ПисарьОпубликовано: 02.05.2015
Автор: Николай ИВЧИНВесной 1965 года два события будоражили жителей села Бутчина, что в Куйбышевском районе. Первое - обрастающая слухами, подогреваемыми отдельной частью местной интеллигенции, предстоящая в скором времени реорганизация колхоза имени ХХ Партсъезда в совхоз.
Слухи были не беспочвенны - действительно ряд убыточных колхозов предполагалось поставить на государственные рельсы, оказать им финансовую поддержку и укрепить самостоятельность, при этом государство надеялось поднять и дисциплину госпоставок.
Простым работягам было все равно, так как спину гнуть надо будет по-прежнему, а вот местные князьки забеспокоились, зашушукались, им-то и при колхозе жилось неплохо. Всякие там бригадиры, кладовщики, счетоводы, механики, заведующие, которые меж собой всегда решали свои дела по-свойски: и лошадка им в первую очередь, так же как и появившиеся тракторы и машины, и лужок для своей коровки - поближе и пожирнее, да и кое-что из колхозной кладовой также перепадало почаще, чем остальным колхозникам, ну, может быть, за исключением особо «рогатых», умеющих постоять за себя и на собрании, и принародно. Разговоры о переходе в совхоз мусолили везде, и к месту и не к месту, и все же большинство надеялось на улучшение жизни, на твердую копейку.
Вторая новость - о праздновании 20-летия со дня Победы - обсуждалась с тревогой среди руководящих работников, которым, знамо дело, придется и фронтовикам, и местным партизанам, практически забытым после сорок седьмого года, снова оказывать всяческие почести и заботу. Да и расходы в праздничные майские дни заметно возрастут: район обязывает собрать всех фронтовиков у праздничного стола, накормить, обласкать, а в колхозной кассе пусто, придется изворачиваться, что-то зарезать из скотины, продать на рынке в соседней Брянской области, да на столы тоже надо мясца погуще положить. И все это, главное, надо оформить правильно, да так, чтобы комар носа не подточил, ведь праздники пройдут, а ревизия все равно потом приедет.
В Бутчине фронтовиков много, все они в большинстве своем по плотницкой части. Сразу после войны им давали «портфели поносить» - назначали бригадирами строительной бригады, в которой 5 - 6 таких же фронтовиков. Поносит бригадир портфель месяца три-четыре, ну от силы полгода, смотришь, попал на выпивке, уже другой носит этот портфель. Либо пристроят фронтовика к какой-нибудь материально ответственной работе, ну кладовщиком, может быть, в магазин и ларек торговый - до первой ревизии: недостача, начет, тюрьма.
Вон Крамзаю, несмотря на два главных ордена - Красного Знамени и Отечественной войны, Левому - два ордена Красной Звезды, за растрату по десятке влепили, правда, сидеть долго не пришлось, умер Сталин, и мужики вернулись, хорошо хоть ордена им оставили. Еще работает фронтовик заведующим почтой, директором школы. Председатель и секретарь сельского Совета - тоже фронтовики.
А вот в колхозе, в правлении - один фронтовик, счетовод Игнашкин Владимир Филиппович. Тихий, спокойный, аккуратный и незаметный, только курит часто. А курит он табак-самосад. Правда, в правлении и так всегда накурено, по утрам тут дым коромыслом, всем что-то надо, даже если и не надо, все равно с утра народ валом валит, может, и для видимости, начальству показаться на глаза, спросить что-нибудь умное: смотрите-ка, я за колхоз радею. Хотя, по правде сказать, большинству до лампочки, которая висит на столбе у правления, разбитая Пушманом где-то года два назад.
К Филиппычу привыкли еще с сельского Совета, где он сразу же после войны стал секретарствовать. Как же, грамотный, семь классов закончил, теперешние с десятилеткой не годятся ему в подметки. И почерк у Филиппыча ровный, мягкий, буковка к буковке, и обязательно на конце - точка.
Рос Филиппыч четвертым ребенком в большой семье Игнашкиных. Отец его Филипп Егорович с матерью Акулиной Никифоровной растили шестерых детей тихо, богобоязно. Трое старших братьев: Дмитрий, Василий, Андрей, сестра Нюра, сам Володя отличались от сельских ребятишек кротостью и послушанием, а младший, Алеша, тот и вовсе был немым от роду, но развитый и рукодельный, каких еще поискать.
У Филиппыча жена Шура - огонь, старший мастер маслодельного завода. Вроде бы завод небольшой, а молока в день перерабатывают до пятнадцати тонн. И колхозное, и со всех. Обрат снова с окрестных деревень частные молокосборщики везут утром, десять подвод. Привозят молоко, которое к обеду уже все будет переработано. И все это в небольшом помещении, где чисто, прохладно и разная посуда охлаждается в бассейнах с холодной водой, где плавает лед, загодя заготовленный зимой и спрятанный под в траншею под опилками. И так изо дня в день, из года в год. И всегда у Александры Ефимовны - чистота и порядок. Шура, где надо, лисой подъедет, а то и ужом подползет, а где надо - крикнет так, что второй раз не захочешь услышать, потому Александра Ефимовна и огонь.
А Филиппыч тих и незаметен, но с Шурой как-то рядком живут, все у них получается, детки незаметно подрастают под присмотром тещи Александры Дмитровны, с которой Филиппыч тоже ладит. Старшая Валюша уже, подишь ты, невеста, училище заканчивает, детей будет учить, сынок Володя в этом году пойдет в свою, Бутчинскую, школу, которая со следующего года десятилеткой станет.
* * *
9 мая 1965 года к десяти часам утра у клуба собрались фронтовики Бутчинского сельского Совета. Клуб расположен в центре села, занимает большую часть здания, слева в этом же здании находится правление колхоза - два кабинета - председательский и общий, где сидят бухгалтер-кассир, специалисты и счетовод, тот самый, Владимир Филиппович Игнашкин, которого сегодня вместе с фронтовиками будут чествовать.
Фронтовиков много, человек пятьдесят, да и партизан десятка два. Самый высокий орден у Крамзаева Василия Ефимовича - Красного Знамени да Отечественной войны, медаль «За отвагу», у Макурина из Гулич, Бахтинова - директора школы, и фельдшера медпункта Кривоносовой - по ордену Отечественной войны и Красной Звезды - дважды орденоносцы, два ордена у Архипова - Красной Звезды и Славы. По Красной Звезде - у Филиппыча, Чулкова Кирилла, Ивчина Андрея, Соколова Анатолия, Константина Нестюркина, Дмитрия Подъячева, у Прокопчиных Ивана и Павла, Лушкина Николая Моисеевича, заслуженного ветерана, участника Гражданской войны, орден Славы - у Акимочкина Федора. Медалей много: «За отвагу» - у Филиппыча, у Крамзаева, Ивчина Андрея, Прокопчина Павла, «За боевые заслуги» - у Архипова, Макурина, Шалдина Николая.
Переглядываются мужики, пока не слышно ни шуток, ни смеха - трезвые ведь. Пригласили всех в клуб. Расселись чинно, без суеты, позвякивают медали, вроде фронтам передают боевой привет от Москвы и Ленинграда Одессе, Севастополю, Сталинграду, баском звякнет «Партизану Отечественной войны», торжественно и звонко, чтобы слышали взятые Кенигсберг, Вена, Будапешт, Берлин, чтобы помнили освобожденные Варшава и Прага, победоносно и восторженно - «За победу над Германией» и «За победу над Японией».
Уселись мужики, слушают доклад о той далекой уже теперь Победе из сорок пятого, о силе духа, твердости советского солдата, о руководящей и направляющей, о сложности сегодняшнего момента. Каждому фронтовику вручили юбилейную медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Потом были короткий концерт и поздравления учащихся Бутчинской восьмилетней школы. Учителя, которые его готовили, были заранее предупреждены о том, чтобы не затягивали концерт, так как фронтовиков ждет праздничный обед.
Обед как обед - выпивка с хорошей закуской. Выпивки много, вволю, да и закуска хороша - мясо дымилось и источало притягивающий, ни с чем не сравнимый запах молодой свинины, тушенной в двадцатилитровых чугунах в русской печке и выложенной в большие глубокие блюда.
- Ну что, мужики, садитесь к столу, не обессудьте за скромное угощение. - Председатель колхоза Василий Сергеевич первым подошел к столу, за ним потянулись остальные, правильнее будет сказать, поглядывая на куски мяса, приговаривая: чего уж там скромное, с такой закуской много можно выпить.
Выпьем, - продолжил, стоя, председатель, - выпьем за вашу Победу, товарищи фронтовики, правильнее сказать, за нашу с вами Победу, Победу всех нас: и вас - фронтовиков, и вас - партизан, и всех тех, кто был здесь, в тылу, и которым пришлось ох как несладко.
- За Победу! За Победу! - Чокались с соседями гранеными стаканами фронтовики и выпивали не морщась. Закусили как следует, подложили еще закуски, налили по второй. Поднялся директор школы Бахтинов Алексей Александрович. Его отца Александра Егоровича вместе с соседом Дашиным Михаилом Ивановичем сразу же в первые дни оккупации немцы расстреляли прямо у дома, в назидание жителям села о твердости новой власти.
Выпьем за наших товарищей, которые остались лежать там, на полях сражений, которые не вернулись домой. У моей соседки, тетки Доманихи, на фронт ушли пятеро сынов, а вернулся только Серега, четверо - Илья, Михаил, Иван, Афоня - остались лежать в чужих краях. Да что я вам говорю, вы все это не хуже моего знаете, выпьем, - махнул он прострелянной рукой и поставил пустой стакан на место.
Выпили и как-то все притихли, даже стаканы ставили на стол не бесшабашно, как первый раз, а медленно, в тягостном раздумье.
Сколько же наших головушек было сложено за долгих четыре года! Только в Бутчине девяносто восемь не вернулись с фронта, в Вороненку - сорок семь, в маленькую Бытошь - двадцать, в Лобазово - восемнадцать, а еще в Гуличи - сорок шесть, в Семичастные Хутора - двадцать восемь, кроме того, еще бударских десять да более сорока партизан, тридцать два мирных жителя было расстреляно, кроме того, двадцать четыре погибли при бомбежках. Боже мой! И это только по нашему сельсовету. А по району, а по России?
Хоть хороша закуска, но граненые стаканы свое дело знают, заговорили мужики.
- Костик, расскажи, как к тебе Катька на аэродром приезжала, - сельский учитель Прокопчин Павел Дмитриевич, ППД, значит, служивший летным где-то под Липецком, обращается нарочито громко к бывшему такому же летному технику, служившему под Брянском, оба техники краснозвездные.
- Приезжала, - буднично ответил тот, явно не намереваясь продолжать этот разговор.
- Приезжала, тебя ждала полдня, молодая, красивая, а тут солдатни сколько, не боязно было? - не унимается ППД.
- А вот так: приехала, дождалась, уехала, и все в порядке.
Все знают, что загнать Бориса Константину Матвеевичу не удастся, Нестюркины живут дружно.
- Володь, а что, писаря сами себе наградные пишут? - Костик уже ППД неинтересен, не завелся, по правде сказать, и надежды на то мало было, теперь он уже цепляется к Филиппычу.
- Пошел ты, Павел Дмитрич, знаешь куда? Если не знаешь - дорогу покажу! - на глаза Филиппычу навернулись слезы.
- Чего это он, - вроде не понимая, что обидел человека, обращается к соседу ППД, балагур и весельчак. Сосед сделал вид, что ничего не понял.
За столом стало шумно, уже чокаются малыми группами, наливают сами по себе, выпивают, закусывают, благо выпивки и закуски хватает. И тут, за столом, ближний сосед - лучше дальней родни.
- Ладно, Филиппыч, успокойся, - Макурин обнимает всхлипывающего соседа, - ладно тебе, брат, на фронте и не такое бывало, бывало и обиднее. Ты же знаешь Прокопчина, он же без зла, так, позубоскалить.
- Но не в такой день, - глотая слезы, едва сдерживается Филиппыч, - не сегодня, Никифор Иванович, не зная ничего, и зубоскалить, я же всю войну - на Ленинградском фронте, он наши самолеты выпускал, а я чужие сбивал.
По-весеннему прохладно. Потихоньку фронтовики стали расходиться. Гуличских и хуторских повезли на машине, за кем-то приходили жены, матери, кто-то в обнимку с приятелем, шатаясь, шел по селу, пытаясь затянуть песняка, надолго не хватало - слов не знали. Разошлись без драки.
Назавтра разговоров много было по селу о том, как чествовали и угощали фронтовиков, а Филиппыч незаметно сидел в правлении на своем месте, щелкал костяшками счетов, что-то писал в амбарных книгах, журналах и часто выбегал на улицу покурить. Теперь-то хорошо, тепло, выбежит Филиппыч из правления, станет на углу, у сходцев, не спеша свернет самокруточку и затянется всласть, ох, и заборист табачок.
Через три дня у правления колхоза остановился «козел» - кто-то из района приехал. Оказалось, бывший командир партизанского отряда Акимочкин Алексей Михайлович из Вязьмы в сопровождении первого секретаря райкома комсомола Прохоренкова Евгения Прохоровича, молодого, невысокого симпатичного парня. Они заехали в правление по пути в школу, там сегодня собираются партизаны, расскажут школьникам о войне, о борьбе с фашистами.
Акимочкина в селе помнят, уважают, правда, иногда, вспоминая, и поругивают, ведь партизанам для пропитания приходилось и скот реквизировать, нечасто, но было такое дело, вот у некоторых людей обида и осталась.
После налета партизан на село Бутчино пятого июня сорок второго года, когда отряд Акимочкина практически перебил весь небольшой немецкий гарнизон, на другой день немцы прибыли из Мокрого, арестовали семнадцать человек, в том числе одну женщину, и расстреляли их в «манеже» у школы, за это тоже у кое-кого обида осталась. Но большинство чтут, уважают и гордятся своим земляком, организовавшим людей, не покорившихся немцам, нанесших большой урон врагу.
Расспросив о местном начальстве, о делах в колхозе, Акимочкин и Прохоренков поехали в школу. Филиппыч дольше обычного сидел на сходцах, размышлял о войне, о партизанах. На фронте было проще, знали, там враг, его надо бить. А здесь и вроде бы дома, но немец кругом. И люди - кто в партизанах, кто с немцами, а кто - ни нашему, ни вашему, а кто - и нашему, и вашему, поди разберись. И с той реквизицией, и с расстрелом тоже. Да тут голову сломишь, и Филиппыч пошел к своим цифрам и счетам.
А возле школы - радость, партизаны встречают своего командира. Улыбки, объятия, поцелуи, народу набралось много: Чулков Кирилл, партизанский оружейник, с женой Марией - тоже партизанкой, Акимочкин Андрей из Бударки, Бахтинов Николай Федосеевич - почти полгода был председателем сельсовета в свободной партизанской зоне, Бозяев и Кузнецов из Гулич, Медведев Леонтьич, Подъячева Шура и Шура Галицкая, Катя Чистякова, Анатолий Соколов, полгода был комиссаром отряда, потом его сменил Кострицкий Яков, назначенный из кадровых военных, кое-кто еще, сидят, вспоминают, наговориться не могут.
- Товарищи! Я зачитаю Указ Президиума Верховного Совета СССР, - обращается к присутствующим секретарь райкома комсомола Евгений Прохоренков, - от 10 мая 1965 года: «За мужество и отвагу, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., наградить партизан и участников подполья: орденом Отечественной войны 1-й степени - Медведева Михаила Леонтьевича (посмертно), медалью «За боевые заслуги» - Медведева Алексея Леонтьевича».
Казалось, что школьные березки закачались и зашелестели молодой листвой от восторга - так дружны и громки были аплодисменты. Смущенно поднялся дед Медведь, так уважительно обращалась молодежь к Медведеву Алексею Леонтьевичу, и ему на грудь Евгений Прохоренков прикрепил медаль «За боевые заслуги».
Повздыхали. Пожалели всех павших за время войны, а их было немало, повспоминали Мишку Медведева, семнадцатилетнего парня, погибшего в бою у деревни Косичино Людиновского района в апреле сорок второго года. Ох и жаркий был тот бой, дали немчуре прикурить. Но и ребята там полегли, молодняк в основном - Шалдин Федор, Евсеев Петр - Мишкины ровесники, Нестюркин Егор Васильевич постарше, тридцать пять годков. А дед Медведь, хотя в войну какой он дед - молодой мужик еще был, сорок раз переходил линию фронта, водил фронтовых разведчиков, десантные группы в тыл, из тыла - призывников Брянщины, Смоленщины, из Белоруссии, ночами в военкомат Кирова. А сколько окруженцев перевел через линию фронта! А беловцев из Раменного леса!
Однажды на Бытоше зажали немцы партизан, Медведь скатился в траву под горку, угодил прямо в ключевой колодец напротив дома Филиппа Лушкина. А когда жена Филиппа Саша шла за водой, оттуда подал свой голос: «Саш, иди, не бойся, это я, Лёнька Медведев, сижу в колодце, ты иди, не останавливайся, набирай воду». Испугалась Саша, хоть баба и не робкого десятка, но справилась с собой. Целый день Медведь просидел в колодце под горкой, на которой недалеко стоял немецкий часовой, а Саша ещё два раза приходила за водой и умудрилась передать Медведю краюху хлеба и кусок сала. И только как стемнело, благополучно выбрался дед Лёнька из колодца, в котором вода холодная, ключевая, попьёшь - зубы ломит, а ему ничего, не чихнул даже.
После обеда в правление колхоза зашёл ППД, поздоровался. Филиппыч в конторке был один, напрягся.
- Володь, ну ты это, там, это, извини, брат, неловко вышло, я не хотел тебя обидеть.
- И не надо, - глядя Павлу Дмитриевичу в глаза, твердо сказал Филиппыч и пожал протянутую руку.
(Печатается в сокращении.)
http://znamkaluga.ru/index.php/pages/stati/8160-pisar 
