Русский Север

Космонавт №10 из вологодских крестьян

Павел Иванович Беляев уроженец деревни Челищево Рослятинского района. Ныне - Бабушкинский район Вологодской области, ранее – Зеленцовская волость Никольского уезда.

Исповедная ведомость* Воскресенской Юзской церкви 1914 года дает нам информации об отце и деде будущего космонавта:

«л. 67 деревня Челищево
л. 70об двор 699 (нижняя запись)
Пармен Федоров Беляев – 46 лет
жена его Варвара Федосиева – 44
дети их ИВАН -19
Павел - 11
Семен - 8
л. 71 Никифор – 5
Анна – 1»

Павел Иванович родился 26 июня 1925 года. Когда ему было7 лет, его семья переехала в село Миньково соседнего Леденгского района.
В 1943 году поступает в авиашколу. В 1960 году проходит отбор в отряд космонавтов. 18 марта 1965 года состоялся первый полет вместе с космонавтом Леоновым. В открытом пространстве был Алексей Леонов, а Павел Беляев руководил первым человеком в космосе.
Павел Иванович умер 10 января 1970 года от интоксикации организма вследствие гнойного перитонита. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

* ГАВО Ф.1063 оп.1 д.1216.

Денис Тропин, генеалог
denis-tropin@yandex.ru

Продолжая тему голландских купцов в Русском государстве.

В прошлом посте привел запись о караване голландского купца Кондратия Юрьева сына Клинкина в Вологду, который засветился на таможне Великого Устюга в 1650 году. Работая с более ранними таможенными книгами [1] Устюга 1635-1636 годов, были зафиксированы торговые люди его отца, Юрия Иванова Клинкина.

Новый Нидерландский Биографический Словарь 1911 (Nieuw Nederlandsch Biografisch Woordenboek) сообщает нам биографии обоих купцов.

Конрад Кленк (Coenraad van Klenck, 1628 - 1691) был одним из шести сыновей Георга Эверхарда Кленка (Georg Everhard Klenck, 1580—1647). Георг Кленк, он же Юрий Клинкин, в 1607 переехал из Дилленбурга в Амстердам, где поступил на службу к голландским купцам Марку Юслушу де Фогелару и его брату Джасперу, имевшим большие интересы в России. После смерти второго он работал с сыном Маркуса — Мариушем Фогеларом (купец Марк Марков). Согласно донесениям голландского купца Исаака Массы (т. VIII, ст. 1128), Георг Кленк вскоре «стал богатым и независимым» и пользовался расположением как Василия Шуйского, так и московского патриарха Филарета. Он разбогател на экспорте рыбы и чёрной икры в Европу. Получил разрешение иметь собственный причал в Архангельске для разгрузки и погрузки товаров, а также право платить только половину пошлины, о чем указано ниже.

📜 В сентябре 1635 года зафиксирована запись в устюжской таможенной книге об уплате пошлины:
«(л.148) Тогож дни галанцкой земли Марка Маркова (Мариуш Фогелар) да Юрья Клинкина прикащик Яков Андреев Самдруг ис Колмогор к Вологде в дощанике ярыжных* 20 человек, мерою дощаник 13 сажен /.../ И тех пошлин по Государевой грамоте плотил половину рубль 7 алтын пол 6 денги. А другая половина писана в тархане**».

📜 В апреле следующего года отметилась группа торговых людей, идущая от Вологды:
«(л.153об) Тогож дни галанской земли гостей Марка Маркова да Юрья Иванова Клинкина приказщик Олфер Иванов с товарыщем плыли с Вологды к Колмогорам в дощанике ярыжных, мерою дощаник 15 сажен /.../ И тех пошлин по Государевой грамоте жаловалной платил половину рубль 14 алтын 4 денги. А другой половины не платил и писано в тарханной книге».

Спустя пять лет после смерти отца Конрад ван Кленк (Кондратий Юрьев Клеркин) успешно заменил его в московском торговом доме. Уже с 1652 года он начал работать вместе с братьями де Фогелар, отправляя в Европу ежегодно один-два корабля. Но, как говорит таможенная книга Великого Устюга 1650 [2] года Кондратий Клеркин и до этого года лично организовывал торговые предприятия между Россией и Европой.
Конрад вернулся в Голландию около 1660 года. Он стал регентом Палаты представителей (O.Z. Huiszittenhuis) и капитаном городской милиции. Его карьера стремительно пошла в гору. Король Виллем III в 1672 году назначает Ван Кленка штаттхолдером (управляющим земли) и членом муниципального совета Амстердама.
Поскольку Ван Кленк считался знатоком России, то в 1675 году он становиться специальным послом Нидерландов к царю Алексею Михайловичу. Он отбыл со свитой из 53 человек. Главной задачей Посольства было вовлечение Русского государства в войну со Швецией. Несмотря на то, что достичь этой цели не удалось, как и получить разрешение на перевозку шёлка-сырца из Персии в Архангельск, во всем остальном миссия была успешной.

* Судовые ярыжные люди — чернорабочие, грузчики, бурлаки, гребцы на речных и морских судах.
** Тарханная книга - вид жалованных грамот, предоставлявших обладателю права не быть судимыми никем, кроме государя, и/или не платить повинностей.

Архивные источники:
[1] РГАДА Ф.137 (В.Устюг) д.27 - Таможенные книги Устюжской таможни (1635-1636).
[2] РГАДА Ф.137 (В.Устюг) д.100 – Таможенные книги Устюжской таможни (1650-1651).

Изображение: Кунрат (ван) Кленк (1628-1691), художник - Николас Маас.

Денис Тропин, генеалог
denis-tropin@yandex.ru

Сыскное дело на бывшего пустозерского воеводу Ивана Лошакова

Как известно, работа «кризисного менеджера» заключалась не только в том, чтобы решать проблемные ситуации на местах, но и решать свои финансовые проблемы. В Русском государстве было много окраин с неблагоприятным климатом и малой численностью населения. И даже наличие пушного зверя, не притягивало родовитых воевод в эти места. В такие удаленные географические места путевку можно было получить либо за серьезные воинские или административные проступки, либо, будучи не родовитым по происхождению, но толковым управленцем. Второй вариант вполне оптимальный, поскольку толковый служилый управленец на таком удалении от столицы – хорошая замена аналогу высокородного человека. С другой стороны, это и хорошая возможность поправить свое финансовое положение, главное – не перегибать палку.

И вот в 1652 году в Пустозерский острог, что ныне в 20 км от г. Нарьян-Мара, столицы Ненецкого автономного округа, был назначен воевода Иван Павлов сын Лошаков. Человек жестокого и сребролюбивого нрава. Это история о том, как его грехи довели до падения по служебной лестнице.
Она началась с того, что местные самоеды, т.е. сибирские тундровые ненцы, хотели добиться в Москве разрешения привозить ясак именно в Пустозерский острог, выйдя таким образом из административного подчинения Березова городка.

Как пишет Вершинин Е. В. в работе «Сыск 1653 г. о пустозерском воеводе Лошакове» // Материалы четвертой региональной научной конференции. Новосибирск, 1999:
«Но прежде необходимо было помириться с пустозерскими жителями, которые еще не забыли набеги 1640-х годов, во главе которых стояли князцы Большого Карачейского рода. Организовывав посольство, по пути в Москву Хаска (прим. - Хаска Хулеев, представитель от ненцев) заехал в Пустозерск».

Заглянем немного в будущее относительно запланированного ненцами московского посольства. Документ РГАДА о сыском деле [1] готовить нам о том, что в 1654 году в Пустозерск был направлен государев сыщик дворянского происхождения Прокофей Коптев, с целью провести ревизию о ясачных мероприятий, проводимых воеводой.

//л.1 /…без начала…/ «по Государеву указу сыщик Прокофий Коптев у Пустозерского прежнего воиводы у Ивана Лошакова описал животы ево все на Государя и склал в онбар и запечатал. А им де пустозерским посадским людем того онбара велел караулить в день и в ночь».

При проведении описи содержания складов и проверки имущества воеводы стали выявляться множества нарушений с «использованием своих служебных обязанностей для извлечения материальной или другой выгоды».

//л.3-а «Роспись Иванова живота Лошакова что у него отписал и взял на Государя в Пустозерском остроге сыщик Прокопей Коптев
800 рублем денег
11 сороков (1) 21 соболь да 2 недособоля 2 куницы 18 пупков (2) соболиных цена 227 рублев 20 алтын.
88 бобров и ярцов (3) и кошлоков (4) цена 132 рубли /…/

(л.7) «5 кушаков бобровых самояцких. Кафтан соболей цена 20 рублей. Да кафтан пупчатые цена 28 рублей. Шубы песцовые, одеяла песцовые, кафтаны, ферези (5) лапчатые, рыси и лисиц /…/
И всего по росписи сыщика Прокопья Коптева взято у Ивана Лошакова животов на 738 рублей на 18 алтын на 2 деньги».

Далее приводиться роспись ясака на основании челобитной самих же самоедов.

//л.9 «А не сыскано против самоядской челобитной Государевы поминочной мягкой рухляди
7 писцов четных и 44 писца белых рослых».

//л.10 «Да сверх челобитной сыскано самояцких животов налицо
2 кости мамонтовые в них дву пуд 10 гривенок с ундюй волчей, лук с налучью 20 стрел.
Да сверх же челобитной по росписи самояцких животов на пустозерцах.
Кровля постельная с ундюй розсомачей, шапка розсомачья, 2 лука с налучьем, опорок (6) бобровий, копье самояцкое /…/»

Сыщик Коптев резюмирует причиненный ущерб казне совсем не в прекрасных для воеводы Лоншакова красках.

Вернемся к московскому посольству, которое двумя годами ранее, в 1552 году, планировали ненцы.
Из той же работы Вершинина Е. В.: «Посольство, состоявшее из Хаски Хулеева и еще четырех самоедов, везло для государева челобитья богатые «поминки» - 50 соболей «одинцов добрых» в 300 руб. по сибирской цене, 100 соболей подешевле, 30 бобров и т.д. По пути в Москву Хаска заехал в Пустозерск, пригнав туда 60 оленей и 5 «санок самоядцких под кровлями» с оленьими постелями и мехами - чтобы «поплатиться погромными животами» с местными жителями.
⚔ Однако посольство Хаски, едва начавшись, закончилось трагично. Пустозерский воевода Иван Лошаков польстился на богатые государевы поминки, загнал упряжки с санями к себе на двор и арестовал самоедов. Пытаясь как-то оправдать свою алчность и самоуправство, Лошаков объявил, что самоеды приехали в Пустозерск как лазутчики. В результате Хаску подвергли допросу с пыткой, после которой он умер; один его товарищ был повешен, а еще двое погибли в тюрьме. И только одного самоеда Лошаков отпустил обратно в тундру. Таким образом, миссия Хаски Хулеева не состоялась».

//л.11 «Да сыщик же Прокофей Коптев прислал за своею и обыскных людей руками и про сем про Хаску Хулева с товарищи и про Ивана Лошакова обыски».

На листах 11 – 17 идет полный разбор челобитной Хаски Хулеева. Сколько Хаска с товарищи поймал зверя. Учитывается его стоимость, в каких годах был его вылов, когда посылали в Пустозерский острог.
Дале на 10 листах приводятся допросные речи и показания местного священника, стрельцов, казаков и жителей острога.

//л. 20 «А обыску про то были 1 человек поп да 77 человек посадских людей. Сказали в прошлом де во 1652 году карачуйская самояд Хаска Хулеев с товарищи ехали к Москве. А то больше они не ведают. А в Пустозерском де остроге тот Хаска с товарищи были то они ведают и во ево да Иван Лошаков у той самояди у Хаски с товарищи животы их что у них написан в челобитной взяли».

Конечно же, исходя из формулы «сыщик приехал и уехал, а воевода может и остаться, нам с ним еще жить», все поголовно указывали, что точно ничего «не ведают», но «кто-то сказывал».

//л. 21 «11 человек пустозерских стрельцов и целовальников в обыску сказали. Слышели они у пустозерских мирских людей что самоядин Хаска Хулеев с товарищи в прошлом во 1652 году ехали к Государю к Москве бити челом Государю о том чтоб им дань с себя платить в Пустозерском остроге и воевода де Иван Лошаков у Хаски с товарищи животы их что в самоядцкой челобитной написан взяли того де они неведают. А то же они ведают что самоядцкие санки под кровлями к Ивану Лошакову на двор привезены были а только тех санках былого де они не ведают».

Были и те, кто понимал, что нужно говорить правду:

//л.31 «1 человек пустозер того острогу стрелецкий пятидесятник да 32 человек рядовые казаки сказали в прошлом 1652 году как приехали в пустозерский острог карачейская самоядь Хаска Хулеева с товарищи 5 человек и воивода Иван Лошаков посылал их с толмачом в Хаскины чумы. По Хаскину мяхкой рухляди привезли на 5 санках под кровлями и те де санки Иван Лошаков взял к себе на двор».

Когда дело дошло до сбора показаний у местных самоедов, история заиграла другими красками:

//л.41 «8 человек в тундряной самояди сказали что слышели они от самого Хаски Хулеева да 11 человек тундряной же и подгородной самояди сказали слышели де они от мирских многих людей что в прошлом годе во 1652 году поехали было Хаска Карачеянин 5 человек к Государю к Москве били челом чтоб им Государю есак платить в Пустозерский острог а заехали они в Пустозерский острог для того хотели по прежнему миру и договору за погромные и животные платитца, мир де у них был при воиводе Семене Объедове и де он Хаска на том дал что ему карачейскою самояди вперед под Пустозерский острог войною и никаким воровством не приходить только де к Государеву поминочной мяхкой рухледи вез того де они не ведают. А то де они слышели что Иван Лошкаков Хаску с товарищи пытал онем жег и после пытки Хаска с товарищи тюрме умерли а за что де их Иван Лошаков де пытал того де они не ведают».

В то же самое время воевода Лошаков на предъявленные обвинения в обогащении и превышении полномочий дословно указал сыщику Коптеву, что он – местный «шериф и проблемы индейцев его не волнуют». Что и было направлено письмом государю в Москву.

//л.42 «... а сыщик же Прокофей Коптев писал и прислал под отпискою своею по Государю к Москве челобитную Ивану Лошакову за ево Ивановою рукою. А челобитной иво написано что есть за ним Иваном Государево слово в Великом Государевом деле а скажет де он то Государево слово в Великом Государеве деле на Москве боярину кому Государь укажет».

После разбирательств в столице было принято следующее решение по делу Ивана Лошакова:

//л.58 «Царя Великого князя Алексея Михайловича В.Б.М.Р. самодержца.
В Сибирь в Енисейский острог стольнику нашему и воеводе Ивану Акинфееву по нашему указу и нашей опале /…/ ис Пустозерского острогу /…/ Иван Павлов сын Лошаков пожалован есмя велели ево Ивана з женою и детьми из Сибири отпустит князем к Москве /…/ Ивану Лошакову явитца в Сибирской приказ де боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяку нашему Григорью Протопопову [далее перечеркнуто]. А будет Иван Лоншаков з женою и з детми в Енисейского острогу послан в Ылимской и на Лену в Якуцкой острог…».

Вот так жадность и жестокость пустозерского воеводы Лошакова довела его до обычной службы в сынах боярских на еще более дальнем рубеже Русского государства. Его потомок, а именно Григорий Иванов Ло(н)шаков, оставил в истории положительный след, пребывая в Китае с посольством после второй Албазинской осады 1686 года. Он умер в 1690 году на пути в столицу с донесением по русско-китайским переговорам [2].
Знаменательно и то, что следующим воеводой Пустозерска стал никто иной, как сыщик Прокопий Коптев. Этот управленец был явно более аккуратным, поскольку в 1657-58 годах служил уже воеводой в Цареве-Борисове на Белгородской оборонительной черте.

Словарь:
(1) Сорок - преимущественно наиболее дорогие меха, пользующиеся повышенным спросом на мировом рынке: соболя, куницы, норки.
(2) Пупок соболий – мех с брюшка соболя, имеющий особую мягкость, вырезанный из шкурки в два пальца шириною
(3) Ярец – годовалый бобр.
(4) Кошлок – не перегодовавший молодой бобр.
(5) Ферезь – верхняя одежда длиною почти до лодыжек, без перехвата и воротника, с длинными суживающимися к запястью рукавами.
(6) Опорок - обувь невысокого качества или полусапоги.

Архивные источники:
[1] РГАДА Ф.214-3-454 - Сыскное дело по челобитью самояди и разного звания людей Пустозерского острога на бывшего воеводу Ивана Лошакова в причиняемых от него, воеводы, обидах, побоях и смертном убийстве и о взятье у него, Лошакова, на государя всего его имения и о наказании его перед самоядью кнутом и опосылке в Сибирь, о присылке имения его к Москве; о бытии ему, Лошакову, в Якутском остроге в детях боярских, и об отпуске его с женою и детьми к Москве. 64 л. (1654-1655)
[2] РГАДА Ф.214-3-544 - Сыск воеводы пустозерского Прокофия Коптева про сибирских самоядов и пропустозерского воеводу Ивана Лошакова о том, что он будучи в Пустозерском остроге делал разные злоупотребления (1690е годы).

Изображение:
Пустозерский острог ХVII в. План-реконструкция А.В. Ополовникова.

Денис Тропин, генеалог
denis-tropin@yandex.ru

Немецкие предки писателя Дениса Ивановича Фонвизина.

Работая с писцовой книгой Вологодского уезда начала XVII века и переписной книгой Двинского уезда второй половины того же века столкнулся с интересным родом немецких людей на русской службе – фон Виссены.

Переписная книга* Вологодского уезда1628 года фиксирует следующие вотчины:

📜 //л.231об «Деревня Некрасова без жеребя с припашным починком Дубовым а жеребей тое деревни за немчином за Борисом Фанвисиным…»

📜 //л.232об «Две третей деревни Горки Захаровской на речке на Двинице а треть той деревни в поместье за Борисом да за Денисом Фанвисиными…»

«Дворянские роды, внесенные в Общий Гербовник Всероссийской Империи: в 2-х томах», составленный графом Александром Бобринским сообщает нам историю рода Фонвизиных:

«Представитель фамилии в конце XVII века называл своим родоначальником барона Берндта-Вольдемара фон Виссина – рыцаря ордена меченосцев, который был взят в русский плен в ходе Ливонской войны (1558-1583). Место и время его пленения неизвестны. В дальнейшем фон Виссин получил русское имя Пётр Владимирович. Оставаясь в протестантской вере, он перешёл на воинскую службу в Москву, получив от Ивана IV поместья. Сыновья барона, продолжавшие исповедовать протестантскую веру, носили русские имена Денис, Борис и Юрий».

В период польской интервенции 1610-1617 годов и обороны Москвы отличился Денис Петрович (Берндтович) фон Виссин, названный в жалованной грамоте (от 30 июля 1619) Михаила Фёдоровича «немецким ротмистром», стоявшим крепко и мужественно в боях и на приступах. За верность московскому государству ему были жалованы поместья и прибавка к окладу. В дальнейшем Д. П. фон Виссин служил в конных полках «нового строя». Он упомянут в 1622 году на городовой службе в Угличе и в Коломне, а в 1628 году в Большом полку в Туле в чине ротмистра — командира отряда поместных немцев. Только он и стал продолжателем рода.

Сын Дениса Петровича Фонвизина, Афанасий, был назначен воеводой в Архангельск. Под его началом была организована перепись податного населения [2] 1678 года:

📜 «...Велено стольнику Афонасью Денисовичу Фонвизину да подьячему Федору Замятнину на Двине на Колмогорах и у Архангельского города на посадех у посадских людей и уезде во всех волостех и деревнях у старост и у целовальников и у помещиков и у вотченников и у монастырских служек... крестьянских и бобыльских дворов и в них людей поимяном и у тех крестьян и бобылей сколько у ково детеи и брати и племянников...».

Самый известный потомок русских служилых немцев, Денис Иванович Фонвизин, был русским литератор екатерининской эпохи, лингвистом. Служил на государственной службе в чине статского советника. Был секретарем главы русской дипломатии Н. И. Панина. Имел тесные связи с декабристами, как в философском смысле, так и родственном. Его племянник, генерал-майор Михаил Александрович Фонвизин, был в ссылке за участие в военном мятеже. А в доме второго племянника, полковника Ивана Александровича Фонвизина, неоднократно проходили совещания декабристов.

*РГАДА Ф.1209-1-12720 – Писцовая книга поместных и вотчинных земель Заозерской половины Вологодский у. (1628-1630).

🖊 Денис Тропин, генеалог
denis-tropin@yandex.ru

Приходи решать вопросы один мы тоже одни придем

История о противостоянии между всеуездным старостой Великого Устюга, крестьянином Потапом Копыловым, монахами Соловецкого монастыря с братиею и местным влиятельным крестьянином Иваном Ожеговым «з братьями» в Великоустюжском уезде в 1682 году.

Поставил «во прошлых годех», в 1651 году, крестьянин Потап Копылов в Устьевдской волости на Красном Бору, что ныне город Красноборск, амбар [1] на вотчине Соловецкого монастыря «на площаде подле иных анбаров и товарных шалашеи». И платил он оброк в монастырскую казну исправно на основании старых сотных описей.

vk.com/genhistoryА деловая жизнь – это такое дело, что сегодня ты удобен, а завтра тебя попросят. И вот монастырские управленцы попросили Потапа, намекая ему о досрочной выплате на несколько лет вперед. Потап писал в челобитной Государям: «меня сироту анбаром с тое земли с Красного бору здолои сживают. А того вашего Великих Государей оброку с меня не снимают и накладывают на меня … с того анбара и ис под анбарной земли другой оброк». И там же: «С тои под анбарнои земли оброку за пят лет полтора рубли ... мне сироте тот двойной платеж невмочь будет».

Рабочая схема: земля наша, заплати аренду на годы вперед, имея ввиду, что твое дело мешает нашему делу. Вполне известно, что не каждый крестьянский двор имел свой амбар и за аренду можно использовать место для хранения зерна у тех, у кого он был предназначен для объемного хранения.

Но инициаторами этой зерновой торговли были совсем не монахи, а местные крестьяне, крестьяне Ожеговы, которые были формально монастырскими вкладчиками в счёт земель на Юрьеве-Наволоке [2]. Но они продолжали использовать земли эти в своих целях. Ожеговы были людьми непростыми. На их другой бывшей земле, переданной Соловецкому монастырю, были построены «две церкви божиеи церковных причетников и бобыльские дворы и лавки и анбары». Именно на той земле и было дано место Потапке Копылову «во 1651 году по воевоцкой памяти», чтобы поставить амбар и платить 4 алтына в год.

Потап Копылов бьет челом Государям Петру Алексеевичу и Софье Алексеевне: «…чтоб мне сироте от то их насильства и двойного платежу вконец не розорится и платит бы ваших Великих Государей один оброк по сотной. Великие Государи смилуйтеся». А ныне «тем Красным бором владеет Соловецкий монастыря власти /…/ с тое земли Красного бору долой зживают. А оброку с него не снимают и накладывают на него с того анбара ис под анбарной земли другой оброк».

Монахи решили по-своему, сделали правёж, т.е. усиленное взыскание с крестьянина: «…старец Леонид доправил на нем смертным правежем с тое под анбарной земли оброку за пять лет полтора рубли самовольно без их Великих Государей указу». Крестьянин героически поднапрягся, но в игру вступили братки Ожеговы, поскольку в челобитной фигурирует информация не о изымании амбара в пользу монахов, а о его сожжении: «И Великие государи пожаловали б ево (амбар) не велели им Соловецкого монастыря властем того Красного бору того ево анбара зжигать».

Вот для таких целей и нужно было привлечь местных авторитетов от крестьянства. Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому. Этот момент крестьянин Копылов также указал в своей челобитной. На что Иван Стефанов сын Ожегов выдал своё добродушное видение ситуации: «Аз Иван Стефанов Ожегов дал ему сию память Усьевдской волости крестьянину Потапку Федорову сыну Копылову в том что ево Корепонков (прозвище Потапа) анбар стоит у Спаса на Красном Бору на погосте на площаде на моей Иванове земле подле иныя анбары в ряд и мне Ивану и братем моим ево Корепона с тои земли с тем ево онбаром незживат и нетенить».

Из этого следует, что инициаторами прижимания Копылова были вовсе не монахи. Но причиной всему были торговые интересы Ожеговых, которые по документам формально отдали свою землю в монастырское владение во избежание платежа налогов. А вот торговое дело Копылова им мешал.

Монахи прямым текстом бьют челом Государям и просят «чтоб от ево анбара и иным и монастырским анбаром и лавкам и шалашам помешка и утеснение».

По итогу разбирательств амбар был оставлен за Потапов Копыловым в соответствии сотным книгам.
А вот Ожеговы, активно использовали свое влияние по управлению окружными землями. Ранее они были замечены в использовании имущества местной Спасской церкви [3] и [4], которую сами же и построили.

Крестьяне Копыловы на момент переписных книг 1719 года [5] были землевладельцами в 5 деревнях: Ермолинской, Глубокий Ручей, Мануиловской, Другой Долгой Меньшей и Маковской.

Архивные источники:
[1] РГАДА Ф.159-5-1492 - Дело по челобитью Соловецкого монастыря о сносе амбара Копылова (1682).
[2] РГАДА Ф.159-5-1022 - Грамота властям Соловецкого монастыря на владение погостом Красный Бор в Юрьев Наволоке Устюжского уезда, отданных в счёт уплаты долга крестьянами Иваном Ожеговым с братьями (декабрь 1679).
[3] РГАДА Ф.159-5-502 - Челобитная крестьян Устюжского уезда о проведении расследования обстоятельств присвоения Иваном Степановым Ожеговым имущества Спасской церкви в Юрьевом Наволоке в Красном Бору (январь 1678).
[4] РГАДА Ф.159-5-2180 - Дело об установлении прав церковного старосты Ивана Ожегова на владение Спасской церковью (построенной на его деньги) и Красноборской землей, начатые по челобитной прихожан, обвинивших его в присвоении церковной казны. Неполное (1677-1678)
[5] РГАДА Ф.350-2-3744 - Сказки крестьян Двинской трети Устюжского уезда (1719).

Денис Тропин, генеалог
denis-tropin@yandex.ru