Томилины\Томиловы

Продолжение...
Еще в училище Гончарова познакомилась с М. Ф. Ларионовым, который вскоре стал признанным лидером художников русского авангарда. Гончарова связала с ним свою личную и творческую судьбу, была постоянной участницей всех его художественных начинаний. Их имена неразделимы в истории русского искусства.

[q]
Кириенко отдал 600 тысяч долларов французским адвокатам
[/q]

За архив, завещанный России

Более десяти лет назад правительство СССР получило творческое наследие и архив художников Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой. Однако на этом история не закончилась. На днях премьер-министр России Сергей Кириенко распорядился выдать французскому адвокату Жаку Сааде, занимавшемуся урегулированием вопроса, около $600 тысяч. Деньги будут выделены из бюджета и выплачены по решению французского суда. Пикантность ситуации в том, что г-н Саада был исключен из гильдии французских адвокатов, по некоторым данным, именно за ведение данного дела. Кроме того, мы уже заплатили людям, против которых возбуждено дело о мошенничестве. Законно полученное Россией культурное наследие мы до сих пор не можем легально выставить. И наконец, мы до сих пор не уверены, что получили все завещанные нам картины Ларионова и Гончаровой.

Завещание
Александра Клавдиевна Томилина в течение тридцати лет была любовницей Михаила Ларионова . Поженились они лишь в 1963 году, спустя год после смерти первой жены художника Натальи Гончаровой. В 1964 году Ларионов скончался, и Томилина оказалась законной и единственной наследницей всех работ не только своего мужа, но и его первой жены.

Ее отец Клавдий Томилин в дореволюционной России был человеком богатым и известным: он управлял товариществом банков "Волков и К". Эмигрировал. Позже, в 1947 году, вернулся. По слухам, оставил дочери некоторое состояние в западных банках. Сама Томилина уехала из России еще до революции, училась в Сорбонне, потом осталась в Париже работать — в библиотеке. После смерти Ларионова жила скромно; несмотря на свой возраст (ровесница века), сама стирала занавески и отказывала себе во всем. Зато ежегодно посылала в Москву сестрам около $20 тысяч. В их с Ларионовым парижской двухкомнатной квартире после смерти художника одна комната была полностью занята архивом и картинами.

Так обстояло дело в 1974 году, когда в Париж приехал Александр Рейжевский, друг одного из племянников Томилиной, актера Анатолия Сахновского, а ныне официальный представитель наследников:
— Она жила ради своих родственников, очень любила сестер. И хотела все свое имущество завещать им. Но я ее отговорил — если она завещает все картины им, то ни одно государство (тем более наше, советское) им ничего не отдаст. И по большому счету будет право — все-таки это национальное достояние. Поэтому я посоветовал все картины и архив завещать правительству, а остальное имущество и деньги — сестрам. Позже выяснилось, что она последовала моему совету.

Действительно, в 1978 году Томилина написала завещание, по которому наследником картин Ларионова и Гончаровой, "коллекции документов, касающихся искусства (театра, балета, костюмов и т. д., включая почтовые открытки и картины разных художников, представляющие различные аспекты жизни народов)" и универсальным легитарием (что-то вроде душеприказчика) являлось правительство СССР. А "все наличные деньги и все, что находится в банках (текущие счета, вклады на сберегательных книжках, ценные бумаги, сейфы и движимые ценности)", Томилина завещала сестре Ларисе. В случае, если сестра умрет раньше, то ее доля должна была быть отдана племянникам — 75% Никите Хлюпину и 25% Анатолию Сахновскому. Правительство СССР взамен за завещанное имущество должно было обеспечить получение наследниками их доли, ухаживать за могилой Ларионова на кладбище Иври в Париже и перевезти в Москву произведения и архив покойных художников. Особо было оговорено, что картины маслом, графические произведения и коллекцию документов Томилина запрещает "выпускать из своих рук в связи с расходами либо бесплатно в течение 50 лет, считая с даты моей смерти". Сегодня, несмотря на то что большая часть завещанного в Москву все же попала и даже наследники получили некоторые крохи состояния Томилиной, это завещание осталось не только невыполненным, но по многим пунктам и грубо нарушенным.

Загадка первая
В 1986 году Александра Томилина обратилась в посольство СССР в Швейцарии (в этот момент она находилась в Лозанне в доме престарелых). Вдова Ларионова предлагала правительству СССР наследие мужа и его первой жены в обмен на то, что правительство будет оплачивать ее пребывание в пансионате. И действительно, каждый месяц вплоть до смерти Томилиной в сентябре 1987 года Минфин перечислял необходимую сумму денег на счет советского посольства в Берне — на оплату счетов дома для престарелых.
Это, однако, довольно странно. Во-первых, по утверждению родственников, у Томилиной были деньги: она всегда оплачивала свои счета самостоятельно и даже, как мы помним, до конца своей жизни посылала отнюдь не маленькие суммы сестрам. Во-вторых, к тому моменту уже восемь лет существовало ее завещание, где главным наследником обозначено правительство СССР. В-третьих, Рейжевский рассказывает, что после смерти Александры Клавдиевны посольство СССР в Париже еще раз оплатило счет за ее содержание в пансионате Лозанны. Этот счет принес в посольство некто Франсуа Дольдт.
Этот торговец картинами и издатель из Лозанны при жизни Ларионова помогал ему продавать картины. И Томилиной достался "по наследству". В ее письмах племянникам в Москву (их сохранилось более трехсот) г-н Дольдт неоднократно характеризуется резко отрицательно. Она жалуется, что он ее "беспощадно обманывает. Но что делать? Мне уже много лет и мне самой с этим не справиться". Она оформляла на его имя доверенности в банки, через него продавала картины мужа и Гончаровой, благодаря его услужливости был найден дом для престарелых в Лозанне. Дольдт также имел ключи от ее квартиры. Самым логичным кажется предположение, что сделку с советским посольством в Берне устроил именно Дольдт. К сожалению, сам он этот вопрос прояснить уже не сможет — он умер в марте этого года, практически сразу после того, как г-н Дуайен, следственный судья суда высшей инстанции Парижа, принял иск наследников Томилиной к Дольдту и еще нескольким лицам — по обвинению в мошенничестве.

Загадка вторая
Появление на сцене адвоката Жака Саады, которому российский премьер отписал около $600 тысяч, состоялось почти за год до смерти Томилиной, в конце 1986 года. Этот адвокат уже раньше сотрудничал с Инюрколлегией и в этот момент был избран правительством СССР поверенным в деле о наследстве Ларионова—Гончаровой. По словам участников этих событий, он сам настоятельно требовал встречи с чиновниками из Минкульта. Срочность встречи была обусловлена двумя новостями, которыми спешил поделиться адвокат: во-первых, мадам Томилина близка к смерти и, во-вторых, налог на наследство во Франции составляет 60%. Он был готов помочь вывезти часть работ нелегально и снизить налог. С участием Саады за неделю до смерти Томилиной из ее квартиры в российское посольство были вывезены "на временное хранение" архив Ларионова , библиотека и несколько картин (остальные находились в специальном хранилище).
В архивах наследников есть два интересных в своей комбинации документа: доверенность, подписанная Сахновским на имя Саады, с датой "8 октября 1987 года" и подписью нотариуса Е. М. Курдовер, удостоверяющей личное присутствие Сахновского, и справка из больницы имени Склифософского о том, что именно в этот момент Сахновский находился в тяжелейшем состоянии, с высокой температурой и переломами ребер. Легко понять, почему Инюрколлегия с невероятной для таких дел срочностью заставила наследников выписать доверенность именно на Сааду: чтобы они не наняли другого адвоката, который, скорее всего, заинтересовался бы тем, куда делись вещи из квартиры Томилиной еще до ее смерти.

Загадка третья
Сейчас уже никто не скрывает, что вещи из квартиры Томилиной были спешно перевезены в советское посольство в Париже, чтобы избежать высоких пошлин на наследство. Заметим, что ключи от квартиры вдовы художника имел отнюдь не предприимчивый адвокат, а г-н Дольдт. Без его участия в квартиру Томилиной ни Саада, ни сотрудники советского посольства попасть не могли. Но расплачиваться надо было с Саадой. Тогдашний министр Николай Губенко отдал устное распоряжение продать для этой цели несколько картин Гончаровой. Третьяковка потребовала письменного распоряжения, Губенко его не дал, в результате с Саадой за его нелегальные услуги расплачиваются только сейчас.
"Временно хранящиеся" документы были вскоре отправлены в Союз дипломатической почтой, где на долгие годы стали головной болью Третьяковской галереи. Так, не без участия Саады и, судя по всему, Дольдта, появились две части творческого наследия: нелегально вывезенная (в частности, архив) и законная. Сегодня за это расплачиваются все — и Министерство культуры России, на котором "висит" вся эта проблема, и Третьяковская галерея, куда было перевезено злосчастное наследство.
Заместитель директора Третьяковки Лидия Иовлева говорит, что они долго мучились вопросом, как быть с этой "нелегальной" частью — той, на которой сэкономили. Показывать нельзя. Но обидно — ведь завещано официально. Начали потихоньку обрабатывать. И сегодня каждый предмет имеет инвентарные номера, архив разобран, но подробно пока не описан. Между тем специалисты считают, что из привезенного в Москву архива исчезли многие ценные документы. Так, доктор искусствоведения Глеб Поспелов, лично разбиравший архив в Париже, писал, что в архиве отсутствуют письма Дягилева Ларионову. По воспоминаниям некоторых бывших советских чиновников, Саада за свою оперативность попросил расплатиться произведениями художников. Доказать это, впрочем, невозможно.
Все эти перипетии объясняют тайну, которую вот уже несколько лет не могут разгадать наследники,— почему не была сделана обязательная по французским законам опись имущества умершей. Но, видимо, нотариус и оценщик в данном случае помогли советскому правительству реализовать план наиболее "экономичного" вывоза наследства. Более того, как в воду канула другая опись, сделанная самой Томилиной ,— опись картин Ларионова—Гончаровой , снабженная фотографиями. Саада? Дольдт? Кто-то еще?
Поэтому сегодня никто не может сказать, было ли что украдено из творческого наследства, завещанного России. На рынке появляются работы Ларионова странного происхождения. Некоторые говорят, что они из собрания Дольдта.

Легальная часть наследства
На ней советские власти тоже постарались сэкономить. Большая часть картин хранилась в специальном хранилище на улице Атла в Париже. Эти картины без участия французских официальных инстанций ни тронуть, ни вывезти дипломатическим багажом было нельзя. Но и платить за еще недавно гонимых основателей российского авангарда 60% стоимости этих произведений, неожиданно оказавшихся очень дорогими, советским чиновникам не хотелось.

Решено было передать — в счет налога на наследство и вопреки завещанию Томилиной — часть работ Центру Жоржа Помпиду. Право первой ночи было предложено самим французским музейщикам. По заверению замдиректора Третьяковки Лидии Иовлевой, отобрали они в основном работы парижского периода (правда, это вызывает сомнения — в Центре Помпиду хорошо знают, что высоко ценится расцвет творчества художников, который имел место в России, а не их позднее творчество). 67 произведений обоих художников, перешедшие в Центр Помпиду, помогли урегулировать проблему с вывозом наследства.

Правда, французы до сих пор считают, что русские нарушили джентльменское соглашение (вроде бы даже где-то зафиксированное письменно) — позволять им работать с архивом и микрофильмировать некоторые из наиболее важных документов. Ведь и за это тоже СССР был прощен неправедный вывоз имущества из квартиры художника. Третьяковка не отказывается от данного обещания, но считает, что отечественные специалисты должны иметь приоритет в исследовании творчества все-таки русских художников Ларионова и Гончаровой. Правда, прошло десять лет, а узнать, что же обнаружилось в архиве, мы пока так и не смогли.
Не получили мы, зрители, и обещанного музея Ларионова и Гончаровой, который предполагалось открыть в доме в Трехпрудном переулке, где они когда-то жили. Именно твердое обещание открыть такой музей и вскоре "рассекретить" в нем наследие и архив художников убедило в свое время французскую сторону. Однако пока не произошло даже выселения жильцов из этого дома, и надежды на открытие музея все слабее.

Однако обе части коллекции будут выставлены. В конце 1999 года в Третьяковке состоится выставка Ларионова и Гончаровой в рамках серии выставок новых поступлений (то есть это не будет полная персональная выставка этих двух классиков). Их наследие, находящееся в Третьяковке, по состоянию описи на 1995 год насчитывало 797 произведений живописи, 11 538 графических работ (и произведений неизвестных художников из состава архива), несколько тысяч архивных документов, 6300 книг, 3745 журналов и около 3 тысяч открыток, репродукций и т. п. В 1997 году живописных произведений стало на ящик больше: оказывается, при переезде с Крымской набережной в новый депозитарий один из ящиков с картинами был утерян, его не могли найти года четыре, и лишь в конце прошлого года он обнаружился в зале, где хранится пустая тара. Все эти годы он так и пролежал там нераспакованный (удивительно, что не был украден). Сейчас для Третьяковки период молчания закончился: в Париже прошло как минимум два суда, из решений которых явствует — у Франции к России нет претензий по поводу вывоза части наследства, нет никаких претензий и у Центра Жоржа Помпиду. А это означает полную легализацию хранящегося в Третьяковке имущества
.
Единственные, кто остался в этой истории крайними,— племянники Томилиной. Один (Сахновский), умер, так и не дождавшись окончания тяжбы. В 1996 году племянники наняли французского адвоката мэтра Бернара Доменаша представлять их интересы. В 1997 году обнаружилось, что на счету банка "Кредит Лионне" у Томилиной лежали 114 тысяч франков. Все эти десять лет они лежали на депозитном счете и были выданы наследникам лишь тогда, когда правительство России выплатило нотариусу $400 тысяч за его прежнюю работу (учитывая отсутствие полной описи имущества, с точки зрения закона работа эта вряд ли стоила так дорого, да и законность сомнительна). Представитель племянников Александр Рейжевский сейчас ведет переговоры со швейцарским банком "Кредит Свисс", где у Томилиной тоже был открыт счет. Сколько на нем денег и будет ли он доступен наследникам, неизвестно.

Зато известно, сколько получили адвокаты. Саада дважды судился с Россией за свой гонорар. Поначалу он претендовал на $33 миллиона, староста парижской коллегии адвокатов постановил ограничиться 2,7 млн франков (те самые $600 тысяч). Нотариус в феврале прошлого года уже получил от правительства России $400 тысяч. А присяжный оценщик свой гонорар получил самым первым — $200 тысяч. Все эти люди — и умерший в марте Дольдт — фигурируют в иске, который подали наследники суду высшей инстанции в Париже. Иск принят к рассмотрению. Фактически все эти люди обвиняются в мошенничестве. Российский налогоплательщик уже заплатил им более миллиона долларов.

Скандал с Ларионовым и Гончаровой http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=202133

[q]
Российский государственный архив литературы и искусства.
[/q]

ЛИЧНЫЕ ФОНДЫ. Ларионов М. Ф. и Гончарова Н. С.
Номер фонда Ф. 740
Объем 16 ед . хр .
Крайние даты 1900-е

Комментарий модератора:
Продолжение...
Долго не могла найти информацию по меценату Томилину Алексею, пока не были найдены документы, говорящие о том, что фамилия трансформировалась, в более ранних документах проходит ТОМИЛОВ, в более поздних (после 1917 года) - ТОМИЛИН.

А.Р.Томилов - коллекционер и ценитель прекрасного

Алексей Романович Томилов имел значительные земли в ладожской округе, а также по другим волостям Новоладожского, Лодейнопольского и Тихвинского уездов. Его мать Екатерина Яковлевна владела в Старой Ладоге усадьбой Успенское. Крупным помещиком Приладожья Алексей Романович стал, выйдя в отставку с военной службы и женившись на Варваре Андреевне Мельгуновой, получив земли как приданое супруги.

До 1807 года молодые жили в Петербурге в собственном доме на Петроградской стороне и лишь изредка бывали в своих имениях. Но в 1807 умерла мать Алексея Романовича, которому по наследству перешла усадьба Успенское. Содержать в порядке имения, когда служба в канцелярии Государственного Совета отнимала много времени и сил, было сложно. В доме на Петроградской стороне велся дорогостоящий ремонт, доставлявший большие хлопоты. Последовало прошение об отставке.

В Успенском в то время постоянно проживала теща Томилова – Екатерина Алексеевна Мельгунова, которой зять сообщает из Петербурга: «… в гостиной зеркалами столики уже готовы, на зеркала рамки заказаны… Зеркала нам обойдутся одна пара… в 260 рублей», «с великим трудом нашли мастера заказали ему стулья в столовую и залу и приискав хорошенький фасон для гостиной послали ему образец». Утомленный хлопотами, Алексей Романович пишет теще: «… Вы матушка не можете себе представить с каким нетерпением я желал бы быть уже при вас, и как охотно бросил бы для сего… все без меры дорого, а хочется чтобы не употребляя излишних денег сделать хорошенько…» (РГИА, ф. 1086, оп. 1, д. 95, лл. 1-4).
Спустя год супруги Томиловы продают дом в Петербурге купцу Сафрону Ушакову, а всю обстановку вывозят в Успенское, Кондратово, Андреево и другие свои имения. В Успенское отправляется сундук с книгами и фортепиано.

Обустройство в «дворянских гнездах», помимо ремонта усадебных домов, потребовало устройства подъездных дорог, что было из-за неизученности топографии местности сопряжено с многочисленными трудностями. Из письма Томилова: «… Плотники все здесь и наемные и мележские. Поляков наняли (Прим.: польских поселений в Санкт-Петербургской губернии было довольно много благодаря политике правительства Екатерины II, особенно после третьего 1795 года раздела Польши между Россией, Австро-Венгрией и Пруссией), а дороги не можно было сделать потому что как высоко не зажигали жерди но не видно от сюда и потому думают что горы есть между Кондратовым и Березиным» (там же, л. 61).

Отечественная война 1812 года прервала активную хозяйственную деятельность Алексеея Романовича. С первых дней войны он принимает деятельное участие в формировании на территории Новоладожского уезда двух народных дружин, работает в губернском комитете по организации народного ополчения в Санкт-Петербурге. Командовали народными дружинами новоладожские помещики Мордвинов и Бестужев. Томилов был определен в дружину Мордвинова.

Отец троих детей тридцатитрехлетний Томилов вышел в отставку в чине майора. Из числа своих крепостных он за свой счет полностью экипировал 31 ополченца, внес значительные средства на формирование петербургского ополчения. В походе его поддерживали письма жены, исполненные нежности и заботы.

В одном из боев на древней полоцкой земле осенью 1812 года А.Р.Томилов был тяжело ранен в ногу, о чем сообщает жене, которая спешно выезжает в Полоцк и поздней осенью вывозит не вполне оправившегося мужа в Петербург. Лишь весной 1813 года супруги возвращаются в Успенское. Природа Старой Ладоги, уют и покой домашнего очага оказали благотворное влияние на больного, ускорили выздоровление.

Хозяева Успенского отличаются гостеприимством. В доме принимают многочисленных родственников и просто знакомых. Алексей Романович занимается самообразованием. Его авторитет как знатока русской истории и ладожских памятников очень велик, с Томиловым советуются, приезжают в гости, чтобы соприкоснуться с древностями и святынями Старой Ладоги.

Зориан Доленга-Ходаковский в гостях у А.Р.Томилова

Археолог, этнограф, собиратель славянской старины Адам Чарноцкий известен в науке и литературе как Зориан Доленга-Ходаковский. Он один из первых попытался выяснить значение древнеславянских городищ. Гостил у хозяина Успенского все лето 1820 года. По преданию, одна из сопок в Успенском, до сих пор сохранившаяся (Олегова могила?), была исследована Ходаковским и Томиловым. В Старой Ладоге Ходаковского постигло несчастье: в малолетнем возрасте умер его единственный сын, могила которого затерялась у церкви Успения Богородицы (Возможно, была снесена в начале 50-х годов XX в. при реставрационных работах).

Рачительный хозяин и прекрасный отец семейства

В Старой Ладоге А.Р.Томилов занимался перестройкой усадьбы и благоустройством всей территории имения. У самого берега Волхова были вырыты два пруда, в которых разводили серебристых карпов. К прудам от господского дома спускалась лестница из лещадных известняковых плит. От самого дома в сторону монастырской ограды вела липовая аллея, аллеи тянулись также к Малышевой горе и к проезжей дороге в сторону Новой Ладоги. Остальная территория усадьбы была свободно, в английском стиле, засажена широколиственными деревьями.

Коллекция Томилова растет, гостей в Успенском становится все больше. Многие художники приезжают в Старую Ладогу, чтобы познакомиться с творениями прославленных европейских мастеров. В мае 1816 года Алексей Романович заключает контракт с крепостными капиталистыми (очень богатыми) крестьянами помещика Костромской губернии Головкина о постройке в Успенском каменного флигеля на девятнадцать или двадцать саженей длины и четырех с половиной до пяти с половиной саженей ширины. Середина флигеля предполагалась одноэтажной, а боковые концы двухэтажными. Общая сумма контракта на постройку каменного флигеля составила 2425 рублей. Здание было построено в рекордно короткий срок, последние выплаты были произведены Томиловым 29 октября 1816 года.
Дом-флигель был расположен перпендикулярно к основному деревянному господскому дому, имевшему по центру небольшую мансарду, и сообщался с ним узкой крытой галереей. От старого деревянного дома кроме части фундамента ничего не сохранилось.

В конюшне имения содержались как рабочие, так и выездные лошади. На реке Ладожке Томилов строит водяную мельницу, а совместно с соседом по имению А.И.Богдановым еще одну конную мельницу в селе Трусово.

Томиловские имения в Новоладожском, Тихвинском и Крестецком уездах требовали от хозяина постоянного внимания. Сено заготовлялось не только для своего скота, но и для продажи в Петербурге. Заботится Алексей Романович об урожаях ржи, овса, о лесных угодьях.

Отношение Томилова к крестьянам отличалось вежливостью и справедливостью. Он не притеснял крестьян многочисленными оброками и прочими поборами, помогал нуждающимся. Как предводитель уездного дворянства следил, чтобы и другие помещики не слишком притесняли крестьян. Доброта и порядочность А.Р.Томилова снискали ему всеобщее уважение в Новоладожском уезде.

4 января 1823 года умерла горячо любимая жена Алексея Романовича Варвара Андреевна. 20 лет они прожили вместе в счастливом браке, имели двух сыновей – Романа и Николая и двух дочерей – Екатерину и Александру. После смерти супруги А.Р.Томилов всю свою любовь перенес на детей, которым стремился дать достойное воспитание и образование. В многочисленных письмах к детям – нежность и забота любящего отца, которые он сохранил до конца жизни.

Алесей Романович бережно относился к деньгам, вещам, книгам, картинам, но, главное, к людям. Ему не чужда была и благотворительность, он жертвовал денежные средства на восстановление и ремонт церквей. Особая статья – его большая помощь художникам.

Коллекционер и меценат

Многое из того, что увидели русские в заграничных походах 1813-1815 гг. – быт, обычаи, нравы, идеи западноевропейского дворянства, было ими воспринято и перенесено на российскую почву. Многие стали создавать в своих «гнездах» коллекции мебели (по французским и английским оригиналам), фарфора, живописи, книг.

А.Р.Томилов всегда отличался хорошим вкусом и интересом к живописи, музыке, литературе. Он собирает для своей петербургской квартиры и усадьбы Успенское живописные и графические работы русских и европейских художников. Многое ему дарят. Послушница Тихвинского Введенского девичьего монастыря Мария Петровна Тяглова (из дворян) дарит Алексею Романовичу « в знак… благодарности во вечное и потомственное его владение собственную мою икону Божьей Матери... наподобие Тихвинского Чудотворного образа…» (РГИА, ф. 1086, оп. 1, д. 912, л. 1). Подобных и иных дарений было достаточно, кроме того, коллекционер много покупал на петербургских аукционах.

Главным смыслом своей жизни Алексей Романович считал служение искусству. Большую часть доходов от имений он расходует на приобретение произведений искусства. По признанию его друзей-художников, «… Томилов, умевший с одного взгляда определить принадлежность картины той или иной эпохе или художнику, мог проникнуть взглядом знатока в изобразительную ткань картины или рисунка, в живописный процесс их возникновения» (Поспелов Г.Г. «Русский портретный рисунок нач. XIX в.», М., 1967. С.83).
А.Р.Томилов отрицал в живописи слепое подражание классическим образцам. Он призывал художников смотреть на «изящные произведения художеств» не как на образцы для создания ремесленных подделок, но как на «высокие примеры подражания природе, которую одну образцом принимать должно» (РГИА, ф.1086, оп.1, д.1115, л.83).

Основную роль в искусстве Алексей Романович отводил воображению. Не случайно он отдавал явное предпочтение живописи и графике. В его коллекции находилось почти полное собрание находившихся в России офортов Рембрандта. Он также высоко ценил и охотно приобретал работы своих современников О.А.Кипренского и А.О.Орловского.

В формировании коллекции А.Р.Томилова принимал участие И.Н.Философов – генерал-майор, герой Отечественной войны 1812 г., знаток и ценитель живописи. Он был соседом по имению и родственником Томиловых. Был женат на П.А.Мельгуновой, родной сестре матери Варвары Андреевны Томиловой. В имении Иллариона Никитича, которое располагалось в Загвоздье по правому берегу реки Волхов, люди искусства также были частыми гостями.

Русские художники в Успенском

В Успенское приезжали художники, чтобы познакомиться с лучшими образцами томиловской коллекции. Частым гостем на протяжении четверти века бывал здесь Александр Осипович Орловский (1777-1832), живописец, рисовальщик и литограф, поляк, работавший в Польше и России. Многие его работы посвящены освободительному движению в Польше, на них изображены бивуаки, казачьи разъезды и т.д. Это к нему обращается А.С.Пушкин: «Бери свой быстрый карандаш, - Рисуй, Орловский, ночь и сечу!..». В Успенском художнику необычайно нравились сцены народного быта, староладожская ежегодная ярмарка с балаганами, играми, хороводами. К тому же, Орловский был великолепным карикатуристом, с легкостью воспроизводил на бумаге различные сцены, тонко подмечал особенности характера персонажей, иногда в форме дружеского шаржа или карикатуры. В коллекции А.Р.Томилова хранились многие рисунки Александра Осиповича, его зарисовки и этюды. Среди них: «Внутренний вид крестьянской избы» с фигурами лежащих на полу А.О.Орловского и К.Я.Рейхеля (Карл Яковлевич Рейхель – художник-портретист, частый гость в Успенском. Выполнил здесь три рисунка: портрет А.Р.Томилова и В.А.Томиловой, кучера Томиловых (1813), портрет А.О.Орловского (1815); карандашные наброски карикатурного плана «А.Р.Томилов едет в коляске около Старой Ладоги» и «А.Р.Томилов едет в коляске» (оба рисунка датированы 1820 г.); «Портрет сенатора П.С.Ланского» (1827) и «Портрет А.П.Ланского» (1827).

В Успенском познакомились и близко сошлись два художника: А.О.Орловский и замечательный художник-портретист О.А.Кипренский.

Орест Адамович Кипренский (1782-1836) проводил в Успенском летние месяцы. В трех портретах хозяина А.Р.Томилова художник отразил становление портретируемого на жизненном пути. Если на первом живописном портрете (1808) изображен юноша, полный сил, живущий духовными интересами, на втором графическом (1813) – ополченец, участник сражений Отечественной войны, то на третьем живописном (1828) мы видим утомленного жизненной борьбой, много повидавшего и опустошенного человека. На графическом портрете Томилова в форме ополченца «… молодой воин сидит, положив левую руку на стол. Внимательно и чуть напряженно смотрят его светлые глаза, твердо очерчен маленький рот и округлый подбородок. Темная штриховка точно передает структуру сукна его мундира, волнистый мех бурки, наброшенной на плечо, поблескивающие тугие шнуры эполета. Штрих Кипренского настолько выразителен, что позволяет ощутить глубину светлого пространства позади модели, пластику живого объема в глубоких тенях, почти осязательно почувствовать, как по-разному сминается сукно на рукаве, на воротнике мундира, на ополченской бескозырке. Он умеет передать и жесткость длинных волокон черной овчины на плечах воина, упругость светлых завитков на его голове, мягкость недавно отпущенных бакенбардов и свежесть щек» (Валицкая А.П. «Орест Кипренский в Петербурге», Л., 1981.С.121).

В Успенском Кипренский написал портрет мадемуазель Вилло, француженки-гувернантки детей Томиловых и Философовых, к которой воспитанники были беззаветно привязаны, а Томилов и его друзья испытывали неизменное уважение. Портрет Вилло Алексей Романович подарил жене. В коллекции Томилова хранились принадлежащие кисти Кипренского портреты В.А.Томиловой, И.Н.Философова, братьев А.П. и М.П.Ланских, А.М.Ланской, рисунки художника, запечатлевшие детей Томиловых.

[q]
Иван Константинович Айвазовский (1817-) полюбил Успенское и Старую Ладогу, стал близким человеком для обитателей усадьбы. Вероятно, знакомство художника с Алексеем Романовичем Томиловым произошло зимой-весной 1833-1834 гг. Томилов обратил внимание на способности молодого человека, зачисленного в сентябре 1833 г. в Академию художеств (класс профессора М.Н.Воробьева). Знакомство переросло в многолетнюю дружбу.
[/q]

[q]
Александр Григорьевич Варнек (1782-1843) – петербургский художник, учившийся в Академии художеств у Д.Г.Левицкого и С.С.Щукина, отличался мастерским рисунком, очень добросовестным исполнением, но жестким колоритом. А.Г.Варнека по справедливости считают одним из лучших портретистов своего времени.

В Успенском Александр Григорьевич написал портреты супругов Томиловых и их детей. В журнале «Старые годы» за 1916 г. искусствовед Сергей Эрнст под впечатлением посещения выставки картин русских художников в собрании Е.Г.Шварца (Академия художеств, 1915) пишет: «Три портрета детей А.Р.Томилова: Александры, Романа и Николая. Не знаешь чему радоваться смотря на эти полотна: уму ли наблюдательного художника, руке ли его, так свободно расположившей эти ясные и простые краски, мастерству ли, с каким сделаны разные мелочи этих портретов – пригоршня вишень, брошенная на тарелке, серсо, которое держит в руках Коля Томилов или забавная кукла Сашеньки Томиловой…» («Старые годы», 1916. С.62).
[/q]

[q]
Петр Ефимович Заболотский (1803-1866) родился в Тихвине в бедной купеческой семье. Его незаурядные способности к художественному творчеству были замечены А.Р.Томиловым при посещении последним своих тихвинских владений. Благодаря рекомендациям Алексея Романовича юношу приняли в Академию художеств, где он обучался в 1826-1832 гг.

Томилов помогает Заболотскому и советами, и материально. В тяжелый момент безденежья, когда семья Заболотских оказалась без средств существования, Алексей Романович едет к художнику, успокаивает и приглашает на все лето в Успенское. Спады и взлеты в настроении Петра Ефимовича повторялись неоднократно, и А.Р.Томилов неизменно приходил ему на помощь. В знак благодарности Заболотский дарит покровителю некоторые свои работы и помогает практическими советами в ремонте петербургской квартиры.

В 1836-1837 гг. П.Е.Заболотский обучает рисованию М.Ю.Лермонтова, пишет портрет будущего поэта, дает несколько уроков рисования дочери А.Р.Томилова Александре.

Портреты кисти Заболотского просты и правдивы. В жанровых сценах, пейзажах и видах интерьеров художник запечатлел и Старую Ладогу. Его творчество близко к венециановской школе. В художественной коллекции Томилова были представлены работы этой школы: этюд маслом на меди А.Г.Венецианова «В броде», работы «Каменщик» и «Голова крестьянина»; «Портрет крестьянского мальчика» кисти Капитона Алексеевича Зеленцова; «Портрет старой крестьянки» Лавра Сергеевича Плахова. Сегодня в художественном собрании Староладожского музея-заповедника имеется лишь копия с работы П.Е.Заболотского «Праздник урожая».
[/q]

[q]
Иван Алексеевич Иванов (1824-1869), Алексей Филиппович Чернышев (1826-1863), Лев Феликсович Лагорио (1827-1905) были дружны между собой, молоды, почти одногодки, вместе обучались в Академии художеств. На каждого из них свое влияние оказал А.Р.Томилов.

Кроме великолепных видов Старой Ладоги друзей в первую очередь привлекали задушевные беседы с хозяином Успенского, знакомство с его художественной коллекцией. Находясь за пределами Успенского, художники писали Алексею Романовичу письма и получали содержательные ответы. Эта переписка хранится в Российском государственном историческом архиве (ф.1086).
Алексей Романович Томилов оставил по себе добрую память не только в Приладожье, но и во всей России. Такими умными образованными тонкими людьми может гордиться любая страна, они – цвет нации. Наш долг перед ними – бережное сохранение их наследия и творческого духа.
[/q]

Источник: статьи Виктора Игнатенко в серии «Дворянские гнезда», опубликованные в 2001 году в газете «Волховская земля». В открытом электронном виде на сайте "Старая Ладога").

✔ Из разных регионов (▶ Дневник Tasha56)