Заонежье Олонецкая Губерния

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

Финская оккупация Карелии (1941—1944)

Источник публикации:
Устная история в Карелии: сборник научных статей и источников. Выпуск 3. Финская оккупация Карелии (1941—1944) / науч. ред. А. В. Голубев, А. Ю. Осипов. – Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2007 год
Фото: Мемориал в память об узниках петрозаводских концлагерей. Соломенское шоссе, кладбище «Пески»
--//--
Читаем интервью заонежан, части 1-9 в нашей группе:
1 часть - https://vk.com/wall-229675001_1150
2 часть - https://vk.com/wall-229675001_1151
3 часть - https://vk.com/wall-229675001_1154
4 часть - https://vk.com/wall-229675001_1155
5 часть - готовится к публикации
6 часть - готовится к публикации
7 часть - готовится к публикации
8 часть - готовится к публикации
9 часть - готовится к публикации

Кузаранда. Заонежье. Карелия.
https://vk.com/wall-229675001_1155

«ГЕРОИ ЛЕДОВЫХ КАРАВАНОВ»

После сдачи Петрозаводска в самом начале октября 1941 года наши войска отходили к северу под тяжелыми ударами противника. Советское командование пыталось собрать в
один «кулак» разрозненные и немногочисленные силы обороняющихся и 14 октября 1941 года создало Медвежьегорскую оперативную группу под командованием генерал-майора М. С. Князева. Штаб опергруппы в начале располагался в Кондопоге, но с 20 октября переместился в Медвежьегорск.

Известная железнодорожная станция Медвежья Гора, районный городок Медвежьегорск в Карелии стали своеобразной «развилкой» между тремя громадными водоемами Русского Севера – Ладожским озером на западе, Онежским озером на юге и Белым морем на севере. Отсюда открывался путь на Заонежский полуостров, а также на восток, к Пудожу, и в сторону Вологды. От Медвежьегорска рукой подать и до Белого моря. Именно сюда, на этот город было направлено острие главного удара финского 2-го армейского корпуса.

Однако серьезного противодействия обороняющиеся оказать не могли. Подступы к Медвежьегорску защищали 126-й стрелковый полк, 5 партизанских отрядов, 4 истребительных батальона численностью до 70 бойцов в каждом, 155-й полк войск НКВД и поредевшая в боях 37-я дивизия. Наши кадровые регулярные части были сильно потрепаны в боях, малочисленны, а партизаны и «истребители», подразделения которых сформированные из не подлежащих призыву на фронт жителей республики, не были готовы к фронтовым операциям. Кроме того, противник превосходил наши войска в 3,5 раза по численности и в 5-6 раз по вооружению.

В подобных условиях на Беломорско-Балтийский канал возлагались особые надежды. Надвигалась зима, но искусственный водный путь должен был работать максимально долго. И ББК свою задачу выполнил до конца. Навигация 1941 года оказалась наполненной высоким трагизмом. Она осталась в истории памятью о героях-водниках — участниках ледовых караванов — примером гражданского и профессионального мужества и самоотверженности.

В конце октября 1941 года было принято решение об эвакуации на север в Беломорск Повенецкого судоремонтного завода. К тому времени производство из полукустарных мастерских выросло до уровня современного, хорошо оснащенного предприятия. Гражданское и военное руководство республики справедливо решило, что оно должно потрудиться для обороны страны в тыловых районах. В течение пяти дней основное оборудование завода демонтировали и погрузили в деревянные лихтера. Материалами, инструментами и всем необходимым для работы завода на новом месте загрузили баржи. Вместе с оборудованием завода из Повенца в Беломорск отправлялись и около ста рабочих. Призыву на фронт они не подлежали, поскольку имели специальное освобождение - «бронь». Все лето заводские специалисты занимались техническим обслуживанием флота, трудились над оборонным заказом – изготавливали для фронта ручные гранаты и детали для 82-миллиметровых минометов.

В караван были включены баржи с работниками заводского отдела рабочего снабжения, специалистами медицинской службы Беломорско-Онежского пароходства, ОРСовским оборудованием, товарами, медикаментами. Сопровождали караван, начальником которого назначили директора завода И. Ш.Файззулина, буксирные пароходы ББК.

Караван отправился по Беломорско-Балтийскому каналу на север 4-5 ноября, когда на бьефах уже стоял лёд. Долгим и мучительным оказался тот путь для судов, не имевших не только ледового класса, но подчас даже металлической обшивки на бортах. Невероятно трудным было их шлюзование. Ворота и механизмы затворов покрывались ледяной коркой, постоянно намерзающий лёд мешал работе ручных лебедок и гидросооружения. Тем не менее, суда пробились до поселка Сосновец и встали у шлюза № 15. Пройти к Белому морю они самостоятельно уже не могли.

К тому времени рабочие не сидели сложа руки. Они смонтировали на барже 140-сильный дизель-генератор, проводку для освещения, подключили станки и начали выпуск деталей ручных гранат, превратив лихтер в плавучий завод. Когда в Сосновец из временной столицы Карельской республики города Беломорска приехали работники ЦК партии и Совнаркома, они увидели действующее плавучее предприятие. Власти распорядились немедленно выделить ледокол, чтобы любым способом вывести к Беломорску если не весь караван, так хотя бы его часть. Автор книги «Навигация длиной полвека» Н. Н. Кузнецов приводит воспоминания участника того каравана, бывшего главного инженера БОПа К. С. Найденко:
«Мы получили в свое распоряжение морской ледокол № 6. Его осадка была такова, что при движении по каналу под днищем почти не оставалось воды. Лед к этому времени достиг уже полуметра толщины, и ворота шлюзов с большим трудом поддерживались в рабочем состоянии... В дороге сломался винт, и мы вынуждены были на жгучем морозе менять его в камере шлюза. Наконец ледокол пробился к лихтеру. Продвигаться дальше к остальным застрявшим во льдах судам было невозможно, поэтому, забрав лихтер на буксир, двинулись на север...»

Только третьего декабря ледокол с лихтером-плавзаводом пробился к Беломорску через шлюзы северного склона ББК №№ 16, 17, 18 и 19 и приступил к работе на максимальную мощность. Коллектив Повенецкого судоремонтного завода выпускал мины для 82-миллиметровых минометов и другое вооружение. Ровно год повенчане работали под Беломорском. В октябре 1942 года плавзавод был переведен в Кузинский затон, что неподалеку от Великого Устюга. Здесь с начала войны развернул производство эвакуированный из Петрокрепости Невский судоремонтный завод.

Ветеран ББК П. С. Борщенко вспоминал: «Мне на экскаваторе «ППЖ-110» всю войну довелось проработать на северном склоне канала. Помню, однажды возле шлюза № 14 на воду совершил вынужденную посадку и, разумеется, затонул наш самолет. Экипаж остался жив. Летчики, лейтенант и старшина, пришли к нам: «Кто хозяин экскаватора? Сможем ли вытащить самолет?» И тут же объяснили: вес боевой машины 5 тонн, самолет затонул в 200 метрах от берега. Большинство из присутствовавших не верили в затею. И все же получилось. Самолет был почти в полном порядке. Разобрали его, отправили на 14 шлюз. Не знаю его дальнейшую судьбу, но уверен, что он вновь поднялся в небо бить врага».

Судьба второго ледового каравана на Беломорско-Балтийском канале оказалась менее благополучной. Он был сформирован в самом конце ноября 1941 года, когда ни о какой судоходной навигации на трассе канала уже не могло быть и речи. Караван должен был увезти от войны семьи повенецких водников, работников гидросооружений канала и жителей близлежащих деревень. Вероятно, сами члены судовых экипажей вполне отдавали себе отчет в том, что экспедиция, продиктованная отчаянной решимостью уйти от оккупации, успехом не увенчается.

Караван составили пассажирские пароходы «Карл Маркс» (капитан Яков Васильевич Петров), «А. Жданов» (капитан Николай Павлович Меньков), буксиры «Сакко и Ванцетти» (капитан А. Ф. Ремешков), «Пятилетка» и «Северная коммуна» (капитан Василий Петрович Мухин).

Буквально метр за метром пробивались суда сквозь ледяной панцирь выше и выше к водоразделу. В невероятных условиях работали дежурные вахты шлюзов. Днем и ночью при свете керосиновых фонарей рабочие обкалывали намерзающий лёд, отталкивали его баграми от створок ворот, чтобы впустить пароходы каравана в шлюзовые камеры. В то же время в условиях постоянного обледенения не только работать, находиться было опасно для жизни.

Второй механик парохода «Карл Маркс» Александр Титович Костюха вспоминал: «…Когда вышли из девятого шлюза, то увидели иную картину. Выгозеро сковано 30 сантиметровым ледяным панцирем. Но так как ранее здесь прошел караван судов с оборудованием Повенецкого судоремонтного завода, лёд по фарватеру был тоньше и состоял из смерзшихся льдин. Двинулись по нему в таком порядке: впереди пароход «Пятилетка» Беломорской пристани, за ним «Карл Маркс», потом «А. Жданов» с поломанными в канале плицами колес, а дальше «Сакко и Ванцетти» и «Северная коммуна».

Караван прошел большую часть Выгозера, обламывая кромку льда, который становился день ото дня крепче, и уродуя корабельные винты. Вот вышел из строя винт одного парохода, затем поломка у второго и третьего. Скорость движения упала до минимальной, а когда и у передового судна «Пятилетка» винт оказался сломан о лёд, суда встали.

Караван вмёрз в лёд без движения в самом широком месте Выгозера, в зоне действия маяка на острове Городовой. За ним от главного судового хода Беломорско-Балтийского канала шло ответвление налево, на Сегежу.

Начальник каравана направил в Сегежу капитана парохода «Сакко и Ванцетти» А. Ф. Ремешкова. Ему было поручено решить с местными властями дальнейшую судьбу эвакуированных. А. Ф. Ремешков пешком ушел по льду на материк и уже на другой день вернулся с полутора десятками подвод. На берег отправили пассажиров, среди которых появилось немало нуждающихся во врачебной помощи. В Сегежу доставили также свободных членов судовых команд и многое из оборудования и грузов, которому нашлось место на подводах.

На зимовку на всех судах осталось 11 речников. Они перебрались на пароход «А. Жданов» и стали нести привычную для каждого службу. Среди оставшихся были:
начальник каравана Алексей Алексеевич Бабкин;
капитан парохода «Карл Маркс» Яков Васильевич Петров с помощником Александром Ивановичем Тарасковым;
члены судовой команды «Карла Маркса» - старший механик Иван Григорьевич Сверчков и второй механик Александр Титович Костюха;
капитан парохода «А. Жданов» Николай Павлович Меньков с механиком Александром Яковлевичем Горожанкиным;
капитан парохода «Северная коммуна» Василий Петрович Мухин;
механик парохода «Сакко и Ванцетти» Григорий Иванович Исаков и другие.

Посреди ледяной пустыни, в центре замерзшего озера речники начали круглосуточную изнурительную борьбу за выживание. Нужны были дрова, а добыть их можно было только на островах или на берегу, до которого почти два десятка километров. Но выбора не было, и они по очереди впрягались в сани и шли к узкой полоске леса на горизонте.

Окончание следует

Рассказ из книги Константина ГНЕТНЕВА «Беломорканал: времена и судьбы» (2008 год издания)

****
Был на острове. Остался бункер и постаментом от орудия финнов... Колючая проволока, мемориальная доска о гибели роты НКВД, бойцов бросили в атаку по открытой местности, по льду...

https://vk.com/wall-229675001_1277

«ГЕРОИ ЛЕДОВЫХ КАРАВАНОВ» (Окончание. Начало в предыдущем посте)

Крепнущий с каждым днем мороз увеличивал толщину ледяного покрова. С чудовищной силой лед Выгозера начал сдавливать корабельные корпуса. Единственное и с давних времен известное спасение от этого – прорубка вокруг бортов ледяных прорубей майн. Майны рубили в авральном порядке, из последних сил. Однако, несмотря на все усилия, полностью предохранить слабые судовые корпуса от сжатия не удалось. Появилась течь. Уже через несколько дней в машинном отделении парохода «Карл Маркс» вода доходила до колен. К ежедневной работе по рубке льда прибавилась еще одна – откачивание воды из пароходных трюмов.

Александр Титович Костюха вспоминал:
«Однажды, когда после отдыха снова вышли работать, увидели, что там, где стояла «Северная коммуна», плавает среди льда… бочка и один спасательный круг. Пароход затонул. На ближайшем острове, до которого было километра два, прорубили просеку, направлением на то место, где стояла «Северная коммуна»...

Беспомощный мирный караван не раз становился объектом нападений самолетов противника. Однажды во время очередной атаки бомба ударила в мачту и взорвалась в воздухе. Осколками был ранен несший вахту капитан Н. П. Меньков. Его отправили в госпиталь в Сегежу. Вскоре явилась и новая беда: механик И. Г. Сверчков и помощник капитана А. И. Тарасков тяжело заболели. Их также отправили в госпиталь.

Необходимо сказать, что к весне зимовщики жестоко страдали цингой. Во время многокилометровых походов за дровами простудился, тяжело заболел и умер Николай Никифоров. Его похоронили на острове Химпески. Сын Никифорова Иван Николаевич воевал, закончил войну в Берлине. После войны стал капитаном, 46 лет отработал на внутренних водных путях Карелии, из которых 27 лет водил суда по Беломорско Балтийскому каналу. Оставив ходовой мостик судна, И. Н. Никифоров еще долгое время работал лоцманом на канале.

Речники выдержали свою вахту с честью и до конца. В течение зимовки 1941-1942 годов они не только сумели сохранить суда Выгозерского каравана. Они сняли и отправили в Сегежу для ремонта все паровые машины. С началом навигации весной 1942 года буксир «Кингисепп», на котором капитаном был М. Д. Кукушкин, отбуксировал четыре оставшихся судна в Сегежу, а затем в Беломорск.

Об этих двух ледовых караванах навигации 1941 года, о профессиональном мужестве и личном героизме карельских речников на судоходных трассах Беломорско-Балтийского канала хоть и не всё, однако многое известно. Но был еще один. Об этом, третьем, караване говорят пока только краеведы и любители, интересующиеся неизвестными страницами минувшей войны. Официальная власть, которая всегда придерживалась теории о существовании «плохой» и «хорошей» истории, считала, что третий караван на «хорошую» историю никак не тянет, поэтому им никто и не занимался.

Караваны, о которых мы вспоминали, уходили на север в наш тыл. Вмерзшие в лёд, они, хоть и не достигли конечных точек маршрутов, но в плен не попали, поскольку дело происходило на территории, которую контролировали наши войска. Совершенно иным был финал у третьего каравана. Он ушел с рейда у шлюза № 1 ББК на юг в глубину Повенецкого залива Онежского озера, западный берег которого уже полностью находился во власти финских захватчиков. Судьба его пассажиров и членов судовых команд сложилась трагично.

О третьем ледовом караване 1941 года, о мужестве и трагедии его участников мы знаем сегодня далеко не всё. А точнее – непростительно мало. Подробный рассказ о нем непременно будет когда-нибудь написан. Произошла она в зоне ответственности Беломорско-Балтийского канала и по праву стала одной из героических и одновременно трагических страниц его истории.

После того, как второй караван под командованием капитана А. А. Бабкина ушел на север, неподалеку от шлюза № 1, на рейде у входа в ББК, скопилось немало самого различного флота. Здесь были баржи с грузами из Подпорожья, не успевшие уйти по Волго-Балту, пароходы сплавконторы, баржи, лихтера, технический флот Беломорско-Онежского пароходства и других организаций, расположенных на Онежском побережье. Но канал принять больше никого не мог. Он элементарно замерз. На рейд выехал старший диспетчер Повенецкого техучастка В. В. Кувшинов, который побывал на судах стихийно собравшейся флотилии и сообщил эту печальную новость судоводителям. Да они и сами это хорошо понимали.

Оставаться у Повенца для речников было равносильно самоубийству. Финские войска теснили наши части уже под самим Повенцом. А после того, как Повенец пал, и финны вышли к каналу, суда и вовсе оказались на расстоянии прицельного выстрела. В ночь на 10 ноября флотилия снялась с якорей и двинулась на юг, в Онежское озеро, в свой последний отчаянный рейд.

Пробиться сквозь льды караван сумел лишь до Мегострова, что на траверзе: мыс Клим Нос, на западном берегу залива, и Челмужи, на восточном берегу. Здесь суда вмёрзли в лёд. На помощь из Шалы вышли пароходы «Ульяновск» и «Шалопасть», но они были столь же неприспособленными к плаванию во льдах и не смогли оказать серьезной помощи.

Что стало с караваном дальше, расскажем строчками вахтенного журнала, который вели смотритель Мегостровского маяка Онежского технического участка Беломорско Балтийского канала Аким Петрович Рубцов и бакенщица П. С. Рубцова, вероятно, его жена.
«10 ноября. В 5 ч. с севера к Мег-маяку в замерзшем льду подошел п/х с баржей и катером. 19 ч. 20 м. с севера на юг прошел буксирный п/х «Металлист» с двумя баржами и одной нефтянкой. Ночевал против Мег-маяка во льду на рейде. (Направление на север означает – к Повенцу и Беломорско-Балтийскому каналу, на юг – в Онежское озеро – прим. авт. К.Г.)
11 ноября. В 11 ч. п/х «Металлист» снялся с якоря и курсировал на юг во льду. В 11 ч. 20 м. п/х «Восток» с возом подошел к Мегострову для погрузки дров для топлива и тут же у Мегострова замерз во льду – целиком со своим возом.
В 14 ч. п/х «Металлист» вернулся к Мегострову и целиком со своим возом замерз во льду.
В 1941 году – с 12-го на 13-е ноября, в 12 часов ночи финны забрали в плен баржи и пароходы, зазимовавшие у Мег-маяка и маячный состав – смотрителя и бакенщика, и команду п/х и барж и всех сколько везли эвакуированных на баржах.
13 ноября. Утром с рассветом русские партизаны с финнами вели ружейную стрельбу примерно часов до 12-ти дня.
14 ноября. Примерно с 9 часов утра появились русские 3 самолета и обстреливали пулеметным огнем караван, то есть баржи и пароходы, замерзшие во льду вблизи Мегостровского маяка. Кроме пулеметного обстрела с самолетов пустили две бомбы, но значительного удара каравану не нанесли. Буксирные пароходы «Металлист», «Свияжск», «Восток», «Шалопасть» достались финнам. Пароход «Работник» отчалил свой воз, оставил во льду и ушел порожнем на юг вместе со встречным пароходом «Воробьев» («Яков Воробьев» – прим. К. Г.). Финны приняли меры, [стали] ломать лед пароходами и взрывать [для того, чтобы] сопровождать караван, то есть баржи в Кал-губу для разгрузки что только какие товары имелись на баржах.
15 ноября. Маячный состав, смотрителя и бакенщика, с Мегострова финны эвакуировали в Толвуйский сельсовет на местожительство…»

Вахтенный журнал маячника Мегостровского маяка Акима Петровича Рубцова за 1941 год, который он не только сохранил, но продолжал вести на оккупированной территории до самого дня освобождения, - пока единственный из введенных в общественный оборот документальных свидетельств трагедии третьего ледового каравана в Онежском озере, оставленных его непосредственным свидетелем.
К сожалению, большая часть известных по публикациям сообщений и фактов на этот счёт носят косвенный характер. Так, до сих пор точно неизвестно, сколько судов и барж попало к финнам? Что это были за суда и какого рода был на них груз? Верно ли, что был захвачен и вывезен в Финляндию архив Беломорско-Балтийского комбината ОГПУ СССР из 250 тысяч дел? Сколько членов судовых команд и пассажиров оказались во вражеском плену и что с ними стало? Действительно ли при попытке отбить караван у финнов на льду у Мегострова погибла целая рота наших пограничников? И если это так, то о каких партизанах писал в вахтенном журнале очевидец событий А. П. Рубцов? И почему именно о партизанах?

Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с неизвестной страницей войны на Севере, еще предстоит отыскать. Однако не остался в безвестности подвиг капитана парохода «Металлист» Егора Ивановича Заонегина. Во время захвата солдатами противника мирного каравана в Онежском озере, оценив безвыходность положения, Заонегин сделал всё, что только было в его силах. Он утопил в озере важнейшее судовое оборудование и документы. Финны расстреляли капитана тут же, у борта его парохода.

Так завершилась на судоходных трассах Беломорско-Балтийского канала первая навигация Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.

Рассказ из книги Константина ГНЕТНЕВА «Беломорканал: времена и судьбы» (2008 год издания)

#Заонежье #Мегостров #Остров_Мег #Кузаранда #Толвуя #Чёлмужи

РАССКАЗЫ ПО НОВОЙ КНИГЕ М.И. МИЛЬЧИКА О ЗАОНЕЖЬЕ.
Выдержки из статьи А.М. Пашкова «История Заонежья в свете исследований второй половины XX века».

В первой четверти XVIII века в годы Петровских реформ положение крестьян Заонежья ухудшилось из-за постоянных рекрутских наборов и перевода государственных крестьян в приписные, то есть передачу их в собственность Олонецких Петровских (с 1786 года – Олонецких горных) заводов.

По данным на 1766 год в Заонежье к заводам были приписаны Толвуйский погост (1455 чел.), Кижская (1783 чел.) и Великогубская (1535 чел.) трети и Типиницкая (448 чел.), Вырозерская (591 чел.), Кузарандская (559 чел.) и Фоймогубская (375 чел.) волости.

Приписные крестьяне должны были выполнять все вспомогательные заводские работы: добывать руду, заготавливать лес, выжигать уголь, перевозить грузы и т.д. Всё это крестьяне делали в счёт отработки подушной подати и оброчного сбора. Рост налогов и заводских повинностей в 1760-е годы вызвал выступление приписных крестьян, известное как Второе Кижское восстание 1769-1771 годов.

Восстание началось осенью 1769 года, когда приписные крестьяне Заонежья отказались выходить на заводские работы. Его возглавили крестьяне Клим Соболев, Семен Костин и Андрей Сальников. Во время восстания вся власть в Заонежье перешла к крестьянским сходам – «суёмам».

В Петербург в Берг-коллегию были отправлены ходоки с челобитной. Вскоре из Петербурга прибыла следственная комиссия, чтобы добиться возобновления заводских работ. Крестьяне составили и передали в комиссию коллективную челобитную, которую подписало более 500 человек.

Ничего не добившись, крестьяне снова отправили двух ходоков, чтобы вручить челобитную лично Екатерине II. В конце 1770 года им удалось проникнуть в Зимний дворец и передать челобитную секретарю Екатерины II Г.В. Козицкому. Тогда же следственную комиссию возглавил генерал Д.Г. Лыкошин, который сразу начал активную борьбу с восставшими.

В феврале 1771 года, узнав о возвращении К.Соболева из Петербурга, Д.Г. Лыкошин направил в село Великая Губа отряд солдат, которые арестовали К. Соболева, но односельчане отбили его у солдат. В марте 1771 года в Заонежье была направлена рота солдат. Для отпора в Кижах собралось около пяти тысяч вооруженных крестьян. Солдаты отступили.

Обеспокоенная Екатерина II издала указ «О усмирении беспокойств, происшедших между Олонецкими заводскими крестьянами» и направила на подавление восстания три роты солдат вместе с командой артиллеристов. 1 июля 1771 года войска высадились в Кижах. Для отпора им собралось около двух тысяч крестьян, которых обстреляли из пушек. Восстание было подавлено.

К.Соболева, С.Костина и А.Сальникова приговорили к наказанию кнутом, вырыванию ноздрей, клеймению и к ссылке на вечную каторгу в Сибирь. Были наказаны кнутом и плетьми и сосланы в Сибирь 48 крестьян, 100 человек отданы в солдаты, еще 14 крестьян после наказания кнутом и плетьми отпущены по домам. Это было самое мощное народное восстание в истории дореволюционной Карелии.

Отсутствие в Заонежье крепостного права давало крестьянам определенную личную свободу, что, в свою очередь, позволяло им заниматься самыми разными видами деятельности, в частности, уходить на заработки в новую столицу России – Санкт-Петербург и в другие города. Первоначально отходники уходили только на зимние месяцы, но затем часть переселялась туда навсегда. Отхожий промысел позволял крестьянам Заонежья иметь хороший заработок, поскольку Петербург был огромным рынком труда и он же способствовал повышению благосостояния жителей Заонежья, что имело прямое влияние на храмовое строительство.

На первую половину XIX века приходится расцвет крупнейшей в Карелии ярмарки в селе Шуньга. Первое упоминание о ней относится к 1644 году, когда на Церковном острове Шуньги уже было три амбара для хранения товаров. Формально ярмарка была учреждена в июне 1782 года. В начале XIX века там уже существовал деревянный гостиный двор с 65 лавками. К середине XIX века этих лавок уже не хватало, и многие из привезенных товаров либо хранились на возах, либо складировались в крестьянских избах и хозяйственных постройках.

Путешественник и издатель П.П. Свиньин, посетивший Заонежье в 1828 году, писал: «Селения, встречаемые по берегам озера, небольшие, но весьма хорошо выстроены и служат родословной книгой многих петербургских богачей».

✍️Товарищи, честно, ума не приложу, как я жила до сих пор без знания о том, что у нас в Карелии есть такой удивительный музей!

Я сейчас говорю о частном Музее крестьянского быта Заонежья, который находится в с. Великая Губа, что в Медвежьегорском муниципальном округе.

Чего здесь только нет!

Старинные расписные прялки и санки, самовары, утюги, скрипучие до мурашек буфеты и трюмо, мельничные жернова, пузатые сундуки, всевозможные рыболовные и охотничьи снасти…

И прочая добрая тысяча вещей, о назначении которых можно смело спрашивать у знатоков «Что? Где? Когда?» и рассчитывать на победу!

Поговаривают, что по количеству экспонатов этот дивный музей превосходит даже коллекцию на острове Кижи!

Зуб даю! Я зашла и обомлела! Теперь это мой третий самый любимый музей в республике!

Его автор и создатель - местный житель Владимир Аверьянов!

Именно он на протяжении долгого времени, если не всей жизни, собирал по заброшенным карельским сёлам и деревням предметы крестьянского быта, некоторые из которых датируются аж 17 веком!

Сначала неравнодушный заонежанин складывал все эти сокровища на чердаке своего дома, а затем построил для них весьма внушительный «приют».

Как жаль, что Владимир Александрович так рано ушёл из жизни!

Это огромная потеря для всего села, чьи жители справедливо считали его гордостью Великой Губы, а сам музей - символом их родного края.

К счастью, дело Владимира Аверьянова продолжает его сын Михаил, бережно храня и приумножая собранное отцом наследие.

Он нам и провёл увлекательную экскурсию - с шутками да прибауткам.

А в его трогательных историях, навеянных детскими воспоминаниями и душевными разговорами с папой, все эти баночки, скалочки, венички будто оживали на глазах!

Но самое классное то, что каждую «чудинку» и «безделицу» можно потрогать, погладить, понюхать, примерить и, конечно, покумекать для чего она предназначена!

В общем, фантастическое место, вход в которое, ко всему прочему, совершенно свободный! Нужно только заранее договориться с Мишей о визите.

А ещё в эти выходные с. Великая губа отметило свой 442 день рождения!

С удовольствием поздравляю замечательных жителей с этой датой и желаю всего самого светлого и вдохновляющего!

Обязательно сюда вернусь, наслышана о здешнем Храме Алексия, человека Божьего, но не удалось туда заглянуть, а так хотелось!

Друзья, несколько лет назад даже представить не могла с каким трепетом и любовью я буду открывать Карелию - свою волшебную Карелию, место, куда всегда хочется возвращаться из всех, даже самых головокружительных странствий!

Спасибо.

*********************
Анастасия, мой самый любимый - краеведческий музей «Поморье» в Кеми, а второй - в Пудоже, тоже краеведческий.

На прошлых выходных была в этнографическом музее в Шелтозеро, о котором везде трубят и хвалят, а я вообще настолько разочарована, что прямо екарный бабай 🥲

*********************

Источник: Валерия Маркелова
https://vk.com/valerusha25

все, что касается Заонежья поиск связей в родословных.. Выписки из архива и т.п. см в Сундучке