Письма в блокадный Ленинград ...

1 июля 43г.
Дорогой мой, ненаглядный, очень горячо любимый! Мало я тебе пишу последнее время, но уж очень я была все время занята. Сегодня наконец могу тебе сказать, что вчера (сейчас ночь 1:00 Москвы, и я на работе) я сдала Государственный экзамен по «Правилам технической эксплуатации» и на «хорошо». Правда, у меня от экзамена остался осадок, так как мне задавали очень легкие вопросы (по блату), но на все вопросы, которые задавали другим, я могла бы ответить, так что я знаю сама для себя, что оценку «хорошо» я вполне заслужила. Трудов я потратила очень много. И такая же гора свалилась у меня с плеч. Ведь мой начальник — Вырвич — уже и просить даже перестал, чтобы я сдала, а без испытания нельзя работать. Ну, теперь все — я свободный человек!
Вообще же дела у меня очень неважные. Нужно прожить еще этот месяц, тогда уже можно рассчитывать, что можно будет подрывать картошку. Я очень худая стала, такая же, как была в Ленинграде, но сейчас-то я уверена, что, как только будет картофель, то мы все поправимся. Полтора загона (а земля, где у меня загон, очень хорошая) и 1/2 загона старого — это при среднем урожае мешков 20 картофеля. Я уже боюсь сказать, что больше. Я помню, как в тот год надеялась и что из этого получилось. Но сейчас будет, в этом я уверена. Хлеба совсем не хватает, т. к. живем на 1 кг 300 гр на 5 человек. 600 гр отдаем в детсад, а 200 гр рассасываются. Долгу у меня за молоко уже 500 р, и чем буду платить, право, не знаю. Ляля прислала 200 р, но это надо приложить еще и купить картошки. Может пришлет Сильва, так как аттестат он маме выслать не смог, а обещал аккуратно высылать деньги. С мая месяца она уже не получает. Ты мне тоже постарайся помочь этот месяц, а то пропадем совсем. Что продавать будем в воскресенье, даже ума не приложу. Осталось так мало. Когда время переменится, то я буду присылать заказы тебе для себя, чтобы, когда мы встретимся, ты для меня кое-что купил, а пока даже не хочу говорить, не верю в прочность жизни. Когда же наконец будет конец? Я так устала от этого мотания и одиночества. Мать одно время стала почти невозможна, бомбардирует Ляльку просьбами о вызове, но, конечно, не уедет никуда, только кровь всем портит. Я испытала все прелести жизни с ней и очень часто вспоминаю Евдокию Павловну. Делает она, конечно, много, в основном продажи и покупки на рынке, что для меня очень тяжело, но делает это так, что и ее проклянешь, и всю жизнь с ней. Получила твою телеграмму с поздравлением только сегодня, а письмо от 12-го уже давно. Неужели я зимой не буду с тобой? Но, вместе с тем, здраво рассуждая, раз уехала из-за детей, то надо и дотерпеть из-за них до конца. Ведь я не смогу с ними сидеть дома, надо будет работать, один ты не сможешь нас прокормить. Ребята будут дома, а я где-то, вдруг бомбежка — и я буду сходить с ума. Подумаю так, и тошно делается, что делать. Топки мне в печенке уже. Ненавижу их всей душой. Жалобное письмо получилось, но не все же писать бодрые. Я тебе и так всегда старалась не писать ничего, чтобы только тебя не расстраивать, но не всегда можно молчать. В общем, тебе нужно этот месяц помочь нам, а там уже все будет хорошо. Я тебе так и не ответила на твои два письма о вступлении в партию, так как рассчитываю, что ты обдумаешь этот вопрос сам и придешь к здравому решению. Я не хочу быть вроде толкача, но все твои рассуждения насчет боязни быть смешным — это просто вздор. Я считаю, что ты сам должен найти свое место в жизни. Единственное, что нельзя будет делать, — это пить, так как ты пил. Но я думаю, что эти два года борьбы и одиночества научат тебя ценить жизнь в другой форме, чем ты понимал ее раньше. Я боюсь даже подумать, что может быть нечто подобное. Даже намека на прошлое не может быть. Иначе к чему было столько страдать, сколько мы выстрадали оба. Письмо это тебя расстроит, но пока оно дойдет — все уже пройдет, так что особенно не волнуйся. Крепко тебя целую. Горячий привет Домочке и Ал.Ник. Твоя Киса. 3/VII-43г.
6/VII — Свинья я, до сих пор не отправила. Буду писать часто. Люблю тебя очень.

10/VII-43г. 12 ч ночи.
Дорогой мой, целую тебя очень крепко! Вчера получила твое письмо от 22/. Ты не обижайся, что я тебе редко пишу. Я так смертельно устаю, что у меня просто нет сил писать. Вот мой вчерашний день. Позавчера работала с 10 до 10 вечера, а в 18:30 должна была сопровождать поезд до Кольчугино (93 км), но он не пошел по расписанию, а пошел на 20:34, и я нашла себе замену. Домой пришла в 1 час ночи. Встала 9/VII в 8 утра и отправилась за 6 км окучивать детсадовскую картошку (силами родителей все работы производятся). В 3 часа кончила и стала окучивать свою (моя там же). Пришли мама с Кирой. К 6-ти вечера пришли в Топки и сперва Лену взяли из садика, потом Тату в 7 часов. Надо к 10-ти на работу, а я еще не спала. Удалось поспать 1 час. Вышла на работу совершенно разбитая, и в результате неприятности. Поезд сорвали с графика. Диспетчер кричал, что голову с меня снимут. Доложили Нач. отделения. И хоть бригада и успела принять поезд (я еще второго Главного послала на помощь и для выяснения), а на станции документы не были готовы и поезд не вполне сформирован, все равно свалили вину на нас — медленно прием поезда Гл. кондуктором. У меня сейчас новый оператор в смене, вот и мучаюсь с ней. Ничего она еще не знает, а с диспетчерами не всегда договоришься. Сменилась в 10 утра, но работы хватило до 4-х дня. Заканчивали маршруты, помогали смене, так как тоже новый человек. Легла спать в 5 дня и спала до 8 часов, а в 10 вечера пошла с двумя главными на разбор графика. А тут, на грех, приехал вручать нашему отделению знамя Зам. Нач. движения дороги. Он раньше у нас в отделении работал. Грубый очень. Ну и досталось нам, а мне в особенности, за то, что защищала Главного. Мне ничего, а Главному выговор. И вот так прошли три дня. Работа из головы не выходит и ночью. Будят, а я про работу говорю. Сейчас собирается перевести работать на 2 смены, должен быть приказ Нач. дороги. Нас трое — кого-то в совхоз, а двое будут работать, тогда совсем хана. А ко всему этому есть нечего. Сидим на хлебе и на кофе. Ты мне этот месяц помоги, а то мне очень тяжело. Сильва прислал 350р. Я заплатила за уголь, 240р за три тонны на зиму, и за молоко 150р. Зарплату я получаю сейчас 400р на руки, остальное высчитывают. За молоко должна 500р и так 300 рублей. У всех ребят нет совершенно обуви. У Лены есть туфли, тетя Фима прислала, но они велики. Ходит в детсаду босиком, уже и тапочки не из чего шить. Завтра продам последнее полотенце на картошку, и у меня уже нет тряпки даже сшить носовой платок. Простыни давно ликвидировали. Ну а здесь считают, что я хорошо живу, так как для Топок я очень хорошо одета. Туфли замшевые — других нет, и что буду делать без галош — неизвестно. Платье у меня из хорошего материала, ну не гопница еще, так что мне и попросишь — не дадут. Сейчас начался новый этап войны. Вся надежда, что это третий и заключительный период. Я хочу зимой быть дома. Через месяц мне будет уже легче, будет картошка. А сейчас твоя Киса стала опять худая, ленинградская, только очень загорелая. Ребята здоровы. Кира много помогает. Ей Сильва прислал сегодня письмо, пишет, что выслал ей 100 р за отличное окончание школы. Крепко тебя целую, дорогой мой. Когда немного уляжется атмосфера, то начинай заботиться о детях, доставай им ботинки, а то прямо беда. Всё покажет этот месяц войны. Я твердо уверена в победе, несмотря на отсутствие второго фронта. Твоя Киса.

15-16/VII-43 г.
Дорогой мой, любимый Федорочка!
Очень-очень крепко тебя целую. Твоя жинка так устала, так хочет отдохнуть у тебя на груди, но когда это будет. (Это я написала 15-го, а сейчас я уже пришла с работы.) С трудом отработала ночь. Ох, как я устала от всего. Твои два письма меня очень расстроили. Только что прочла от 28-го и 1/VII. Я тебе писала, что у меня совершенно нет времени и сил. Я не могу в руках даже ручку держать, т.к. руки все в мозолях и в нарывах. Тяпкой не притяпаешь нашу землю, а без картошки я не могу больше жить. Я вчера орудовала мотыгой. Кругом куста разобью землю, а потом разворочу ее, так что куст ходуном ходит, а земля — целые пласты. Раз 30 около одного куста только ударишь, да со всего плеча. Думала, домой не дойду. 14-го работала с 10 утра до 2-х ночи, до 4-х не спала, а в 6 часов разбудили (ложная тревога). Бегали на станцию, потом опять легли спать до 9-ти. В 10 пошли на картошку (за 6 км) и пришли в 8 часов. Шаталась от усталости и голода, а дома нечего было есть. Часок поспали, съели кусочек хлеба с кофе и с 10 вечера до 10 утра снова работала. Скажи мне, когда мне писать письма. Ты пишешь, что тебя удручает одиночество, меня, наоборот, — многочисленное семейство. Когда Ленка кричит: «Ты понимаешь, я хочу хлеба, я есть хочу. Пойди в столовую и возьми хлеб». И интересуется, на какую карточку надо брать хлеб, то ты поймешь мое состояние. Когда ты получишь это письмо, мы уже не будем голодать, у меня уже будет куча картошки (она мне и во сне снится), а сейчас так тошно. Я тебе за эти два года почти не писала, как мы действительно живем, так как не хотела тебя расстраивать, но, если бы тебе пришлось так, как мне, то, без хвастовства скажу, навряд ли бы ты выдержал такую нагрузку. Я очень худая и даже почернела вся. Еще недельку, и все останется позади, как какой-то кошмарный сон. Я вспоминаю, как ты приходил домой и нес для своей Кисы какой-нибудь особый сорт колбасы, чтобы она съела хоть маленький кусочек. А сейчас я бы съела весь суп-помои из столовой, но мне нужно его принести домой, так как Татка с Ленкой просто требуют есть. А ты волнуешься, что от меня нет писем, что я тебя разлюбила. То ли у меня на уме, когда только и мечтаешь о том дне, чтобы быть с тобой, жить за твоей спиной, снять с себя ответственность за семью. Ах, Федя, Федя! Мало, значит, ты еще пережил, если только то, что долго нет от меня писем, тем более зная, какое сейчас время года, да что я еще, к тому же, работаю, писать или, вернее, думать, что я могла тебя разлюбить. Вообще, меня немного пугает слово «муж». Я так отвыкла от тебя, что мне будет казаться, что я опять выхожу замуж. Ну что ж, дело неплохое. Скорее бы только это уже было. Неужели мы зимой не встретимся? На письмо особенного внимания не обращай. Скоро все будет хорошо. Раз в 10 дней (пока) обещаю все же писать тебе для твоего успокоения. За квартиру пока авансом не плати, так как у меня 500 р. долгу и от моей зарплаты ничего не остается, а мне сейчас очень нужна твоя помощь. Будет картошка, хоть жиру немного купить. С 1 августа письма уже будут сытые, бодрые. Целую крепко тебя, мой родной и любимый. Мне даже стыдно, что ты меня так любишь. Но, честно говоря, я заслужила твою горячую любовь. Тебя я люблю и старого, как ты говоришь, и некрасивого, всегда буду с тобой. Твоя Киса.
Скоро будет тебе маленький сюрприз.

18-19 июля 43г.
Вы просите песен — их нет у меня...
Дорогой мой, хороший и любимый. Если бы я тебе написала письмо утром, то это был бы вопль отчаяния, а сейчас день, и слава богу, как говорят. Я первый раз плакала от бессилия, или мне так кажется, что первый раз. Но что же делать. Сегодня воскресенье, мать ничего не смогла продать, дети дома. Орут: «Давай есть» — и всё. А есть ну абсолютно нечего, нет денег, и хлеб два дня не дают — перебои. Ну хоть волком вой. Пошли на огород подрывать картошку, зная, что ее нет. Но от отчаяния чего не сделаешь. Нарвали капустных листов и с трудом дошли домой. 19/VII вечер. Дописать не смогла, закрутила работа. Сейчас уже 12 часов ночи. Начинается 20/VII. Пришла с картошки — помогала Ольге Ивановне и Ан. Ал., но не все еще закончили. Настроение немного поправилось, но не очень. В воскресенье хотела продать свое желтое платье, но никто ничего не покупает. Начался сенокос, и людей нет. Фединька, мне пока совершенно необходима твоя помощь, а то мне одной не выбраться. Очень трудно будет прожить еще две недели. Раньше была засуха, когда сажала, а теперь все дождь и холод — ничего не растет. А без картошки жить невозможно. Пока не плати за квартиру, а постарайся прислать мне. Мне тут пришлось заплатить за уголь 240 р на зиму, за молоко 300, ну, а мои финансы ты знаешь. Продать что-нибудь очень трудно, да и нечего. Как мы доживем эту неделю, просто не знаю. Жировая карточка и крупяная у меня закончились, т. к. я брала все время в столовой суп, и 350 гр масла взяли в магазине. Вообще же у нас карточки выдаются, но не отовариваются. Мы не знаем, что такое сахар, крупа и прочие вещи. Пища у нас весь год — картофель и хлеб, да еще молоко, а сейчас картошки нет, а молоко очень дорогое, ну и прогораем. Дошли до такого состояния, что совершенно перестали интересоваться внешним миром. Но это пройдет. Хочу к весне домой, чтобы следующую зиму встречать вместе. Имей в виду, что без своей плантации я не мыслю жить. У вас был совхоз, и я думаю, что там найдется клочок земли для меня — это в будущем. Жена у тебя в сельском хозяйстве специалист. Картошка у нас должна на зиму быть своя. Федорочка, посылаю тебе свою карточку. Это мой подарок тебе. Сняться было очень трудно, так как нет ни пластины, ни бумаги. Но Анатолий Алексеевич это устроил. Кто такие Хнюнины, ты уже из моих писем знаешь. Это мои самые близкие друзья в Топках, и будут также и в Ленинграде. Их цель — это тоже Ленинград, он инженер-архитектор. Ребята здоровы. Хуже всех дело с матерью. Она совсем ослабела. Часто падает от головокружения. Ты бы ее не узнал, такая она худая. Я надеюсь приехать к тебе полненькой и здоровенькой. Как я буду убирать с поля свой картофель (если он уродится)? Лошадей нет. Вернее, для нашего начальства будет, конечно, но как я справлюсь, право, не знаю. Надо копать погреб, но для него нужен лес, а лес нужно срубить и привезти. Что я буду, бедная, делать? А сделать нужно. А ты лирику разводишь. Не любит! Не пишет! Люблю, дорогой, очень. Мечтаю о тебе все время, но писать часто просто нет возможности. Ты страдаешь от одиночества — я от многосемейности. Только ты не вздумай обидеться. Пишу все это любя, чтобы ты понял и не психовал. Крепко целую. Твоя Киса.

31 августа
Дорогой мой, хороший и любимый. Очень расстроились, что ты был болен. Так хочется быть скорее дома. Устала я одна, и конца и края еще не видно. А все едут на запад. Весной я должна обязательно поехать. Ребята пока все здоровы, но как пройдет зима, не знаю. Если в том году была цинга, а тогда мы ели массу зелени, то, что ожидает их и нас вместе с нами в этом году. Зелени было очень мало. Картошка отошла, но очень мелкая, и будет очень мало. Как я ее буду перетаскивать, даже это количество за 6 км, право, не знаю. Я уже не подрываю картошку, а просто вырываю, так как она все равно уже не растет. Очень невкусная, это можно уже сказать. Капуста тоже не растет. Все лето и все труды пропали напрасно. Фединька, я тебе послала две свои карточки, а ты похоже, получил только одну с Ольгой Ивановной, а с О.И. и Ан.Ал. не получил. Я послала во втором письме. Напиши, понравилась ли я тебе, и пришли те карточки, которые я просила, по одной в письме. Получила от тебя 500р от 20/VIII. Сейчас у меня дела немного лучше, но мне обязательно нужно купить Кире и Тате ботинки, а потом себе галоши. Мои замшевые туфли разваливаются, а починить нечем. С матерью опять отношения обострены. Хоть бы скорее мне с ней расстаться. Почти два года она ездит на мне верхом, но сколько можно терпеть. Я наслышалась за это время разных оскорблений, что я не мать, что я бросила на нее ребят и чего хочешь и все это в таких выражениях, что трудно безропотно стерпеть. Я к Ольге Ивановне боялась ходить, чтобы она видела, мне приходилось идти в другую сторону, а потом по другой улице возвращаться. Она прибегала туда и шипела, что ее все равно не обманешь, что она знает, куда я пошла. Стыдно сказать, но это было так. Кроме Ольги Ивановны, я ни в чем не повинна. А в этом месяце я несколько раз была с одним нашим работником в кино. Он за мной скрытно ухаживает уже больше чем полгода, но он боялся мне сказать, а все окружающие мне об этом говорили. Он очень большого роста, хохол и очень-очень опрятный. Преступного я ничего не совершила, в кино я и так на все программы хожу, так как другого развлечения здесь нет, но тут уж был случай придраться. Вчера она меня изволила встречать на улице, и хорошо, что я шла одна, так как была с нашими девушками и проводила их, а потом уже пошла домой. Она совсем стала ненормальная. Такой грязью, как она меня обливает, невозможно передать даже. А сегодня в результате лежит больной, и Кира сама готовила обед, так как я день работаю. У нас сегодня идет «Она защищает Родину». Коллективно заказывают билеты на 9 и 11 час вечера, а что мне сказать, почему я не могу пойти — мама не пускает? Смешно звучит в 33 года. Я не могу уже быть с ней в комнате. Видишь, какой антракт, 12/IX, но я была очень занята. У нас один нарядчик заболел, и пришлось много работать. Получили твое письмо с газетой. Газета обошла все Топки. Знаю я, что нельзя знать, но так хочется скорее отсюда. Все едут на запад. Остатки эвакуированных уехали в Донбасс. Мой партнер по кино тоже уехал. Получила напоследок письменное объяснение в любви до гроба. Между прочим, было написано, что я из породы тех редкостных женщин, с которыми нужно обращаться с особой сверхчеловеческой осторожностью. Во! Ты, конечно, с этим полностью согласен. Я же хочу быть скорее с тобой и только с тобой. Мне нужна твоя любовь, а она у меня есть, но я хочу уже ощутить ее реально. Жду до весны, но слабая надежда теплится, что, может быть, это будет и раньше. Ведь события разворачиваются с большой быстротой. У Ленуськи опять болят десны, прямо беда. Обещает мне Ан.Ал. снять ребят, у него есть уже пластинка, но мне не выбраться. Убрали с одного поля картошку — 18 ведер, но мелочь ужасная. Едим уже до отвращения. Сразу поправились, стала опять походить на человека. Мне нужно помочь О. И. убрать просо, тогда будем есть пшенную кашу. Завтра я свободна целый день, и, наверное, пойдем на поля. Потом буду убирать вторую картошку. Смотрела в кино «Старый Чикаго» — очень понравилось. Посылала тебе вырезку из газеты о Кире. Она тоже поправилась и уже не хочет есть, а то мы просто голодали. Федорочка, дорогой, так мне хочется скорее быть с тобой, так я устала одна. Ведь все надо делать самой, к тому же, где я буду хранить эту картошку — даже не знаю. Соседи у нас такие сволочи, трудно сыскать других таких. Четверо взрослых некультурных людей. Грязь на кухне и в передней непролазная, хотя моем два раза в неделю, и мелкие воришки к тому же. У них корова, а у меня кипятится 1/2 литра молока, так отливают. Если скажешь что-нибудь, то сразу оскорбления, и все так кричат, что не хочешь с ними и связываться. Они будут петь нам дифирамбы только тогда, когда мы уедем. Тогда они поймут, сколько мы терпели. Ну, бог с ними. Крепко тебя целую, мой любимый. Сохрани эти остатки вещей, которые остались. Мне дорога каждая ситцевая тряпка, так как не нужно будет сразу покупать все ребятам. Целую бесчисленное множество раз. Твоя Киса. Ребята все целуют своего дорогого папулю.

18-ое сентября
Дорогой мой! Сегодня получила твое письмо от 6/IX. Всего 12 дней отделяют нас. Крепко тебя целую, мой хороший. События развиваются так, что становится само по себе легче жить. Сегодня взяли Брянск и Бердянск. Хоть бы скорее зашевелились около Ленинграда. Но все равно я решила здесь оставаться до весны, а весной нас забирай. Картошку я должна сажать уже в Ленинграде. А сейчас осенняя страда. Завтра пойду копать картошку Ольге Ивановне, а послезавтра буду копать себе. Анатолий Александрович даст мне лошадь для перевозки. Десять ведер я привезла на тележке, так у меня пять дней шея болела, жилы все натянуло. А сейчас уже грязь. Ходить не в чем — тапочки развалились. Я их все время зашиваю. Ольга Ив. получила от тебя письмо. Почему ты Ан.Ал. не передал привет? Это единственный мужчина в Топках, за которым я ухаживаю. Чур не ревновать. Я снабжаю его табаком и смеюсь над Ольгой, что он сперва ищет, есть ли табак, а потом уже берется за еду. Если бы не они, то мне плохо бы пришлось. Сейчас Ан. Ал. задал нам с Олей работы. Привез 100 снопов необмолоченного проса. Мы его стащили к нам в комнату и стали придумывать способ отделить его. Сели с Ан. Ал. на пол, и я по его способу стала отдирать по колоску, знаешь, как траву (курочку или петушка). Потом предложила ему посчитать, сколько колосьев в снопе, сколько мы затрачивали времени и сколько пройдет времени всего. А тут еще пожарник ввалился и велел к вечеру все убрать. Потом я стала обдирать скалкой (дело пошло чуть быстрее), а потом стали тереть на стиральной доске. Нахохотались вволю, а потом хотели опять перетаскивать снопы на вышку. Дуракам всегда работы больше. А гусениц, жуков всяких на полу столько оказалось — ужас прямо. Меня аж передернуло всю. Да тут еще Ан. Ал. флегматично заявил, что он напрасно вез просо домой, так как на поле привозили молотилку. Представляешь наше состояние. Мы пять снопов за день обтрусили, а их сто, сколько еще придется, а тут вдруг такое заявление. Дома пока 25 ведер картошки. Капуста не растет. Остальное все погибло. Работаю также много. Тут на собрании заявило начальство, что из нарядчиков работает только Чернявская, теперь на меня нарядчики злятся. Пусть работают лучше. Я за ночь проработала приказ с 46 человек и по смене передала, чтобы они остальные 40 человек проработали бы двое, что я по смене его (приказ) больше не приму. А прихожу днем, а там всего два человека записано. Тут ревизор, а я категорически отказалась от проработки. Ну, начальство меня уговорило, ну, а их взгрело хорошо. И всегда так бывает: приказ получат, не подпишут его и засунут куда-нибудь, ну, а я за чужие грехи не намерена отдуваться. Дорогой мой, хороший и любимый. Мне очень тебя не хватает. Я вспоминаю твои слова, что ты поймешь все только тогда, когда мы будем в разлуке. Я всегда пищала, что я не могу вечно обниматься, а сейчас мне так хочется к тебе под крылышко, чтобы ты меня обнял крепко-крепко. Целую тебя очень крепко. Лена говорит, что мы поедем в Ленинград и пустим папу в комнату. Она все выбирает поезд, на котором мы поедем. Хулиган она отчаянный. В детсаду все терроризированы ею. Крепко целую. Твоя Киса.

15/Х -43г.
Дорогой мой и любимый!
Получила два твоих письма от 25 и 30/IX, но не могла сразу ответить. Очень меня порадовал разгром Киришского плацдарма, тк это все же подступы к Ленинграду. Я обязательно должна весной быть с тобой. Я так устала одна, так меня гнетет мое одиночество. Мне хочется быть скорее с тобой и налаживать свой дом. Плохо ли, хорошо ли будет, но все же будем вместе. Фединька, я очень тебя прошу, почаще встречаться с Домочкой и помочь ей в смысле дров, иначе она пропадет и не увидит своих внучат. А я очень хочу, чтобы она дожила до нас. Весной мы будем обязательно. Вчера взяли Запорожье, а сегодня-завтра возьмут Гомель, Мелитополь и Киев на носу. Жить стало веселее. Очень много народу уехало на Украину, и даже семьи тоже отправились. Я знаю, что в Ленинград ехать с детьми сейчас — это безумие, и буду ждать терпеливо, но если мне сельским хозяйством придется опять здесь обзаводиться, то я просто повешусь. Теперь можешь гордиться — я нарядчик-стахановец. Вывешена за стеклом одна из всех. Все же оценили мои труды. Большая нагрузка у меня — газеты. Все приходят на «Резерв», а многие подписчики в поездках и длительных. Ну и мучаюсь. Приходится после работы относить домой, так как здесь оставить нельзя. Кира получила ордер на рубашку и летние туфли, но все же туфли. Сейчас у нас зима, а ей приходится ходить в них. К твоему сведению, у нее размер 34, а у меня 36 или 37. Может, случайно что и попадется.
Продукты у нас подешевели, но это потому, что «сволочь с юга уехала к себе домой».
А если бы еще «ленинградская сволочь» уехала, тогда совсем можно было бы жить!
Так рассуждают местные жители, и не кто-нибудь, а жена начальника ж/д больницы,
которая и сейчас покупает мясо мешками. А «ленинградская сволочь» только и мечтает расстаться с местными жителями.
Очень болят у меня глаза. Хожу к врачу каждый день на прижигание, но мало помогает. Нужны жиры, и нельзя работать в ночь, но все это невозможно сделать. Все же стало лучше, а то мне давали освобождение. Беда с обувью, но всё же понемногу начинаю вылезать. Таточкины фетровые валеночки и Кирины мне по блату починит один гл. кондуктор. Маме как-нибудь починю, а свои скороходы продам и куплю себе по ноге. Вот на зиму и будут все обуты. Давала деньги на шерсть, но привезли негодную для пимов, связать носки можно будет, но только очень грубые. Киру хотели премировать за бдительность, но ничего не вышло. Карточку свою получила, на меня не особенно похожа. Очень хочу иметь твою хорошую карточку. Снимись, пожалуйста. Насчет детских карточек, так ведь я не прошу твои отдать, а дома в альбоме и моя карточка, и детские должны быть у Евдокии Павловны, у Анфисы, и в шкафу были. Беда, нет у меня юбки. Серая совсем порвалась, и остальные все продрались. Хожу — на юбку халат, но холодно. У нас уже зима. Выручает меня Лялина бархатная жакетка, но нужна юбка. Хочу написать в управление насчет формы, но что будет, не знаю. Теперь насчет хохла. Я тебе писала, что он уехал в Донбасс к себе домой. Человек он, по-моему, хороший, но не для меня. Мне нужна культура моего мужа, а ее у него нет. Он был начальником станции Славянской, из крестьянской семьи, ездил учиться в Москву, старый член партии, лет столько же, сколько тебе. То, что он влюблен в меня, я узнала после его отъезда, т. к. он настолько застенчивый, что сказать не решался. Все это мало меня трогает. Хочу домой к тебе. На другие чувства я не способна — все атрофировалось, кроме желания быть дома с тобой. Хоть бы скорее прекратились обстрелы, я так боюсь потерять тебя. Александре Николаевне горячий привет. Я ей напишу. Целую очень крепко. Твоя Киса.

25-26/Х-43г.
Фединька, родной! Сейчас в 22 часа Москва будет салютовать за освобождение Днепропетровска и Днепродзержинска! Ура! Но сердце у меня болит, так как давно нет от тебя писем. Последнее было от 30/IX. По существу не так давно, но я что-то очень волнуюсь. Я так боюсь потерять тебя. Ты для меня все в будущей жизни. Мы все так хотим к своему папке, и все в будущем построено, что мы поедем к папе. Лена собирается ехать сама бить немцев палками и камнями, т. к. ей уже здесь надоело, а она знает, что, пока немцев не побьют, ехать нельзя. Вот и хочет ускорить встречу с папой. Девица она вообще воинственная. Много неприятностей делает она нам своим характером. Татка тоже не намного лучше. Федорочка, Поздравляю тебя с праздником. Неужели Майский праздник мы не будем вместе? Я больше не могу быть здесь летом. Я уже переживу зиму, но весной я должна быть с тобой. Как-то Домочка там одна будет, ты хоть в тепле. Ждешь ли ты меня так же, как я? (глупый вопрос) 27/Х. Не дали мне ночью дописать, а сегодня утром получила от тебя письмо и перевод на 500 р. от 22/Х. Письмо хоть жалобное, но я успокоилась, что ты жив. Насчет денег могу сказать, что очень кстати, но если бы их было раза в три больше. Заплатила 200р долг, 60р за капусту из подсобного хозяйства, купили 50гр одеколону (первый раз за 2 года), 37р50к, хотели купить табаку, но в ларьке не было. Хотела дать гл.кондуктору денег на мыло, но осталось мало. Душистый кусок не выгодно и стоит 70р (а стиральное 120р), так не знаю, что и делать. Без мыла мы уже два месяца, а пожалуй и все три. Ничего так не хочу, как мыла и столько, чтобы все перестирать и всех вымыть. Можно жить без сладкого, и мы живем уже с лишним два года, но без мыла невозможно. Подписалась еще на вещевую лотерею на 100р. И самое главное, это то, что меня приняли кандидатом в члены ВКП(б). Теперь еще должны утвердить на Бюро Райкома. В Топки прислали вагоны за семьями на Северо-Донецкую дорогу. Когда я дождусь такого счастья, скоро ли мой Ленинград будет тылом. Я тоже тебе пишу такие же стонущие письма, как ты мне. Передай Александре Николаевне привет. Домочку поцелуй крепко. Пусть держится и ждет нас. Я думаю, что скоро возьмутся и за Ленинград. Валенки мои что-то не продаются, а так обменять на дамские - жалко. Хочется рублей 500 иметь в придачу. Кира носит мои туфли на резиновом ходу. Каблуки я срезала. Ну, целую тебя крепко-крепко. Все ребята тебя целуют. Забыть тебя — не забудут, только и разговоров, что о папе. Много-много раз целую. Твоя Киса.

31/Х-43г.
Федорочка, дорогой мой и хороший! Опять ночь. Уже 2:20 местного времени и 10:20 вечера Москвы. Ты еще, наверное, не спишь, а Топки все спят, кроме таких несчастных, как я и мне подобные. Как мне не хотелось идти, а хотелось завернуться в одеяло и на проход до утра. Но, увы, поспать пришлось всего 40 мин, и теперь до утра за столом. Самое ужасное, что под утро пишешь и вдруг засыпаешь. А бригады надеются на тебя, как на опытного работника, и не стоят у окна, а ждут, когда я их сама разбужу. Ты ведь знаешь, как я люблю поспать, а тут ночь бодрствую. И как будто звучит ничего — 12 часов работать, 24 отдыхать, а на самом деле все иначе (я тебе писала уже не раз свой график). Ох, надоело мне все, да к тому же масса несправедливостей. Ну, об этом не стоит говорить, все равно не изменишь ничего. Фединька, хочу домой. Письма от тебя что-то редко, исписался, что ли, а без них тошно. А сколько можно писать? Я сама не замечаю, что пишу редко, а вот когда нет писем, а их ждешь, тогда тошно делается, и поймешь, что значит не писать. Я тут тебе как-то ночью пожаловалась, что от тебя давно нет писем, и я очень волнуюсь, а наутро получила и письмо от 9/Х, и деньги. С долгами чуточку расплатилась и получила вчера получку 277 р, так все домой донесла. Ты помнишь мое платье с цветочками (черное с желтым), отделанное синелькой? Я его первый раз одела к тебе в больницу. Так я его доносила до ручки. Плечи, рукава и подол превратились в лохмотья. До такого состояния у меня в жизни ни одно платье не донашивалось. Так я из него выбрала куски и сшила платье на 6–7 лет, и мама сегодня поменяла его на 800 гр свинины очень жирной, это составляет 210 руб. Очень жалею, что у меня нет рваных платьев. Почему я тебе пишу все время, что сохрани старье, если уж ничего не осталось другого, хоть дочек оденем, а то ведь всем не купишь все сразу. Сегодня дочки были «выходные», в детсад не ходили. Объели нам уши. Хотела бы я посмотреть, что было бы с тобой, если бы ты увидел, какое количество пищи они съедают. Кира говорит, что вот папе бы оставить на вечер его Бомочку и Киклю, а самим уйти в кино, и чтобы ты делал с ними? Это два бесенка. Был один, а теперь два. Тата тоже фрукт хорош. Когда же я наконец сдам их тебе в полном составе? Неужели еще год? С ума можно сойти от этой мысли. Ну пока, мой любимый. Уже 24 ч Москвы. Буду таксировать маршруты. Спи, мой хороший. Крепко, очень крепко целую. Твоя Киса.

22/XI-43года
Мой любимый, дорогой! Очень крепко целую тебя!
Получила сегодня твое письмо, где ты вторично спрашиваешь об О.И. и А.А. Неужели у тебя такая красавица жена, что в нее все должны влюбляться? Я этого за А.А. не замечала. Он очень хорошо ко мне относится, но о влюбленности не может быть и речи. Они живут очень дружно, и за все время своего брака у них не было ни одной ссоры, а женаты уже 10 лет. Отношения у меня самые прекрасные, но Ольга Ивановна ко мне ходит очень редко из-за матери. А мать мне по-прежнему устраивает скандалы, когда я там бываю. Чего она от меня хочет, право, не знаю. Она себя считает мученицей, мне засчитывается все, что она делает для ребят, и в особенности рынок. А сейчас я ношу ее туфли, так как мне нечего надеть, ну и вой отчаянный. Валенки у всех есть, кроме меня, и я мерзну, как цуцик. Сейчас морозы спали, и даже подтаивает, так что ничего, но морозы будут. Сейчас у меня наклевывается обмен на дамские. Завтра придут посмотреть. Тогда все в порядке. Продать нельзя, так как валенок на рынке много, но никто не покупает. Матери они руки оттянули. Ты спрашиваешь о Кире. Могу сказать, что это книгочея. Ее попросишь убрать, а она — нос в книгу, вид обалделый и, конечно, ни с места. Уроки сядет делать, а книга на коленях или под бумагами. Шея и руки всегда грязные, если сама ей не вымоешь. Прямо беда с ней. Не спрашивает меня, что читать. Притащила Ванду Василевскую. Я развернула, а там описываются роды Анны на улице и все ее муки. Что в библиотеке думают и кто там работает. Жюля Верна прочитала всего и очень его любит. Любит чистить картошку — это плюс. Ну а остальное она сама тебе напишет. Малых придется отдавать в балет или петь учить, что ли. Весь день поют и пляшут. Ленка ничего не боится, с любой горы хоть на санках, хоть на животе — ей все равно. Девушка без страха, но темноты боится. Все хотим к папке, и берегись, если ты не оправдаешь наши надежды. Обнимаю тебя горячо-горячо. Очень хочу обнять тебя по-настоящему, а то мне иногда такое во сне снится, что и во сне не приснится. Дочки целуют тебя. В декабре наши начнут наступать, а в марте жди нас. Твоя Кисанька-Киса.

27/XI-43г.
Любимый мой Федорочка! Крепко целую тебя. Сегодня получила перевод на 500р. Завтра пойду на рынок покупать картошку, чтобы дожить до весны, а весной вытягивай нас. Между прочим, в Ленинград едет одна женщина с двумя детьми 2,5 и 4-х лет. Получила от мужа вызов, он там работает. У нее тоже картошка не уродилась, вещей нет — в дороге все украли, ну и решила, что здесь погибать, что так. Ну а я до весны дотяну, а там ситуация должна измениться, и ты нас забирай отсюда. Вчера продала предпоследнее платье — желтое, за 7кг муки, 2кг свинины и 500р денег. Очень довольна. Из муки сделаю лапшу, прикуплю картофеля и как-нибудь доживу. Носить абсолютно нечего. Есть одно крепдешиновое платье, его на работу не оденешь, да и хочу сберечь его для Ленинграда. Юбка серая вся рваная, но я ношу ее под халат, а халат даже выстирать нельзя, так как заменить нечем. Взялась из остатков двух платьев, красного и трикотажного, скомбинировать платье, кажется, получится. Хоть перемена халату будет. Кстати, из старого трикотажного я сшила кофточку и ношу под халат. Хорошо, если бы ты был из тех мужей, кто к приезду жены заготавливает хоть необходимое. Но все не так у нас. Но я на все согласна, только бы скорее вместе. Фединька, у нас было столько тетрадей, неужели ничего не осталось? Пришли бандеролью несколько штук. Ведь даже книги разрешают присылать. Я от Зины как-то получила детские книжки. То-то радости было ребятам. Последнее письмо я тебе написала в мрачных тонах, так я спешу тебя успокоить, что пока все благополучно. Таточка сегодня уже пошла в детсад, и понос у нее прошел, только ее закрепило, и она боится тужиться, и поэтому плачет. Пришлось дать «попить водички». Лена готовит репертуар к Елке. Она знает кучу песен, но особенно увлекается сейчас плясками. Как только я спать лягу перед работой, так у них концертное выступление. Я и не сплю, мне самой интересно. Каждый день что-нибудь новенькое. Только меня Ленин ротик беспокоит, очень боюсь опять вспышки. У нее очень пахнет изо рта, все же процесс все время есть. Сейчас у тебя 9 вечера, а у меня 1 час ночи 28/XI. Уже три часа отдежурила, хочу спать. Когда прекратится эта ночная пытка? Посочувствуй хоть ты мне. Сегодня с мамой пилили дрова, а я потом колола. До того сучковатые были, что я намучилась — теперь руки болят и трясутся. Валенок у меня так и нет — никак не продать и не поменять. У всех ребят и у мамы починены. Хорошо, что пока еще не холодно. Хожу в ботах и маминых туфлях (и причитания каждый день, но что мне делать, если у меня нет ничего). Первым делом придется покупать матери. Фединька, узнай, можно ли послать нам посылку, хоть тряпья какого. Привет Ал.Ник. и Домочке. Позаботься о ней хоть немного. Крепко целую. Твоя Киса.

5/XII-43года.
Дорогой мой, крепко целую тебя. Вчера получила твое письмо от 23/XI. Жалко мне тебя, родного моего, но что я могу сделать. Единственное мое желание — это как можно скорее быть с тобой, заботиться о тебе так, чтобы восполнить весь пробел, чтобы ты забыл все невзгоды и огорчения. Мы должны жить с тобой очень-очень хорошо. До твоего письма я хотела тебе написать о том, как я соскучилась за эти годы без тебя, как мне хочется, чтобы около меня были твои руки. А ты как раз вспоминаешь о том, что я не всегда была нежна с тобой. Как бы я хотела вернуть то время или чтобы скорее наступила наша встреча. Не думаю, что мне когда-нибудь надоедят твои ласки, я только очень боюсь, что вдруг что-нибудь случится с тобой. Я так хочу быть скорее вместе с тобой. Я так устала от своего одиночества. Так у меня все по-старому. Здоровье относительно ничего. Ребята тоже здоровы. И, наконец-то, у меня есть валенки. Маленькие, хорошенькие, серенькие валеночки. Поменяла на свои скороходы. Теперь мне зима не страшна. Юбку мне еще бы приобрести, тогда все в порядке будет. Федорочка, посылаю тебе свою карточку. Напиши подробно свое впечатление. Мне она не нравится. Я вышла худее, чем на самом деле, и уж очень печальная. Но у меня было очень плохое настроение, а это очень много значит. Но тебе, конечно, понравится. Вчера были с мамой и с одной ленинградской женщиной на концерте джаза Юзефа Скоморовского.* А Кира оставалась дома с ребятами и с ее сыном 13 лет. У Киры все друзья — мальчишки. Игорь Хнюнин, Валя из Павловска — очень маленького роста, но учится в 7-м классе. Очень интересно слушать их разговоры о книгах классических. И третий — Женя Хотяновский — тоже из Ленинграда. Собираемся вместе ехать домой. Мария Хотяновская пришла к нам как-то с патефоном и с Женей. Так Лена до упаду плясала под любую пластинку. Тата же стеснялась. Мария — очень веселая женщина, муж у нее — офицер и стоит под Ленинградом. Сейчас я на работе. Половину отработала, вернее, отсидела, так как кроме отправки и приема бригад ничего еще не делали. Нет настроения. Кушать ничего не могу, так как начинается психоз — хочу чего-нибудь вкуснее, чем картошка. Прошу у матери хоть кусочек мяса мне зажарить, но нет углей. Завтра должны привезти. Я тебе вообще не писала о своих соседях. Расскажу уж, когда будем вместе. Ох, как трудно жить с ними. С ними и не жил никто, но я уж решила дотерпеть, не хочется менять комнату, так как комната теплая и работа рядом. А бог его знает, может, еще хуже будут. Но мать очень переживает. ... Работаю я тоже неплохо, относятся ко мне очень хорошо. Так что хоть здесь все в порядке. Крепко целую тебя, мой любимый. Обидно, что я тебя очень редко вижу во сне, а когда и вижу, то всегда на тебя сержусь. Последнее время ты не можешь на меня обижаться, пишу довольно часто. Пятьсот рублей я получила. Большое тебе спасибо. Крепко тебя целую. Феденька, очень тебя прошу, если возможно, то почини тете печку. Ведь у тебя есть рабочие. Твоя Киса.


* Яков и Юзеф Скоморовские являются одними из наиболее видных представителей ленинградской джазовой школы наряду с Г. Ландсбергом и А. Семеновым. Из джазовых музыкантов, работавших в основном в Ленинграде, они оставили самое значительное фонографическое наследие. Вместе с Леонидом Утесовым Яков Скоморовский в 1929 году создал «Теа-джаз». Именно коллектив Якова записал музыку самых знаменитых фильмов 1931-х годов, таких как «Волга-Волга» и «Цирк». В джаз-оркестре Я. Скоморовского выступали К. Шульженко и В. Коралли.

В первые дни войны был создан целый «комбинат» творческих сил КБФ, включавший не только театр, Ансамбль песни и пляски, но и коллективы джаз-оркестров. В эти годы формируются разножанровые концертные бригады, выезжающие в боевые подразделения на передовую и в тыл, на форты и на боевые корабли. За первый месяц Великой Отечественной войны одиннадцать фронтовых бригад дали 900 выступлений в действующих частях, а порой и вступали в открытые столкновения с врагом. В первый год Отечественной войны только один коллектив Юзефа Скоморовского дал более 290 концертов. В июле 1941 года джаз-оркестр Юзефа Скоморовского выступил на форте «Комсомольский» («Риф»).