Митрофан-Дикост (Троицко-Печорский район Коми АССР) : ВГД

Эпоха Гансберга А.Г. (1899-1919).

Огромный вклад в разработку ухтинской нефти внёс бакинский инженер Гансберг А.Г., приехавший на Ухту в 1899. Перед поездкой он детально изучил имевшиеся к тому времени сведения об Ухте и получил разрешение на производство работ от Витте С.Ю. (в это время ухтинские земли находились в монопольном владении графа Канкрина). В 1903 Гансберг проводил работы на 14 различных участках и на большинстве из них были получены благоприятные результаты. Убедившись в нефтеносности ухтинского района, Гансберг приступил к подготовке закладки эксплуатационных скважин. Бурение инженер Гансберг А.Г. вёл не контактным, а дорогим для того времени штанговым способом.

Инженер Гансберг на буровой

До 1905 года монопольным правом на разработку ухтинской нефти владел граф Канкрин, каких-либо существенных успехов в сем деле не добившийся. Впрочем, оно и не удивительно: за вывеской «Граф Канкрин и компания» прятался бакинский «нефтяной король» Нобель, который согласен был пять лет платить арендную плату за ухтинские участки и ничего там не делать, дабы не сбивать цену на свою бакинскую нефть. Бакинские нефтепромышленники стремились затормозить выделение государственных средств на проведение геологоразведочных работ в Ухтинском районе. Частным же лицам трудно было своими силами осуществить подобные мероприятия.

Эти настойчивые попытки найти нефть обеспокоили "короля нефти" Нобеля. На Ухту был послан отставной гвардии капитан Воронов Ю.А., который в 1905-1908 пробурил на р.Яреге скважину в 106 м, а в 1909 пригласил из Швеции инженера геолога Андерсена. После проведённых работ Андерсен, будучи заинтересованным в делах Нобеля, сделал вывод: "Ухта без нефти". После этого заявления многие "столбопромышленники" навсегда расстались с Ухтой.

Гансберг А.Г. фатально верил в звездный час Ухты. Летом 1906 инженер Белобородов обследовал выходы нефти на реке Ухте. Геолог Полевой П.И. в 1907 по заданию Геологического комитета исследовал Ухтинский нефтеносный район и опубликовал ряд работ по геологии Ухтинского месторождения. Работа геологов позволила Гансбергу А.Г. начать бурение так же в районе р.Яреги в 1907-1908. В 1908 ему пришлось временно прекратить работы из-за недостатка средств. Он выехал в Петербург и обратился к правительству за субсидией, но получил отказ. Лишь вологодский губернатор Хвостов А.Н. оказал Гансбергу всяческую помощь и, в частности, в устройстве тракта Усть-Вымь-Ухта. В 1908 Вологодское губернское земство отпустило 35 тыс.руб. на устройство тракта от р. Вымь к Ухтинским нефтяным промыслам. К 1910 была выстроена зимняя дорога от Ухты до пересечения с существующей зимней дорогой Кыркоч-Синдор. Население Ижемского края получило возможность сбывать продукты охоты, рыболовства и оленеводства на зимних ярмарках Вымского края и приобретать там муку, бакалейные и мануфактурные товары. У Гансберга появились деньги, чтобы в 1909 начать строить керосиновый завод.

Однако, его работой и ограничивалась вся частная инициатива России в этом районе. Гансберг продолжал искать компаньонов. 8 МЙ 1909 был основано нефтепромышленное товарищество на вере "Северное нефтепромышленное товарищество А.Г.Гансберг, А.П.Корнилов и Ко". Дела товарищества на Ухте вел Гансберг А.Г. К 8 МЙ 1910 на промысле уже имелись механическая мастерская, кузница, электростанция, склад с запасными частями, казармы для рабочих и жилые дома для служащих. На промысле была построена и работала котельная, которая питала паром паровую машину мощностью в 14 л.с. Все здания промысла освещались электричеством и соединялись телефоном. Вместе с Гансбергом работал инженер Барышев Ю.С., высокообразованный человек, окончивший естественный и юридический факультеты университета. На промысле, кроме Гансберга и Барышева, работали 16 наёмных рабочих. Супруга Гансберга А.Г., Люция Францевна, разделявшая с ним все тяготы жизни на Севере, занималась врачеванием местного населения.

Наблюдая успехи частного предпринимателя Гансберга А.Г., Государственная дума в 1908 рассмотрела вопрос об ухтинской нефти. В результате Горный департамент в 1909 направил на Ухту представительную геологическую экспедицию в составе профессора Яковлева Н.Н., геолога Замятина А.Н. и военных топографов. Это была правительственная экспедиция, и ей надо было составить подробную топографическую карту нефтеносного района и выбрать место под скважины для казённого бурения. В 1910 Горный департамент направил на Ухту новую экспедицию уже для проведения буровых работ. Её возглавил представитель Горного департамента инженер Стукачёв В.И. В 1910-1913 он пробурил на реке Ухте 4 нефтяные скважины, в т.ч. и самую глубокую в 410 м на р.Чуть. Вывод Стукачёв В.И.: "Казённые разведки... показали, что запасы нефти в недрах Ухтинского района следует признать скромными... Оторванность края от культурных центров, отсутствие на местах рабочего элемента и первобытные пути сообщения настолько отклоняют от нормы всякие расходы при попытках организовать здесь промышленное предприятие, что рассчитывать на возникновение на Ухте нефтепромышленности пока нет основания".

В 1910 Замятин А.Н. продолжил изучение Ухтинского нефтеносного района и составил карту нефтяных месторождений. Тогда же (1910) Чердынское земство возбудило ходатайство о постройке за казённый счёт железной дороги от станции Усольская (Усолье) до с. Троицко-Печорск с ответвлением на Ухту. К ходатайству присоединились Соликамское земство, Гурлевский и Нижегородский биржевые комитеты. В НЯ 1910 г. специальная депутация приехала в Петербург и побывала у министра путей сообщения и председателя СМ Столыпина П.А. Правительство отказалось строить дорогу на средства казны. Столыпин посоветовал "произвести изыскания на местные средства и приискать частных предпринимателей, которые взяли бы на себя постройку этой линии на концессионных началах при гарантии правительства".

Видный специалист по железным дорогам Андрианов Г.В. взялся руководить техническими и экономическими изысканиями, составить проект дороги и помочь в создании акционерного общества. В ФВ 1911 в Чердынь из МПС пришло разрешение "произвести изыскательные работы по Камско-Печорской железной дороге на собственные средства". Летом 1911 на трассе будущей дороги начали работу три отряда. Два из них вышли из Троицко-Печорска и взяли направление на Ухту и на д. Ксенофонтово, располагавшуюся на р. Пильве - левом притоке Камы. Третий отряд, начав от Усолья, должен был сомкнуться со вторым у Ксенофонтово. Наиболее трудным для работы был Ухтинский маршрут. На пробивке просек работали крестьяне из Троицко-Печорска и д. Ксенофонтово. К осени 1911г. полевые работы были закончен. Протяжённость этой дороги по проекту составляла 350 вёрст. До Троицко-Печорска намечалось шесть станций. Финансировали строительство чердынское и покчинское купечество и местные земства. Статистик Чермак в 1912 издал в Петербурге "Записки об экономическом положении района Камско-Печорской железной дороги и её вероятном грузообороте". По его подсчётам, дорога должна была ежегодно давать чистой прибыли от 450 до 545 тыс.руб.. Вероятный грузооборот железной дороги мог составить 26-28 млн.пудов, включая лес (более 60% всего грузооборота), хлеб и соль (до 800 тыс.пудов), рыбу, дичь, точильный камень и пр. Стоимость постройки дороги определялась в 2,5 млн.руб. В 1913 технический проект дороги и Устав акционерного общества были одобрены специальной комиссией по новым дорогам. Дело было передано в министерства финансов и путей сообщения, где к нему отнеслись "благосклонно". Было подготовлено и мнение среди членов СМ. Но противоречившие др.другу интересы разных групп торговой и промышленной буржуазии, причём не только российской, но и иностранной (английской и шведской, в частности), мешали осуществлению проекта. Компания Нобеля препятствовала развитию ухтинского нефтяного месторождения, а без перевозок нефти эффективность Камско-Печорской железной дороги значительно снижалась. Но Первая мировая война внесла свои коррективы в этот проект.

Железнодорожное строительство активизировало частную инициативу. В 1914 была сформирована вторая частная фирма "Русское товарищество "Нефть" - соперник преуспевающей бакинской компании Альфреда Нобеля. Члены товарищества посчитали выводы Стукачёва В.И. недостаточными и развернули бурение на берегах рр.Чуть, Ярега и Чибью. Бурение велось в течение 1914-1917. Для этого были завезены буровые станки новейших систем, приглашены видные геологи. За четыре года товарищество на приобретённых участках заложило шесть скважин, проведённых механическим бурением, и 10 неглубоких скважин ручного бурения. Самым перспективным оказался участок № 3 в устье р.Чибью, на котором наблюдался выход горючих газов. Здесь было заложено три скважины. На одной из них максимальный дебит скважины составил до 40 пудов в сутки. Две др.скважины на участке №3 были заложены лишь для выполнения условий контракта с казной на случай, если бурение первой скважины даст благоприятные результаты. Однако случилось худшее: подземные воды "задавили" нефтяной пласт. Поэтому тартание было остановлено. Возможно, пытаясь скрыть свою ошибку, летом 1916 инженеры "товарищества" доложили правлению (оно находилось в Петрограде) о полной бесперспективности Ухтинского района. 28 ОК 1917 из Петрограда в уездный город Яренск ушло письмо. "Русское товарищество "Нефть" уведомило земскую уездную управу, что оно прекратило деятельность в ухтинском районе. Письмо товарищества было ответом на просьбу Яренского земства об информировании последних о ходе работ. Вывод по произведённым работам товарищества "Нефть" в Ухтинском районе был следующим: "...товарищество приложило все усилия для исчерпывающего выяснения вопроса о благонадёжности этого месторождения, но результаты всех работ привели к весьма неблагоприятным выводам о промышленности его, почему все работы на участках Ухтинского района в настоящее время прекращены".

В 1914 "Северное нефтепромышленное товарищество" распалось из-за слишком высоких затрат, требовавшихся для освоения ухтинского месторождения. Гансберг А.Г. остался на Ухте, пытаясь в одиночку наладить дело. Небольшое количество нефти, которую давал Варваринский промысел, использовали, в частности, для нужд печорских пароходов. К 1914 было закончено строительство керосинового завода, рассчитанного на выработку такого количества керосина, чтобы обеспечить нужды местного населения. Ухтинский керосин жители Севера могли бы покупать по 2-3 коп. за фунт, за нобелевский же керосин они платили 10 коп. (4 руб.за пуд). Однако доставке необходимых частей из-за границы помешала начавшаяся Первая мировая война. В ИН 1915 керосиновый завод дал первую продукцию. Представитель Яренского уездного земства Белоусов-Милорадович В.А. в своих путевых заметках дал яркую характеристику Гансбергу: "АТ.Гансберг человек железной воли, горячо убеждённый в колоссальных залежах нефти на Ухте, что не раз доказывал письменными данными. Он провёл на Ухте более 15 лет, а всего на Севере 18 лет, затратив на это дело больше 200 тыс. руб.".

Некоторую финансовую помощь оказывало яренское земство: после длительных обсуждений оно в 1917 выдало ссуду (5000 руб.) для керосинового завода, дабы "доказать доставкой на русский и заграничный рынки, что продукты ухтинской нефти, а также дебеты скважин представляют собой объект для самого обширного нефтепромышленного дела на Ухте".

В к.АП 1918 СНК принял постановление о выделении средств на геологические исследования и содержание Геологического комитета. На первое полугодие Советское правительство отпустило геологам 2422 тыс.руб. Таких средств комитет не получал никогда. Это больше, чем предусматривали некоторые финансовые и хозяйственные организации. По словам Ивана Михайловича Губкина, специалисты очень горячо заинтересовались тогда ухтинской нефтью. "Весь 1918 г. в этом отношении прошел как бы под знаком Ухты",- говорил он. Вопрос об ухтинской нефти рассматривался не только в президиуме ВСНХ. С этим вопросом специалисты обращались непосредственно к Ленину В.И. "Мне приходилось неоднократно писать Владимиру Ильичу о том, что из себя представляет Ухтинский район",- вспоминал Губкин.

В 1918 Направленная на Ухту экспедиция осмотрела скважины Гансберга, собрали коллекции горных пород. Почти месяц геолог Казимир Петрович Калицкий и его спутники провели на берегах таежной реки и в СН 1918 возвратились в Петроград. "Разведочные скважины обнаружили с очевидностью неблагонадёжность Ухтинского месторождения",- заявил в отзыве Калицкий К.П. И закончил его такими словами: "...невыгодность эксплуатации Ухтинского месторождения, по крайней мере при теперешних условиях, становится очевидной даже без подробных подсчётов о себестоимости нефти".

Гансберг А.Г. находился на Ухте до 1919. Он понимал, что обращаться в Москву после выводов Калицкого бесполезно. Поэтому неоднократно обращался в Архангельскую земскую управу и Печорский уездный комитет с просьбой о выделении средств на проведение работ, но помощи так и не получил. Частное предпринимательство было запрещено.

Уверенность Гансберга о нефтеносности Ухты позднее подтвердилось. Оживление нефтяного дела на Ухте оценил лишь белый генерал Миллер Е.К., заметив позднее в своих воспоминаниях: "На далёкой Печоре комиссары и небольшие отряды Красных войск бежали и уверенность населения в возможности спокойно работать была настолько велика, что в Усть-Ухте снова приступили к работам по изысканию и добыче нефти".

Освоение печорских земель (XVII - XVIII вв.)
Освоение края, начатое в сер. XYI в. получило дальнейшее развитие в кон. XYII - XYIII вв.благодаря массовому притоку старообрядцев, бежавших от преследования властей из центральных и северо-западных районов России. Бежавшие от преследования властей староверы с целью сохранения древних устоев, старались осесть в местах, удаленных от внешнего мира. Одним из таких регионов был бассейн Нижней Печоры. Это была вторая волна движения на Печору, проходившая по известному пути, а также через “область вычегодской “Перми”. Разветвленная водная система Вычегодского бассейна, близко соприкасавшаяся с крупными притоками Печоры, способствовала установлению сквозного движения по Вычегде-Выми-Вымской Ухте-Ижмской Ухте-Ижме-Печоре или Вычегде-Южной Мылве-Северной Мылве-Печоре”.

В процессе освоения земель, заселения притоков Печоры, образовались три старообрядческих центра: Пижемский, Цилемский, Усть-Цилемский, первый из которых заметно выделялся по своим культурно-бытовым особенностям. Его значимость была обусловлена созданием и деятельностью Великопоженского скита. Данные разных источников в установлении даты его основания расходятся. Ф.М.Истомин приводит сведения из церковной летописи, согласно которым “...в 1720 году в слободу для рыбных и других промыслов приехали с Мезени крестьяне Бобрецовы, Антоновы, Кирилловы и другие закоренелые раскольники, заразившие и других. Вероятно, они ехавши на Печору, имели в виду укрыться от строгих узаконений Петра I, преследующих раскольников. Но в самой слободе уже был надзор за раскольниками, и они не могли быть в безопасности, почему спустя 10 лет, должны были удалиться в более безопасное место по р. Пижме, где 130 верст от ее устья и положили основание Великопоженскому скиту, существовавшему до 1854 года”. Основываясь на допросных показаниях Парфения Клокотова, В.И.Малышев констатирует, что около 1715 г. Клокотов основал Великопоженское общежительство. Т.Б.Парамонова, также занимавшаяся исследованием истории Великопоженского скита, приводит сведения, по которым даты его основания также не совпадают.

Согласно источникам, Великопоженский скит был образован мезенцем Парфением Клокотовым и бывшим соловецким старцем Феофаном, по подобию Выголексинского общежительства, находившегося в Олонецкой губернии. После смерти старца Клокотов пригласил с того же Выга Ивана Акиндиновича, ставшего впоследствии главным настоятелем. При нем общежительство окрепло как в религиозном плане, так и в экономическом. Ф.М.Истомин свидетельствует: “Приехав на Пижму, он устроил новооснованный скит и службу в нем, во всем согласную с Даниловскими Выгорецкими скитами, положив здесь прочное основание Даниловскому толку. Тогда же завелись постоянные сношения Великопоженского скита с Даниловской Заонежской Выгорецкой обителью”.

Жизнедеятельность скитников основывалась на религиозно-нравственной доктрине, заключавшейся в неукоснительном следовании ранннехристианским идеалам, провозглашавшим бесспорный приоритет совершенства духа в сравнении с ценностью земной жизни. Закономерно, что скитников отличали повышенный интерес к древним рукописям и стремление глубже проникнуть в их сущность, стремление существовать за счет собственных усилий, не допускающее обогащения за чужой счет.

Согласно имеющимся описаниям, Великопоженский скит представлял своеобразную самоуправляемую общину, с выборным началом и монастырским уставом, регламентировавшим жизнь скитников. Жесткость религиозных предписаний вынуждала последних вести аскетичкский образ жизни: чтобы войти в состав скитников, женатым необходимо было порвать семейные узы.

Внешне Великопоженский скит представлял старообрядческий центр, состоящий из часовни, трапезной, пристроенных мужских и женских помещений, хозяйственных построек. В свободное от моления время скитники занимались хозяйственными делами: разводили скот, обрабатывали луга, занимались торговлей. Таким образом, скит жил за счет доходов, приносимых хозяйством, незначительную часть составляли пожертвования староверов, вкладывавших деньги “на вечное” поминание рода. Фамилии вкладчиков были занесены в монастырский синодик. В нем записаны: “Омелины”, “Антоновы”, “Михеева с Мезени”, “род Савичев по Печоре”, “Мартюшевы”, “на Щугоре род Ивана Елисеева”, несколько фамилий “с Нолошу”, “с Колвы”, “род Маврин”, “род Ивана Аншукова”, “Комиссаровы”, “род Михеев”, “Аншуковы”, “род Носовых”, “род Чупровых”, “Смекаловы”.

Подобным образом действовал и Омелинский скит на Цильме, сведений о котором сохранилось значительно меньше. Учеными Института Русской литературы в ходе экспедиций был собран уникальный материал о скитах как центрах распространения грамотности. На Пижме были найдены учебные книги: “Риторическая рука” Феофана Прокоповича, “Диалектика” Ивана Дамаскина, “Сборник риторических сочинений” и др. В.И.Малышевым высказано предположение, что в скитах обучали не только письму, чтению, пению, но и, возможно, велось преподавание риторики, диалектики. Наряду с этим “пижемцы не довольствовались чтением и перепиской одной лишь церковно-служебной и политической литературы, они занимались сочинением исторических произведений, используя для этого местные предания и сказания”. Благодаря скитникам книгописание получило популярность не только на Пижме, но и среди жителей Усть-Цилемской волости в целом. До середины ХХ в. стариками-грамотеями сохранялось мастерство переписывания книг, полученное от выходцев общежительств. Список лиц, занимавшихся этим мастерством, превышал 30 человек.

В истории скита особого внимания заслуживает самосожжение его насельников, произошедшее в 1743 г. В научной литературе самосожжение старообрядцев рассматривается как своеобразная форма протеста против насильственного обращения в официальную церковь. Пижемский вариант не является исключением. Согласно источникам, “ Архангельские губернские и духовные власти, узнав о деятельности Великопоженского скита, отправили на Пижму отряд солдат и священников с целью обращения его обитателей в православие. 7.12.1743 года 78 старообрядцев, проживавших в ските, отказались сдаться подошедшему отряду, заперлись в часовне и сожгли себя заживо.” Существует несколько списков с именами великопоженских погорельцев, в которых количество погибших раскольников варьируется от 70 до 80 человек. По поводу самосожжения слагаются предания, передающие твердость духа раскольников. Бытует предание об одном старце, “который попросил отпеть его живым, “непоганенным”, сам же пошел в келью, где остановились прибывшие на Пижму из Архангельска солдаты с целью поимки раскольников. Устроив угощение, старец поджег помещение, оставшись вместе с ними, считая, что вступив в беседу с бесами, он стал таким же. И, таким образом, принял очищение огнем”. Ряд преданий свидетельствует о предполагаемой святости староверов, принявших смерть огнем: “мученики-сожигатели впоследствии якобы были найдены нетленными”. В настоящее время их почитают как местных святых. Как сообщают информаторы, впоследствии на месте пожара оставшимися в живых верующими и вновь прибывшими с Мезени и Пинеги раскольниками была выстроена небольшая постройка, с одним окном,прорубленным с восточной стороны, внутри которого помещалась небольшая литая икона (“образок”) со свечой. По описанию информаторов, строение внешне напоминало надмогильную домовину, несколько большего размера. Некоторые жители д. Скитской уточняют, что в нее были сложены останки погорельцев. В настоящее время на деревенском кладбище самосожженцам установлен старообрядческий крест, есть небольшая часовня, где по самосожженцам верующие совершают поминальные службы.

Вскоре после пожара скит был восстановлен, но из-за неосторожного обращения скитников с огнем вновь сгорел. Третий скит просуществовал до 1854 года. По мнению пижемцев, деятельность последних двух скитов уже не имела того значения и масштаба, что до самосожжения.

На Цильме одним из почитаемых мест является культовый центр “Покойное”, расположенный в 83 км выше устья р. Тобыш. Ю.В.Гагариным, проводившим исследования в Усть-Цилемском районе, записана легенда, повествующая о том, что “в начале XIX в. здесь был построен скит, обитателей которого поддерживали богатые оленеводы из Усть-Цильмы и некоторые другие. Однако все жители скита умерли либо вследствие голода, либо от эпидемии. Оставшийся в живых некий Иван сумел добраться до Усть-Цильмы, где и был похоронен. То место погребения считается святым и является местом паломничества устьцилемов”.

В ходе летних экспедиций 1989-1991 гг. удалось записать более подробную историю о его образовании: с закрытием Омелинского скита были разогнаны и его жители. Все культовые предметы были вывезены в Архангельск. Через день оставшимися жителями на месте скита была обнаружена икона, “явившаяся как с неба”. Это знамение было воспринято ими как необходимость основания деревни. В связи с этим, часть жителей осталась там, основав деревню Омелино, остальные, взяв книги, иконы разошлись по разным селенениям с проповедями, образовав впоследствии селение по Тобышу. В настоящее время жители Цильмы не убеждены в том, что там существовал скит. Скорее всего, это была небольшая деревушка, жители которой вели аскетический образ жизни и со временем умерли. Оставшийся в живых некий Иван выдолбил себе лодку-колоду, на бересте написал имена погребенных по Тобышу, а также выразил пожелание быть захороненым в месте обнаружения лодки-колоды на высоком берегу. С этим письмом он лег в колоду, приняв мученическую смерть. Со временем течение вынесло лодку на Печору. В это время дул западный ветер, и колоду какое-то расстояние несло против течения, прибив впоследствии к Калиньему ручью. Жители Усть-Цильмы выполнили его волю, захоронив на высоком берегу. Однако, в скором времени берег начал осыпаться и тело умершего было перезахоронено на высоком холме, который впоследствии был объявлен святым местом. Позднее там было основано кладбище, получившее название Иванова. Иван и умершие на Тобыше возведены в ранг местных святых и занесены в поминальные списки.

В начале ХХ в. жилые постройки, столбы, намогильные сооружения по Тобышу были уничтожены лесным пожаром и в 1910 году “по овету” *** восстановлены И.М.Носовым. В настоящее время в местечке “Покойное” расположены маленький амбарец-часовенка, две избушки, намогильные столбы (безымянные) и намогильные сооружения. В часовне хранятся иконы, старинные книги, скамьи, полотенца - культовые атрибуты, необходимые для проведения службы. “Покойное”, как и Скитская, и сейчас является местом паломничества жителей района. Приезжающие сюда поклониться верующие используют для ночлега домик, выстроенный для сенокосной бригады.

В Усть-Цильме положение старообрядчества было осложнено деятельностью представителей власти, поддерживавших и приводивших в действие законы правительства по ликвидации старообрядческого культа. Однако, несмотря на жесткую позицию по отношению к старой вере, в Усть-Цильме продолжала действовать церковь Николы Чудотворца, возведенная в 1547 г. После пожара, случившегося в1745 г., церковь была отстроена заново. Ф.М.Истомин приводит легенду, повествующую об этом: “после пожара 1745 г. чудом уцелевшая икона Николы Чудотворца была найдена, по преданию, на еловом пне в двух верстах от бывшей слободки по нижнему течению Печоры. Икону эту принесли в устроенную на месте сгоревшей церкви часовенку, но два раза неизвестным образом она оказывалась на другом месте, значительно удаленном от берега Печоры. Придав важность такому явлению, слобожане приступили к постройке новой церкви на указанном двукратно явившейся иконой месте. Новая церковь была также названа в честь Николы Чудотворца и просуществовала до 1874 года”. Уместно заметить, что на Русском Севере широко представлены подобные мотивы о чудесных явлениях, указывавших на места возведения храмов . Наряду с имевшимися часовенкой и старообрядческой церковью в сер. XIXв. была построена и освящена православная церковь. Ее возведение вызвало настороженность среди старообрядцев Пижмы и Цильмы. Вероятно, с этого времени начинается процесс обособления пижемцев и цилемцев от устьцилемских старообрядцев. Непростое положение верующих Усть-цильмы было усугублено еще и тем, что многие семьи, вопреки их желанию, были занесены вправославные списки и должны были посещать церковные службы. Подчинившись властям под страхом угроз, устьцилемы в действительности не отреклись от “старой” веры. Известны случаи перекрещения детей, крещенных в православной церкви и обвенчанных молодоженов. Поскольку отпевание покойного в официальной церкви для “усть-цилемов” считалось неотмолимым грехом, то совершались ночные погребения, строились надгробия-времянки, которые в случае церковного отпевания разрушались и, тем самым, как бы снимали причастность усопшего к новой, чуждой для нижнепечорских староверов, вере.

Т.И. Дронова http://www.komi.com/

Митрофан-Дикост (Троицко-Печорский район Коми АССР)

ранее Усть-Сысольский уезд Вологодской губернии -различная информация о месте моего рождения по мере поступления