Митрофан-Дикост (Троицко-Печорский район Коми АССР)

25 ДЕКАБРЯ 2010 ГОДА Газета Республика
Н. Иваницкий Шесть печорских казней
Троицкий Печорский погост, короче называемый просто Печорой, paсположен на левом берегу Печоры, при впадении в нее Северной Мылвы. Это первая и главная станция для лиц, едущих в Печорский край. Здесь останавливаются и чиновники по делам службы, сюда пристают на своих каюках и чердынские купцы, эти просветители и благодетели печорских зырян, здесь сосредоточена и печорская интеллигенция в лицах лесничего и благочинного; наконец, надо не забыть сказать, что здесь и склад вина – единственный на Печоре, одним словом, Троицкий погост – столица вологодской Печоры, как Ижма – столица архангельской.

Я остановился на земской станции, и когда вынесена была из лодки вся поклажа моими спутниками и слугами Дмитрием и Евводою, пошел к лесничему. Лесничий – петербургский уроженец, принял меня с крайним радушием и любезностью, обещал помочь приспособить мою лодку к плаванию по Печоре, рекомендовал хорошего человека в проводники и снабдил некоторыми припасами.

Пока я сидел у лесничего, прошла сильная гроза, и вслед за ней ветер внезапно переменился. Задул пресловутый печорский «вой тол», т.е. северный ветер, одна из шести печорских казней (о прочих сообщу после). Темные облака растянулись бесконечными полосами над необъятным горизонтом печорских лесов, и на душу впервые сошло то смутное настроение, которое не покидало ее за все время моего странствования. Причина этого настроения заключалась в том, что страна, в которую я теперь вступил, очень многим отличалась от мирных вологодских равнин. Здесь не было ничего умиротворяющего, напротив, все заставляло опасаться, беспокоиться, недоумевать.

Мое намерение было – проплыть по Печоре до границы Архангельской губернии, взглянуть на Брусяную гору и подняться вверх по течению двух главных притоков Печоры – Подчерема и Щугора, насколько это позволят наличные силы и средства.

Лесничий действительно помог мне нанять работника на все время путешествия по Печоре. Это молодой зырянин по имени Виктор, знающий хорошо реку и умеющий немного говорить по-русски. К моей лодке приделали набой, чтобы сделать ее повыше и предохранить от захлебываний во время непогоды, посередине же поставили будочку из бересты и рогож.

Берега Печоры ниже погоста низменны и однообразны. Дремучий лес тянется по ним непрерывной стеной. На реке множество уток и гагар. В 50 верстах от погоста берега начинают возвышаться, лес везде смешанный; лиственницы, местами целыми рощами, проглядывают кедры.

Мы переночевали в Скаляпе на земской станции, которая, как и все земские станции по Печоре, грязна и гадка до невозможности. Земские станции – вторая печорская казнь.

Деревня Пашня приютилась весьма живописно на склоне большой горы. Место было так хорошо, что я решил тут переночевать. Меня соблазнила и выступившая под деревней юра; надо было поискать окаменелостей. Береговые обрывы издали кажутся очень высокими, но когда мы их смерили, они оказались не выше 21 саженей. Здесь мы нашли несколько окаменелостей, в том числе прекрасные экземпляры белемнитов.

Белемниты не только не принадлежат черту и не составляли его ногтей или пальцев (по-зырянски они зовутся куль-чунь – чертов палец), но они и не произведение молнии (громовые стрелы), что более походило бы на правду, а остатки допотопных животных, принадлежавших к классу головоногих (каракатицы, cenfu). Величина наконечников (стрел) весьма различна; встречаются экземпляры в полвершка длиной, но бывают и в 2 фута. Животное с 2-футовым наконечником было величиной не менее человека обыкновенного роста. Как известно и нынче, в морях, попадаются головоногие (спруты) не меньших размеров.

Из Дутова выехали 6 июня. Говорили, что за 25 верст ниже будет виден «Камень», т.е. Урал. Названия Урал или горы здесь вовсе не употребляются, а говорят или по-русски Камень, или по-зырянски Из. Проехав верст 20 от Дутова, действительно увидали на горизонте за лесом синие горы, но это еще не Урал, а отрог его, называемый Ыджыд Парма.

Щугор – большое селение на левом берегу Печоры с маленькой деревянной церковью, стоящей в стороне. Берег здесь очень высок. В Щугоре и Аранце смотрят обыкновенно утром на горы, и если на Урале «топятся печи», это признак дурной погоды. Совершив из Щугора несколько экскурсий, мы 10 июня отправились далее.

К числу особенностей Печоры относится и то, что на ней нет волков и мух. Не только летом, но и зимой волки попадаются чрезвычайно редко. По-видимому, Печора могла бы служить им весьма удобным местопребыванием, потому что в деревнях держат много овец и собак, наконец, зимой пригоняют сюда с Урала стада оленей, которые и пасутся в лесах по берегам Печоры, однако какая-то причина мешает волкам здесь размножаться. Что же касается мух, то они не плодятся, вероятно, потому, что хлеба здесь не сеют, и навоз, в который, как известно, мухи кладут свои яички, сваливается в овраги и уносится весенней водой.

Брусяная гора открывается только вблизи, когда выйдешь из лесу. Речка Соплас, узенькая и чрезвычайно быстрая, прорыла Брусяную гору и образовала чрезвычайно живописное ущелье. Высокие, отвесные скалы подымаются от самой воды и образуют род коридора, по которому с шумом струится Соплас. Вершины горы покрыты сосновым лесом; местами высятся громадные лиственницы. На правом берегу речки под горой расположены хаты рабочих, жалкие лачужки, в которых можно только сидеть или лежать, но стоять нельзя. Тут живут рабочие со своими женами и детьми, бабы занимаются шлифовкой брусьев и точил. Перед хатами в узенькой улочке стоят особые приспособления для варки пищи. В хатах рабочие проводят собственно ночь; тут же они хранят выделанные ими брусья и точила. Каждый рабочий обязан выделать в лето 150 пудов брусьев и точил.

Переночевав в доме приказчика, мы на следующее утро вернулись в Усть-Соплас, сели в лодку и поплыли дальше. В 7 часов вечера прибыли в дер. Усть-Вою. В Усть-Вое все жители – раскольники и до того строги, что отказались даже продать нам молока на том основании, что теперь пост и продавать молоко так же грешно, как и пить его.

Под вечер мы вернулись в Усть-Вою, сели в лодку и ночью прибыли в Аранец. Это большая деревня на правом, высоком берегу реки. До недавнего времени она принадлежала к Вологодской губернии, теперь же к Архангельской. Вид отсюда на Урал превосходный.

17 июня мы вернулись в Щугор, а 19-го утром сели в лодку, переправились через Печору и стали подыматься вверх по реке Щугору.

Река Щугор отличается необыкновенной быстротой и прозрачностью воды. Камни видны отчетливо на сажень и большей глубины, когда смотришь из лодки в воду, то лодка кажется висящей в воздухе, воды точно вовсе и нет. Когда мы вошли в Щугор, лодка наша стала заметно подтекать. Виктор объяснил, что всякая лодка, едва она войдет в Щугор, дает течь, а вернется в Печору – течь прекращается. Это оттого, что вода Печоры содержит в себе много иловых частиц, которые и залепляют щели, вода же Щугора, так сказать, химически чистая и проникает легко в самые мелкие скважины.

Войти в лес крайне затруднительно, здешние леса не похожи на наши. У нас всегда можно пробираться и в самом большом лесу; здесь же, как в дeвственных лесах Америки, нельзя подвигаться вперед без помощи топора; да часто и топор не поможет, так как огромные деревья, поваленные бурями и лежащие друг на друге, рубить невозможно.

На самом краю одной из высочайших береговых скал стоит высокая ель. Корни ее укрепились в щелях, некоторые повисли над водой. Взглянув случайно на эту ель, я к удивлению моему заметил, что средние ветви ее как будто обрублены. Виктор пояснил мне, что ветви действительно обрублены человеческой рукой, и это делается, как ему известно, в доказательство неустрашимости, людьми, впервые поднимающимися по Щугору в горы. Признаюсь, надо необыкновенное присутствие духа, чтобы выполнить подобную операцию.

Вода Щугора, когда на нее смотришь из лодки, на глубоких местах кажется бледно-зеленой, напротив, трава, растущая на дне, – серебристой. Рыбы в Щугоре мало сравнительно с Печорой; раков, как и в Печоре, нет вовсе.

Весь день 23 июня все мои попытки приблизиться к лесу были напрасны. Появились еще оводы (четвертая печорская казнь), которые мучат не меньше комаров. На солнце было 33°Р.

В 4-м часу пополудни подошли к селу Подчерему и здесь остановились на земской станции. Вечером в тот же день я просил содержателя станции вызвать желающего провезти нас вверх по Подчерему до гор.

Река мчится со страшной быстротой и вскидывает темные волны, покрытые пеной. Местность в низовьях Подчерема довольно живописна, хотя берега низменные, они поросли высоким ивовым кустарником; на реке множество островков.

Вскоре вдали показались лесистые горы. Когда мы подошли к ним, открылись чудесные места. Прошли такие же ворота, как и на Щугоре, даже, пожалуй, выше и красивее. На правом берегу одна скала как будто отделилась от общей массы и стоит подобием театральной декорации, она зовется «парусом».

Весь день дул порядочный ветер, так что комары мало беспокоили, но зато мучили оводы. Едва взойдет солнце и немного пообогреет, как появляются эти насекомые, и к полудню количество их страшно возрастает. Они носятся вокруг лодки со звонким жужжаньем, ударяются в лицо, садятся на руки и на шею и жалят до крови. Вместе с ними появилась и мошка (пятая печорская казнь). От оводов и от мошки не защищает и сетка.

Обедать остановились под одной высокой горой, в которой находятся несколько пещер. Судя по эху, пещеры идут далеко внутрь горы; стены их внутри покрыты толстым слоем инея. Однако проникать в эти пещеры и даже ходить около горы не совсем безопасно, потому что наверху огромные глыбы известняка выдались вперед и грозят падением. Некоторые из них уже обрушились и раскидали свои обломки по всему берегу. Рядом с этой горой стоит меньшая, замечательная тем, что внутренность ее разрушилась насквозь, и таким образом образовались естественные ворота; своды их настолько широки, что по ним можно свободно ходить. Гора эта зовется дырявой.

Пробившись немало времени на песчаных отмелях, в 10 час. вечера дошли мы до Лебяжного и остановились в избе у брата Анисима, который, прежде чем впустить нас, заявил, что в его хоромах «Оз куритны», т.е. нельзя курить. А когда мы вошли в избу, какая-то баба крикнула с печки: «оз чайны», т.е. нельзя пить чай. Но мы страшно прозябли, потому от чаю отказаться не хотели и стали его пить, несмотря на то, что старуха ворчала и даже просила хозяина выгнать нас. Виктор спросил было у хозяина молока, но тот сурово ответил: «Оз, оз, аски!», т.е. нельзя, нельзя, завтра (сегодня еще Петров пост). Зато он угостил нас сырым сигом, и он оказался довольно вкусным, впрочем, на Печоре все покажется вкусным.

До Дутова оставалось 25 верст. Мы надеялись дойти туда 29 числа и отдохнуть на земской станции, где, по крайней мере, можно и «куритны» и «чайны» беспрепятственно. Раскольники – шестая печорская казнь.

К 6 часам вечера добрались до Дутова. Здесь ожидали с Малой Печоры двух пароходов. В Щугоре мне рассказывали, что первый пароход, проплывший по Печоре, произвел на раскольников потрясающее впечатление. Все бабы убежали в лес, а мужики смотрели с берега на чудовище, которое, не обращая внимания на страшный «вой тол», дувший навстречу, неслось по реке, изрыгая огонь и жупел. Теперь убеждение о близкой кончине мира распространено по всей Печоре.

30 июня утром вышли из Дутова. Погода хорошая, но гагары орут на разные голоса. Удивительный крик: сперва это чисто человеческие ай, ай, ай, ой, ой, потом какое-то неистовое гоготанье и хохот.

Из деревеньки Горд Слуда жители бежали недавно в Дутово из-за медведей, которые съели всех коров, а потом стали заглядывать и в окна. В деревне остались только самые неустрашимые.

Пройдя половину пути до Демы, остановились на берегу пить чай. Комаров почти не было, их разносит ветер, но зато оводов туча. И какое разнообразие видов! Одни маленькие, серые, как ночные бабочки (эти садятся на вас без шума и жалят исподтишка), другие зелено-бархатистые, третьи с пятнистыми крыльями, торчащими в стороны, как у мухи, и с великолепными малиновыми глазами, четвертые желтые, огромные, как лесные шершни.

В 3 ч. дня подошли к деревне Дема. В ней всего четыре избы; в трех из них наотрез отказались пустить нас, несмотря на то, что собиралась гроза, в четвертой же не было бабы (они-то главным образом протестуют обыкновенно против вторжения «поганых» с особенной энергией), и мужик пустил нас.

Следующая наша ночевка была в Пашне, где мы остановились у богатого мужика. Здесь светлая и чистая изба; одно окно даже отворяется, и так как хозяин только наполовину раскольник, то разрешил нам курить в окно. Он замечателен своей корпуленцией – совершенный мегатериум и приписывает благодать печорской воде. Печорские зыряне вообще здоровый и рослый народ, и интересно то, что люди здесь не седеют.

Неподалеку от Вань-пи нас застала буря. Я никогда не думал, чтобы на реке могли подыматься такие громадные волны. Лодку нашу прибило к берегу и стало захлестывать, так что мы ее совершенно вытащили на песок. Чью-то лодку, лежащую вверх дном, подняло порывом ветра и так стукнуло о камень, что она раскололась.

7 июля пришли в Покчинское, а на другой день несказанно радовались, подъезжая к Троицкому погосту. Странное дело! Когда мы прибыли в этот погост из Усть-Сысольска, он казался нам краем света, медвежьим углом, отстоящим от родины на 1000 с лишком верст. Теперь же, проездив месяц по Печоре, мы подъезжали к тому же погосту с таким чувством, как будто ожидали встретить большой шумный город, полный людьми цивилизованными, дающий все удобства жизни.

Из путевых заметок «Вологодская Печора», опубликованных в «Вологодских губернских ведомостях». 1886 г. №№ 17, 19, 20, 21.

Иваницкий Николай Александрович (1845-1899 гг.). Этнограф, ботаник, литератор, уроженец г.Вологды.

(Тексты очерков печатаются в сокращенном варианте.)

Номер записи 300464292
Фамилия Рочев
Имя Петр
Отчество Федорович
Дата рождения 25.01.1913
Место рождения Коми АССР
Воинское звание солдат (рядовой)
Лагерный номер 83188
Дата пленения 20.07.1941
Место пленения Луцк
Лагерь шталаг II A
Судьба Погиб в плену
Дата смерти 06.03.1942
Место захоронения Нойбранденбург
Могила общая могила
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 977520
Номер дела источника информации 2893

15 лет назад – 21 июля 1997 года –
впервые в истории в Сыктывкаре, в Свято-Казанском храме в местечке Кочпон, была отслужена архиерейская божественная литургия на коми языке.

"Ревнуя славе Отечества, жертвую собой..."
/ В Отечественной войне 1812 года участвовали и сложили головы десятки наших земляков



В нынешнем году Россия чтит события и людей, выражаясь пушкинскими строфами, «покрытых славою чудесного похода и вечной памятью двенадцатого года». Двухсотлетие Отечественной войны 1812 года в нашей стране будет отмечаться на высшем уровне, о его праздновании подписан специальный указ Президента страны. Центром масштабных, разнообразных мероприятий станет заново возведенный храм Христа Спасителя в Москве, который изначально был выстроен на народные пожертвования в память войны 1812 года, а также Бородинское поле, где сейчас развернут историко-культурный комплекс. Этот юбилей, без преувеличения, будет отмечать вся Россия, ведь в противоборстве с захватчиками приняли участие представители всех губерний и сословий, все российское общество. В Отечественной войне 1812 года участвовало и немало сынов коми народа.

«Желаю военную службу...»

Весть о наполеоновском нашествии в отдаленных северных уездах Вологодской губернии, как и повсеместно, вызвала патриотический подъем. По всей губернии начался сбор пожертвований на снаряжение войск. В Вологодском крае, куда входили и коми уезды, необходимо было собрать около 25 тысяч рублей на полковые обозы для формируемых в Ярославле двух егерских и одного пехотного полка. Купцы и мещане Усть-Сысольска собрали 1600 рублей, что было значительно больше требуемой суммы. Деньги незамедлительно были отправлены в губернский центр.

В 1812 году российское правительство для увеличения численности русской армии провело четыре рекрутских набора. Маленький Усть-Сысольск, где насчитывалось всего около тысячи жителей, выделил 53 человека, экипированных за счет городского общества и отправленных в действующую армию.

В архивах сохранился приговор мещан Усть-Сысольска о наборе рекрутов со ста душ по два человека, датированный 28 августа 1812 года. Вот текст этого документа, в котором зафиксированы имена наших земляков – защитников Отечества. «Мы, нижеподписавшиеся города Усть-Сысольска мещане, по выслушании полученного в градскую думу из Вологодского губернского правления указа и высочайшего манифеста о наборе рекрут с общего согласия приговорили отдать в рекруты: незаконнорожденного Никиту Егорова Тюрнина, законных – Якова Ефимова Забоева, Терентия Михайлова Игнатова, Василия Васильева Вежева, Степана Семенова Елькина, Николая Иванова Викулова, Якова Епифанова Улитина, Сеньку Афанасьева Забоева, Ефима Иванова Чуистова, Павла Григорьева Цивилева, Егора Григорьева, Илью Григорьева Жеребцова, Ивана Петрова Попова, Дмитрия Федосеева Михайлова, Якова Иванова Юрьева, Федора Иванова Зарубина, Афанасия Александрова Кудинова, Михаила Григорьева Фролова, Петра Иванова Бессонова, Сергея Матвеева Титова, Осипа Игнатьева Демина, Семена Иванова Осипова, Павла Васильева Фролова, Назара Иванова Сорвачева, Федора Дмитриева Титова».

В ходе рекрутских наборов 1812-1813 годов Усть-Сысольск и 21 волость Усть-Сысольского уезда в действующую армию направили 487 рекрутов. В архивных документах сохранились красноречивые свидетельства любви к родине. Усть-сысольский мещанин Михаил Суханов подал городничему Н.Б.Самарину прошение о призыве его на действительную службу, приписав: «Желаю военную службу. Всеусердно желаю».

В Яренске на подписных листах жертвователей на создание народного ополчения, по сведениям историка В.Политова, встречались слова: «Состояние не имеют. Ревнуя славе Отечества, жертвую собой, иду на службу».

Немало коми крестьян ушло на войну из других волостей обширного Коми края. Среди них, к примеру, было 89 ижемцев. Тринадцать из них сложили головы в борьбе с врагом. В процентном отношении это меньше по сравнению с выходцами из других мест. Из 74 рекрутов Усть-Сысольского уезда погибли 36. Объяснение здесь напрашивается такое: ижемские рекруты с ранних лет занимались охотой, оленеводством, хорошо владели оружием, отличались сноровкой, выносливостью.

Дружина из ополчения

Уже шла война, русская армия, уступавшая по численности наполеоновской, вела тяжелые оборонительные бои, когда император Александр I объявил о создании ополчения. В манифесте, подписанном 6 июля 1812 года, указывалось, что ополчение должно набираться по всем губерниям под руководством местного дворянства. Вологодское дворянство, «охваченное непоколебимой любовью к Отечеству», сразу же после получения высочайшего манифеста, принялось собирать живую силу, провиант, обмундирование для неимущих офицеров.

1 августа 1812 года на совещании у усть-сысольского городского головы было принято решение отправить в народное ополчение по четыре человека от каждых 100 мещан. Стоит заметить, что государственные крестьяне (а в Коми крае крепостных крестьян не было) от участия в ополчении освобождались.

Но от идеи широкого вовлечения народных масс в ополчение правительство тут же поспешило отказаться. Как отмечал московский губернатор граф Ростопчин, «мы еще не знаем, как повернется русский народ». 18 июля 1812 года Александр I выпустил новый манифест, в котором ограничил регион формирования ополчения 16-ю центральными губерниями. Вологодская в их число не вошла. И все же, как отмечал историк, участник войны 1812 года Михайловский-Данилевский, «хотя таким образом общее вооружение было отменено, однако не должна пройти в молчании готовность всей России устремиться к оружию».

Многие северяне участвовали в Петербургском ополчении. В июле 1812 года вологодский гражданский губернатор Борщ получил предписание из столицы «о сборе охотников для Петербургского ополчения». Было необходимо «набрать из обитающих в губернии народов, в стрелянии зверей упражняющихся, до 500 человек и более, по сборе оных с теми самыми ружьями, которые они при своем промысле употребляют». Распоряжение было выполнено, «из обитавших в Вологодской губернии племен набраны 600 человек». Доподлинно неизвестно, сколько из них были коми, однако ревизские сказки за 1816 год позволяют установить, что из 21 волости Усть-Сысольского уезда в ополчение ушли 74 человека, 36 из них домой не вернулись.

В ополчение записывались и жители Печорского края, входившего тогда в Архангельскую губернию. В Бородинской битве покрыли себя славой Архангельский и Двинской пехотные полки, сформированные из потомственных северян. Они входили в состав Западной армии, оборонявшей знаменитые Багратионовы флеши.

Из охотников Олонецкой и Вологодской губерний были сформированы две дружины – 17 и 18-я. Вологодская дружина под командованием подполковника Моренталя, состоявшая из 612 человек, после спешного обучения 18 октября выступила на фронт. В составе армии Витгенштейна обе дружины участвовали «во всех компаниях до окончания сей войны и при взятии Парижа». Лишь в сентябре 1814 года ратники возвратились в Россию. Но переступить через порог родного дома удалось не всем. Из 593 рядовых ополченцев 18-й дружины вернулись на родину всего 194. Остальные погибли в боях, умерли от ран и болезней.

Для поддержания ополчения в Вологодской губернии было собрано 85 тысяч рублей. Некоторые из имущих горожан жертвовали по тысяче рублей – крупную по тем временам сумму. Небольшой Усть-Сысольск тоже не остался в стороне от этого начинания, горожане собрали для ополчения 630 рублей.

Спешное отступление французской армии обернулось массовым разорением русских городов и сел. С ноября 1812 по 1814 год были проведены две кампании по сбору средств в фонд помощи «от войны пострадавшим женам и детям, у коих мужья и отцы находятся на вой-не». Населением Коми края на эти цели было пожертвовано 502 рубля.

От Парижа до Парижа

После победы в Отечественной войне 1812 года часть пленных французов была направлена в различные российские города для использования их на строительных работах. В конце 1813 года партия военнопленных прибыла в Вологодскую губернию. В январе 1814 года 150 французов были направлены в Яренск, а сто из них еще дальше – в Усть-Сысольск. Усть-сысольский городничий Самарин докладывал губернатору, что «для означенной партии квартиры отведены быть имеют».

11 февраля 1814 года партия военнопленных прибыла в Усть-Сысольск. Добрались сюда бывшие солдаты наполеоновской армии в плачевном состоянии: грязные, оборванные, без теплой одежды. Местные власти к представителям поверженного неприятеля отнеслись с сочувствием, помогли одеждой, питанием, оказанием медицинской помощи. Военнопленным определили суточное довольствие: офицерам – 50 копеек, солдатам – 15 копеек. (Впрочем, выяснилось, что среди прибывших офицеров не было.) Французов разместили в специально построенных бараках на берегу Сысолы. По рассказам, именно это место впоследствии и получило название Париж, сохранившееся и по сей день.

За пленными осуществлялся надзор, хотя особых беспокойств ни властям, ни горожанам они не доставляли. Городничий Самарин доносил губернатору, что «оные находятся в хорошем поведении». Донесения Самарина в губернский центр свидетельствуют о большой заботе о пленных. После его запросов неоднократно в Усть-Сысольск высылались лекарства, другие медикаменты.

Французы имели свободу передвижения, все, кто мог, работали, иные – торговали, сами же покупали себе провизию. В Усть-Сысольске они пробыли недолго. Уже вскоре после окончания войны им разрешили вернуться на родину.

Однако, во-видимому, уехать захотели не все, кто-то остался в Усть-Сысольске. Об этом говорят многочисленные легенды, бытующие в Сыктывкаре. Подтверждение этому содержится и в книге военного корреспондента С.Борзенко «Жизнь на войне», вышедшей в Москве в 1965 году. Вот отрывок из повествования военного журналиста.

«Шел бой за Фокшаны, а за 40 километров южнее танкисты генерала Кравченко по бездорожью с ходу, заряжаясь горючим противника, ворвались в город Рымникул-Сэрат и завязали бой на его улицах. (Речь идет о боях в Румынии в 1944 году. – В.П.).

Рюмкин принялся фотографировать экипаж танка, уничтожившего три фашистские машины.

– Как ваше имя? – спросил он красавца командира.

– Франсуа.

– А механика?

– Шарль.

– Вы французы?

– Нет, русские. Мы из Сыктывкара. Во время нашествия Наполеона туда высылали пленных французов. Они наши предки...»

Вот так, неожиданно, 130 лет спустя, уже в годы Великой Отечественной войны, напомнили о себе события, связанные с войной 1812 года.

Вениамин ПОЛЕЩИКОВ. Газета Республика

Геральдические сюжеты
/ Процесс обретения Республикой Коми герба, гимна и флага богат интересными коллизиями и даже курьезами



Под сенью золотой птицы

Известно, что первым в Коми крае появился герб Усть-Сысольска, получившего статус уездного города в 1780 году. Нельзя не упомянуть и о гербе Удории, являвшейся частью Коми земли. Этот герб еще в XVI веке был представлен на печати Ивана Грозного. Удорская эмблема в виде лисицы в качестве элемента государственной печати конца XVI столетия символизировала территорию Коми как часть единого русского государства.

с Плодотворную и продуктивную работу по разработке герба осуществила образованная в 1992 году комиссия при Верховном Совете Республики Коми под председательством В.Потолицына – заместителя Председателя Верховного Совета Республики Коми. Она же организовала конкурс на лучшее изображение государственного герба. На членов комиссии возлагалась задача разработать герб, соответствующий геральдическим канонам и в то же время содержащий самобытный национальный колорит, отражающий историю края.

Активное обсуждение проектов будущего герба развернулось на страницах республиканской печати. В апреле 1993 года газета «Молодежь Севера» ознакомила жителей республики с проектами художников В.Пунегова и В.Сердитова. Первый в качестве основного символа на гербе предлагал образ филина. Свое возражение на этот элемент высказали ученые-этнографы. У коми эта птица – вовсе не символ мудрости, а, напротив, олицетворение нечистой силы. В.Пунеговым для ключевых фигур на гербе предлагались также лось, глухарь, образ «человек-лось-птица на ящере», изображенный на бронзовой пластине пермского звериного стиля. Он олицетворял представления древних коми о трех уровнях мира. Еще один житель республики – М.Игнатов – предлагал геральдический щит главного символа республики сделать «в форме семилепесткового цветочного бутона золотисто-желтого лесного пиона», символизирующего «наследственные владения республики и ее народа во всех семи частях окружающего мира в пределах границ Республики Коми». А художник В.Сердитов изобразил в так называемой жертвенной позе медведя. В таком виде древние коми рисовали хозяина тайги на ритуальных кулонах, которые бросали в огонь, скажем, в благодарность за удачную охоту. Предлагались и достаточно курьезные варианты. Так [i]Н.Майбуров из деревни Грива Койгородского района республики предлагал «надеть на голову медведя шахтерскую каску с красной пятиконечной звездой вместо фонаря».

На рассмотрение конкурсной комиссии при Верховном Совете Республики Коми предстали около ста вариантов будущего герба. Выбрать лучший из них было непросто. Обилие предложений, поступивших на конкурс, привело к принятию решения о разработке научно обоснованной концепции создания герба. Ее представили ученые Института языка, литературы и истории КНЦ УрО РАН. Она включала в себя историческое обоснование герба, общественно-политическую трактовку аллегорий, этнический аспект. В качестве обязательного условия выдвигалось использование образов пермского звериного стиля – искусства металлической пластики, зародившегося в конце I тысячелетия до нашей эры.

Наиболее точно соответствовал концепции проект герба, выполненный художником А.Неверовым. Правда, поначалу он предлагал герб с изображением глухаря. Но народные депутаты его отвергли, поскольку эта птица принадлежит семейству куриных. Республика с таким символом, рассудили они, ассоциировалась бы несколько курьезно. После этого художник и обратился к образам пермского звериного стиля.

В своем новом проекте Неверов постарался донести идею единения России и Республики Коми через определенное сходство главного символа Российской Федерации и ее субъекта. Гербы роднит образ птицы – орла и сокола, размещенных на красном поле геральдического щита. Пытаясь примирить православную церковь со «своим» гербом, художник обратил внимание на то, что фигура птицы с полураскрытыми крыльями приобретает форму креста.

Открытость крыльев означала и гостеприимство, приглашение к сотрудничеству. Лик женщины на груди птицы символизировал Зарни ань (Золотую бабу) – жизнедарующую солнечную богиню, мать мира, хранительницу святого и доброго. Лось – символ силы, благородства, красоты, а в космологических представлениях коми – синтез гармоничного строения мира – органично вписался в рисунок перьев.

20 апреля 1994 года Президиум Верховного Совета Республики Коми одобрил представленную концепцию и проектный рисунок А.Неверова. На очередной сессии проект закона «О Государственном гербе Республики Коми» был внесен на рассмотрение, а затем представлен на экспертизу Государственной геральдии при Президенте Российской Федерации под председательством Г.Вилинбахова.

Закон Республики Коми «О Государственном гербе Республики Коми» был принят 6 июня 1994 года на заседании двадцатой сессии Верховного Совета Республики Коми двенадцатого созыва. Герб был внесен в государственный геральдический регистр РФ под номером 153.

http://www.gazeta-respublika.ru/article.php/9378