Ямщики и ямская гоньба. Почтовое сословие

Мы говорили до сих пор только о «стройной гоньбе» т. е. о гоньбе от яма до яма, которые были устроены (отсюда «стройная») правительством. Но в ряде местностей, начиная со второй половины XVI в., встречается другая форма ямской гоньбы. Население само без помощи правительства организует некоторое подобие «стройной гоньбы». Эта форма подводной натуральной повинности, для правительственных надобностей, отбываемая населением, называлась мирскими отпусками.
Трудно выяснить, почему московское правительство по одним дорогам устраивало ямы, а на других дорогах самому населению доверяло перевозку правительственной почты, клади и служилых людей.

По дорогам, ведущим к границе, по которым часто перевозились важные документы и где больше было знатных проезжих, само правительство строило ямы и зорко следило, чтобы гоньба не прерывалась. По дорогам, где меньше шло бумаг, а перевозились правительственные грузы, организовывались мирские отпуски. Так было в Перми, Сольвычегодске, Соликамске, т. е. на главных путях транспортирования клади с севера. Были и другие причины. Мы уже упоминали, как часто, особенно в XVI в. «рвалась» гоньба, ямщики разбегались и ям пустел. Иногда, несмотря на все усилия, восстановить ям так и не удавалось. Тогда правительство вводило здесь мирские отпуски, как это было в Можайске, Владимире, Арзамасе и др.

Со второй половины XVI в. на дорогах, где ямов не было, по-иному организуется перевозка правительственных грузов. С местных жителей собирается особый сбор — с каждого земельного надела. Собранные деньги считаются ямскими мирскими средствами, на которые волостные старосты нанимают подводы, сколько потребуется. Скоро деньги начали собирать сообща не только по волостям, но и по целым уездам. На нанятых подводах возили только в пределах своей земли, а если заезжали в чужой уезд, то только для того, чтобы доставить путника или кладь до ближайшего жилья.

Но скоро выяснилось, что так возить неудобно приходилось менять подводы в пограничной деревушке, где не было лошадей и куда нужно было их посылать за оставленной там кладью или проезжим за несколько десятков вёрст. Поэтому население соседних уездов решило не оставлять кладь на границе уезда, а везти её дальше по чужой земле до какого-нибудь крупного центра, а часто даже и до места назначения. В конце года или в заранее намеченные сроки подсчитывали, сколько, когда и какое количество вёрст проехали подводы по чужой земле, и производили соответствующие расчёты. Велись особые книги, в которых записывалось количество подвод и денежные расходы по их найму.

Если между уездами возникал спор, вмешивались местные правительственные органы или воевода, которые и разбирали спорное дело. Недовольная сторона могла жаловаться в Москву.
Для сбора мирских ямских денег отпускал лошадей земский староста. Он собирал их определённое количество с каждого земельного надела, и все они съезжались в посад. При отпусках состоял и целовальник, который давал на ямские расходы нужные средства из сошных денег. Очень часто при такой организации гоньбы происходили недоразумения. Подводы, особенно из отдалённых мест, как правило, запаздывали, а лошадей для проезжающих или под государеву кладь требовалось достать немедленно. Тогда староста брал у целовальника сошные деньги и нанимал подводу. Случалось, что у целовальника не было наличных денег. Приходилось искать денег взаймы с уплатой больших процентов.

У земского старосты и целовальника было много и других дел, поэтому наблюдение за мирскими отпусками поручали ямскому старосте, при нём для подсчетов находился ямской дьячок.
Ямской староста собирал с сошных людей деньги. Собранные деньги записывались в книгу. Особые книги велись и по разгону лошадей. Каждый год ямской староста и дьячок отчитывались перед «лучшими людьми» в присутствии воеводы, у которого хранились мирские ямские деньги.
С воеводами местное население редко уживалось. Постепенно оно отстраняет воевод от мирских отпусков, которые передаёт в ведение головам.

Голова, приехав на место назначения, брал оставшиеся после расходов деньги, принимал инвентарь и объявлял о новых выборах ямских старост. Затем голова вместе с вновь выбранными ямскими старостами и целовальниками собирал деньги с посадских людей и с уездных крестьян. После окончания года голова отчитывался перед Ямским приказом в расходовании отпускных денег. Копии с отчётными записями и оставшиеся деньги он оставлял в таможенной избе для передачи новому голове. Таким образом, голова лишь руководил сбором ямских денег и участвовал в их распределении, всем остальным делом ведал ямской староста. Он заведовал мирскими отпусками, нанимал подводы, отпускал их по подорожным, покупал суда и инвентарь.

За тем, как староста расходует ямские сборы, строго следили голова и представители ямской слободы. Старосте предписывалось при покупке инвентаря или при найме людей звать целовальников, чтобы покупка мирским людям была известна. При покупке он должен был брать соответствующие «отписи». Староста вписывал в книги имя нанятого человека, его отчество, прозвище, волость и деревню, где тот жил.
Некоторые уезды были настолько велики, что требовалось устройство промежуточных ямов, где выбирались свои ямские старосты, подчинённые уездному ямскому старосте. Так, в Сольвычегодском уезде было три промежуточных яма — Лальский, Ильинский и Спасский.

Подрядчики, которые стояли во главе промежуточных ямов, держали гоньбу по определённым дорогам и за это получали деньги от ямского старосты. Иногда подрядчики были выборными лицами. В глазах ямщиков и населения подрядчик был ямским старостой. Так и он называл себя. Действительно, подрядчик исполнял все функции ямского старосты, иногда даже собирал сошных лошадей.

В глухих уездах, где гоньбы было мало, по-прежнему подводы выставляли по мере надобности. Гоньбой здесь заведовали земские старосты, а в монастырских землях — монастырские приказчики.
Однако различие в организации мирских отпусков только кажущееся. По существу мы видим одну и ту же форму, но в разных фазах своего развития; историческая преемственность этих форм несомненна. В местах, где гоньба была сравнительно невелика, населению не было оснований отходить хоть от тяжёлого, но привычного способа—доставки лошадей по мере надобности. С увеличением гоньбы трудно и невыгодно было оставаться при прежних порядках, и вот вместо натуральной повинности с населения собирают сборы на ямскую гоньбу и выделяют специальное лицо для заведывания ею.

Мирские отпуски обходились в иных местностях очень дорого, в других — гораздо дешевле. Годовой расход по мирским отпускам составлялся из расходов по покупке и оснастке судов, по покупке сбруи, экипажей, сёдел, наёмной платы кормщикам, гребцам, ямщикам, проводникам, жалованья таможенному голове, ямскому старосте, дьячку, «дворнику» и т. д. Эта смета раскладывалась по сохам, тут же по особым спискам назначались очереди, кому выставлять сошных лошадей для дальних поездок и в случае экстренных надобностей. Например, в Сольвычегодске в 1642 г. собиралось с сохи мирских ямских сборов по 120 руб. — всего было собрано 1693 руб. 15 алтын 3,5 деньги и из них израсходовано 1505 руб. 11 алтын 4 деньги, в этом же году населением отпущено 587 лошадей.

Между уездами часто возникали споры и недоразумения из-за счетов или из-за того, например, что в яму соседнего уезда не переменяли лошадей. Иногда имели место прямые злоупотребления: брали лошадей с яма и не возвращали их. Целовальники, приехавшие для расчёта в другой уезд, уезжали из ямского двора и забирали оттуда книги, чтобы не было возможности доказать задолженность по мирским отпускам. Таким образом, мирские отпуски были источником разного рода пререканий и нескончаемых судебных дел.
Правительство то и дело привлекало спорящие стороны для решения возникающих конфликтов. Однако уничтожить совсем мирские отпуски и заменить их стройной гоньбой у государства не хватало средств.
Когда были ликвидированы мирские отпуски, сведений нет, но в документах конца XVII в. ещё упоминается о спорах по расчётам между уездами.

Во второй половине XVI в. начинает меняться организационная структура ямской гоньбы. Население уже не выставляло на ям лошадей и не сам сошный крестьянин возил гонцов. Для этого использовались люди, которые имели лошадей, упряжь, сани, повозку и другие предметы, необходимые для ямской гоньбы. Крестьяне, отбывающие за всё общество натуральную ямскую повинность, назывались ямскими охотниками.

Охотники выбирались на продолжительный срок, а иногда и бессрочно. Однако эта реформа вводилась не сразу. На ямах постепенно образовалась группа людей, которые нанимались ехать за очередного гонщика. Это были крестьяне и посадские, избравшие ямскую гоньбу как промысел. Зачастую ямские охотники были братьями и сыновьями ямщика, жившие на яму без определённых занятий. Они получали плату, полагающуюся проводнику, — 1,5 деньги за 30 вёрст да брали ещё плату с нанявшего их очередного гонщика.
Население привыкло к тому, что есть люди, которые и в непогоду, и в бездорожье всегда готовы ехать за очередного гонщика. Были выгодны охотники и правительству. Они постоянно находились на яму и всегда готовы были отправиться, куда их пошлют. Ямщику не нужно было теперь собирать крестьян для перевозки гонца или посла.

Население стало стремиться, чтобы охотники всегда находились на яму. Нужно было определить положение ямских охотников, установить их взаимоотношения с населением. И вот во второй половине XVI в. около яма начинают расти ямские слободы, которым отводятся специальные земли.
Ямские охотники появились в разное время. В жалованных грамотах XVI в., дающих льготы в ямской гоньбе, до шестидесятых годов говорилось об освобождении от обязанностей стоять на яму с подводами, а после шестидесятых годов — от обязанности давать на ям охотников. В ростовском, романовском и ярославском уездах ямские слободы и ямские охотники появились между 1565-1580 гг., в Пскове и Новгороде — в 1560 г., в Москве мы знаем об устройстве Тверской-Ямской слободы в 1566 г. и т. д.

Стройщики

Для выбора ямских охотников и устройства ямских слобод и ямов правительство посылало «стройщиков» и давало им соответствующий наказ. Стройщики обычно были из служилых местных людей, но строили они ямы по наказу из Москвы. Так, например, Михайловский ям строили осадный голова и приказчик, в Угличе — угличанин Раков и т. д.
Вначале стройщиков присылали непосредственно из Москвы. Обыкновенно это были дьяки или дети боярские. Для ямов особо важных посылались люди повлиятельнее, вроде князя Ивана Петровича Пожарского, устраивавшего в 1601 г. ям в Туле.
Получив наказ, стройщик запасался перечнем того, кто из уездных людей к какому яму приписан. Если ям организовывался вновь, то стройщику приходилось предварительно проделать работу по приписке к яму населения. Тут же выяснялось, сколько всего земли у населения, и с какой части сохи должен быть выбран охотник.

Затем вся земля делилась на части по количеству выбираемых охотников, и населению каждого земельного надела предлагалось выбрать одного. В надел обыкновенно входило несколько владений. Возникавшие споры разрешались стройщнком.
По наказам из Москвы в охотники должны были выбираться люди «добрые, лучшие, семьянистые, прожиточные». Предпочтение должно было оказываться тем, которые уже бывали в охотниках или у которых отцы и братья «ямскую гоньбу уже гнали».

Таким образом, правительство стремится сделать ямскую гоньбу из случайного занятия профессией, переходящей из рода в род. Однако первое время таких профессионалов не хватало и приходилось зазывать в ямские охотники всех людей, «которые похотят». Когда набирали нужное количество, их записывали в «устройные книги»: «как которого зовут, чей сын и прозвище и у кого живут». Сюда же записывалось, с каких именно земельных участков выбран, сколько у него лошадей и каких; например: «а лошадь у того охотника — мерин рыж, лыс, нос порот, грива налево, десяти лет, да мерин бур, звезда во лбе, нос порот, грива на обе стороны, восьми лет».
В «устройную книгу» записывались и поручительства в том, что охотник «будет жить в слободе, гонять гоньбу и всякое ямские дело делать, с яму не сбежит, никаким воровством воровать не будет; не будет держать у себя корчмы, не будет устраивать у себя притона для лихих людей и краденых вещей» и т. д.

Подмога

Выставляя на ям охотников, население обязано было давать им подмогу — единовременную и ежегодную. Единовременная помощь давалась на обзаведение — покупку лошадей, упряжи, телеги, саней и на переезд «со старины», т. е. с прежнего места, в слободу, где надо было построить избу и двор.
Размер единовременной подмоги определялся правительством. Подмога обычно составляла 25 руб. или 20 руб. От охотников, которым выдавали 25 руб., требовали держать вместо обычной тройки четвёрку лошадей.

Ежегодная подмога колебалась в зависимости от цен на продукты и фураж. Годовая подмога была очень различна: от 5 до 17 руб. Если население не соглашалось на поставленные условия и противилось уплате подмоги, охотники жаловались в Москву, и правительство, дорожа ямской гоньбой, заставляло население соглашаться с охотниками.
Одновременно с ямским сбором во второй половине XVI в. появляются еще два сбора: «ямским охотникам на подмогу» и «ямским охотникам на ямы и прогоны». Как известно, ямская гоньба организовывалась не только в обжитых местах, но и по дорогам, пролегающим в малозаселённых местностях. Чтобы устроить здесь ямы, приходилось тратить государственные средства, которые в виде налогов взимались с крестьян. Кроме того, из ямских денег платили жалованье ямским дьякам, ямским приказчикам и «дворникам».

Ямская земля

Выбранных охотников стройщик наделял землёй. Ямская земля состояла из нескольких частей: земли под ямской двор и жилые дома слободы; пашни, сенокосы, лесные угодья и оброчные деревни. Под ямской двор в зависимости от его значимости отводилось от половины до одного гектара. Обыкновенно двор помещался в ямской слободе, расположенной на краю села или города. Земля отводилась в зависимости от количества охотников. Обычно охотник получал от 1/2 до 5/6 гектара под жилой дом, огороды и усадьбу. Приказчики обыкновенно получали до двух гектаров.

Со своего земельного надела охотник должен 6мл «денно и нощно, когда потребуется, гонять гоньбу, государевых послов и посланников н гонцов встречать и провожать зимним и летним путем на подводах и санях». Если ям стоял у реки, охотники должны были иметь лодки, — они становились гребцами и кормщиками.
Обычно охотникам отводилась «государева порозжая земля», но если её не было, то «чья ни будь». Если на отводимой земле были крестьянские дворы, то они приписывались к яму. Доход от деревень поступал всем охотникам, и они сообща делили его между собой.

Выделив слободе землю, стройщик обязан был отмежевать её, чтобы между ямами не возникало споров.
Пашенная земля и сенокосы хоть и делились на каждого охотника, но в целом принадлежали слободе. Двор и дворовые постройки считались собственностью охотника, но если охотник «худал» и его отстраняли от гоньбы или он сбегал, то двор поступал в ведение слободы.
Очень редко охотники владели надельной землёй сообща, как, например, в Псковской и Загорской слободах начала XVII в. Это обыкновенно бывало тогда, когда охотники не занимались сельским хозяйством, а всю землю сдавали и делили только доход, получаемый с неё.

Во главе ямской слободы стояли приказчик и староста
Приказчик как представитель власти в слободе назначался правительством, староста выбирался ямскими охотниками.
Трудно точно разграничить функции старосты и приказчика. Староста отпускал подводы, он же вёл загонные книги, но на подорожных ставил свою подпись приказчик. Староста, таким образом, ведал внутренним распорядком гоньбы, а приказчик выступал как официальный представитель слободы. Приказчик вместе со старостой судил ямских охотников, их детей, «дворников» и получал с них судебные пошлины.

В случае притеснений со стороны наместников и приказных, челобитные обыкновенно подавал приказчик, хотя жалобу от всей слободы мог подавать староста и даже отдельный охотник.
Приказчик большого яма иногда был стройщиком мелких ямов, расположенных на скрещивании дорог.
Обычно приказчик находился в каждой слободе, но были слободы, где он никак не уживался. «А двор приказчика пуст, — записано в одной из устройных книг 1606 г., — и приказчика нет, а приказчикову землю разделили меж себя».
Без приказчика слобода могла существовать, а без старосты — нет. Он был душой слободы, своим человеком и влиял на жизнь охотников гораздо сильнее приказчика.

Привилегии

Ямские охотники как члены ямской слободы пользовались рядом привилегий. Ни всесильный наместник, ни волостель (начальник волости), ни их тиуны (судьи низшей степени) не только не спрашивают у них «корм», но не смеют даже приехать незваными гостями на праздник.
Они не платят основных налогов, а также пошлин при продаже и покупке лошадей, не участвуют в натуральных повинностях. А если и платят кое-какие пошлины, например при женитьбе — «за выводную куницу», то вдвое меньше, чем обыкновенный горожанин.

Охотник судился у приказчика и старосты даже в душегубстве. Провинился в чём-нибудь охотник в другом городе, — всё равно ни наместник, ни волостель, ни их тиуны охотника судить не могут, они должны представить его для суда в слободу. Только пойманный за разбой с поличным судится у губного старосты (представителя местной власти). Да и то на суде должны присутствовать «для береженья» приказчик и ямской староста.
С жалобами местного населения на наместника в Москве считались мало, если только наместник совершит вопиющее беззаконие. Совсем другое дело жалобы ямских охотников. При неладах с ямской слободой всесильный наместник получал из Москвы суровый наказ — разбирать жалобы немедленно.

Благодаря этим льготам создавалась буйная ямщицкая вольница. В одной из грамот рассказывается, как ямские охотники подняли население Архангельска против воеводы Милюкова. В другой грамоте современник с сокрушением пишет, что они вместе с литовскими людьми и русскими «ворами» ограбили Тверской Желтиковский монастырь.
Однако все эти льготы не способствовали расцвету ямских слобод: ямы «худали», а ямщики «бежали розно» от гоньбы.

Повседневная жизнь

Проследим жизнь ямского охотника. На данную ему подмогу он обзавёлся лошадьми, ямщицким инвентарём, построил в слободе избу и надворные постройки. Начинается работа. Редкий день проходит, чтобы охотник не был в дороге. Правительство шлёт гонца за гонцом, едут послы, воеводы, наместники, тиуны, дьяки, приказные с различными поручениями, всем надо лошадей и «немешкотно». Порвалась сбруя, изломались телега и сани, добрые лошади того и гляди падут. Охотнику надо обзаводиться новой упряжью, экипажами, покупать новых лошадей. А на какие средства?

На наделённой ему земле он работает урывками. Хорошо, если накосит сена для своих лошадей да соберёт для них овса и ячмень. А надо ещё прокормить и одеть свою семью.
Немного стоят и прогоны. За тройку платят по-прежнему 3 деньги за 10 вёрст, но прибавили плату — за перегон в 30 вёрст платят уже не 1,5 деньги, а 2. За выезд ямщик получает теперь 11 денег. Но ценность денег теперь снизилась чуть ли не вдвое.
Рубль конца XVI и начала XVII вв. равен уже 43 золотым рублям. Если раньше на прогонные деньги мог купить около 130 килограммов ржи, то теперь всего лишь около 37 килограммов.

В сохранившихся до нас подорожных можно прочесть, что «ехать такому-то без прогонов», «давали бы подводы без прогонов». Поэтому охотнику не особенно приходилось рассчитывать на прогоны.
Оставался третий источник дохода — ежегодная помощь населения. Но оказывать помощь обременённому различными сборами населению было тяжело. Кроме того, эти затраты не освобождали население от натуральной повинности. Приезд какого-нибудь посольства, переброска тяжелой клади, оружия, денежной казны всегда требовали дополнительных подвод.

Поэтому население под всякими предлогами старалось уклониться от оказания охотникам ежегодной помощи. Те же начинают «худать». Чтобы вновь обзавестись инвентарем и купить лошадей, охотник приглашает себе в помощь товарища и уже вдвоём они гоняют ямскую гоньбу. Имеются случаи, когда на одной земле живут не двое, а трое и даже четверо охотников.
Однако такое «сотоварищество» спасало от нужды ненадолго. Несмотря на своё привилегированное положение по сравнению с бесправными крестьянами, многие из них шли обратно в деревни «на старину», другие уходили на промыслы, третьи скитались «бездельно меж дворов», а некоторые и вовсе сбегали неизвестно куда. Ямы разваливались, и их заново приходилось отстраивать.