Письма в блокадный Ленинград ...

№24. 17 мая 1942 года.
Федорочка, дорогой мой, крепко-крепко тебя целую, любимый! Получила 15/V еще 5 писем, и в том числе № 40 от 29/IV, так что успокоилась хоть за тебя. Твое последнее письмо (№ 40) действительно вышло непраздничное, но у меня такое же было настроение, так как только 6/V я получила от тебя первые письма после двухмесячного перерыва. До сих пор у меня нет ни одного февральского письма, так что, как ты жил в феврале и что у нас осталось после покражи (похоже, ничего), почему Ира бросила Юру, я так и не знаю. Не знаю, писал ли ты, думаю, что писал, как Юра умер, похоронили ли его и был ли кто-нибудь около него, такого письма нет. А ты понимаешь, когда умер близкий человек, так хочется знать его последние минуты. Была ли Ира и как она отнеслась к Юриной смерти. Я ее очень виню. Ты ошибался, думая, что он спокойно относился к разрыву с ней. Я не знаю, от питания или легкие Юру подвели, но душевное его состояние очень способствовало его смерти. Мамы нет, меня нет, людей, которые всегда были с ним и к которым он мог всегда прийти и что-то получить. Если бы не его женитьба, то он был бы гораздо ближе к тебе, а вместе с тобой он, может, и перенес бы все. Как я ни рассуждаю, а прихожу к выводу, что не только голод и болезнь были виноваты, самый главный виновник — это Ирина. Она за эти четыре года выпила из него все соки. Ну, не буду больше себя и тебя расстраивать, но напиши мне все подробно. Мне кажется все время, что Юра чувствовал себя никому не нужным, брошенным человеком. Сестры не пишут, мать тоже. Я себе простить не могу, что я ему не писала, но я ведь ничего не знала об Ирине, а ведь мы все надеялись на нее, на самого близкого ему человека.
____________

* Хочу от себя прокомментировать эту часть письма:
Свидетельства, подтверждающего, что именно эта Иратова-Шульпина Ирина Федоровна является женой Юрия Кузнецова, нет.
Но если это та самая девушка-студентка, то ...
Какие надежды они возлагали на Ирину, которой, получается, на момент вступления в брак едва исполнилось 18 лет. В 1939-м она окончила школу, поступила в институт. Жила с одной мамой, которая болела туберкулезом. Это Ирина, вероятно, хотела надеяться на мужа.
Какова дальнейшая судьба Ирины? Удалось ли ей пережить блокаду, войну ...
———————


Посылаю тебе Татусины и Леночкины волосенки. Татусины светлые. Фединька, наконец я получила землю и вчера начала копать. Ну и тяжело же. Попалась целина, а лопата была тупая. Устала, руки болят, лицо все обветрилось, а сделала очень мало. Правда, я и пошла в 5 вечера, а в 8 ушла, т. к. день был суматошный. Пока нужных людей отыскала, да пока ходила на поле землю искать, да опять домой за лопатой, ну и раньше времени устала. А сегодня с утра такой холод, дождь и ветер, что пришлось сидеть дома. Копать невозможно. Сегодня достала 210 шт. семенных луковиц и довольно дешево купила. Завтра с утра пойдем с О. И. их посадим, так что осенью будет свой лук, а весной и летом зелень. Самое малое, мы должны снять урожай в 850 штук. Это самое малое. Возьму там лопату наточу и отправлюсь копать свое поле. Часа в четыре мама принесет покушать и хочет сама копать. Пусть попробует, если хочет, а то я приходила с огорода, а она мне говорит, что очень устала с ребятами. И мне приходится с ними возиться, когда я сама с ног валюсь от усталости. В общем, можно терпеть ее характер, но если ты сам в спокойном состоянии. Чтобы я ни делала — все плохо. Когда я хожу по делам — это значит, я шляюсь, и так без конца. Я только и слышу, что я плохая мать, но я себя такой не считаю. Дело в том, что я считаю, мама должна готовить ребятам, кормить их, штопать, мыть, а я уж делаю всю мужскую работу. А она считает, что я ничего не делаю, все свалила на нее. Если ты мне будешь писать что-нибудь про мать, то пиши на отдельном листке, тк она тоже ждет не дождется твоих писем, и я ей сразу должна читать вслух, конечно, выпуская места ко мне лично относящиеся. Ну вот, мой дорогой, хотела тебе тут написать ответ на твой вопрос о жизни в колхозе или совхозе, но расписалась, и осталось мало места. Одно скажу, что ты хочешь всегда есть, и отсюда у тебя эта мечта. Когда будем вместе, обязательно в любимом Ленинграде — я тебе устрою колхоз-совхоз на дому, да такой, который колхозу не снится. Еще усталость, от этого и тяга к природе, но у нас в Топках природы нет, один уголь и шлак. Речки нет, деревьев в приличном количестве тоже нет. Роднее и ближе Ленинграда мне нет ничего. Поймешь ли ты меня? Дыра дырой всегда останется. Дочки все тебя целуют бесчисленное множество раз. Я очень загорела. Все на верту и солнце. Целую много-много раз. Твоя Киса.

№27. 9 июня 1942г
Дорогой мой Федорочка! Крепко-крепко целую тебя, мой любимый! Несколько дней нет писем от тебя, и я уже скучаю. Я очень волнуюсь, что до 11 мая ты не получал от меня писем. В следующем письме, которое я получу, я надеюсь, что ты напишешь мне о получении кучи писем от меня. На меня, что называется, накатило. Безумно хочу быть с тобой, несмотря на доводы рассудка. Сердце же ничего не хочет слушать. Скоро ли мы будем вместе? Я так хочу быть скорее с тобой, заботиться о тебе. Ты смотри, мне не падай духом, крепись и держись. Я тебе писала, чтобы ты оставлял себе больше денег. Ты помни, что ты для нас самое главное, мы второстепенные члены без тебя. Нам нужно только дотянуть до своей картошки. Поменяла простынь на 1,200 кг масла. Теперь хоть немного с жиром будем. На деньги купить почти ничего нельзя, только на обмен. Ляля нам помогает понемногу. За это время прислала 500 руб. Сейчас у нас очень тепло, до 35'. Я сегодня встала в 4 часа утра и пошла за 9 км собирать прошлогоднее зерно. На поле лежат кучи соломы, а в ней зерно. И вот твоя Киса веяла эту требуху. Солома летит по ветру, а зерно вниз. Люди собирают много, а твоя Киса навеяла не больше двух кг. Теперь отвею дома начисто, потом высушу, столку в ступке, опять отвею верхний покров, и тогда сварю ребятам кашу. Будет овсовая каша. Завтра не пойду, а послезавтра пойду обязательно, может побольше наберу. Там набирали по 3 ведра, а мне обидно, что я такая неумелая. Немного болят ноги, все же 18 км прошла до 2х часов дня. Ребята сейчас весь день на воздухе. Немного загорели, хоть не такие бледные кажутся. Хоть бы скорее была морковь и овощи свои, тогда поправятся немного. Ну, теперь не так долго ждать. Мама начала худеть, как только мы сюда приехали, несмотря на хорошее питание в сентябре-октябре, а сейчас дошла до предела. По-моему, уже больше похудеть нельзя. Она такая, как я, а ведь между нами была колоссальная разница. Цвет лица у нее жуткий — желтый и испитой. Конечно, если бы сейчас побольше бы картошки и достать мяса, тогда она, может быть, и пришла бы немного в себя. Ну ничего, скоро у нас будет все свое — и картошка, и морковь, свекла, лук, чеснок, помидоры, огурцы, капуста — все. Тогда заживем. Как здоровье Анфисы? Очень беспокоюсь за нее. Бывает ли у нее Ваня? Помогает ли он ей? Пусть она держится крепче. Горячий ей привет и поцелуй от всех нас. Домочку тоже крепко поцелуй. Как Александра Николаевна, смогла ли она переехать к нам? Она ведь может и в наших комнатах пока жить. Передай ей привет. Мама все страдает, что нет подробного письма о Юриной смерти. Неужели он также похоронен, как Илья Андреевич*? Если мама будет знать, что в Ленинграде есть Юрина могила, может, это станет для нее каким-то стимулом к жизни. Она все время гонит меня работать, хотя у меня и так мало сил. Она не понимает, что я не могу оставить детей на нее, когда она в таком состоянии. Буду стараться уходить с ребятами подальше, чтобы они ее не беспокоили. Фединька, я курю, но стараюсь курить как можно меньше. Когда ухожу в поле, то совсем не беру, так как и спички на вес золота. Можно тратить одну в день. Ну ладно, дорогой мой. Ты за нас не беспокойся, мы вытянем. Самое главное — береги свое здоровье, и если сможешь, то оставшиеся вещи, так как у меня будет шиш. Но материал на костюм я сохраню и свои платья, чтобы потом о себе не заботиться, а одеть тебя. Крепко-крепко целую тебя, мой ненаглядный. Дочки тоже все целуют своего папку и спрашивают, сколько же у папули осталось зубов, а то мы счет потеряли. Целую еще много-много раз. В этом году должна поцеловать тебя по-настоящему. Береги себя. Твоя всегда Киса.

* Илья Андреевич Чернявский — отец Федора . Еще до войны он развелся с женой и ушел жить к Александре Николаевне (фамилию не знаю) . Теперь, после смерти Ильи Андреевича и его первой жены Евдокии Павловны (родители Федора), вторая жена пришла жить в их квартиру. И жила там после войны, до самой своей смерти.

№31. Четверг. 25 июня 42г.
Дорогой мой и любимый, крепко целую тебя.
Солнышко, так хочется быть с тобой, но когда это будет. Но верю, что все же мы будем вместе. Фединька, вчера получила от тебя 350р от 20/VI. Ты, наверное, не получил моей телеграммы, где я писала тебе, чтобы ты оставил деньги себе. Вчера получили от Ляли 300р и пишет, что вышлет еще 200р из своих личных, а с получки вышлет еще. Они с Сильвой пишут, чтобы мы сохранили им племянниц и покупали им все, что нужно. Сильва* прислал маме письмо. Пишет, чтобы она не горевала так, что у нее есть еще дочери, внучки и два зятя, которые тоже любят ее. Про тебя Сильва отзывается как о герое и призывает мать гордиться таким зятем. Тебе передают самые горячие приветы. Я тоже очень горжусь тобой, твоей выдержкой и силой воли. Хочу только одного — это скорее быть с тобой и заботиться о тебе. Я тебе писала, что меня мобилизовали в колхоз с 17/VI по 15/X. Несколько дней работала (тяжело с непривычки, но ничего не поделаешь), а сейчас из-за ребят 4 дня дома. У маленьких был очень сильный понос. Тата сейчас совсем поправилась, а Лене тоже уже получше, т.что сегодня пойду обратно. Я в свекловодческой бригаде. Фединька, напиши Ляле и Сильве письмо. Ляля пишет, что совсем седая стала. Она очень горюет о Юре и пишет: «Почему Федя не вспомнил обо мне?» Я ей послала твое письмо, где ты пишешь, как бы некролог Юре. Я тебе писала, что Ляля работает вместе с Сильвой, он ее начальник. Получает 600 р. Одно светлое пятно на всем горизонте — это то, что Сильве разрешили ехать в Казань защищать диссертацию. Сейчас он ее заканчивает, а по военной линии дали отсрочку до 1/I-43 г. Писать надо: г. Астрахань, Главпочтамт. До востребования. Р. А. Кузнецовой. Поблагодари за заботу о нас и напиши о Юре ей, когда и как умер и где похоронен. Я думаю, что так же, как Илья Андреевич. Картошка у нас уже всходит, огород тоже в порядке. Фединька, еще раз повторяю тебе, береги себя, оставь себе деньги, сделай все что нужно. У меня намечено, что продать на деньги, а мелкие вещи я беру с собой, там выменяю на яйца ребятам. Я на колхозном довольствии буду. Дают 600 гр хлеба, 1л молока и миску лапши на воде. Попала в плохой колхоз, в другом кормят мясным и три раза, ну да ничего. Обязательно разыщи деньги 350 р. от 11 октября т/п №938/3, дарить нечего. Надеюсь, что письма мои ты уже получаешь. Я получила твое письмо от 1/VI — 14/VI. Передай горячий привет Александре Николаевне. Я думаю, что тебе все же лучше будет жить вместе с ней. И письма мои она тебе принесет, и продукты сможет выкупить. И хоть домой придешь — живая душа будет. Деньги, когда будешь высылать, то высылай на маму. У меня работа будет без выходных и с 7 утра до 9 вечера с перерывом в 3 часа, так что домой мне трудно будет ходить. Но бригадир обещал отпускать, он мне очень сочувствует. Достала табаку две пачки и 1/2 пачки отдала ему — задабриваю. Бумаги совсем нет. Теперь писать буду не очень часто, но ты не расстраивайся. Как только выберусь домой, то напишу, а в свою звезду я пока верю. Фединька, у меня в альбоме должны быть Юрины карточки. Обведи черным карандашом и пошли мне и Ляле, а на обороте напиши дату смерти. Может быть, пропустят. От Зины получила письмо. Она очень переживает Юрину смерть. От тебя ничего не получает, а послала тебе 4 письма. Ее адрес: Валдай, Лен. обл., Радио-Узел. Чернявской З.Н. Не забывай Домочку и Анфису. Крепко-крепко тебя целую, дорогой мой. Ребятишки тоже тебя целуют. Лена часто тебя вспоминает и все собирается ехать к папочке. Обнимаю тебя, моего любимого, крепко. Твоя Киса.

* https://forum.vgd.ru/post/6232/145285/p4578948.htm#pp4578948

№38 . 12 августа 42г.
Фединька, дорогой мой! Очень крепко тебя целую. Надежду поцеловать тебя не на бумаге пока нужно спрятать очень далеко, а так хочется быть скорее с тобой. Фединька, у меня дела немного поправились. 9-го получили от тебя деньги 300 р. Угля 1/2 тонны должны завтра привезти. Ребята поправились, все же с огорода зелень едим, только вот с картошкой беда. Понимаешь, нет у нас картошки. Кусты есть, а под ними ничего. С куста подроешь не больше двух картошек, а у Ольги Ивановны с куста 20–35 штук, да какие крупные. Похоже, земля неудачная, сыро для картошки. Может, через месяц что и будет, не хочу заранее расстраиваться, но сейчас покупаю на рынке по 50 р. ведро. Должна быть дешевле, но и это уже в три раза дешевле, чем было. Фединька, если Домочка еще не уехала, то пусть едет к нам обязательно. Все приезжают с детьми, и в дороге с ними ничего не случается. В дороге дают один раз в день обед и сухой паек, так что можно вполне доехать, ну а на станциях она может что-нибудь прикупить. Помоги ей с деньгами. Федя, Сильва выслал на маму с 1/VIII-42 г. по 1/VIII-43 г. аттестат на 250 рублей в месяц, и обещали так тоже присылать. Так что ты давай Домочке хоть 50 рублей, а мне на 50 р. меньше, если она и не поедет. Но это будет большая глупость с ее стороны. Скажи ей, чтобы она не думала ехать к Лапочке*, т. к. Лапочка с матерью и тремя дочками собирается ехать к нам (Сусанна 16 лет, Нина 11 лет и Анна 9 лет). С мужем она уже 3 года не в ладах, и только война помешала ей разойтись, а теперь она оставляет ему сына и уезжает, но, возможно, и военные причины заставляют ехать дальше. Просит прислать ей вызов, но я ничего не могу добиться, похоже, и не добьюсь. Сегодня отправляюсь в колхоз после самовольного семидневного перерыва. Сил не было уже работать. Сейчас у меня так обстоят здесь дела, что нужно поступить мне на работу, но обязательно на железную дорогу, иначе могут выселить из комнаты, а тут еще колхоз. Но на работу почти невозможно поступить. Просила сегодня военного прокурора помочь мне. Он обещал, но он не имеет тут таких знакомых, вернее, не хочет иметь, не хочет погрязнуть в сплетнях и дрязгах. Его жена очень похожа на Шуру, Раину сестру. Ну, Фединька, дорогой мой. Терпеливо жди нашу встречу. Эту зиму опять мы не будем вместе, но зато потом уж никогда не расстанемся. Люблю тебя очень сильно. С дочками часто вспоминаем тебя. Твоя Киса.


№39 . 19 августа 42г.
Дорогой мой и горячо любимый Фединька!
Сегодня получила твое письмо от 2/VIII. Я очень довольна твоим весом. Твой вес мне влил бодрость, так как я последнее время все психую, что вторую зиму тебе не вынести, если, не дай бог, будут тяжелые условия. Сейчас сюда приезжают масса ленинградцев, и все они ругаются, что попали сюда. Говорят, что в Ленинграде снабжают хорошо — они думали, что и здесь так же. Мы-то за год уже привыкли ко всем недостаткам, а для них это является неприятной неожиданностью. В основном получаю только по 400 гр хлеба, и как приятный сюрприз, иногда дадут на ребят по 100 гр конфет. Вкус чая и сахара забыли давно. Хочу, если будут деньги, достать хоть 1 кг меду. Сейчас стал дешевле — 100 р. Получила от тебя еще 300 руб, но они все разошлись на картошку. Картошка тоже стала дешевле — 50 руб ведро. Ты помнишь мое красное платье, так из остатка я сделала косыночку, по углам вышила и сменяла на 300 гр топленого масла, а 250 гр купила за деньги. 300 гр ребята сразу съели, и у меня не хватило духу не дать им — уж очень долго мы жили совсем без жиров. Беда у меня с картошкой — совсем не уродилась. Вот уж этого я не ожидала. Все лето бесконечные дожди, а место довольно низкое, ну и слиплась вся земля. Вытащим куст, а там одна старая картошка висит и несколько горошин. Может, подрастет еще до 10 сентября, но сейчас нет ничего, а там буду копать, что будет. У нас настоящая осень — холодная, дождливая. Тепло настоящее было всего две недели в июле, а в июне я мокла на колхозных полях. Феденька, ушла я с колхоза. Встанешь в шесть утра — настоящий мороз, а у меня, кроме рваных тапочек, нет ничего. Вся мокрая и холодная. Мамина казавайка* вся слиняла от дождей. Ушла я, проработав два месяца, но карточку на хлеб мне не дают и гонят обратно, иначе, говорят, судить будем. Но я не пойду обратно, мне не в чем работать, и сил нет у меня. У меня есть справка от врачей, что я могу работать только на легкой работе, но справка эта — ничто. Колхоз — не богадельня, там нужно работать. Сейчас идет уборка урожая, нужно вязать снопы, а мне это не под силу. Пусть судят тех, кто совсем не пошел работать, у кого нет выработанного ни одного трудодня, а у меня за колхозом 44 трудодня. Все жены нашего топкинского начальства отсиделись дома, и уж в такую погоду, конечно, ни одна не пойдет работать, и маленьких детей у них нет. А я пошла работать от троих маленьких детей и в то время, когда они были больные диспепсией (понос). Ну, думаю, все уладится. Сходила бы я в колхоз за хлебом, да вся дорога размокла — босиком не пойдешь — холодно. Плохо у меня очень с обувью, нет совсем ничего. Отдала починить замшевые туфли, т. к. нечего совсем надеть, но боты у меня совсем развалились, а чинить негде. Федя, что думает тетя Доми, почему она не едет? Ведь делать ей в городе совсем нечего. Возьмись ты за нее, пожалуйста, сам. Она сама ничего не сделает. Ты с ней сможешь хоть что-нибудь мне прислать. Пусть тетя Доми берет все из вещей, что можно. Пусть не пугается тюков — все везут очень много, а у меня нет уже почти ничего. Меня бы очень устроил хотя бы в этом отношении тетин приезд, но если она приедет в чем мать родила, то я не меньше буду рада. Устрой ты ее, пожалуйста, а то потом будет поздно. Если ее эшелон пойдет потом в другую сторону, то пусть вылезает и добивается ехать именно сюда. Так делают все, у кого здесь родственники. Ребятишки сейчас здоровы, правда, желудки у них все же плохие, но не очень. Ленка и Татка обе очень забавны, но мне жизни не дают. Стоит мне выйти из дома, как такой рев поднимают, что не унять. Кира до занятий, до 1 сентября ходит на площадку и там завтракает. Дают 2–3 стакана молока и 150–200 гр. хлеба. Руководители там очень хорошие. Кира часто там читает вслух. Она читает не хуже нас с тобой. Ну, Федорочка, мой родной, целую тебя крепко. Мне ужасно хочется приехать к тебе хоть ненадолго, но ничего не выйдет из этого. Хоть бы скорее на фронте все изменилось, тогда можно будет хоть время начать считать, а так ничего еще неизвестно. Федя, привет Ал. Ник.. Мне очень жаль, что она болеет. Феденька, вкладывай мне двойной лист бумаги, если есть. Мне очень нужно для занятий по немецкому языку. Подробно в следующем письме. Целую ненаглядный мой очень крепко. Твоя Киса.


* «Казавайка» - по русски «кацавейка».
** «Шафрейка, таратайка, казавайка»: Вышел в свет словарь говора староверов Эстонии. https://samstar.ucoz.ru/news/2008-12-21-1467
«Словарь говора староверов Эстонии», авторами которого являются Оксана Николаевна Паликова – научный сотрудник кафедры русского языка Тартуского Университета и Ольга Геннадьевна Ровнова – кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института русского языка Российской Академии наук. Книга небольшая, в твердом переплете с чудесными иллюстрациями в народном лубочном стиле художника Павла Григорьевича Варунина. Данный словарь является первым диалектным словарем языка староверческого населения Эстонии. Он включает слова, собранные в староверческих поселениях Западного Причудья. А также содержит лексику, вошедшую в «Материалы для словаря русских старожильческих говоров Прибалтики», изданном в 1963 году при активном содействии Татьяны Филаретовны Мурниковой. Словарь предназначается школьникам, изучающим русский язык, а также всем интересующихся языком и культурой староверов.

*** А наша Александра Маркеловна, ее сестра Доминика Маркеловна и появившаяся в письме Лапочка (видимо, Олимпиада Маркеловна) Кузнецовы — родные сестры из г. Верро, старообрядческой общины. Четвертая сестра Евфимия (Фима) в Москве.

№40 . 26 августа 42г.
Очень крепко целую тебя, далекий мой! «Вот немцев побьем, тогда поедем к папе», — так Лена говорит. Мне прибавить к этому нечего. На этом построено все. А сейчас терпеливо (неверно, что терпеливо, очень даже нетерпеливо) ждем — скоро ли придет время, когда мы опять будем вместе. Мое письмо №40, но это не значит, что я тебе пишу меньше, чем ты мне. Я сегодня получила № 59, а позавчера № 58/2 (у тебя много одинаковых номеров, а у меня нет, так как я все числа записываю. Еще я одно время вела тетрадь расходов и мелких происшествий, но когда отправилась в колхоз, то все прекратилось. Я думала, что тебе интересно будет почитать книгу моих страданий. Будем читать на диване, и тогда будет хорошо и не страшно.) Я начала нумеровать письма с 1/I, а до этого у меня записано 11 писем, начиная с 22/Х, а до этого я тебе штук 10–15 тоже написала. Писала бы тебе сейчас чаще, как ты просишь, но у меня совсем нет бумаги. Конвертов штук 10 еще есть. Это из Киева они приехали. Федя, Ляля прислала открытку, и в конце пишет: «Кстати, адрес супругов Пашинских — г. Ташкент, Главпочтамт, до востребования». Но открытка была еще не из Ташкента. Хорошо, что они уехали. Теперь будем ждать известий от них. Я хочу, чтобы мама съездила к ним на 1–1,5 месяца. Пусть ее немного откормят, так как я это сделать не могу, а потом, может быть, там можно достать кой-какие вещи, ну а третье — это будет реквизиция Лялькиного и Сильвиного барахла. Все, что им не нужно, нужно нам. Нужно сшить ребятам тапочки, но не из чего. Буду писать Ляльке, как она на это дело посмотрит. Мама хочет ехать. С картошкой у меня получилось очень плохо. Я рассчитывала, что обеспечу себя на зиму, а вышло только на месяц будет. Как на горе не уродилась. Попалось низкое место, а так как у нас беспрестанные дожди этим летом, то и залило всю картошку. С куста штук 15 самое большое и к тому же одна мелочь. В огороде та же картина. Огурцов почти не было — все померзло. Правда, морковь, свекла и капуста хорошие, особенно капуста. Лук уже вырыли. Посадили 200 шт., а сняли всего 400, но тоже очень мелкий. На мою долю 200 шт., но перо мы ели 1,5 месяца. Я на рынке зелень и не покупала, своей хватало, и приносила с огорода по рыночным ценам, так, на 50 р. Мы стали травоядные животные, меня от запаха зелени мутит — я хочу масла, вообще хоть какого-нибудь жира. А вы, наверное, только и мечтаете о зелени, и я ничем не могу помочь. В это воскресенье я не смогла ничего купить — денег не было. Мама сшила капор из красного трикотажа, от моего трикотажного платья, и продала за 90 р. Тянули до сегодняшнего дня. Масла не пришлось купить. В то воскресенье мы поменяли мою косынку на масло (вышло на 150 р.) и на 130 р. купили. Тянули ту неделю, а эту — на бобах. Сейчас мама занимается шитьем капоров. Забрала все мои куски. Один продала, а один поменяла на 10 яиц. Сейчас у нее еще три готовы для воскресенья, и еще на 4 штуки есть материал. Федя, ты пишешь, что у тебя есть деньги для меня. Я тебя очень прошу, заплати за квартиру. Я выберусь, меня-то деньги не спасут, а за квартиру уплатить надо. Ребята здоровы и веселы. Татка с Ленкой неразлучные друзья. Тата, между прочим, говорит лучше, чем Лена. Лена уж очень сюсюкает, а Тата чисто говорит. В колхоз так и не иду. Мне в магазин не в чем дойти, а уж работать совсем не в чем. Дожди, дожди без конца и холод. Федя, у меня есть одна мечта. Я думаю, станет у нас на фронте лучше обстоять дела, отгонят от Ленинграда и Москвы на запад фрицев, восстановится дорога, и ты выхлопочешь для меня вызов хоть на месяц приехать к тебе, а ребята и бабушка останутся пока тут. Побуду я с тобой немного, а там уж не так долго будет ждать и до окончательной встречи. Как ты находишь этот мой план? Конечно, сейчас это сделать нельзя, но ведь изменится положение, в этом я уверена. В меня так эта мысль запала, и я этим только и живу. Я лягу и представляю нашу встречу с тобой. А пока крепко тебя целую, любимый мой. Ребятишки тоже тебя целуют без конца. Привет Александре Николаевне. Скучаю очень без тебя и очень волнуюсь, как ты там. Крепко целую. Твоя Киса.