Русские пленники XVII века

Yaroslav_Don написал:

[q]

бывший в Крыму с посольством Никиты Лихарева

[/q]

Мой предок:

«Русский пленный сын боярский на службе у польского короля»

5 марта 7144 (1636) года в Москву, в сопровождении путивльца Кирилла Бунякова, прибыли 3 человека выходцев из Речи Посполитой: Михаил Федоров сын Елчанинов и два его «пахолка» Ивашка Якубов и Ивашка Федоров. Все трое вышли на царское имя в Путивль из Литвы 22 февраля 7144 (1636) года и первоначально были допрошены путивльским воеводой Семеном Волынским. Перед воеводой Волынским в Путивле Михаил Федоров сын Елчанинов сказал, что он бывший литовский пленник, родом русский и был захвачен в Суздальском уезде во время Смуты ещё ребёнком, затем служил польским королям. То же сказал Елчанинов на допросе в Москве в Разрядном приказе, добавив только, что взяли его в плен литовские люди в 7120 (1612) году в Суздальском уезде в поместье его отца (в деревне Костиной) вместе с родным братом Путятой. С тех пор он был сначала в войске Сапеги, затем у немца полковника Вилима, потом начал сам служить, сначала в «хлопцах», а со временем в «товарищах» и «сотником» у других польских людей. 8 лет назад (в 1628 году) Елчанинов стал ротмистром в «королеве роте» и служил «…на 4 кони а в роте у нево было казаков 218 человек». Бывший пленник успел повоевать со шведами на суше, ходил морем на шведов. Но после заключения мира между польским и шведским королями его роту распустили, а он сам, «…помнячи православную крестьянскою веру и родимцов своих бил челом королю чтоб ево отпустил к Государю к Москве на вечную службу и корол ево отпустил и лист ему дал». О своем родном брате Путяте Михаил Елчанинов ничего больше не знал…

В Москве начали искать родственников Елчанинова, кто бы мог подтвердить его личность. Оказалось, что в Москве находился родной брат матери Михаила Елчанинова, а ему дядя, ростовец Василий Федоров сын Мячин. Нашлись и родственники по отцу – сын двоюродного брата, а ему племянник в третьем колене, Иван Степанов сын Елчанинов. В Ярославле нашелся в Спасском монастыре устроитель, родной брат покойного отца Михаила Елчанинова, а вернувшемуся на Русь дядя родной, старец Антоний. В Суздале же нашлись младший брат Михаила – Максим Федоров сын Елчанинов и двоюродный брат Дорофей Карпов сын Елчанинов. Таким образом, происхождение бывшего пленника было подтверждено.

Бывший литовский пленник представлял большую ценность, поскольку знал многое происходившее в Речи Посполитой из первых уст. Вот что он рассказал в Разрядном приказе:

«А вестей сказал сойм был у короля в нынешнем в 144-м году перед Рожеством Христовым пол 3 недели и вершился а на соиме приговорили меж Московского Государства и полского короля земли быт на межеване от Путивля бискупу киевскому да воеводе Черниговскому пану Колиновскому и Песочинскому и Желковскому и Казановскому и князю Вешневетцкому а как землю розведет того он не ведает
С шведы у полского короля учинился мир в нынешнем в 144-м году перед Покровом Пречистые Богородицы на том что швецкой король поступился полкому пруской земли. А полской корол поступился шведу на 25 лет лифлянские земли городов Риги с товарыщ а на чом после 25 лет приговорили того он не ведает. И после соимы вскоре полской корол поехал в прускую землю городов приимат которые городы отдал швецкой корол а хотел корол быт в Вилну к Велику дни а на весну хотел быт в Киев а для чево будет в Киев того не ведает
С турским у полского короля перемире а на сколко лет того не ведает. И в нынешнем де во 144-м году перед Рожеством Христовым как он ехал от короля к Москве и завозил королевскую грамоту гетману Конецполскому в город в Брод и у гетмана при нем был турского посол а хто имянем того не ведает а людей с послом з 20 человек а слышел он от гетмана и от дворян что пришол посол что мир подтвердит и гетман писал х королю тут ли тех послов отправит или послат х королю
А запороским черкасом на море ходит заказано и на Днепром против порога Кадак велел корол для береженя от черкас чтоб на море не ходили поставит городок а быт ныне в том городке с людми князю ковалиру Радивилу а людей с ним будет немец и поляков 1000 человек
А от крымского царя прежние послы были засожены сидели з год а для чего засажены того не ведает и ныне на сойме были новые крымского Царя послы а слышел он что полской корол с крымским помирился и послы крымские старые и новые ис Полши отпущены
А иных никаких вестей не ведает и не слыхал»

Был переведен и привезенный «проезжий лист», выданный от короля Михаилу Федорову сыну Елчанинову. Проезжий лист был написан белорусским письмом, на нём имелась подпись бискупа Якуба Жадика и королевская коронная печать. Лист был написан в Варшаве 17 ноября 1635 года. В листе говорится о «многих рыцарских службах Речи Посполитой» Елчанинова, который назван «шляхетского роду боярином Михайлом Елчемиловским». Всем урядникам и подданным короля польского следовало пропускать и помогать предъявителю этого листа. Однако, из листа не следовало, что Михаил Елчанинов был отпущен королем Владиславом IV в Русское государство навечно, цель его поездки указана следующим образом: «…а ныне едет в Государство Московское чтоб там вотчину свою и родителей своих навестить а мы для его яко человека рыцерского и в добрых военных речах живущих даем ему сей наш лист». По всей видимости, такой вопрос был задан и в Разряде, на что Елчанинов сказал: «А что в полском листу написано для виданя и то де они написали по своему полскому обычаю». Но русский человек выехал из Речи Посполитой на Родину…

Как карачевский стрелец попал в магометанскую неволю на турецкую каторгу

27 июня 7174 (1666) г. в Москву пришли русские люди, бывшие гребцами-невольниками на каторгах (галерах) в Средиземном море. Среди выходцев оказался и стрелец из города Карачева Иван Леонтьевич Рудаков, который подал на имя царя Алексея Михайловича челобитную следующего содержания:

«…в прошлом Государь во 169-м году посылал меня холопа твоево ис Корачева воевода Козма Василевич Бегичев за твоим великого Государя делом в Корачевской уезд в Сомовскою волость высылать уездных людей в осаду в город в Корачев и меня холопа твоево в Карачевском уезде в Сомовской волости в тое пору взяли в полон татарове и в Крыму продали меня холопа твоево в турки на катаргу на Белае море и на каторги я холоп твой живот свой мучил полпята года и милостию Божиею твоим великого Государя счастьем на каторге твои великого Государя люди мы неволники многия люди кондалы обламав две каторге разбили на которге турчан многих людей побили ис полану вышли»

Таким образом получалось, что стрелец Иван Рудаков попал в татарский плен в 1661 г. в Сомовской волости Карачевского уезда, был отведён в Крым и затем продан туркам в неволю. В неволе Рудаков пробыл 4,5 года, будучи гребцом на турецкой галере («каторге») в Средиземном море. Но русские люди, которых оказалось слишком много на турецкой каторге, подняли восстание, смогли снять кандалы и перебить турок, угнав галеру. В деле о вышедших из тяжкой магометанской неволи оказались собраны и печатные «проезжие листы», выданные бывшим русским пленникам в Венеции для дальнейшего следования в Россию. На листах изображен символ Венецианской республики – лев с крыльями и нимбом, держащий лапой книгу с надписью «PAX/TIBI/MAR/CE-EVAN/GELI/STA/MEUS» («Мир тебе, Марк, евангелист мой»). Под эстампом надпись «Noi Proueditori all’Armar» («Суперинтендант по вооружению»). В пустых строках выполнены надписи рукой – имена пленников и дата выдачи: 28 мая 1665 года.

До поездки в Москву с просьбой о даче денег за «полонное терпение» Иван Леонтьевич побывал в Карачеве, где обратился через воеводу Григория Петровича Сафонова с просьбой на царское имя о своём приезде в Москву.

Иван Леонтьевич Рудаков принадлежал к живущей в Карачеве корпорации стародубских выходцев, очутившихся после Смуты сначала в Брянске, а затем переведённых в Карачев в 1620-х годах. Его отец, Леон («Левон») Рудаков известен по сметной книге Карачева 1644 года и был записан «стародубским казаком». Сам же Иван Рудаков фигурирует в смете Карачева с 1636 г., что даёт основание считать его зрелым 45-летним человеком на момент подачи челобитной.

Как бы тяжело не было русским людям, в какие бы сложные жизненные ситуации и чужие страны они не попадали, в XVII веке Россия ими воспринималась как «единственная православная страна» с праведным царём, куда они хотели вернуться, окончить свой земной путь.