КаленДарь - ни дня без праздника.

7 апреля - Благовещение Пресвятой Богородицы.

В круге богослужений Благовещение занимает особое положение.



Это праздник, который никогда не переносится, с каким бы днем он не совпадал!

Какой бы ни был «неподходящий» день, который ну никак нельзя соединить вместе с Благовещением — и все равно он соединяется! Даже в Великую Пятницу служится Литургия Иоанна Златоуста! В Великую Субботу, с выносом плащаницы — все равно Благовещение вместе участвует!

А в 1991 году Праздник Благовещения совпал с Пасхой и назывался «Кириопасха»
(господствующая Пасха), особенная Пасха, вместе с Благовещением!

А почему никогда не переносится? Да потому что это — особый Праздник, и вовсе не
одной только Пресвятой Богородицы: это Праздник начала нашего спасения,
«главизна нашего спасения».Это Праздник Воплощения Господа Иисуса Христа.

Как замечательно сказано у святителя Андрея Критского: «От Отца безлетно Сына в лето
родила Еси, Пречистая...». «От Отца безлетно» — то есть от Отца, вне времени

Пребывающего! Во время родила, то есть, в пространство земли и времени вошел Превечный и выше всего Пребывающий Бог! Сына во времени родила еси, Пречистая.
И вот, это время нельзя перенести. Почему нельзя? Вот такое соотношение вечности и
времени просто поражает, это трудно осознать! Но, тем не менее, это так.



Владычица наша Богородица до 14 лет жила при Иерусалимском храме, возрастая и совершенствуясь духовно. И вот архиерей и священники повелевают Ей переселиться из храма в дом и по обычаю законному, подобно другим девицам одних с ней лет, выйти замуж. Но Пресвятая отвечала им, что Она еще от пелен отдана Богу своими родителями и обещала Ему сохранить свое девство и поэтому не может вступить в брак с человеком смертным, т. к. Она уже обещана бессмертному Богу и ничто на свете не принудит Ее вступить в обычный брак.

Архиереи были удивлены этими словами, т. к. до этого не было таких обетов, не было еще девицы, обещавшей Богу сохранить свое девство. Они стали советоваться между собой о принятии решения в этом случае. Не желая пускать ее более в храм Господень, за внутреннюю завесу, и между тем, не смея обручить обещавшуюся Богу, первосвященники были в большом недоумении: с одной стороны, боясь прогневать Господа, с другой – не зная, как приличнее устроить девическую жизнь согласно с волей Божией.

По благоизволению Божиему Дева вручена была на сохранение Иосифу. Еще, по
преданию, говорится что Пресвятой Деве, весьма печалившейся об этом обручении было
особенное откровение, чтобы не усомнилась идти в дом Иосифа мужа праведного, Ее
сродника и обручника. Всевышний Промысл устроил так, что богоугодный муж Иосиф взял к себе святую Деву из рук архиерея и священников не на обычное супружество, но на
соблюдение Ее чистоты. Итак, муж по имени, на самом деле был хранителем и служителем
девства и высокой святости пренепорочной Отроковицы.

Пресвятая Дева, живя в доме своего обручника, не изменила прежнего образа жизни, какой
Она имела в храме. Она непрестанно упражнялась в богомыслии, молитве, чтении
божественных книг и в обычном женском рукоделии. Дом Иосифа был для нее храмом
молитвенным. Никуда не выходя, Она пребывала в уединении, посте и молчании, беседуя
только с дочерьми Иосифа. После 4 месячного пребывания святой Девы в доме Иосифа
наступил час воплощения Бога Слова, час, ожидаемый веками всем миром, час, в который
началось наше спасение.


Открываем Евангельское повествование и читаем: «В месяц же шестой послан был
ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет...»

Что это за «месяц шестой»? От основания Рима или, может быть, от Олимпийских игр? Какова историческая привязка этого события? В какой «шестой» месяц?
В месяц шестой — Елисаветы! Той самой бездетной, страдающей всю жизнь от бездетности Елисаветы, матери Иоанна Предтечи, которая зачала в старости своей и, как о ней говорится, таилась «месяцев пять». Почему таилась? Потому что,будучи старой, не хотела об этом прежде времени кому-либо говорить! Это же радость какая: она родит младенца! И таилась она пять месяцев в этой молчаливой радости у себя, в Горней стране. Горняя страна — это возвышенности с горами, сейчас там Горненский монастырь, что недалеко от Иерусалима, но совсем в другой стороне, чем Назарет.

И вот, «в месяц же шестой» ношения младенца Елисаветой «послан бысть Ангел Гавриил от Бога...» И вошел он туда, где жила Богородица, и сказал Ей:

«Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою!»

«Радуйся, Благодатная...» Эти ангельские слова мы повторяем, когда поем:
«Богородице, Дево, радуйся!» И когда акафисты читаем: «Радуйся, Невесто Неневестная! Радуйся, Благодатная!» Ангельские слова, впервые сказанные в этот момент.«Благословенна Ты в женах (т.е. между женами)!»
«Она же, увидев его,смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие».
Как же не смутиться: ангел явился. Любой ангел, если явится — у человека может душа из тела выйти. На некоторых фресках и иконах видно, что ангел старался не смутить, не испугать Пресвятую Богородицу: явиться как-то постепенно, не внезапно, чтобы не было ужаса и страха. Он сказал Ей: «Благословенна Ты между женами! Не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога. И вот, зачнешь во чреве и родишь Сына, наречешь Ему имя Иисус (то есть «спасающий»,Спаситель). Он будет велик, и наречется Сыном Всевышнего. И даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его. И будет царствовать над Домом Иакова вовеки, и царствию Его не будет конца». Это то, о чем думали все люди до Рождества Христова.
О чем скорбели, от чего томились и плакали. Из-за чего душа была в страшной, можно сказать, ужасающей тягости и отчаянии. Весь ветхий мир жил так. И вдруг эти слова сказаны. Кому? Ей, Богоотроковице Марии.

Представьте себе, приблизительно четырнадцатилетняя (может быть, ей пятнадцать лет было), но — Богоотроковица, в полном смысле слова! Как у Нее ум мог воспринять такое великое, необычное слово! Откуда у Нее такое понимание?!
Да, Она (как говорят некоторые бытописатели) имела желание послужить хотя бы чем-то Той, Которая родит Мессию. И вдруг — Ей Самой говорят эти странные и страшные слова! Как же Она на них реагирует?

У нас принято — взять и сказать: «Я недостоин / недостойна...», «Да кто я такой / такая...». Но это ложное, показное (от гордости) смирение. Тебе говорят:«Благословляется!» — и все! Ангел Ей так сказал, а что Она?

«Мария же сказала ангелу: “Как будет это, когда Я мужа не знаю?”»

Вопрос очень важный, очень серьезный. Ангел ответил Ей: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя, посему и Рождаемое Святое наречется Сыном Божиим!» Она молчит и размышляет. Богоотроковица, Мариам Дева без всякой ложной показной позы — смотрит и размышляет. И Ангел Ей помогает, говорит дальше: «Вот Елизавета, родственница Твоя, называемая неплодною, и она зачала сына в старости своей. И ей уже шестой месяц. Ибо у Бога не останется бессильным никакое слово!»

И тогда Мария сказала удивительные слова. Это поразительно, Пресвятая Богородица, это поразительно: как могла Ты сказать эти простые и смиренные слова — не какие-то другие, которые не были бы возможны, как эти!

Сказала смиренно и просто: «Се, раба Господня! (как Господь скажет, так и будет). Да будет Мне по Слову твоему!»

«И отошел от Нее ангел». Какое удивительное событие, какое многозначительное!

Какое страшное и поразительное! Вот — событие Благовещения. Необъяснимое.
Непостижимое. Страшное.

И кто сумел Ее так воспитать: кто сумел такой ум и такую удивительную силу смирения вложить в эту Богоотроковицу Мариам, Которая сказала: «Я — раба Господня»! И произошло важнейшее событие! Страшное событие Воплощения Сына Божия на земле.

Вот именно это Евангельское зачало и читается в сам Праздник Благовещения.

А что читается накануне? «Обычное» Богородичное Евангелие, которое мы слышим во все Богородичные праздники и, бывает, теряем понимание, какие тут события описываются и почему о них в эти дни говорится.
Поем, празднуем, ликуем, радуемся этому событию. И душа трепещет,когда читаешь и слышишь эти Евангельские повествования.

Да сохранит нас Пресвятая Богородица Своим Небесным заступлением, Своим Покровом Небесным! А особенно тех, кто понимает, кто любит, кто чтит даже маленькие детали, удивительные моменты в истории нашего спасения. Потому что мы должны вместе с Елисаветой воспевать, ощущать и радоваться, как Господь сотворил дело нашего спасения, как Он до наших дней — вот уже две тысячи лет — не отнимает от Назарета Свою благодать.

Даже если просто приедешь, встанешь на земле Назарета, то наполнишься и переполнишься благодатью и радостью Пречистой Девы Марии, Которая всем-всем нам сделала то, что никто и никогда не смог сделать.
Она стала Матерью Господа Спасителя нашего Иисуса Христа.


Поздравляю всех с праздником Благовещения Пресвятой Богородицы!

15 апреля

135 лет со дня рождения русского поэта Николая Степановича Гумилева
(1886—1921).

Создатель школы акмеизма, прозаик, переводчик и литературный критик. Он ввел в русскую поэзию «элемент мужественного романтизма».
Автор сборников стихов «Путь конкистадоров» (1905), «Костер»(1918), «Огненный столп» (1921).


Николай Гумилев родился 15 апреля 1886 года в Кронштадте. Он стал третьим ребенком в семье, у него были старшие брат Дмитрий и сестра Александра. Его отец служил корабельным врачом, а мать происходила из старинного дворянского рода Львовых.

Детство будущего поэта прошло в Царском Селе. Но на лето семья переезжала в имение Березки в Рязанской губернии: Гумилев часто болел, и родители следили, чтобы он побольше бывал на свежем воздухе.
В 1894 году Гумилев поступил в гимназию Якова Гуревича в Петербурге. Учиться ему не нравилось: гораздо больше он любил читать приключенческие романы и рисовать. По иностранным языкам мальчик неизменно получал плохие оценки, а в 1900 году его оставили на второй год. В это же время заболел старший брат Николая Гумилева, и врачи посоветовали семье переехать на юг, в теплый климат. Гумилевы отправились в Тифлис.
На юге Гумилев увлекся астрономией и историей, начал брать уроки рисования, много времени проводил в горах. Впечатления от Тифлиса легли в основу его первых стихов. В 1902 году газета «Тифлисский листок» опубликовала его произведение «Я в лес бежал из городов».

Я в лес бежал из городов,
В пустыню от людей бежал…
Теперь молиться я готов,
Рыдать, как прежде не рыдал.

Вот я один с самим собой…
Пора, пора мне отдохнуть:
Свет беспощадный, свет слепой
Мой выпил мозг, мне выжег грудь.

Я грешник страшный, я злодей:
Мне Бог бороться силы дал,
Любил я правду и людей;
Но растоптал я идеал…

Я мог бороться, но как раб,
Позорно струсив, отступил
И, говоря: «Увы, я слаб!» —
Свои стремленья задавил…

Я грешник страшный, я злодей…
Прости, Господь, прости меня.
Душе измученной моей
Прости, раскаянье ценя!..

Есть люди с пламенной душой,
Есть люди с жаждою добра,
Ты им вручи свой стяг святой,
Их манит и влечет борьба.
Меня ж прости!..»



В Тифлисе семья прожила три года, затем вернулась в Царское Село, где Гумилев поступил в седьмой класс Царскосельской Николаевской гимназии. Как и раньше, учился он плохо, регулярно попадал в списки неуспевающих. Дело дошло до исключения, не дал отчислить юношу директор гимназии — поэт Иннокентий Анненский. На педагогическом совете он заступился за Гумилева и заметил, что неуспеваемость юного поэта компенсируется отличными стихами.


Я помню дни: я, робкий, торопливый,
Входил в высокий кабинет,
Где ждал меня спокойный и учтивый.
Слегка седеющий поэт.
Десяток фраз, пленительных и странных,
Как бы случайно уроня,
Он вбрасывал в пространство безымянных
Мечтаний — слабого меня.

Николай Гумилев, «Памяти Анненского», 1911 год

В 1903 году Гумилев познакомился со своей будущей женой — Анной Горенко, которая позднее прославилась под фамилией Ахматова. Она училась тогда в Мариинской женской гимназии и писала стихи. Гумилев сразу влюбился, но Ахматова долго не отвечала ему взаимностью.


Как известно, их отношения были непростыми.
После знакомства Николай дважды предлагал Анне стать его женой, но согласие получил только на третий раз в 1910 году (за отказами следовали неудачные попытки суицида).
Родственники невесты категорически не верили в серьезность мероприятия и отказались быть на свадьбе.
Поэзия их определенно сближала. Потомственой дворянке, утонченной девушке с гордым профилем было интересно в обществе юноши старше ее на три года.

Первый кризис возник уже во время их свадебного путешествия в Париж, когда у поэтессы случился роман с художником Амадео Модильяни.
Ни своеобразная внешность, ни таланты супругов не могли повлиять на их семейное счастье. Оба были свободолюбивы. Понимали, что грешат. А поделать с этим ничего не могли.
Последующий кризис произошел уже после рождения сына, Льва Гумилева, в 1912 году.


Да, я знаю, я вам не пара, я пришел из другой страны», — писал Гумилев.

«Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
...А я была его женой», — вторила ему Ахматова.

Спустя годы добавила мудро: «Николай Степанович всегда был холост. Я не представляю себе его женатым».
Обладай Анна этой мудростью в 20 лет, когда шла под венец, устояла бы она перед настойчивостью Николая, «повесы из повес», как отзывались о нем знакомые? Ошибки молодости можно осознать. Но, как правило, уже невозможно исправить.

Впрочем, сама Ахматова не отличалась кристальной честностью в отношениях. Да и хозяйкой была, прямо скажем, неважной. Сыном занималась свекровь. О себе Анна Андревна говорила: «Я дурная мать». И сама кормила Лёвушку в лучшем случае пару месяцев.

В раннем возрасте она выбрала в спутницы жизни Поэзию — вот ей была верна до конца. Ей посвятила жизнь.

Супруги и в мирное-то время часто расставались (он ездил по европам и африкам).
А потом началась война, и Николай отправился на фронт…
В общей сложности супруги прожили вместе 8 лет и развелись в 1918 году.

Во многом благодаря Ахматовой в любовной лирике поэта сформировался центральный женский образ. Наиболее ярко он проявился в "Пятистопных ямбах":

Сказала ты, задумчивая, строго:
– "Я верила, любила слишком много,
А ухожу, не веря, не любя,
И пред лицом Всевидящего Бога,
Быть может, самое себя губя,
Навек я отрекаюсь от тебя".

В лирике Гумилева исход – неизбежная разлука, непонимание. И эту разлуку лирический герой (одинокий завоеватель) обязан пережить мужественно, без жалоб и упреков в адрес женщины. Этот образ встречается и в знаменитом стихотворении "Жираф":

"Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя".


После окончания гимназии в 1906 году Николай уехал в Париж изучать литературу и искусство в Сорбонне. Там он занимался литературно-художественным журналом "Сириус", в основе которого лежали идеи французского и русского символизма. С тех пор в личности Гумилева неразрывно существуют два начала: поэтическое и организационное.
В Париже Николай Гумилев познакомился с Алексеем Толстым, Максимилианом Волошиным и художником Мстиславом Фармаковским. Общение с ними подтолкнуло поэта к созданию собственного литературно-художественного журнала — и в 1907 году он начал издавать «Сириус».

Тогда же, прямо из Парижа, Николай Гумилев в первый раз отправился в Африку.
В 1913 году он совершил экспедицию уже в качестве начальника от Академии Наук для изучения африканского быта и составления коллекции петербургского Музея антропологии и этнографии. Поэт работал не только над стихами, но и писал путевые очерки "Африканская охота".

В африканском цикле стихов лирический герой – смелый воин, охотник и знаток первобытных культур. В то же время поэт Георгий Иванов, представитель первой волны русской эмиграции, в чьей жизни Гумилев сыграл роль наставника, писал, что об Африке тот отзывался презрительно, и на вопрос, что он испытал, впервые увидев Сахару, ответил: "Я не заметил ее. Я сидел на верблюде и читал Ронсара".
Как при всей значимости "экзотического" в лирике Гумилева у него могло сложиться такое (никакое) мнение об Африке? Эпатаж? Скорее, характерный для серебряного века жест: смешение литературы и реальности, жизни и мира фантазий.

Осенью 1911 года совместно с поэтом Сергеем Городецким Гумилев создал новое художественное объединение — «Цех поэтов».
В его состав вошли Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Владимир Нарбут и другие.
В этом объединении сформировалось новое литературное направление — акмеизм. Впервые этот термин употребил Гумилев в сентябрьском номере журнала «Аполлон» за 1912 год.
Новое течение противопоставляли символизму. По мнению акмеистов, литературные произведения должны были быть понятными, а слог — точным.
Этим принципам следовал Гумилев в сборнике «Чужое небо». В него вошли фрагменты поэмы «Открытие Америки» и перевод стихотворения Теофиля Готье «Искусство», которое стало своеобразным образцом для акмеизма:

Созданье тем прекрасней,
Чем взятый материал
Бесстрастней —
Стих, мрамор иль металл.

В конце 1912 года акмеисты создали собственное издательство — «Гиперборей» и начали выпускать одноименный журнал, а в январе 1913 года вышел номер «Аполлона» со статьями «Некоторые течения в современной русской поэзии» Сергея Городецкого и «Наследие символизма и акмеизм» Николая Гумилева. Они стали манифестами нового литературного течения.
Почти весь 1913 год Гумилев путешествовал. Как посланник Академии наук он отправился в Африку — собирать информацию о местных жителях. Маршрут поэта пролегал через Турцию, Египет и Джибути. В пути он вел дневник, в котором описывал уклад жизни обитателей этих земель и местную природу.

«Войну он принял с простотою совершенной»

1914 год изменил привычный богемный образ жизни Гумилева: распадался «Цех поэтов», напряженными стали отношения с женой, а летом началась Первая мировая война. Россию охватил патриотический подъем, и, как многие другие, Николай Гумилев отправился на фронт добровольцем.

На время войны Гумилев выпал из литературной жизни России и не следил за ее изменениями. Однако в газете «Биржевые ведомости» публиковали цикл его военных очерков «Записки кавалериста». На фронте он писал религиозно-патриотические стихи, которые восхваляли русскую армию. Ярким примером творчества этого периода стал цикл «Наступление» 1914 года:

Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.

Николай Гумилев, «Наступление»

В начале августа 1914 года Гумилева зачислили в уланский полк. Его наградили Георгиевским крестом III и IV степеней, в январе 1915 года произвели в унтер-офицеры, а в марте 1916-го — в прапорщики гусарского Александрийского полка.
В мае того же года Гумилеву пришлось оставить военную службу из-за воспаления легких. Он вернулся в Петербург, переименованный на волне патриотического подъема в Петроград, а оттуда по рекомендации врачей уехал на юг, в Ялту.
В это же время поэт выпустил новый сборник — «Колчан», в который вошли его военные стихотворения.
После лечения Гумилева направили на учебу в кавалерийское училище. Закончив его, поэт вновь вернулся на фронт и Февральскую революцию 1917 года встретил в окопах.

После Февральской революции он не вернулся в Россию, а поехал в Грецию на Салоникский фронт, затем присоединился к Экспедиционному корпусу Русской армии во Франции.
В Париже поэт влюбился в полурусскую-полуфранцуженку Елену Кароловну дю Буше, дочь известного хирурга. Посвятил ей стихотворный сборник «К Синей звезде». Вскоре Гумилёв перешёл в 3-ю бригаду. Однако разложение армии чувствовалось и там. Вскоре 1-я и 2-я бригада подняли мятеж. Он был подавлен, причём Гумилёв лично принимал участие в подавлении, многих солдат депортировали в Петроград, оставшихся объединили в одну особую бригаду.

В Париже Гумилев прожил до января 1918 года. Там он много общался с русскими эмигрантами, создал трагедию «Отравленная туника», увлекся восточной поэзией — ее переводы вошли в сборник «Фарфоровый павильон».

В 1918 году Гумилев приехал в Россию. На фоне массовой эмиграции его возвращение расценивали почти как самоубийство: было очевидно, что убежденному монархисту в большевистской России будет трудно. «Уж мать-то всегда ждет, а здесь и она не ждала…» — вспоминала Анна Ахматова. С женой Гумилев увиделся уже в начале мая 1918 года. Эта встреча не стала для поэта радостной: Ахматова потребовала развода.

Супруги развелись в августе, а уже в начале 1919 года Гумилев женился во второй раз. Его избранницей стала Анна Энгельгардт, дочь историка Николая Энгельгардта.
Из этого брака тоже ничего хорошего не вышло. То ли на роду Гумилеву была написана неудачная любовь с женщиной по имени Анна. То ли он в принципе был не способен построить нормальную семью.
То ли сыграли свою роль объективно драматические обстоятельства жизни молодой семьи: 1919 год, голод, гражданская война… Гумилёв отправил вторую жену с новорождённой дочерью в Бежецк к родне, но и там было голодно, дочь капризничала, жена требовала денег. Николай Степанович был вынужден забрать их обратно в Петербург.

Анна вторая, как называли ее в Доме искусств, была миловидной, но крайне недалекой и мало интересовалась основным делом Гумилева. Позже выяснилось, что несмотря на почти детскую внешность, она обладала очень тяжелым и вздорным характером.
«Он вообразил, будто Анна Николаевна воск, а она оказалась — танк», — говорила о ней впоследствии Ахматова.
Анна Энгельгардт и Елена Гумилёва погибли от голода в блокадном Ленинграде.

Осенью 1918 года Максим Горький организовал издательство «Всемирная литература».
В редколлегию он пригласил видных деятелей литературы тех лет: Александра Блока, Михаила Лозинского и Николая Гумилева. В издательстве Гумилев заведовал французским отделом, редактировал переводы других поэтов. Он все так же интересовался восточной литературой.
В начале 1919 года Гумилев опубликовал перевод вавилонского эпоса «Гильгамеш».
В это же время его пригласили преподавать мастерство перевода в недавно учрежденный Институт живого слова.
В 1919 году вышел новый сборник Гумилева — «Костер», его переводы Шарля Бодлера, Сэмюэля Кольриджа, Роберта Саути и других известных европейских поэтов, переиздания книг «Романтические цветы» и «Жемчуга».
Гумилев попытался воссоздать «Цех поэтов». Новое литературное общество просуществовало два года и выпустило два альманаха стихов. Помимо «Шатра» в 1921 году поэт выпустил сборник «Огненный столп», который стал вершиной его поэтического творчества.

Живя в Советской России, Гумилёв не скрывал своих религиозных и политических взглядов — он открыто крестился на храмы, заявлял о своих воззрениях.
Так, на одном из поэтических вечеров он на вопрос из зала — «каковы ваши политические убеждения?» ответил — «я убеждённый монархист»
Противоречивая натура, и в то же время удивительная гармония личности Николая Гумилева наиболее точно выражены в последних строках стихотворения "Фра Беато Анджелико":

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.

3 августа 1921 года Гумилёв был арестован по обвинению в участии в заговоре «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева».

Вечер перед арестом провел в беседах с писателем Ходасевичем, утверждал, что в прекрасной физической форме и собирается дожить минимум до 90 лет.
Несколько дней Михаил Лозинский и Николай Оцуп пытались выручить друга, но, несмотря на это, вскоре поэт был казнён.

Смерть пришла, и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.

24 августа вышло постановление Петроградской ГубЧК о расстреле участников «Таганцевского заговора» (всего 61 человек), опубликованное 1 сентября с указанием, что приговор уже приведён в исполнение. Гумилёв и ещё 56 осуждённых, как установлено в 2014 году, были расстреляны в ночь на 26 августа.
В СССР творчество Николая Гумилева практически не изучали, а произведения не публиковали. Поэта реабилитировали только в 1992 году — тогда его дело признали сфабрикованным.


Мои читатели

Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнем неприятельских батарей,
Целую ночь над южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.

Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, весёлой и злой,
Возят мои книги в седельной сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле.

Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.

И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: я не люблю вас,
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти и не возвращаться больше.
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелит взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю,
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.


Интересные факты.

1. В 1906 году Гумилев закончил гимназию. В его табели была всего одна пятерка — по логике.
На выпускных экзаменах Гумилев получил еще одну оценку «отлично» — по словесности. На вопрос преподавателя «Чем замечательна поэзия Пушкина?» он ответил одним словом: «Кристальностью».

2. В 1907 году Гумилев из-за легкого косоглазия не смог пройти медицинскую комиссию, поэтому его не приняли на воинскую службу. Однако в 1914 году, перед отправкой на фронт, его признали годным. Оказалось, что на первой проверке поэт стрелял, уперев приклад винтовки в правое плечо, и часто промахивался. Во время второй комиссии он стрелял с левого плеча, но никто не обратил на это внимания.

3. 22 ноября 1909 года на Черной речке Николай Гумилев стрелялся с поэтом Максимилианом Волошиным.
Причиной конфликта стала поэтесса Елизавета Дмитриева. Гумилев познакомил ее с Волошиным, а тот помог Дмитриевой создать литературную маску-мистификацию — таинственную испанку Черубину де Габриак.

Ее стихи печатали в журнале «Аполлон». Гумилев был очарован таинственной испанкой, однако вскоре узнал, что за псевдонимом скрывается его знакомая. Литературная мистификация возмутила поэта. Он поссорился с Волошиным и вызвал его на дуэль. Гумилев настоял на самых жестких условиях — стреляться с пяти шагов и до смерти. Поэты не пострадали — Гумилев промахнулся, а пистолет Волошина дал осечку. Дуэлянтов судили, обязали выплатить небольшой штраф в десять рублей и приговорили к домашнему аресту: Гумилева — на десять дней, а Волошина — на один.

4.Роман поэта с актрисой театра Мейерхольда Высотской был бурным и скоротечным. Они познакомились в январе 1912, а спустя год с небольшим Ольга Высотская прервала отношения с Николаем Гумилёвым, не утруждая себя никакими объяснениями. Через несколько месяцев на свет появился Орест. Сына Николай Гумилёв никогда не видел, есть данные, что он даже не знал о его существовании. Орест Николаевич и сам до знакомства со старшим братом Львом Гумилёвым в 1937 году не догадывался о том, кто является его отцом.


5. Во время поездки в Африку в 1913 году Гумилев побывал в эфиопском городе Шейх-Гуссейн. Там его привели в гробницу святого Шейх-Гуссейна, в честь которого и назвали город.
По преданию, из пещеры, в которой был похоронен святой, не мог выбраться ни один грешник. Гумилев так вспоминал свой визит в гробницу Шейх-Гуссейна: «Надо было раздеться и пролезть между камней в очень узкий проход. Если кто застревал — он умирал в страшных мучениях: никто не смел протянуть ему руку, никто не смел подать ему кусок хлеба или чашку воды... А я вернулся. Тогда еще с усмешкой подумал: «Значит, не грешник. Значит, святой».

25 апреля

ВХОД ГОСПОДЕНЬ В ИЕРУСАЛИМ (ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ)


Праздник Входа Господня в Иерусалим празднуется за неделю до Пасхи, в 6-е воскресенье Великого поста.
«Вербное Воскресенье» – так обычно называют в народе праздник Входа Господня в Иерусалим. Православные христиане спешат в церковь с пучками пушистых верб. Нас охватывает радостное предчувствие: через неделю – Пасха! Но при чем здесь вербы, о которых ничего не знали евангельские герои? Каков вообще исторический смысл праздника?

Обратимся к евангельской истории.

Ранняя весна 30 г. от Рождества Христова. В Иерусалим уже прибыл военный губернатор (прокуратор, точнее – префект) Иудеи Понтий Пилат, чтобы наблюдать за мятежными подданными. Скоро еврейская Пасха, и за шесть дней до нее Христос направляется к городским воротам, словно желая воссесть на принадлежащий Ему царский престол, впервые позволяя называть себя Царем. Это – последняя попытка обратить людей от политических заблуждений, указав истинный характер своего Царства «не от мира сего». Поэтому под Иисусом не боевой конь, но кроткий осел, символизирующий мир. А люди размахивают пальмовыми ветвями и кричат осанна! («спасай нас!»). Они ждут, что Он явит божественную силу, ненавистные римские оккупанты будут уничтожены – и придет вечное Мессианское Царство. Но Христос не будет истреблять римские легионы и изменять политическое устройство мира. Это бессмысленно, если нет обновления нравственного. Подобные попытки оборачиваются еще большей бедой.

Пройдет четыре дня, и неверные ученики в страхе разбегутся из ночного Гефсиманского сада, оставив связанного Учителя в руках стражи; а толпа, ныне приветствующая Мессию восторженными криками, будет в озлоблении вопить: «Распни, распни Его!» Он обманет ее надежды...


Подражая современникам Христа, мы тоже встречаем Его с зелеными ветвями в руках. Христиане Востока – с ветвями финиковых пальм, лавра, цветами. У жителей Севера они поневоле заменяются вербами – первыми зеленеющими деревьями. Они освящаются в канун праздника, на Всенощном бдении, после чтения Евангелия. В народе получили распространение различные «вербные» обычаи и обряды: хранить освященную в церкви вербу в течение года, украшать ей домашние иконы и ставить на подоконники, приносить на могилы родственников, окроплять вербной кистью, смоченной в святой воде, домашний скот, есть вербную кашу, сваренную с едва распустившимися почками ивы и ее сережками.
«И тех же верб сквозные прутья, / И тех же белых почек вздутья / И на окне, и на распутье, / На улице и в мастерской...» (Б. Пастернак).
В последнее время православный обычай приходить в храмы с вербами наблюдается у российских католиков.

В России XVII в. в этот день совершался красочный обряд «Шествия на осляти».

Особенным великолепием он отличался во времена патриарха Никона (1652–1658) и царя Алексея Михайловича. Шествие начиналось от Царской площади у Покровского (Василия Блаженного) собора, в котором патриарх и царь облачались в шитые золотом и жемчугами ризы. На Лобном месте происходила раздача ветвей вербы и даже настоящих пальмовых ветвей, привозившихся из Персии. Затем, по сообщению гостя из Курляндии Якова Рейтенфельса, «царь, пешком, ведет лошадь (вместо осла), на которой сидит патриарх, за красный повод, в Кремль. Впереди же всех едет повозка, везомая лошадьми в великолепных попонах, на которых стоят искусственные деревья, обильно увешанные цветами и плодами. На ветвях их сидят несколько маленьких мальчиков, наряженных ангелами, и весело приветствующих пением осанна!».

Впереди царя шли стольники, а окружали его бояре, окольничие и думные дворяне. Патриарх во время шествия осенял народ крестом. За ним шли церковные иерархи в богатейших облачениях. Церемонию заключали гости. Шествие тихо приближалось к Спасским воротам. В это время начинался общий звон, как в Кремле, так и по всем многочисленным московским церквам, и продолжался до вступления царя и патриарха в Успенский собор. Гудел воздух над столицей, и благовест разносился на много верст вокруг!

В 1683 г. «осля» под патриархом вел одиннадцатилетний Петр Алексеевич; затем,
до 1693 г. включительно, его водили оба брата-соправителя, Петр и Иван, после чего свидетельства о шествии исчезают. Повзрослевший Петр уничтожил это действо, считая его для себя унизительным, а вскоре упразднил и само патриаршество на Руси.

Богословское содержание.

– В этот день Господь был торжественно встречен иудейским народом как Мессия;
– Вход Господень в Иерусалим соответствует времени избрания ветхозаветных пасхальных агнцев; в данном отношении торжественное шествие Христа в Иерусалим соответствовало шествию Его на вольные Страдания, как Новозаветного Агнца.

5 мая

175 лет со дня рождения польского писателя, Генрика (Генриха) Иосифовича СЕНКЕВИЧА (1846-1916) лауреата Нобелевской премии по литературе (1905) «за выдающиеся заслуги в области эпоса».


Прославился исторической трилогией «Огнем и мечом» (1883-1886), «Потоп» (1884-1886), «Володыевский» (1887-1888).Все эти романы и сегодня считаются классикой польской
литературы.
Романы «Без догмата» (1891) и «Семья Поланецких» (1895) о современной жизни.
В романе-эпопее «Камо грядеши» (1894-1896), принесшем автору мировую известность, изображается борьба Нерона против христиан.
Для детей написал приключенческую повесть «В дебрях Африки» (1910-1911).


Генрик Сенкевич (польск. Henryk Sienkiewicz, полное имя Хе́нрик А́дам Алекса́ндер Пи́ус Сенке́вич, польск. Henryk Adam Aleksander Pius Sienkiewicz), также Генрих (Генрик) Иосифович Сенкевич) родился 5 мая 1846 г. в имении Воля Окшейска близ Лукова в шляхетской семье.
Отец писателя происходил из татар, поселившихся на территории Великого княжества Литовского во времена правления князя Витовта, т. н. «липков», лишь в XVIII веке перешедших из ислама в католичество. Мать происходила из белорусско-литовской шляхты.
Семья обладала правом использовать польский герб Ошик. У Генрика было пять братьев и сестёр: старший брат Казимеж (умер во время январского восстания) и четыре сестры, Аниела, Елена, Зофия и Мария.

С детства будущий писатель впитал в себя идеи свободной, независимой Польши. Образование Сенкевич получил в Варшаве, куда его семья переехала, после того как вынуждена была продать свои имения. Здесь он окончил школу и поступил в Варшавский университет, где изучал историю и литературу, занимался журналистикой. Из-за нехватки средств Сенкевич не смог окончить университет, и в 1871 г. начал свою литературную деятельность. Его основной работой продолжала оставаться журналистика.

В 1881 году женился на Марии Шеткевич, скончавшейся от туберкулёза в 1885 году (осталось двое детей).
В 1888 году анонимный поклонник предоставил ему 15 тысяч рублей, на которые Сенкевич создал фонд имени своей покойной жены, выплачивавший стипендии больным туберкулёзом деятелям культуры (стипендиями фонда пользовались, в частности, Мария Конопницкая, Станислав Выспянский, Казимеж Тетмайер).
Второй брак с юной Марией Володкович из Одессы (1893) завершился разрывом уже во время свадебного путешествия в Италию.
В 1895 году римская курия согласилась дать им развод.
В 1904 году женился на своей племяннице Марии Бабской.


Генрих Сенкевич с детьми.


В 1910 году он заканчивает роман «Омут», который повествует о событиях русской революции 1905—1907 с критической по отношению к социалистическому движению позиции.

Сенкевич становится одним из ведущих журналистов страны, работает корреспондентом в Вене, США, где участвует в закончившихся неудачей попытках создать социалистическую колонию в Анахайме, близ Лос-Анджелеса. Годы, проведенные за границей, описаны Сенкевичем в книге «Письма из путешествия», имевшей в Польше грандиозный успех. Вернувшись в Польшу, Сенкевич становится редактором одной из варшавских газет и начинает писать свою знаменитую историческую трилогию «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский».
После трилогии Сенкевич пишет два романа из современной жизни — «Без догмата» и «Семья Поланецких».

В конце 90-х годов XIX е. Сенкевич начинает работу над двумя своими историческими романами: «Камо грядеши», роман о гонениях на христиан во времена императора Нерона, и «Крестоносцы», в котором описывается борьба Королевства Польского и Великого княжества Литовского с Тевтонским орденом.

В 1905 г. Сенкевичу была присуждена Нобелевская премия по литературе.

С началом Первой мировой войны выехал в Швейцарию. Возглавил Комитет помощи жертвам войны в Польше.
Умер он в Веве (Швейцария) 15 ноября 1916 г.

После смерти в Веве (Швейцария) прах первоначально был захоронен в местном католическом храме, в 1924 году перенесён в Варшаву и погребён в крипте кафедрального собора Св. Иоанна Крестителя.

При жизни Сенкевич стал одним из самых известных и популярных польских писателей в Польше и за рубежом. После трилогии «Огнём и мечом», «Потоп», «Пан Володыёвский» стал польским писателем с самыми высокими заработками (за право издания трилогии в течение 20 лет получил от издателя 70 тысяч рублей).

Творчество Генрика Сенкевича сыграло большую роль в истории польской культуры и получило всемирное признание (Нобелевская премия по литературе, 1905, «За выдающиеся заслуги в области эпоса»). Его высоко ценили Л. Н. Толстой, Н. С. Лесков, А. П. Чехов, А. И. Эртель, А. И. Куприн, А. М. Горький и другие русские писатели. Роман «Quo vadis» переведён более чем на сорок языков. Большинство романов Сенкевича экранизировано. Самые известные экранизации: «Quo vadis» (1951, США), «Пан Володыёвский» (1969, Польша), «Огнём и мечом» (1999, Польша), «Quo vadis» (2001, Польша).

Также в его честь был назван самолёт Ил-62 с бортовым номером RA-86708.

В Риме, на Старой Аппиевой дороге (Via Appia Antica), стоит церковь Домине-Кво-Вадис (по преданию, на этом месте апостол Пётр, убегавший из Рима от гонений, встретил Христа и повернул обратно — этот эпизод описан в романе Сенкевича «Quo vadis»). В церкви имеется бюст Сенкевича, поставленный польскими эмигрантами.

***
Афоризмы и цитаты Генрика Сенкевича.
[/img]
Есть женщины, которые смотрят на религию, философию, искусство как на туалетные предметы, в которые они наряжаются, думая, что это им к лицу.

Десять тысяч обнаженных девушек производят меньшее впечатление, чем одна.

Женщины часто наряжаются в смирение, как в шляпку, которая им к лицу. Шляпка из смирения и вуаль из легкой меланхолии – разве не красиво?

Благодаря согласию растут малые государства, из-за раздора гибнут великие державы.

Величина всякого несчастья измеряется не сущностью его, а тем, как оно на человеке отражается.

В каждом из нас заключены два человека, из которых один порицает то, что делает другой.

В мире зла, глупостей, уверенности и сомнений, называемых существованием, есть одна вещь, для которой еще стоит жить и которая, несомненно, сильна, как смерть: это любовь.

Для преданного друга нельзя никогда сделать слишком много.

Лжет только тот, кто боится. Ложь подобна маслу, скользит по поверхности истины.

Лучше открытый враг, чем коварный друг.

Что посеешь в юности, то пожнешь в зрелости.

440 лет со дня публиации "Острожской Библии"

Острожская Библия - первое полное издание Библии на церковнославянском языке, подготовленное совместными усилиями православного князя Константина Острожского и кружка учёных, собранного вокруг Острожской школы (академии).

Издание опубликовано в Остроге первопечатником Иваном Фёдоровым в 1581 году по благословению дубенского игумена Иова.

Острожская Библия состоит из 76 книг Ветхого и Нового завета (в отличие от современных изданий, «Послание Иеремии» не выделено в отдельную книгу, а является 6-й главой «Книги пророка Варуха»). Некоторые её части основывались на переводах Франциска Скорины. Среди источников указывают также Геннадиевскую Библию — рукопись конца XV века.
Предисловие написано Г. Д. Смотрицким — отцом Мелетия Смотрицкого.

Имеются экземпляры с различными выходными сведениями, помещёнными в конце книги. Небольшая часть экземпляров имеет на последнем листе текст выходных данных (колофон) в виде треугольника с датой 12 июля 1580, ниже помещена типографская марка Ивана Фёдорова.

В других экземплярах текст оканчивается в два столбца, ниже типографской марки и выходных данных (на греческом и ц.-сл.) с датой 12 августа 1581 помещена концовка. В связи с этим часто говорят о двух различных изданиях книги. Однако на титульном листе всех известных экземпляров стоит 1581 год; по наблюдениям А. С. Зёрновой, описавшей 29 экземпляров, издание было одно, хотя по какой-то причине затянулось и некоторые листы были перепечатаны (в частности, исправлялись ошибки); разных комбинаций из перепечатанных и неперепечатанных листов достаточно много.

Как и все издания Ивана Фёдорова, Острожская Библия набрана и свёрстана безупречно. В ней для основного текста применён мелкий, но удобочитаемый «острожский» шрифт, полууставный с элементами скорописных начертаний, и набор в две колонки. Объём текста оценивают в 3 240 000 печатных знаков. Острожская Библия практически без изменений была перепечатана в Москве в 1663 г., так что по сути являлась официальной редакцией славянской Библии до 1740-х годов, когда была подготовлена исправленная так называемая Елисаветинская Библия, используемая и поныне в Русской Православной Церкви (РПЦ).
Тираж был по тому времени огромен: по некоторым оценкам, от 1000 до 1500 экземпляров. Покидая Острог, Иван Фёдоров взял с собой 400 из них. В описи имущества, составленной через два года после его смерти, упомянуты 120 полных Библий в листах (то есть непереплетённых) и 80 неполных. Недостающие листы были допечатаны позже в Вильне заметно отличающимся шрифтом.

В литературе описано около 450 отдельных экземпляров Острожской Библии. На сегодня сохранились (полностью или частично) около 350 экземпляров.

Острожская Библия начинается со слов:

Иско́ни сътворѝ богъ не́бо и зе́млю. Земля́ же бѣ неви́дима и неукраше́на, и тма̀ ве́рху бе́зъдны. И духъ бо́жїи ноша́шеся ве́рху воды̀.

В Елизаветинской Библии вместо «Искони» стоит «Въ началѣ», а вместо «неукрашена» — «неустроена».

Острожская Библия широко известна на Украине, в России и Белоруссии, а также в других странах. Она содержится в Оксфордской библиотеке. Также её экземплярами владели шведский король Густав Адольф, кардинал Барберини, многие учёные и общественные деятели эпохи Ивана Фёдорова.

Эта Библия имела большое значение для православного образования, которому приходилось противостоять сильному католическому давлению на Украине и в Белоруссии.

До сих пор используется старообрядцами, не признавшими новый перевод Библии, как и другие исправления богослужебных книг в XVII веке.