Переписывание истории.

OVerner написал:

[q]

И кто же там ходит? В кого Трах-тах-тах?

[/q]

Так не в того же, кто впереди, а в того, кто прячется:

OVerner написал:

[q]

- Кто там ходит беглым шагом,
Хоронясь за все дома?

[/q]

Это однозначно. Христос никогда не бежал и не прятался!

OVerner

[q]

- Кто там ходит беглым шагом,
Хоронясь за все дома?

[/q]

Это и говорит, что именно в того "Трах-тах-тах", кто бегает и прячется, а не в Христа.

georgev написал:

[q]

Не только фантазия, к сожалению. Разве Блок не участвовал в т.н. чрезвычайной комиссии временного правительства? Репрессии начались еще тогда. Цитируемые строки - явный ослизм и, наверное, указывают на наивность (если не глупость!) российской интеллигенции

[/q]

Куда только не заводила имажинация, и .... рефлексия эту самую российскую интеллигенцию!?

============
А мне вот эта статья понравилась

Поэты и революция

.........

Сам Блок не мог объяснить возникновения этого образа. Знакомая поэта Н. И. Гаген-Торн вспоминала одно из первых чтений поэмы, когда Блоку был задан вопрос о смысле появления Христа в поэме. «Не знаю, - сказал Блок, высоко поднимая голову, - так мне привиделось. Я разъяснить не умею. Вижу так».
Кто-то, как, например, Максимилиан Волошин, считает, что Христос предстает вовсе не возглавляющим отряд, а, напротив, гонимым и преследуемым красногвардейцами. Но более логичной выглядит версия о том, что в поэме имеет место символика крушения старого мира и Второго Пришествия.
М. Бекетова, современница Блока, вспоминает: «Ему казалось, что старый мир действительно рушится, и на смену ему должно явиться нечто новое и прекрасное. Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами и прислушивался к той "музыке революции", к тому шуму от падения старого мира, который непрестанно раздавался у него в ушах, по его собственному свидетельству. Этот подъем духа, это радостное напряжение достигло высшей точки в то время, когда писалась знаменитая поэма "Двенадцать"».
Гораздо более прозрачным выглядит евангельский подтекст поэмы А. Белого «Христос воскрес!», который ясен уже из названия. По Белому, «именно в эти дни и часы совершается мировая мистерия», в толковании которой уже нет места разночтениям: символика воскресения пронизывает весь текст поэмы.
Есть -

Воскресение...

С нами -

Спасение...

Исходит огромными розами

Прорастающий Крест!

Заметим кстати, что текст Белого был написан через несколько месяцев после поэмы Блока и явно не без его влияния. Тот же рубленый ритм, то же совмещение евангельского и современного временных пластов, да и образы похожи: уже в приведенной чуть выше цитате розы напоминают нам о «белом венчике».
К метафизическому осмыслению революции был склонен и С. Есенин. Его крестьянско-христианская революция получила наибольшее освещение в цикле религиозных поэм-утопий 1916-1918 гг. («Отчарь», «Октоих», «Пришествие», «Преображение», «Сельский часослов», «Инония», «Иорданская голубица» и другие).
Чаще всего здесь революция связана с наступлением совсем иной жизни, рождением новой России, оттого сильна в поэмах символика Рождества и Преображения, в которой, впрочем, не обошлось без еретичества и даже явного кощунства. Много шума в то время наделал его «крестьянский коровий Бог», которого поэт молит в поэме «Преображение»: «Господи, отелись!» В стихотворении «Не напрасно дули ветры» встречаем похожий мотив рождения красного жертвенного тельца, явно соотносящийся с Рождеством: «Отелившееся небо / Лижет красного телка». Думаю, комментарии к эпитету «красный» излишни.
Наибольшего размаха богоборчество Есенина достигло в поэме «Инония», где поэт, отвергая старую Россию и вместе с ней старую религию, фактически отрекается от Христа и ищет нового Бога: «Я иным Тебя, Господи, сделаю». Также он пишет страшные слова: «Тело, Христово тело / Выплевываю изо рта». Блок записал в своем дневнике комментарий самого Есенина по поводу этих строк: «Я выплевываю Причастие (не из кощунства, а не хочу страдания, смирения, сораспятия)». Есенинская Инония - страна, где нет места страданиям и Кресту, где «Новый на кобыле / Едет к миру Спас», но это уже другой Бог, не Христос.
Но в 1919-1920 годы Есенин разочаруется в идеях социализма, и из его поэзии исчезнут такие явно эпатирующие мотивы. В стихотворении «Кобыльи корабли» революция получит уже апокалипсическое звучание:

Если волк на звезду завыл,

Значит, небо тучами изглодано.

Рваные животы кобыл,

Черные паруса воронов.

Не просунет когтей лазурь

Из пургового кашля-смрада;

Облетает под ржанье бурь

Черепов златохвойный сад.

Апокалипсические мотивы, были чрезвычайно распространены в поэзии противников революции. Таково стихотворение Ивана Бунина «На исходе» (1916), в котором поэт, в общем-то далекий от гражданской тематики, точно предугадывает то, что произойдет через год: Ходили в мире лже-Мессии,

Я не прельстился, угадал,

Что блуд и срам их в литургии

И речь - бряцающий кимвал.


Своекорыстные пророки,

Лжецы и скудные умы!

Звезда, что будет на востоке,

Еще среди глубокой тьмы.

Но на исходе сроки ваши:

Вновь проклят старый мир - и вновь

Пьет сатана из полной чаши

Идоложертвенную кровь!

И, наконец, немало стихотворений построены как отчаянная молитва ко Господу с просьбой покарать виновников случившегося в России, как ожидание Его прихода и возмездия. Подобные мотивы прослеживаются, к примеру, в лирике Максимилиана Волошина революционных лет. Так, стихотворение «Мир» 1917 года, где переворот сравнивается с предательством Иуды, начинается словами «С Россией кончено...» и оканчивается призывом:

О, Господи, разверзни, расточи,

Пошли на нас огнь, язвы и бичи:

Германцев с запада, монгол с востока,

Отдай нас в рабство вновь и навсегда,

Чтоб искупить смиренно и глубоко

Иудин грех до Страшного Суда!

В стихотворении же 1918 года «Русь глухонемая» поэт проводит аналогию между российской историей и евангельским сюжетом об исцелении глухонемого отрока, одержимого бесом (Мк. 9:14-29), и предчувствует скорый приход Спасителя:

Не тем же ль духом одержима

Ты, Русь глухонемая! Бес,

Украв твой разум и свободу,

Тебя кидает в огнь и в воду,

О камни бьет и гонит в лес.

И вот взываем мы: «Прииди!..»

А избранный вдали от битв

Кует постами меч молитв

И скоро скажет: «Бес, изыди!»

Конечно, эта статья скорее намечает общую тенденцию, чем разбирает конкретные образцы. Творчество многих поэтов оказалось мной неохваченным. Например, не шла речь о Маяковском, стихи которого насыщены библейской символикой; впрочем, толкуется она весьма противоречиво, и, как мне кажется, образ Христа в его поэзии остается именно образом. Хотя, разумеется, практически все поэты в то очень сложное для нашей страны время так или иначе колебались в вере, становились заложниками витавших в воздухе псевдорелигиозных идей. Однако тем не менее они продолжали осмыслять происходящие события в русле христианской культуры, и одно это уже говорит о многом.
......

anto написал:

[q]

Написание Иисус и Исус равнозначно

[/q]

Страшно далеки Вы от религии. Основное различие между православием и католицизмом лежит в одном слове: Filioque. Достаточно одного слова, что несколько сотен миллионов человек стояли по разные стороны барьера и называли друг друга еретиками и схизматиками - что уж говорить о священном имени Исус или Иисус.
Почитайте про великий раскол - реформу Никона - то, что разделило православие опять лежало в двух по-Вашему мнению мелочах:

Реформа фактически затронула лишь некоторые незначительные элементы обрядности: двоеперстное крестное знамение заменено на троеперстное, вместо "Исус" стали писать "Иисус", наряду с восьмиконечным крестом стали признавать четырехконечный. В книги было внесено множество поправок, например, в слово "Исус" была добавлена еще одна буква и оно стало писаться "Iисус", из второго члена символа веры была изъята буква "аз", а в восьмом - пропущено слово "истинного" и так далее. Прежние богослужебные книги было приказано уничтожить.

А Вы говорите: одна буква для рифмы - ничего не бывает случайным. Вспомните, что Блок принципеально настаивал на своем написании:
Александр Блок в написании слова «жёлтый» различал желтый и жолтый, требуя неукоснительного соблюдения этого различия прямыми указаниями в рукописях и корректурных оттисках[4]:

Так, например, в понятие «жолтый» А. Блок, как видно из его дневников и писем, вкладывал особый идейно-психологический смысл («жолтый» — как синоним душевной сытости, мещанского самодовольства, всяческого хамства) — в отличие от слова «жёлтый», служившего просто обозначением цвета.

В соседнем доме окна жолты.
По вечерам — по вечерам
Скрипят задумчивые болты,
Подходят люди к воротам.

Кроме того, отношениен самого Блока в революции очень быстро изменилось:

А в последней статье «О назначении поэта», тоже посвященной Пушкину в связи с годовщиной его смерти, Блок писал фактически уже не о пушкинской, а о своей собственной судьбе: «Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю — тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем; жизнь потеряла смысл». Революция, которую Блок приветствовал в «Двенадцати», «Скифах» и во многих своих статьях, которой искренне пытался служить (но не прислуживаться), в конце концов лишила его воздуха — творческой свободы и, быть может, ускорила его смерть.

Konstantin Ivanov написал:

[q]

Не с точки зрения человека верующего.

[/q]

[q]

Страшно далеки Вы от религии.

[/q]

Это все не столь существенно. Вы забыли, что РПЦ сняла клятвы на старые обряды. Как креститься не имеет большого значения - даже по мнению нынешнего Патриарха: одним, двумя или тремя пальцами.
Мои предки были единоверцами, и это не мешало им быть в лоне РПЦ, даже в 18 веке.


Дрозд Дмитрий написал:

[q]

Революция, которую Блок приветствовал в «Двенадцати», «Скифах» и во многих своих статьях, которой искренне пытался служить (но не прислуживаться), в конце концов лишила его воздуха — творческой свободы и, быть может, ускорила его смерть.

[/q]

Так я не спорю, что цензура была строже после революции, чем при Николае Втором. Блок разочаровался не в идеях революции, а в отдельных моментах реализации этих идей.