Село Южаково (Свердловская обл.)

Там же Ферсман А.Е. пишет:

Сергей Хрисантович Южаков

Среди длинного ряда горщиков Урала, любителей и энтузиастов камня, самой крупной и самобытной фигурой был «Хрисантыч» - Сергей Хрисантович Южаков, всю свою душу и жизнь вложивший в самоцветы и их добычу. Вот несколько страниц из моих записей 1910-х годов.
«…На Урале наш путь из города Екатеринбурга всегда лежал сначала на деревню Южакову.
Здесь, на северном конце бесконечно длинной деревни, довольно ветхая, типично уральская изба с полукрытым двором; большие штуфы камней лежали у входа.

Это был дом Сергея Хрисантовича Южакова.

Все заботы мужицкого хозяйства – покосы, выгоны, заготовки дров – все это было здесь как-то между делом. Дом много лет не поправлялся, двор покосился набок, сбруя была разорвана и связана веревочками; для Южакова вся жизнь была в горе – или на аметистовых жидах Ватихи, или на дорогой ему Мокруше.

Много лет подбирал он колье из 37 аметистов – не тех дешевых светлых, которые мы обычно знаем под именем аметистов, а тех темных, фиолетово-черных густых камней, которые вечером, при свете свечи или лампы, загораются красным огнем каких-то страшных пожаров. Камни для этого колье он всегда возил с собой в тряпочке, раскладывал на столе и объяснял, показывая, что ему еще недостает.

Но больше всего любил он Мокрушу – то замечательнейшее для него место на всем свете, где в болотистом лесу, в полузалитых водой ямах добывались нежно-голубые топазы, черные морионы.

Когда мы в красном углу под образами распивали чай, Хрисантович постепенно, не без гордости выкладывал перед ними добытые сокровища. Мой спутник Владимир Ильич (Крыжановский) спокойным движением откладывал одни из образцов налево, другие правее, возле себя; он хотел купить у Хрисантовича, но боялся неосторожным взглядом поднять цену.

После долгих-долгих бесед, многих чашек чаю, после перекладывания справа налево и слева направо, все-таки все интересное оказывалось в правой кучке, Хрисантович соглашался на три «красненьких», а Владимир Ильич аккуратно заворачивал приобретенные образцы в привезенную из города бумагу и укладывал в прочный кожаный саквояж.

Но были камни, которым цены не было. Это те, что лежали в сундучке среди холста, - они не продавались ни за какие «катеньки», их любил особою любовью Хрисантович, долго вертел в своих руках, но неизменно клал обратно к себе в сундук, а я… много лет смотрел на некоторые из этих штуфов, вздыхал, умоляюще смотрел на Владимира Ильича, заискивающе – на Хрисантовича. Но ничего не помогало… Камни возвращались в сундук.

Среди этих излюбленных камней Хрисантовича был замечательный письменный гранит с густыми морионами в розоватом полевом шпате; в этих письменах, незаконченных буквах, почти не знакомых Хрисантовичу, он видел какой-то талисман.

Но продажа камней мало давала Хрисантовичу – ни партии темных аметистов Каменного Рва, ни штуфной материал, вывезенный в город для продажи, ни перекупленные краденные алмазы. Все это были отдельные рубли да «красненькие», а на копи уходили сотни целковых, никто даром не помогал горщику и мало кто верил в его «фарт». А он был фанатиком камня, сумевшим перевести весь фанатизм своих предков – кержаков-староверов – на камень, борьбу за него в мокрых ямах Мокруши».

Пришла революция, прошли через Мурзинки отряды белых, оставив разрушение и ненависть к себе, потом начались первые годы трудного подъема из разорения войны. Медленно стали оживать Мурзинка, Южаково, Липовка. Зашевелились горщики, завертелись гранильные станки, снова камень стал привлекать к себе.

…Но Южаков не смог войти в новую жизнь. Он хотел свою свободу горщика сохранить в лесах и горах Мурзинки, но не мог понять всю глубину и сложность нового Уралаи новых путей страны. Он сопротивлялся, восставал, и на несколько тяжелых месяцев оказался без своего Урала и своих камней в районе Тобольска.

Снова он вернулся на свою Южаковку старым дряхлым стариком, тогда как его сыновья уже шли новой жизнью, оставили добычу камней, занялись хлебопашеством. Хрисантович тогда бросил семью и свой домишко. В лесу на Крутой, далеко от дорог, он сначала нашел старую избушку старателей, а потом на склоне горы выкопал скит и превратился в «пустынника».

Я его навестил в лесу на Крутой в 1927 году. Хрисантович не узнал меня. Жизнь его была в прошлом, а в тихом рассказе он все говорил мне о своих замечательных самоцветах, о еще не забытых днях любви к камню. Здесь он и окончил свою жизнь, его похоронили на Крутой, около старой копи пегматитов.

А вот еще о С.Х. Южакове, о том, как приходилось работать горщикам - в книге А.Е.Ферсмана "Путешествия за камнем":

В сыром, болотистом и ровном месте среди густого леса разбросан ряд шахт на пространстве всего лишь одного гектара. Одни из шахт совершенно завалились, другие работались еще зимой и кое-как накрыты досками. Вокруг раскинулись беспорядочные кучи отвалов. Среди всего этого хаоса беспорядочной зимней работы в промерзлой земле только одна выработка производила толковое впечатление. Это открытая разработка С. X. Южакова, глубиной до 12 метров. Маленькая и низенькая избушка, где ютятся копачи в непогоду, примитивно устроенный ручной насос для откачки воды — вот и вся незатейливая обстановка этой выработки. Здесь только раскрывается перед нами картина месторождения. В сильно разрушенную, смятую в складки гнейсовидную породу ворвались жилы пегматитового гранита, то сплетаясь между собой, то ответвляя тонкие белые прожилочки, то образуя большие скопления твердой, но красивой пегматитовой породы. В середине более мощных жил порода при своем застывании оставила пустые промежутки, и в них выкристаллизовались драгоценные минералы редкой красоты. Опытный горщик знает «проводники» к таким богатым пустотам, или «занорышам», как их называют в Мурзинке. По тоненькой жилке гранита, идущей в глубь, направляет он свою работу до более мощной жилы «пласта», где по целому ряду мельчайших признаков, или «припасов», он предугадывает существование пустоты с самоцветными камнями.

С особым чувством любопытства подошли мы к только что обнаруженному занорышу. Буровато-красная мокрая глина заполняла его, и С. X. Южаков осторожно и медленно вынимал эту глину кайлой и деревянными палочками, перебирая ее в пальцах. Скоро в его руках оказались превосходные кристаллики почти черного дымчатого кварца и двойнички полевого шпата.

Рабочих и всех нас охватило какое-то особенное чувство волнения: глаза всех были устремлены на умелые руки Южакова, и каждый ждал с нетерпением, принес ли этот занорыш какой-нибудь самоцвет.
Скоро Южаков сообщает нам, что он рукой на стенках полости нащупывает большие кристаллы дымчатого кварца[22] и какой-то минерал, возможно тяжеловес. Пустота тщательно отмывается, два взрыва динамитных патронов в соседних местах ее совершенно очищают — и в наших руках оказывается ряд штуфов дымчатого кварца с зеленой слюдой и кристаллами полевого шпата и топазов.

Кристаллы топазов Мурзинских копей поражают своей чистотой и тоном. Цвет их обычно голубоватый, изредка с зеленоватым или желтоватым оттенком. Нередко камни совершенно бесцветны или окрашены в слабый розовато-желтый цвет. Обычно они совершенно прозрачны. Красота, чистота и нежность тонов мурзинских топазов не поддается описанию; надо посетить богатейшее собрание Горного института в Ленинграде или Минералогический музей Академии наук в Москве, чтобы оценить эти дары природы, с которыми не могут сравниться ни одна камни в мире.

Копь С. X. Южакова. Фото А.Е.Ферсмана, 1912 г.

Из сказа П.Бажова Далевое глядельце:
"...Знаменитых горщиков по нашим местам немало бывало. Случались и такие, что по-настоящему ученые люди, академики их профессорами величали и не в шутку дивились, как они тонко горы узнали, даром что неграмотные..." - это о Троше Легоньком, а для него прототипом опять же Зверев Д.К. послужил.

"...с Мурзинки у нас и началась охота за веселыми галечками, - каменное горе али каменная радость. Это уж кому как любо называй.
Ремесло-то это поисковое совсем особое. Конечно, каждый норовит на камешках кусок хлеба заработать...
...Ну, а корысти тут и вовсе без числа. Потому около камешков в одночасье человек разбогатеть может. Таких скоробогатиков и набралось порядком в самой Мурзинке и по деревням, близ коих добыча велась. На перекупке больше наживались. Главное тут было угадать в сыром камне его настоящую цену...
...Камешки тогда по многим деревням добывали. В Южаковой там, в Сизиковой, по всей речке Амбарке, а все-таки Мурзинка заглавное место была. Тут и самые большие каменные богатеи жили и старателей много считалось..."

В Южаково такой семьей, поднявшейся на знании самоцветов, на их перекупке, была семья Самойлы Прокопьевича Овчинникова.

Прокопий Самойлович Овчинников.
Из работы Л.А.Будриной "Русские камнерезы фирмы Картье":
...В учетных книгах парижской ювелирной фирмы Картье перечислено более двух сотен фигурок животных из самоцветов, многие из которых были приобретены у поставщиков поделочного камня, к которым обращался и Фаберже [см.: Фаберже: придворный ювелир, с. 165—167]...
...В 2003 г. в Мюнхене прошла выставка «Картье и Фаберже: соперники при царском дворе» [см.: Faberge — Cartier]. В каталоге этой выставки есть статья о русских связях Картье, список поставок из России и содержание копировальной книги с фрагментами переписки с Россией, подготовленные к публикации Гезой фон Габсбург...
...Четыре поставки, выполненные с декабря 1904 по декабрь 1907 г. содержали около 30 фигурок животных, вырезанных из разнообразных камней и снабженных инкрустированными глазками из бриллиантов, сапфиров, оливинов (скорее всего, речь идет о демантоидах) и аквамаринов...
Относительно этих поставок в инвентарных книгах содержится важное уточнение: у записи от 15 декабря 1904 г. указана не только фамилия, но и имя поставщика: «Owtchinnikow Prokop»...
...Выбор этого поставщика мог быть обоснован деловой репутацией и известностью предприятия Прокопия Самойловича Овчинникова (1870—1954). Его каменная коммерция опиралась на семейную традицию добычи минералов в богатейшей Мурзинской самоцветной области, основанной еще его отцом, Самойло Овчинниковым. Эта семья сосредоточила в своих руках весь технологический цикл — от забоя до мастерской [см.: Дмитриев, с. 42]. Сбывали товар купцы не только в своих магазинах в Екатеринбурге, но и через обширную агентскую сеть, при создании которой они пользовались и таким мощным инструментом, как всемирные выставки. Имя Прокопия Овчинникова мы находим в каталогах выставок в Копенгагене (1888), Париже (1889, 1900), Чикаго (1893), Антверпене (1894), Стокгольме (1897). В 1889 г. за представленные минералы и граненые камни Овчинников получает бронзовую медаль выставки [см.: Liste, p. 353]. Стоит отметить, что в том же разделе были представлены африканские алмазы, опалы, сапфиры и рубины из Австралии, колумбийские изумруды, драгоценные камни Бразилии, фирма Тиффани демонстрировала подготовленную Дж. Ф. Кунцем коллекцию декоративных камней Северной Америки [см.: Reports, p. 121].
В 1893 г. годовая продукция предприятия составляла 20 тыс. руб., на Овчинникова трудилось около 100 человек, занятых на добыче и обработке камня [Catalogue of the Russian., p. 152]. Перед Первой мировой войной на него работали до 150 старателей-копачей, а в Мурзинке и прилегающих селениях трудилось около полусотни гранильщиков [см.: Дмитриев, с. 58]. Овчинников из деревни Южаково Пермской губернии принимал участие в Первой международной выставке изделий из металла и камня в 1903—1904 гг., продемонстрировав на ней «драгоценные и цветные камни в сыром и в обделанном виде» [Первая международная, с. 17].
Таким образом, уже в первый год сотрудничества Картье с российскими фирмами среди активных поставщиков изделий из камня мы видим уральцев...


Бульдог Санкт-Петербург, конец XIX - начало XX в. Фирма К. Фаберже.
Цитрин, сапфиры, золото; резьба по камню, выпиловка, монтировка.
Фигурка поступила из дворцового имущества в 1922 г.
Музеи Московского Кремля.

В 2011 г. в Выставочном зале Успенской звонницы Московского Кремля прошла выставка"Карл Фаберже и мастера камнерезного дела. Самоцветные сокровища России" ".
На выставке можно было увидеть не только шедевры великого русского ювелира Карла Фаберже, но и его современников.
На экспозиции демонстрировались произведения знаменитой французской фирмы Картье, созданные под влиянием камнерезных работ русских мастеров. Огромное влияние на французских мастеров оказали Алексей Козьмич Денисов-Уральский и уральский кустарь Прокопий Овчинников, чьи работы владельцы фирмы Картье закупали в приличных количествах и продавали в своих магазинах.

Еще одна ссылка: http://skurlov.blogspot.ru/2011/10/blog-post_10.html:
ОВЧИННИКОВ Прокопий Самойлович. Екатеринбургский гранильщик, владелец мас¬терской. У него работал мастер Свечников. Сотрудничал с фирмой Фаберже (по Евг. Фаберже).

Еще из Мамина-Сибиряка:
" Дорогa опять шлa полями. В воздухе звенел невидимый жaворонок, дaль зaволaкивaлaсь дрожaвшими переливaми мaревa, где-то дaлеко, дaлеко, кaк свечa, крaсовaлaсь белaя сельскaя церковь. Нейвa ушлa влево, a мы ехaли по течению реки Шиловки. Южaковых три: Стaрaя, Новaя и Большaя. Эти рaскольничьи деревни плотно зaсели по течению реки Амбaрки, впaдaющей, кaк мы уже говорили, в Шиловку"



В 1924 году деревни Старая, Большая, Новая Южакова были объединены в село Южаково.
Старая Южакова - от низовий Амбарки до поворота реки (современные ул. Ленина, ул. Кирова), Большая Южакова - от поворота реки до моста (современные ул. Первомайская, ул. Мира), Новая Южакова - за рекой. Новую Южакову еще называют Маюрово.

В 1906 году в Южаково в честь Святителя Николая Чудотворца была освящена новая церковь. В 1930-х церковь закрыли, а потом снесли ("Информационное агентство Екатеринбургской Епархии"). По воспоминаниям моей бабушки, здание церкви с трудом разрушили, на совесть было построено. Кирпич пошел на постройку МТС (стоит до сих пор).