Некрологи священников

СЕВ 1879 № 7 стр.195-205 Отдел неофициальный.
Размышление по поводу смерти священника Успенской города Рославля церкви о. Михаила Захариевича Кобранова, последовавшей в января 1879 года.
Азъ бо жренъ бываю и время моего отшествия наста. Подвигомъ добрымъ подвизахся, теченie скончахъ, веру соблюдох: прочее убо соблюдается ми венец прав¬ды, его же воздаст мне Господь, в день Он, Праведный Суд1я. (2 Тим. IV, 6—8).

Так писал о себе Св. Апостол Павел к Тимофею, воз¬любленному чаду своему духовному, находясь в злострадании и предвидя время отшествия своего. Так говорил и ты, почивший собрат, при погребении одного своего духовного сына, коего мы вместе с тобою недавно из сего самого храма сопровождали в вечный путь и коего ты с сего самого места священного напутствовал в вечность сим самым приветствием. Тот же самый привет священный я заблагорассудил сказать и тебе, любезный собрат, чтобы таким образом приветствовать тебя, почившего, как бы твоим собственным приветствием: Азъ бо жренъ бываю и время моего omшесmвiя наста. Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох: прочее убо соблюдается мне венец правды, его же воздаст ми Господь, в день Он, Праведный Судия.
При погребении своего духовного сына, в надгробной речи своей ты, собрат, развивал главным образом ту истину, что жизнь его была многоплодна и благотворна по отношению к родному граду его и по отношению к бедным согражданам его. В доказательство сей истины ты, собрат, указывал на разные виды благотворительности его, а именно: что он соорудил позлащенный иконостас в сем храме, что он учредил банк в своем граде, воздвиг великолепное здание для образовательного заведения— прогимназии и что он оказывал значительное пособие нуждающимся согражданам своим и окрестным поселянам, особенно в бедственных несчастных случаях пожара, голода и смерти. Ту же самую истину и я счел за лучшее развить, усопший собрат, и при воспоминании о тебе, тем более, что оная истина находит полное применение к тебе, к твоей жизни и к твоей деятельности. Правда, что ты не мог благотворить в такой широкой форме и в таких размерах, как благотворил твой духовный сын. Ты собрат не мог украсить златом сего храма, но ты сам был златом храма сего. Твое усердное и благоговейное служение сей церкви Божией было лучшим украшением для храма сего паче злата и топазия, твоя благочестная жизнь пастырская была для сей церкви как бы иконостасом или достоподражаемым образцом, дражайшим паче камений многоценных. За такую усердно примерную жизнь свою ты, собрат, достойно и праведно почтен был вниманием со стороны своего начальства и благоукрашен был знаками Монаршего благоволения, каковые знаки служили украшением главы твоей и вместе служили украшением тех церквей, в коих ты с честью и славою достойно проходил служение свое.—Да, ты, собрат, не мог воздвигнуть великолепного здания для образовательного заведения потому, что ты располагал такими скудными средствами, что даже не мог устроить приюта для себя и для семьи своей, оставшейся без дома и без всяких средств к жизни, с одними лишь долгами; но ты в самом себе заключал благолепный институт педагогический, будучи представителем или носителем главного элемента или предмета образовательного, по званию преподавателя Закона Божия, о коем псалмопевец говорит: благ мне Закон Твой, Господи, паче тысяч злата и сребра. Законоучительское звание свое ты вполне оправдывал добросовестным выполнением обязанностей, соединенных с сим званием, за каковое усердное отношение к своим обязанностям в недавнее время выражена была тебе признательность от лица благовнимательного Архипастыря нашего.—Еще, ты, собрат, не мог пожертвовать значительного капитала, для основания и сформирования во граде нашем банковаго учреждения, потому что сам нуждался в сем учреждении, чтобы не обращаться к заимодавцам для личного одолжения своего; но, будучи достойным представителем наивысшего учреждения—св. Церкви Божией, быть строителем Таин Божиих и усердным раздаятелем даров духовных, ты заключал в самом себе самые высшие интересы и вместе с сим самым был как бы влагалищем неветшающим и сокровищем неоскудеваемым для всех с верою, благоговением и страхом Божиим, притекавших в храм Божий. - Наконец ты, собрат, не мог и благотворить так, как благотворил доблестный согражданин твой потому, что ты сам постоянно находился в нуждающемся состоянии, в каковом положении находимся и все мы—бедные иереи приходские, перебивающиеся кое как и проживающее кое чем с горем пополам, при ограниченных крайне -недостаточных средствах своих. Я очень помню первую беседу твою со мною, в коей ты откровенно высказывал мне, что «если бы не помогли добрые родные мне и моей семье, то решительно нельзя было бы жить в Духовщине», где ты провел большую часть жизни своей, состоя младшим священником при тамошней соборной церкви. И переместившись к сему храму на новое место служения своего, ты, собрат, по всей вероятности немало испытал разной нужды, неизбежной на первых порах, ибо вообще перемещение равняется некоторому раззорению, коему ты добровольно подвергал себя в видах предоставления детям своим большей возможности и большего удобства к образованию их в учебных заведениях. Но, несмотря на такие неудобства и собственные нужды, ты, собрат, умел благотворить нуждающимся и в особенности присным своим,— не смотря на то, что ты имел много детей (семь человек), у тебя постоянно проживала тёща твоя, кроме сего, как мне частным образом известно, ты в последнее, можно сказать, предсмертное время хотел еще более увеличить семью свою, чрез присоединение к оной вдовы с сиротою покойного свояка своего, вероятно с тем намерением, чтобы таким образом отплатить ему добром за то добро, которое он оказывал тебе в лице семьи твоей. «Разве только смерть разлучит меня с вами», говорил ты почти накануне своей смерти вдове и сироте покойного свояка своего.—Так многоплодно и благотворно было житие твое, усопший собрат, не смотря на скудное положение твое и слабые силы твои! Но самую главную заслугу или добродетель твою, усопший собрат, составляет неутомимая деятельность твоя в качестве приходского священника. По моему мнению, служебное положение каждого приходского священника, в особенности при одпокомплектном составе причтов, — это подвиг не ниже многих других подвигов. Представьте себе только то одно, что одно лицо должно удовлетворять разнообразные потребности духовные нескольких сотен личностей, и временно и безвременно, и выслушивать при этом различные претензии, и резонные и нерезонные. Присоедините к этому еще скудость средств с их неопределенных характером и унизительным способом получения оных, в виде какой то милостыни; примите во внимание при этом многочисленную семью с её различными потребностями житейскими. Подведите итог всем этим неблагоприятным обстоятельствам и вы получите такую почтенную сумму неприглядных условий, нравственно подавляющих и удручающих многотрудную жизнь всякого священно-служителя приходского, что невольно отвернетесь от сей неприглядной картины и поспешите удалиться от сей тяжелой карьеры, подобно тому, как убегает от оной новейшее поколение духовное, невидящее перед собою никакой перспективы утешительной. Но мужественно подвизавшийся на сем многотрудном и многоскорбном поприще деятельности усопший собрат наш не только не смущался скудостью и трудностью такого положения своего, но как бы старался еще более расширить круг своей деятельности до последней возможности. В доказательство сего довольно указать на то, что, со времени перемещения своего из Духовщины в Рославль, покойный отец Михаил почти каждый день совершал Божественную Литургию в сем храме, как бы предчувствуя скорую кончину свою и как бы запасаясь таинственным брашном и питием для вечной жизни. Такое неутомимое служение его всегда обращало на него благовнимание eпархиального начальства и всегда привлекало к нему благоволение приходского общества, как на месте прежнего служения его в Духовщине, так и на новом поприще деятельности его в Рославле. Но вместе с сим такое непомерное напряжение слабых от природы сил истощало оныя, постепенно и незаметно подрывало плохое здоровье, пока наконец не сокрушило онаго в конец, чрез сформировавшийся тяжкий недуг, разрешившийся плачевной катастрофой, или смертью. — После такого краткого обзора жизни и деятельности усопшего я думаю, в виде заключения, можно сказать, что усопший собрат наш о. Михаил, после разнообразных жертвоприношений своих, наконец принес самого себя в жертву или совершил подвиг самопожертвования — высочайший из всех подвигов, по уверению Самого Подвигоположника Господа нашего Ииcyca Христа, который сказал: больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Иоан. XV, 13). В виду сего мы имеем тем большее право повторить первоначальное приветствие, обращенное к усопшему собрату, и от лица его с дерзновением можно сказать: Азъ бо уже жренъ бываю и время моего отшествия наста. Подвигом добрым подвизахся, течение скончахъ, веру соблюдохъ: прочее убо соблюдается мне венец правды, его же воздаст ми Господь, в день Он, Праведный Судия.
Спросит кто нибудь, что мы всем этим хотим сказать? Вот наш ответ. В лице усопшего собрата мы имеем в виду указать на духовную благотворительность, заключающуюся главным образом в церкви, в сей сокровищнице дарований духовных, и совершаемую преимущественно чрез духовных лиц, каковая благотворительность, равно как и жизнь духовная, для многих представляется неведомою областью, особенно в нынешний материальный или практический век, о коем ycoпший собрат совершенно справедливо заметил, сказавши по одному случаю следующия незабвенные слова: «наш век богат суетою, но беден благочестием». Вместе с сим, в лице усопшего мы имеем в виду представить фактическое доказательство той истины, что и при скудных средствах можно благотворить изобильно и материальным и в особенности моральным образом. В частности же, в лице усопшего и в особенности в лице безприютного его семейства, оставшегося без всяких средств жизни, мы имели в виду указать на многотрудное и малообеспеченное положение приходского духовенства и затем вызвать заботу об улучшении приходскими средствами быта священно и церковнослужителей приходских; в особенности же имели в виду вызвать деятельное yчастие в нуждающемся положение осиротевшего семейства сего и вместе с сим вызвать заботу о всех нуждающихся братиях наших, известных под именем бедных или нищих. О каковых вопиющих нуждах общественных долгом считаю сказать несколько подробнее, побуждаясь к тому настоящим скорбным событием.
От гроба усопшего собрата мысль и речь естественно обращаются к окружающим гроб присным — вдове его, его детям и его сродникам, плачущим и рыдающим; при этом естественно раздается желание сказать что либо в утешение их. Но какое слово довлеет к утешению лютой скорби их? Одно лишь можно сказать: молитесь Царю Небесному Утешителю, чтобы Он, Всемогущей и Премилосердый, ими же весть судьбами утешил вас в вашей скорби, при этом, веруйте, что за благочестивую жизнь мужа и отца Всеблагий Отец Небесный не оставит Своими милостями бедную вдову и бедных сирот его, в чем уверяет Царь и пророк, говоря: не видех праведника оставлена, ниже семени его просяща хлеба (Псал. 36, 25); будьте уверены в сем и уповайте несомненно, что Господь непременно пошлет в лице добрых людей своего Ангела Утешителя для призрения вас.—Ближайшими же орудиями милocepдия Божия в данном случае должны явиться духовные чада усопшего иеpeя или прихожане, коим он служил и за коих душу свою положил, как я выше это изобразил; в особенности те из них должны благотворить, коих Господъ ущедрил богатыми милостями своими. Пусть никто не говорит при этом, что ycoпший иерей мало служил у вас (менее 2-х лет), а имейте в виду лишь то, что он, как добрый пастырь, положил душу свою у вас и за вас и, по преставлении своем, непрестанет вечно служить и ходатайствовать о вас в церкви торжествующей, и таким образом между им и вами непрестанет существовать духовное общение или духовная жизнь, выраженная в более совершенной или святой форме благотворения, с одной стороны, и молитвенного предстательства, с другой стороны, и таким образом в лице усопшего иepeя своего вы будете иметь на небе вечного ходатая пред Богом, подобно тому, как здесь на земле он был постоянным предстателем о здравии и спасении вашем.—Еще менее не только не говорите, но и не думайте, что вы будто уже оплатили служебный труд его денежным вознаграждением, в форме, так называемых, доходов братских или причтовых. Такое вознаграждение есть ни более ни менее, как незначительный процент стоимости пастырских трудов. Поэтому, творя милость сию осиротевшему семейству сему, пусть никто не помышляет, что он этим делает одолжение усопшему иepeю своему; а пусть имеет в виду, что сим способом он уплачивает или исполняет долг свой и, при этом по заповеди Господа говорит: еже должны быхомъ сотворити, сотворихомъ. Равным образом пусть рассуждает каждый так и о наличных священно и церковно-служителях своих, когда оплачивает священный труд их, имея в виду то, что чрез это каждый получает чрез них несравненно большие дарования духовные, возраждающие, укрепляющие, освящающие и спасающие, и потому они всегда могут сказать вам вместе с Апостолом: аще мы духовная сеяхом вам: велико ли, аще мы ваша телесная пожнемъ? (1 Кор. IX, 11). — А тем более пусть никто не говорит, что у нас есть свои сироты бедные, коим мы более обязаны помогать. А усопший иepeй Михаил кому принадлежал, чей он, был? Он был ваш отец духовный, следовательно и семья его осиротевшая должна быть вам своя; не говорим уже о том, что в высшем смысле христианском, у нас никто не должен быть чужим—все мы братия и потому все мы свои.
Поэтому же никому не мечтаете позаботиться устроить дело благотворительности христианской на лучших началах, чем как оная проявляется у нас, ибо судя по нашим формам благотворительности, можно заключить и сказать, что само милосердие—эта высшая христианская добродетель,—эта спасительная ладья, поднимающая изо дна адова грешные души— это Боголюбезнейшая добродетель, сама, как круглый сирота, не имеет у нас ни приюта известного, ни места определенного. В нашем граде имеется много общеполезных учреждений и заведений образовательных и коммерческих, даже есть увеселительное заведение, сформированное на прочных началах и помещающееся в лучшем доме и месте, чуть не у самого собора нашего; не говорим уже о том, что у нас имеется излишнее число притонов разгула и приютов разврата. Но в нашем граде нет ни одного правильно организованная благотворительного заведения, в котором могли бы поместиться и прокормиться преклонная безродная старость или увечный нищий, и мог бы найти для себя приют круглый сирота. При этом у нас нет ни одного и попечительного учреждения или братства, которые бы имели своею специальною целью заботиться о неимущих — бедных, вдовах и сиротах. Потому о нашей благотворительности можно сказать, что она имеет личный или частный характер, и ограничивается, так сказать, грошевыми или копеечными расходами. Вот почему бедность и сиротство представляются нам особенно ужасным состоянием; они кажутся страшными потому, что у нас благотворительность сама, как круглый сирота, существует, можно сказать, лишь в принципе и имеет один вид милостыни, собираемой при том самым унизительным образом—попрошайничеством у окна и дверей бессердечных людей, на каковой способ собирания копеек и кусков не всякий может решиться, в особенности более или менее развитый человек. При таком безотрадном положении дела благотворительного у нас, можно сказать, что милосердие христианское находится у нас в грустном состоянии и затем, можно прибавить, что у нас нет ни одного учреждения с истинно христианским характером и направлением, ибо у нас нет такого святовоспитательного и душеспасительного заведения, в котором можно было бы упражнять и приобучать душу свою к подвигам христианских добродетелей и воспитывать в сердце своем высокие чувства любви христианской, в чем должно состоять главное достоинство человеческое, ибо любовь по выражению Апостола, есть союз совершенства. После сего неудивительным кажется для нас то, что в отношениях наших усматривается более хладный эгоизм, в стремлениях наших господствует самолюбие, в жизни нашей царит своекорыстие и тщеславие с прочими антихристианскими побуждениями. Прямым следствием сего является скудость или нищета духовная, и сухость или жестокость нравственная, каковые явления дают право предполагать в нас душу плотяную и сердце каменное. Не сего ли ради грядет гнев Божий в виде губительной язвы, замечаемой на окраинах отечества нашего? В видах благоустроения и предотвращения правдой движимого гнева Божия, прошу и молю вас, сограждане, обратите серьезное внимание на мое к вам обращение, вытекающее из служебного долга моего и из искреннолюбящего сердца моего, благожелающего вам, яко- же и себе, всякого добра, которое составляет самую лучшую гарантию и как бы громоотвод от всякого зла и бедствия, как уверяет нас Божественное писание, в коем Дух Божий говорит нам: блажен разумеваяй на нища и убога, в день лют избавит его Господь.
Священник Алексей Щукин.

напечатанные в "Смоленских епархиальных ведомостях"