село Коломенское

А. Корсаков Село Коломенское. М.1870г.

Рассказы старожил.

Трудясь заботливо над собиранием исторических сведений о Селе Коломенском из всех доступных мне источников, весьма естественно не мог я оставить без внимания того источника, который открывается нам в приданиях и устных рассказах. Воспользоваться им мне казалось тем необходимее, что позднейшие сведения о Селе Коломенском вообще чрезвычайно скудны и отрывочны. С целью пополнить этот недостаток, я не раз обращался к старикам, стараясь узнать от них какие-нибудь подробности о пребывание в Коломенском Екатерины, Павла, Александра, но всегда слышал от них один совет - обратиться “ за этим делом” к Баулину. – “ Ты вот пойди к Степану Ильичу – говорили мне крестьяне – он все помнит и все тебе расскажет”.
На другой день я пошел отыскивать Степана Ильича. Не смотря на знойный и душный июльский вечер, старик сидел на завалинке избы в овчинном тулупе, заложив одну руку в карман, а другую за пазуху.
-- Здравствуй старик, сказал я подходя к нему
--Здравствуй, отвечал он оглядывая меня и, видя что я сажусь с ним рядом, спросил с какою-то недоверчивостью: “ А что тебе надо?”
-- Расскажи мне что-нибудь про старину; ты, говорят, все помнишь, что тут бывало у вас в Коломенском.
-- Ну помню, так чтож?
-- Ну расскажи мне; я затем только и пришел к тебе, чтобы поговорить с тобой о прежних годах. Помнишь ли ты Государыню Екатерину Алексеевну?
-- Я уж тогда женат был, отвечал мне Баулин таким тоном, как будто хотел сказать: эк о чем спрашивает…
-- Так ты видел ее?
Старик махнул рукой и отвернулся от меня, потом быстро схватив мою руку, отвечал: “ Я провожал ее сюда, меня посылали указывать ей дорогу, от самых Котлов вез ее…”
-- Расскажи же, как это было.
-- Как было… Степан Ильич на минуту замолчал. “ Энта улица-то, продолжал он где теперь ходите-то, там были все гумна да риги, а вот этой улицы-то и совсем не было… Мы жили вон – где, вон туда шли дома-то. Это уж как пожар был, так в ту-пору нас и расселили, как теперетка… Мы на Государыню хлеб сеяли, молотили, ну и товаром занимались.
-- Расскажи же как приезжала сюда Императрица-то.
-- А она, сударь ты мой, жила здесь полтора месяца.
-- Разве она один только раз и была здесь?
-- Где один… не однова была. Да как чудно езжала-то, не то что теперь. Впереди это идут два скорохода, а за ними 12 пар одинарцев – всего 24 человека – а с начальниками-то их было 26; карета в 8 лошадей – цуком, у стекла великаны, а там драгуны сзади…
-- Так ты ее встречал?
-- Постой-ка… заметил мне Степан Ильич, чтоб я не прерывал его. –“ У стекла в те-поры ехал Князь Алексей Григорьевич Орлов – слыхал чай? Их пять братьев было.
Алексей Григорьевич такой сановитый был. А в карете-то у нея два Князя – Александр Павлович, да Константин Павлович – стоят по обеим сторонам ея у стекол, да на народ смотрят. В те поры, как приезжала, полтора месяца прожила здесь, а там поехала… А Дворец-то нешто такой был, как ноне? Большой, да высокой, энто-вон, как теперь до кумпола, а там кухни, а от дворца да к кухням шли все колидоры, чтоб кушанье не пылилось. А как бывало идешь мимо дворца – шапку не скидай-ни… такой приказ был, только тогда и скидаешь, когда самолично увидишь Императрицу.
-- Ну а выходила Государыня для прогулок?
-- Ну как-же – в садах гуляла, а к службе все ходила к Вознесенью. Ведь там в старину-то царския места были.
-- Я слышал, что около Егорьевской церкви дом был какой-то, театр что-ли…
-- Был. Это бывало, как съедутся господа из Москвы, ну и пойдут туды, а там им всякую всячину приставляют, а народ-то, бывало, все стоит около дома, да много соберется и здешних и приезжих. Купечество из Москвы приезжало, а одевались не то, что теперь – в шляпках, да в зонтиках , а на голове платок, опять же все шелковый, а теперь что? Теперь, гляди, и у нас уж перемодничали. В старину не как теперь – все просто было… Старик задумался. Минуту спустя он начал шарить в копне сена, стоявшей у самой завалинки и вынув оттуда два огурца, положил мне в руку. “ Возьми съешь”, сказал он видимо уже ко мне расположенный. Очевидно было, что старику по-сердцу был разговор наш.
-- Савкин-Овраг знаешь? Спросил меня Степа Ильич, и когда я отвечал ему утвердительно, то продолжал: “ Вот мы там лошадей пасли. А Князья бывало придут туды, да все к жеребяткам. Я раз и говорю Александру Павловичу: сядь Батюшка на лошадку-то…
-- Ну чтожь, сел?
-- Нет. Дядька не позволил, ведь за ними все дядька ходил, енарал, -- нельзя, говорит, еще ушибет как-нибудь. После того, как Александр-ать Павлович приезжал к нам – уже царем был – я ему и напомнил: а помнишь, говорю, Батюшка, как с жеребятками-то играл? Помню, говорит – такой добрый был! В те-поры мы в овраг его водили…
--Чтожь ты еще помнишь о Государыне Екатерине?
-- Постойка-сь, вот что я тебе скажу. Был у нас здесь при Государыне Василий Яковливч Карачинский –Экономии директор – такой человек, что и-и… Старик замотал головою. Не один от него пошел в могилу. Видал когда прешпехт, вот-что в Царицину-то идед? Это он садил в дворец-оть Царицинский он строил. Это как ехать Царице туда, он и выслал нас на работу – усыпать песком дорогу. Не показалось это государыне. “ Что ты это? Я еще жива, говорит, а ты песком засыпаешь”. А как приехала в Царицыно, да взглянула на дворец и говорит: “ Это, не дворец, а острог”! – Чтожь сударь ты мой, ведь вот сколько после нея было и Павел Петрович, и Александр Павлович, и Николай Павлович – ведь никто там не был и теперь никто не ездит, так вот и стоит… После этого самого Карачинскаго в Петербург потребовали, к отчету значит – не едет, все болен, да болен; а тут опять приказ – хошь болен да поезжай; ну, делать нечего, поехал, --поехал, да в Котлах и помер.
По словам Баулина в Коломенском перебывали все Государи. Он видел здесь Императоров Павла, Александра, Николая; Императриц Мари Федоровну, Елизавету Алексеевну и Александру Федоровну. Однажды Мария Федоровна, приехав в Коломенское, стала о чем то спрашивать крестьян; крестьяне не знали что отвечать и послали за Баулиным. Он застал Императрицу сидевшую на крыльце павильона и долго разговаривал с нею, удовлетворяя ея любопытству.
К сожалению я не мог продолжать моей беседы с почтенным стариком; в лагере ударили повестку к “ заре с церемонией”, при которой должны были находиться все офицеры. Через несколько дней я опять навестил Степана Ильича, но не застал дома – уехал за каким-то делом в Борисово. Дело пошло в оттяжку. В Августе мы вышли из лагеря, а когда пришли в следующем году, то уже не застал его в живых.
При дальнейших моих расспросах и розысках мне удалось сойтись еще с одним стариком – 73 летним садовником Петром Ивановичем Демидовым. Вот его рассказ.
“ Как сломали старый дворец “, говорил Демидов, я не помню; а вон на горе, что на Вознесенья, так там стоял дворец Государыни Екатерины Алексеевны. Это, как она поехала в Киев, так велела построить себе тут дворец; сказала, чтобы к ее
( Конечно в то время, когда Государыня предпринимала путешествие в Крым.)
приезду был готов, ну, в те-поры и построили, как приказывала. Как воротилась из Киева, так она жила здесь, а без нея жили там Великие Князья Александр Павлович, да Константин Павлович; Александр-то Павлович был еще только по двенадцатому году. Государыня прожила здесь до Петровке, а там ужь поехала в Москву. Я жил тогда на птичном дворе, он стоял внизу под Дьяковым; там был и скотный двор; много было всякаго скота и птицы и живности всякой и масло делали – все шло во дворец. Прежние-то Государи любили, чтоб было все свое….. Я помню Екатерину Алексеевну, я присягал ей, ну а тут ужь, как я был у присяги, она скоро померла.
“ Дворец-то у нея был в четыре этажа: внизу два каменные, да два вверху – эти были деревянные. Дворец был большой, не то, что теперь; все были строения вплоть до кружка – вот где теперь насажены пихты-то; тут и опер был т. е. представления всякия, вот как в Москве в киатре….
-- Где же стоял опер?--- Да все там же на дворе, воть коло Егория-то….
-- Говорят от дворца к Вознесенью были переходы, правда ли это?
-- Как же, были, были…. Юсупов их сломал, и дворец-то он сломал. Еще прежде был у нас начальник Князь Масальский, а патом Петр Семенович Валуев енерал, эти все еще ничего не ломали, а вот как наступил князь Николай Борисович Юсупов, этот ужь и начал ломать. Верхе-оте деревянный начал гнить, течь стала оказываться, ну он и велел ломать, а лес-то стали возить в Кремль, во дворец. Теперь там дворец-то весь каменный, а тогды был и деревянный. Вот как это раз приехал к нам сюда Государь Александр Павлович и пошел это он на гору к Вознесению, начал все смотреть, и Юсупов тут же с ним – старик такой, в путре ходил. Как увидал это государь, что дворец-то сломан, попенял Юсупову: “ Как это ты, говорит, сломал такой дворец?” – А он ему говорит: так и так мол, Ваше Величество, течь стала оказываться. Ну так это и осталось. Посмотрел это Государь на реку и говорит: “ Вот здесь при Бабушке против церкви был мост”. А я подошел к нему, да и говорю: так точно мол, Ваше Величество, здесь был мост при Матушке Екатерины Алексеевне. Взглянул на меня Государь и спрашивает; “ А который тебе год?”
--Без двух, мол, сорок, Ваше Величество. --- “ Ну так я старше тебя; мне, говорит, сорок четыре. А ты помнишь, как было при Бабушке?” --- Помню,
Говорю, Ваше Императорское Величество. “ А цело ли, говорит, дерево, которое стояло где-то в овраге, большое такое?” --- Живо Батюшка, живо; вон там стоит.
-- “ Так веди же меня туда” говорит. Повел я его, пришли…. “ Вот тут, говорит, мы с Братом все из пистолета стреляли.”
( Посещавшие Коломенское вероятно знают это дерево; оно стоит в овраге, между Коломенским садом и Дьяковым.)
Оттуда повели мы его вверх к кедру. Дорожек тогда никаких не было; все заросло крапивой, да на гору…. Мы и хотели взять его под руки, а он и говорит: “ Нет, оставьте меня; мне, говорит, крапива не в диковину, по три версты приходилось ползком ходить по ней, а вот вы лучше помогите, говорит, старику – видите, как устал”. А с Юсупова-то пот так и катился, да и путра-то по лицу течет; мы и подхватили его. Поднялись мы на гору и стали подходить к шалашу, а у шалаша-то в те-поры был свален большущий ворох яблок и собака была на цепи, да такая злая , большая серая. “ Это, говорит, что за яблоки?” --- Твои, говорим, Батюшка; это твоих садов падалица собрана, да и говорим ему: потише мол, Батюшка, собака больно-то зла. --- “ Ничего, говорит; коли яблоки и сады мои, так я тут хозяин –
Что же она сделает своему хозяину. “ И точно: стал Государь подходить к собаке, а она хвостом замахала, уши прижала и начала ласкаться. Государь погладил ее, да смеючись и говорит: “ Вот видите; я ведь правду сказал, что она хозяину ничего не сделает.” Говоря таким манером, пришли мы к кедру. Не было тогда как теперь, около кедра ни стола, ни лавок. Тут подошел к нему Семен Осипович Лапшин, старик такой, поднес ему на блюде наливных яблок, да таз меду в сотах. Государь поблагодарил и велел отнести в коляску. Вот и начал говорить с Лапшиным, а мужичек-то он был такой слезливый, и говорит-то все как будто плачет: -- “ О чем ты старик плачешь?” спрашивает Государь. --- “ Да уже очень, говорит, рад я, что тебя-то вижу Батюшку. Я ведь и Бабушку-то твою, говорит, видел здесь; она гостила у меня в доме и кафтан мне красный подарила”. А Государь и говорит: “ Ну коли Бабушка пожаловала тебе красный кафтан, так я тебе дам с голунами. А который тебе год?” спрашивает, “ Да вот Батюшка слишком уже сто.” --- “ Какой же ты старый! Ну а как, говорит, ты прожил здесь во время Французов ?” --- “ Все Батюшка разграбили, весь дом разорили.” --- “ А на много-ли?”--- “ Да тысяч на 300.”--- “ Много же ты, говорит, старик скопил себе денег. Ну а теперь, тебе чай трудно жить после такого богатства?”--- “ И, нет, Батюшка, Ваше Величество. По милости Божей, говорит, еще богаче стал.” --- “ Как же ты опять разбогател?”--- “ Вот как Батюшка: у меня, говорит, еще до француза были куплены под Коломною у помещиков рощи; как Москва-то сгорела, нет ни дров ни лесу, я и давай гнать на барках свой лес, этим и поправился.”--- “ Ну, говорит, старик – садись со мною в коляску” – это Государь-то; я, говорит поеду к тебе”.
“Поехали. Приезжают, а тут на дворе встречают его дочь Лапшина, да зять, опять все таки с сотами, да с яблоками. А был Лапшин раскольник; в доме у него была молельня, вся в образах от низу до верху, а образца-то все в золоченых ризах. Вошел это туда Государь Александр Павлович, помолился иконам, посмотрел кругом, да и говорит Лапшину: “ Ты знать, говорит, по старой вере?” --- “ Так точно, Батюшка, Ваше Величество, по старой…..” --- “ Ну хорошо же, говорит, у тебя украшено”. Посидел это он у Лапшина и начал собираться ехать. Хозяйке подарок дал, а ему опять таки сказал, что пришлет кафтан с галунами. А был тут все время с Государем и Лапшиным наш Голова, мужичек из Дьякова, добрый такой старик, лет 20 был Головою. Лапшин и говорит: “ А вот Батюшка, Ваше Величество, наш Голова, старичек-то; 20 лет он у нас начальником и все мы, говорит, любим его и почитаем; мне-то, говорит, ты посулил кафтан, а ему будет как будто зазорно.” --- “ Ну и ему дам; два кафтана, говорит, пришлю вам”.
Государь было поехал, а его тут крестьяне и остановили. --- “Что вам надо?” спрашивает Государь. ---“О чем это, Батюшка, хотим мы просить тебя” --- “Ну говорите о чем?” ---“Да вот что: теперь мы удельные, повели, Батюшка, чтоб мы были вон как Царицинские, твои крепостные….” Хорошо, хорошо, говорит Государь, и поехал. А еще прежь того сказал он Юсупову: “Я, говорит, стану часто сюда ездить”. Как уехал Государь, нас и начали посылать на работу: дорожки в саду делать, траву вырывать, а то все заросло, --- ну теперь тут вишь как стало….
-- Что же приезжал к вам Государь?
-- Нет. Как поехал он от нас, так потом в Филипповки и помер в Таган-роге
( Старик очевидно ошибся: он помнил только, что Государь скончался в Филипповки, но не в тот год, конечно, как приезжал в Коломенское)
-- Ведь, кажется тело Государя везли в Москву чрез Коломенское.
-- Как же, целую ночь гроб простоял в Казанской. Как везли Государя из Серпухова, так мужички все вышли в Чертаново, да оттудова вплоть до Коломенского и везли на себе. Как привезли его к Казанской, да стали вносить, так это…. Как бишь его….
-- Балдахин, подсказал я.
-- Да, балдахин – большой такой, не входит. Ну нагнали рабочих, разломали сзади круглые окошки, да так ужь и внесли. И в церкви-то стали ставить между столбами – опять не входит, ну и столбы поломали, а потом опять заделали.
На вопрос мой одному крестьянину ( забыл его имя ) помнит ли он французов, он отвечал: “Как же, помню. Мне никак уж годов пятнадцать было. В ту пору, как француз-то был в Москве, здесь какой был урожай! И Яблоков, и картофелю, и капусты – всего-то, всего тогда народилось. Вот это они, бывало, всякий день утром и приезжают сюда за фуражом, наберут всего, да к вечеру и в Москву”.
-- Грабили они вас?
-- Да чево! Мы все разбежались. Это вот покойный мой батюшка, царство ему небесное, да еще кой-кто из соседей – семьи четыре нас было – ушли в Чагино; дня никак с четыре пробыли в отлучке, да уж Батюшка от Казанской уговорил нас вернуться. “Что-то, говорит, православные, покинули мы свое отечество, пойдемие назад” – ну, мы послушались, вернулись. Едем это мы по дороге мимо Дьякова, а тут нам на встречу французы едут, один толстый такой, а шапка на нем с хвостом, знать старший был, что ли; и ехали они так на простых дробишках, лошаденка тоже негодная и двух алтын-то не стоила. Повстречались мы, они нас и остановили; с нами две коровы были – все бросили и коров и подводы. Ну этот толстый француз тотчас же велел выпрячь свою лошаденку и отдал ее моему батюшке, а его лошадь взял себе, а у него лошадь была славная такая…. Известно – жалко, да ведь не-что сделаешь. Вот как мы разошлись с ними, да прямо к казакам, а тут в Дьякове был отрядец казаков, человек никак с пяток было, еще мужички все водкой их угощали…. Прибежали мы к Казакам и говорим, что французы нас остановили. Эти казаки сейчас поскакали к французам и тут же их порешили – убили до-смерти. Так все наше опять к нам и пришло. Приезжаем в Коломенское, смотрим вся Москва в огне, небо все почернело от дыму, а светло так, что хоть деньги считай! Слышим в Москве шум такой, что не приведи Господи, гу-гу-гу…. так и гудит от пожара-то.
-- А церкви грабили французы?
-- У Егория лошадей ставили, ну, в Казанской, покойник пономарь все спрятал –пол-то там чугунный, он выломал плиту и посовал туда, что было можно, так и не нашли, а вот у Батюшки Казанского, так у того, говорят, отыскали зарытое серебро, взяли, да еще ухо ему поранили, знать погрубил им…. А то еще вот тут, дома через два, жил у нас французский капитан…. С тем и приехал сюда, что, говорит, отведите меня к вашим казакам, я, говорит передаться хочу. Этот нам много добра делал. Чуть, бывало, где французы начнут грабить, мужики к нему: “Мусью, говорят, французы грабят”. Он это тотчас на лошадь и скачет к своим и начнеть, бывало, говорить, чтобы одежду не брали, ну а хлеб, говорит, нельзя у них отнимать, потому – им кормиться надо… Одежду-то, вишь Вонапарт не велел отнимать.

Там, где они жили...