Катромская волость(Катромский и НиколаевскЗубовский приход : ВГД

Из газеты Премьер
№39 (420) от 7 октября 2005 г.

Казанова на войне

Иван Серанов лелеет мечту создать Музей памяти из оставшихся вещей жителей домаинтерната.

В дневнике молодого харовчанина времен Великой Отечественной войны описаны не только бои, но и победы. Над женщинами рейха.

«Я практически из мусорного ведра вытащил этот дневник, — рассказывает Иван Серанов, специалист по социальной работе домаинтерната для инвалидов поселка Молочное. — Человек, который хранил его, умер, и поэтому почти все его вещи отправились на свалку».

Иван Алексеевич давно лелеет мечту создать Музей памяти из вещей жителей домаинтерната в Молочном. Небольшая коричневая книжечка оказалась настоящим раритетом — дневником двадцатилетнего комсорга, которого любовные муки не оставляли даже на войне.

Рукописи не горят

К сожалению, об авторе дневника — Василии Полякове из деревни Дмитриево Харовского района — известно немного. Его сын Александр, закончивший свои дни в интернате под Молочным, «был сильно пьющим и замкнутым человеком. Так что никаких сведений об отце он не оставил», — говорит Серанов.

Из того, как выглядит книжица, понятно, что автор неоднократно перечитывал свое творение и, к нашему сожалению, вымарывал слишком откровенные пассажи. Но и без них произведение читается словно роман «Мемуары Казановы». Странно только, как в сороковые годы двадцатилетний парень не боялся живописать любовные подвиги аж на 84 страницах!

Книжка охватывает период с 14 января по 11 сентября 1945го. В это время Поляков служил в одном из батальонов 62й армии под командованием знаменитого генерала Чуйкова (о самом Чуйкове Вася из Харовска пишет незатейливо: «Небольшого роста, молодцеватый генерал лет 45. Так вот ты какой!»). Вместе с товарищами по оружию Василий доходит до Берлина, ну а там… оказывается, так много красивых фройляйн! «Зачем солдатам слушать про устройство автомата, если война позади, если ему хочется разбирать не автомат, а жену?» — справедливо восклицает он в дневнике.

Женщина почтенного возраста

Главная проблема, которая мучает молодого Полякова, — как быть с женщинами. Он признается в дневнике, что хотя девчата нравятся ему давно, похвастаться ему еще пока нечем. За то время, пока он шел в Германию, сумел соблазнить всего двух девушек — Валю и Лиду. Обеим девушкам Василий пишет письма и никак не может определить, какая же из них достойна его внимания и любви в будущем.

«24 марта 1945 года. Я решил написать письмо Вале. Я ее люблю. Но я часто замечаю, что, когда приеду домой, Вале будет 22 с лишним, а я как раз в самых летах молодости. Поэтому мне кажется, что я в ней разочаруюсь, увидев у нее под глазами едва заметные складки и недевичью осанку». Как назло, пассия тоже начинает писать, что сама сомневается, понравится ли она Василию после войны. Ее ошибка очевидна — комсорг, представляя «старческие» изменения 22летней девицы, больше внимания уделяет второй девушке, Лиде Добряковой: «Да, эта Д.Л. — бедная девчонка. Я, конечно, ничего не имею к ней в области будущего. И писать мне ей не хочется. Пишу просто ради забавы».

Мысли о Вале и Лиде перемежаются анализом отношений СССР и Японии: «Япония — не Германия. С ней война — дело нескольких месяцев. И опять же лето сейчас. Эх бы мирная обстановочка! Погулял бы с девчатами. Дело в деревне, на лоне природы… Когда это будет?!»

Фройляйн очень хорошенькие

В начале апреля 45го года Василий пишет о том, что батальон идет на Берлин. Именно здесь он впервые подумал о возможности романа с немкой: «Это была молодая фройляйн лет 1517. Я рассмотрел черты ее лица. Довольно красивая особа. Я сел рядом с ней. Мне она очень понравилась, но поступал я с ней довольно любезно. Я вспомнил дом, родных, девчат наших. Я подумал: «Черт, что я делаю?». Ведь это же немка».

Вспомнив о принадлежности пассии к вражеской Германии, Вася тут же увидел ее «тупой, холодный взгляд». «Немка, немка, — твердил я. — Нет, она не похожа на наших девушек». Уже на следующий день Василий попросил переводчика Вайса показать ему пару танцевальных па, а также научить его говорить понемецки. Во время войны солдат Поляков учится танцевать, чтобы соблазнять девушек. О том, что война всетаки идет, понимаешь по сообщениям вроде: «Вайс, мой самый лучший друг, погиб. Тяжело, давит чтото грудь».

Батальон — уже в предместьях Берлина, и парень с удивлением отмечает, что им рады. Только вот везде написано «Berlin bleibt deutsch» (Берлин останется немецким). «Эх, жалкие самолюбцы!» — разносит Вася фрицев, которые ведут себя даже в плену хоть и пришибленно, но нагло — просят хлеба и воды. А еще… «Тут есть очень хорошенькие фройляйн, но их того нельзя, так как кругом немцы».

Идеологический противник

А 12 мая он встречает Ее. Хельгу. «Встретил одну фройляйн. Назначил на ночь свидание. Я почти влюбился. Сидел с нею с утра до 6 часов вечера. Целовал с азартом. И на память взял фото. Прощай, Берлин, прощай, Хельга!».

После встречи с Хельгой Василий окончательно рвет отношения с Валентиной («что, я моложе себе не найду, что ли!»), перестает писать письма Лиде. И в каждом городке пытается найти себе девушку.

Так, в местечке Либершиц Вася ушел в самоволку, чтобы сходить в гости к бюргерам. Там он заставил немцев играть на пианино, поговорил по душам и провел ночь с Матильдой. Девушка поразила его в самое сердце, и он сделал ей предложение стать его женой. Матильда согласилась. Впрочем, счастливому браку всетаки помешали идейные разногласия: комсомолец Вася не мог смириться с тем, что его невеста оказалась нацисткой. Оставив «любимую», он бросился догонять свой батальон. Топать пришлось 50 километров.

«На этом мой первый дневник кончаю, — гласят последние строки. — Интересу он будет представлять очень немного. Но все же есть кроха того, что заслуживает внимания». На наш взгляд, самое главное в этом дневнике — это мысль, что жизнь продолжается. Даже на войне, когда кругом смерть. Потому что любовь — важнее смерти.

Марина Чернова

Сегодня 12.02.2013 получено от Валентины Рубцовой

Валентина подтвердила, что на фотографии бывший директор Катромской семилетней школы Николай Никандрович Зайцев.
В газете "Премьер" опубликован дневник Н.Зайцева.

№7.02.2013 10:44

Казанова на войне – 2

Николай Зайцев думал, что дневник потерялся.

Автор уникального дневника оказался жив.

«Хотел найти фройляйн, но не нашел. Приходится ночевать как медведь в берлоге, одному», — писал харовский Казанова в своем фронтовом ежедневнике.

Газета «Премьер» месяц назад рассказала об этой необычной находке в доме интернате поселка Молочное, где специалист по социальной работе Иван Серанов выловил старую тетрадку практически из мусорного ведра (см. публикацию «Казанова на войне» в № 39 от 410 октября).

«Я пробежал глазами и понял, что передо мной — дневник человека, который дошел до Берлина», — рассказывает Иван Алексеевич. — На внутренней стороне были написаны имя и день рождения пациента дома интерната Александра Васильевича Полякова, который недавно умер. Именно в его тумбочке нашли эту старую тетрадку».

Иван Серанов рассуждал логично: «Если дневник подписан, значит, автор — отец Александра, Василий Поляков». Но жизнь выдала такой поворот событий, которого никто не мог ожидать. Автором дневника, где описывались победы над женщинами Рейха, оказался прежний обитатель комнаты — ветеран войны и орденоносец Николай Зайцев.

Комсорг стал директором школы

Николай Зайцев просто забыл свой дневник в тумбочке и переехал в другой корпус, на неврологическое отделение. «Я думал, что потерял его, — сказал нам Николай Никандрович, поглаживая черную обложку дневника. — Какой молодой был, когда писал». Сейчас Николаю Зайцеву — 82 года. Автор разухабистого дневника перенес два инсульта, он с трудом говорит и вспоминает дела давно минувших дней.

Но мы приехали не одни. Навестить Николая решила давняя его знакомая, заведующая Харовским музеем Александра Нефедова, которая не сразу узнала в разбитом старике высокого черноволосого красавца мужчину. «Его было невозможно не заметить, — рассказывает Александра. — Он был учителем, директором школы, писал рассказы в местную районную газету. Но жил почему-то один. А потом запил и куда-то исчез. Давно я о нем ничего не слышала».

Тем, кто прочел дневник, было очень интересно, на ком же женился автор дневника. Ведь за внимание Николая боролись несколько дам. Особое место в дневнике занимают Валентина и Лидия, писавшие ему на фронт, а также немки Хильда и Матильда.

Однако женой Николая Зайцева после войны стала совсем другая женщина. «Я женился на моей бывшей ученице, — рассказал нам Николай Никандрович. — Она, как и я, стала учить детей. А умерла она очень рано — в 33 года».

Дорога домой

Алевтина оставила после себя двух детей — сына и дочь. С 1956 года Николай Зайцев жил один, переживая, что такой женщины он никогда не встретит. Так что Казанова в реальной жизни оказался самым настоящим однолюбом.

— А вы помните немецких девушек Хильду, Матильду? — не верили мы в такую перемену.

— Нет, не помню, — подозрительно быстро ответил Николай Никандрович и ушел переодеваться в праздничный свитер. Ему помогала красивая молодая девушка. 82летний мужчина грустно посмотрел на нее и сказал: «Ужасно здесь жить. Загробная жизнь просто».

На родине Николая Никандровича, в деревне Дмитриево осталось всего несколько домов. Сын Николая погиб, дочка болеет. Прошло 60 лет, а ветеран и орденоносец Николай Зайцев мечтает о том, что и в мае 1945 года. Он хочет вернуться домой. «Мне здесь ужасно жить. Хочу на родину. Очень хочу», — говорит он сейчас словами 20летнего паренька, написавшего в своем дневнике: «И я на несколько мгновений представил себе нашу деревушку, лес, поля, мирный обед моей семьи. Как-то невольно сжалось сердце. Черт побери! Когда же я вернусь…».

Марина Чернова

Газета «Премьер — новости за неделю».
© Материалы и фотографии являются собственностью редакции газеты «Премьер». Полное или частичное использование возможно с разрешения редакции. Справки по телефону (8172) 72-82-06.