Преподаватели Каспийского ВВМКУ им. С.М. Кирова (1939-1992)

После разгрома сил Оси на Среднем Дону и южнее Сталинграда советские войска, преследуя врага, вышли к побережью Азовского моря в районе Ейска и Приморско-Ахтарской. Было принято решение о втором формировании Азовской военной флотилии. 26 марта 1943 года часть катеров Каспийской флотилии, включая М-11 (СКА-0412), была перебазирована по железной дороге в Ейск, а 4 апреля включена в состав Азовской военной флотилии Черноморского флота. Появление малых охотников на Азовском море не осталось незамеченным — их обнаружила немецкая воздушная разведка. У немецкого командования появилась цель уничтожить советские катера — это планировалось сделать внезапным налётом больших сил авиации на Ейск. Второстепенной целью должна была стать Приморско-Ахтарская.

Налёт на Ейск поручили 1-му авиакорпусу (I.Fliegerkorps) люфтваффе, однако 25 апреля вместо Ейска немецкая авиация со страшной силой ударила по Приморско-Ахтарской. На следующий день удару подвергся Ейск — об этом в своей статье рассказывает наш читатель Александр Геращенко.

М-11 в Ейске
В феврале 1943 года малый охотник М-11 был переименован в СКА-0412, тем не менее, даже после переброски на Азовское море моряки (в том числе в документах) называли его прежним индексом — так будем называть его и мы. Прибывшие в Ейск малые охотники, включая М-11, были спущены на воду ещё 5 апреля 1943 года. Впрочем, до 23 апреля включительно, вплоть до прихода первой цистерны с топливом, они не могли выходить в море. Только 25 апреля М-11 вступил в строй.

Трудно сказать, чем конкретно в этот период занимался экипаж малого охотника, но, судя по традициям, заведённым на катере ещё в довоенный период, можно предположить, что это были занятия по боевой подготовке. Комендоры катера не раз занимали призовые места на стрельбах, проводившихся на Каспийской военной флотилии.

Стойкость
«26 апреля 1943 года, около 12 часов, был произведён первый в этом году налёт фашистской авиации на Ейский порт. Налёт был неожиданный: не было ни сигнала воздушной тревоги, ни зенитного огня. Бомбили одномоторные пикирующие бомбардировщики… На берегу, недалеко от мола, на откосе в воронке от разорвавшейся бомбы лежало нечто в изодранной осколками стёганке… Описанные жертвы от бомбёжки — это не единственный случай. Гражданского населения от бомбёжек погибло много», — так описал налёт работник завода «Полиграфмаш» Н.П. Макухин.

Однако в порту три «мошки» вели бой. Бой моряков малого охотника с вражеской авиацией по горячим следам был описан военным корреспондентом А.А. Маковским в №125 газеты «Красный каспиец» от 30 мая 1943 года. Статья называлась «Стойкость».

Из газетной статьи становится понятно, что малые охотники отчаянно сопротивлялись и, несмотря на полученные повреждения, остались в строю. Однако испытание огнём не прошло бесследно. Пять человек из экипажа катера после этого боя оказались в госпиталях с ранениями разной степени тяжести. Ещё несколько человек, включая командира катера старшего лейтенанта Алексея Гавриловича Петренко, получили лёгкие ранения, которые не потребовали госпитализации.

В результате полученного тяжёлого ранения боцман катера старшина 1-й статьи Фёдор Герасимович Казённов был списан на берег. Также тяжёлые ранения получили радист-пулемётчик старшина 1-й статьи Михаил Моисеевич Азархин (слепое осколочное ранение в левую подлопаточную область) и кок старшина 1-й статьи Алексей Иванович Чивиков (сквозное пулевое ранение в предплечье левой руки и слепое осколочное ранение в спину).

Самой драматичной оказалась судьба весовщика старшего краснофлотца Михаила Мартыновича Кирсанова, получившего слепое осколочное ранение поясничной области с повреждением позвонков. От полученных ранений он скончался в госпитале 10 июня 1943 года и был похоронен на городском кладбище Ейска. Или в суматохе тех дней, или ещё по каким-то причинам родственникам Михаила Мартыновича не сообщили о его гибели, и они считали его пропавшим без вести. Летом 2017 года мне удалось разыскать родственников моряка и передать им все документы, связанные с обстоятельствами его гибели и местом захоронения.

Ничто не забыто
Военная история малого охотника М-11 началась с испытания огнём, в котором его экипаж проявил себя с самой лучшей стороны. Катер оказал достойное сопротивление авиации противника и был сохранён для дальнейших действий на Азовском море. Казалось бы, это должно было быть как-то отмечено награждением отличившихся. Однако в мае 1943 года по результатам этого боя был награждён только рулевой краснофлотец Павел Филиппович Гайворонский (медалью «За отвагу»).

Для других членов экипажа этот бой был отмечен как один из поводов для награждения только в наградных документах в сентябре 1943 года, а для тех, кто в результате ранений покинул катер, и гораздо позже — в ноябре 1947 года (например, для Азархина и Чивикова). Стоит отметить, что статья в газете «Красный каспиец» от 30 мая 1943 года была приложена как один из документов, подтверждающих подвиг Михаила Моисеевича Азархина.

Бой 26-27 апреля 1943 года отмечен и в наградных документах помощника командира катера лейтенанта Михаила Андриановича Соколова — будущего Героя Советского Союза.

Послесловие
Несмотря на понесённые потери, вечером того же дня малый охотник М-11 (СКА-0412) вышел для выявления системы морских дозоров неприятеля в районе Белосарайская-Мариуполь. Впереди были череда десантов, высадки разведгрупп на побережье, занятом противником, минные постановки на вражеских коммуникациях, морские бои и отражение воздушных налётов, но это уже другая история.

Автор благодарит за помощь в подготовке статьи Андрея Кузнецова и Игоря Вальчука
Источники:
Документы сайта «Память народа»
Материалы сайта «Кубань-24»
Фотографии из домашних архивов Георгия Хмельницкого, Владимира Азархина, Александры Булаенко, Николая Катунина, Александра Геращенко

Советский малый охотник СКА-0412 не совершал больших подвигов, не потопив ни крейсера, ни эсминца, ни подводной лодки. Он был одним из тех малоизвестных катеров советского военно-морского флота, которые находились на передовой от начала до конца и всегда были там, где требовала ситуация. Они были «рядовыми» среди военных кораблей, противостоявшими врагу в бесчисленных операциях и сражениях и составлявшими костяк Азовской военной флотилии. Противниками этих катеров на море стали шнелльботы 1-й флотилии ВМС Германии, которые не были «мальчиками для битья» и прежде, чем попасть на Черноморско-Азовский театр военных действий, прошли хорошую школу в боях в Атлантике, Балтийском и Северном морях.

Накануне. Иван-Баба
Немецкая 1-я флотилия шнелльботов (1.Schnellbootflottille) действовала на Чёрном море с июня 1942 года и имела на вооружении катера типа S-38. К моменту прибытия шнелльботов S 42, S 45 и S 46 (в мае 1943 года) флотилия, дислоцировавшаяся в посёлке Киик-Атлама (немцы назвали его Иван-Баба) в Двуякорной бухте близ Феодосии, уже имела опыт боёв с советским малыми охотниками типа МО-IV. Наиболее известным стал бой, произошедший в ночь с 1 на 2 июля 1942 года в районе мыса Ай-Тодор, когда четыре шнелльбота (S 28, S 40, S 72, S 102) обнаружили уходившие на восток два советских катера типа МО-IV (СКА №0112, СКА №0124). В результате неравного двухчасового боя оба советских малых охотника были потоплены. Немцы подняли из воды 31 человека, в том числе командира 109-й стрелковой дивизии генерала-майора П.Г. Новикова, который возглавлял оборону Севастополя после того, как командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский и генерал И.Е. Петров покинули город-крепость.

Во время боя 45-мм снаряд, выпущенный советскими моряками, попал в S 40, пробил левую торпедную трубу и вызвал взрыв торпедного резервуара со сжатым воздухом. Сама торпеда не сдетонировала, но в носовом моторном отсеке начался пожар, корпус катера получил серьёзные повреждения. Три матроса погибли, ещё около десятка членов экипажа, включая командира капитан-лейтенанта Карла Шнайдер-Пангса (Kapitanleutnant zur See Karl Schneider-Pungs), получили ранения. Немцам удалось отбуксировать тяжело повреждённый шнелльбот в Ак-Мечеть, а затем в Констанцу.

Именно нового командира шнелльбота S 40 капитан-лейтенанта Эрнста-Августа Зееверса (Kapitanleutnant zur See Ernst-August Seevers) назначили командиром группы, которая должна была выполнить приказ Адмирала Чёрного моря в ночь с 25 на 26 июня 1943 года. Кроме S 40, в группу вошли шнелльботы S 42 (командир — капитан-лейтенант Клаус-Дитрих Зимс (Kapitanleutnant zur See Klaus-Dietrich Siems), S 45 (обер-лейтенант Генри Моритцен (Oberleutnant zur See Henry Moritzen) и S 46 (обер-лейтенант Гюнтер Вайсхайт (Oberleutnant zur See Gunter Weisheit).

Особенностью всех этих катеров было то, что кроме двух 7,92-мм пулемётов MG 34 и 20-мм автоматической пушки Flak 38, на каждом из них имелась ещё и 40-мм автоматическая пушка Flak 28-Bofors. Эта пушка, специально устанавливавшаяся на шнелльботы для борьбы с артиллерийскими катерами, к которым относились и советские малые охотники типа МО-IV, не отличалась надёжностью и вызывала нарекания немецких моряков. Главным оружием шнелльботов являлись торпеды (Aal — «угри», как их называли немецкие моряки), однако в морских боях с манёвренным противником их применение было нецелесообразным.

Накануне. Ахтари
Малый охотник СКА-0412 под командованием старшего лейтенанта Алексея Гавриловича Петренко входил в состав 12-го дивизиона сторожевых катеров Азовской военной флотилии. Из пяти катеров, прибывших на Азовское море из Каспийской военной флотилии, к этому моменту в её составе оставалось только три (два были потоплены вражеской авиацией). Поэтому оставшимся малым охотникам приходилось выполнять все боевые задачи, которые ставило перед ними командование флотилии: минирование морских коммуникаций противника, высадка тактических десантов, обстрелы береговых коммуникаций, морские бои и, конечно, отражение воздушных налётов.

14 июня 1943 года, следуя из Ахтари в Ейск на ремонт, катер подвергся нападению с воздуха тяжёлого немецкого истребителя Bf-110, которое успешно отразил. С 14 по 17 июня СКА-0412 находился в ремонте в Ейске — вероятно, именно в это время на его вооружении, кроме традиционных для МО-IV двух 45-мм полуавтоматических универсальных пушек 21-К и двух 12,7-мм пулемётов ДШК, появилась 20-мм автоматическая пушка «Эрликон». В последующие несколько дней выполнялась обычная рутинная работа, связанная с поисками и обстрелами.

Морской бой «москитов»
25 июня 1943 года в 16 часов 30 минут по берлинскому времени 1-й флотилии шнелльботов поступил приказ из ставки Адмирала Чёрного моря:

«На аэрофотоснимках 24.6. в Ахтари определено 6 судов, вероятно это артиллерийские катера (Raumboote). Противник, с наступлением темноты, этими вооружёнными силами неоднократно выступал в Темрюкский залив. Необходимо уничтожить эти суда…»

Уже через полчаса шнелльботы S 40, S 42, S 45 и S 46 вышли из Иван-Бабы, чтобы, используя так называемые «коричневый» и «красный» маршруты (условные обозначения маршрутов патрулирования шнелльботов во время выхода на боевые операции), достичь Азовского моря. Юго-западный попутный ветер немецкие моряки воспринимали как хорошую примету.

В 21 час 55 минут по московскому времени (20 часов 55 минут — по берлинскому) в квадрат 15 вышел в дозор советский малый охотник СКА-0412.

Немецкие катера шли со скоростью 7 узлов на дистанции 800 м друг от друга. Видимость ухудшилась, и в 23 часа 44 минуты (берлинское время) был потерян контакт со шнелльботом S 46. В 00 часов 08 минут (берлинское время) со шнелльботов заметили на траверзе силуэт корабля. Это произошло в районе Сладковского (юго-западнее мыса Ачуев). Передадим слово первому номеру расчёта Flak 28-Bofors шнелльбота S 42 обермату Карлу Шустеру (Karl Schuster):

«Вдруг — хотя было двое часовых — впереди возникает силуэт. Менее чем за 200 метров остановилось неизвестное судно. «Доннерветтер!» Командир колеблется: «Это русский или это действительно свой корабль?» Тот — неизвестный, которому также давно видно нас, по-видимому, тоже не понимает. Он не двигается. «Резко на левый борт!» — приказывает капитан-лейтенант Зимс. Посмотрим, что сделает тот — другой. Он дерзкий — тоже поворачивает и повисает у нас в кильватере. На расстоянии 300 метров он следует за нами.

«Это безумие!» Мы все до сих пор не знаем — это друг или враг? Из сигнального пистолета взлетает ввысь световой сигнал, на который он должен ответить, если он — один из наших. Он этого не сделал. Значит — советский, русский! Ну, теперь вперёд пошли трассирующие «белые мыши». Тот — неизвестный, вероятно, напуган, он считал нас своим кораблём — так что ему нужны минуты, чтобы оправиться от этого и открыть ответный огонь. Теперь мы начинаем, как дикие, петлять и стрелять. Каждый хочет достать снарядами друг друга. Вдруг мы с нашим Bofors берём Ивана на прицел, образно говоря — попалась птичка.

Однако на этот раз что-то не ладится. Сломалось что-то, что мы не можем быстро заменить — нет запасной части, в то же время от града пуль Ивана мы буквально теряем способность слышать и видеть. Пока мы стреляли сами — мы этого не замечали, но теперь, когда мы молчим, ситуация становится щекотливой.

Понятно, что мы сквернословим как лудильщики, но это ничего не меняет. С двумя пулемётами MG и 2-см Flak мы ничего не сможем сделать, пора уходить. Так заканчивается бой, который начинался так красиво. Нас снова надули. Хорошо, что мы выходим из боя с целой шкурой…»

Итоги боя
Судя по записям в журнале боевых действий 1-й флотилии, бой немецких шнелльботов с катером СКА-0412 длился с 00 часов 08 минут до 00 часов 45 минут (берлинское время), то есть 37 минут. При этом огневой контакт, вероятно, продолжался в течение 15-17 минут, так как в своём докладе командир малого охотника Петренко сообщил, что обнаружил вражеские катера в 01 час 30 минут (00 часов 30 минут по берлинскому времени). В этом же докладе он указывает: "Наблюдал прямое попадание, предположительно потоплен 1 катер». В бою советский малый охотник израсходовал 33 штуки 45-мм снарядов, 60 штук снарядов для «Эрликона» и 90 штук патронов для ДШК.

Согласно документам 1-й флотилии, немецкие катера повреждений не получили, не говоря уж о потоплении. Справедливости ради стоит отметить, что, встретив три немецких катера, в конце боя с малого охотника действительно наблюдали только два, и могло показаться, что противнику нанесён урон. Однако всё объясняется иначе: во время боя из-за неблагоприятных погодных условий и плохой видимости ещё один шнелльбот, на этот раз S 45, потерял своё соединение.


Несмотря на трёхкратный перевес в численности и огневой мощи, а также двукратное превосходство в скорости, немецким катерам так и не удалось добиться решающего успеха: малый охотник СКА-0412 получил три попадания 40-мм снарядами и несколько пулевых, 2 человека из экипажа были ранены. Вероятно, этому способствовали проблемы с оружием, которые описаны в журнале боевых действий 1-й флотилии шнелльботов: «После 20 выстрелов 4-см орудие Flak 28 на S 40 вышло из строя, так как заклинило ствол. Попытки устранить неисправность остались безрезультатными. На S 42 4-см орудие Flak 28 можно было использовать только для ведения одиночного огня». Так или иначе, советский малый охотник вышел из боя и вернулся на базу.

Оценка действий экипажа СКА-0412
Участие в морских боях как повод для награждения отмечено у многих членов экипажа СКА-0412, но конкретно этот бой отражён в наградных документах помощника командира катера старшего лейтенанта Бахтина Павла Андреевича, заместителя командира звена катеров старшего лейтенанта Зайцева Александра Сафроновича и командира кормовой пушки старшего краснофлотца Сербата Ивана Яковлевича.

Кто к нам с мечом придёт — от меча и погибнет
Противостоять столь сильному противнику экипажам малых охотников действительно было трудно. Именно поэтому незадолго до описанного боя находившийся в ремонте СКА-0412 (впрочем, как и все малые охотники Азовской флотилии) был довооружён 20-мм автоматической пушкой «Эрликон». Впрочем, эффективно применять это вооружение ещё предстояло научиться.

Интересный факт — малый охотник СКА-0412 (М-11) прошёл всю войну и продолжал службу в военно-морском флоте СССР вплоть до 1956 года. А вот как сложились судьбы его противников:

S 46 — потоплен истребителями «Киттихаук» 30-го отдельного морского разведывательного авиационного полка ВВС Черноморского флота в районе Феодосии 11 сентября 1943 года;
S 40 — потоплен во время атаки штурмовиков 23-го авиационного полка ВВС ВМФ на Сулину (Румыния) 20 августа 1944 года;
S 42 — потоплен во время атаки пикирующих бомбардировщиков Пе-2 13-й авиационной дивизии ВВС ВМФ на Констанцу (Румыния) 20 августа 1944 года;
S 45 — получил повреждения во время атаки пикирующих бомбардировщиков Пе-2 13-й авиационной дивизии ВВС ВМФ на Констанцу (Румыния), ушёл в Варну (Болгария), где был затоплен экипажем 29 августа 1944 года.
Автор благодарит за помощь в подготовке статьи Алексея Владимировича Кислицына и Андрея Ярославовича Кузнецова

Посылаю для опубликования настоящую статью о трагических событиях в истории города и порта Находка. Надеюсь, что она вызовет интерес прежде всего у молодых читателей, поскольку является попыткой восполнить одно из белых пятен в нашей морской истории.
Статья написана мной как очевидцем взрыва парохода ДАЛЬСТРОЙ. Мною использованы воспоминания моего отца КОЛЧИНА Александра Андреевича - в то время начальника Находкинской нефтебазы "Дальстроя" МВД (а затем 6-го района торгового порта Минморфлота), капитана порта АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА ЕЛКИНА - друга отца, рассказы бывшего старпома пароходство "Дальстрой" П.КУЯНЦЕВА и других, в том числе старых чекистов-дальневосточников К. ПОСТАНОГОВА и И.КИРЮХИНА.
Кроме того, мною использованы материалы из книг: И.А.БЫКОВСКИЙ, Г.И. МИШКЕВИЧ " Рассказы о тайной войне на Тихом океане", Дальиздат, Владивосток, 1972, Н.М.ПЕГОВ "Далекое - близкое", М. Политиздат, 1982, "Дальневосточное морское пароходство 1880- 1980 г.г.", Дальиздат, Владивосток, 1980.

Описываемые события непосредственно связаны с историей начала строительства одного из крупнейших портов СССР на Тихом океане. Окончательное решение о строительстве в заливе Америка в бухте Находка морского торгового порта было принято правительством в 1939 году, после посещения Приморского края членом Политбюро ЦК ВКПб А.А.Ждановым. У истоков идеи строительства порта стояли первый секретарь Приморского крайкома ВКПб Н.М.Пегов, командующий Тихоокеанским флотом Н.Г.Кузнецов и начальник Дальневосточного морского пароходства А.В.Тимофеев, посетившие вместе с А.Ждановым уютную бухту.

Строительные работы, развернутые до войны, осуществлялись рабочими и служащими управления ДАЛЬСТРОЙ, прибывшими по оргнабору из западных и центральных областей страны. После переподчинения ДАЛЬСТРОЯ от Совнаркома СССР Народному Комиссариату внутренних дел СССР главной рабочей силой на строительстве стали заключенные.
До начала войны на южном берегу бухты у мыса Астафьева был построен глубоководный деревянный причал, способный принимать одно-два крупнотоннажных судна, на противоположном берегу у естественной глубокой акватории был сооружен железобетонный Т-образный топливный пирс, связанный трубопроводами с современной той эпохе нефтебазой. Нефтебаза имела сообщение с железнодорожной сетью страны, пассажирские и товарные поезда достигали лишь станции Голубовка. На северном берегу залива Америка недалеко от будущей железнодорожной станции Находка строился мелководный угольный причал, в том же районе располагались основной и транзитный лагеря УЛОН (управление лагерей особого назначения). До войны и во время нее порт осуществлял перевалочное снабжение Крайнего Севера, а позже обеспечивал и оборонные перевозки. Среди грузов преобладали генеральные, в том числе и промышленная взрывчатка, а среди пассажиров - заключенные и освобожденные из лагерей.

1946 год. Прошло чуть более года, как победоносно завершилась Великая Отечественная война. Приближалась первая годовщина победы над империалистической Японией. Расширялось свернутое с началом войны дальнейшее строительство порта. В 1944 году начались дноуглубительные работы, а затем и гидротехническое строительство причальной линии будущего торгового порта на северном берегу. К нему прокладывалась и железнодорожная ветка. Старый порт функционировал как дальстроевский. Транспортировка грузов между портом и станцией Голубовка осуществлялась по протяженной и извилистой вдоль берега грунтовой шоссейной магистрали автомобильным транспортом.
Погожим летним вечером 25 июля 1946 года в порту неожиданно возник пожар - горела сложенная в штабелях на причале взрывчатка. К утру пожар был ликвидирован. До этого случая отмечалось возгорание взрывчатки на перевалочном пункте тяжеловесов у угольного причала.

Утром 26 июля к глубоководному причалу у мыса Астафьева встал под погрузку пароход ДАЛЬСТРОЙ водоизмещением около 10000 тонн, до этого принявший бункер у Т-образного топливного пирса и имеющий в трюмах ранее погруженные около 3000 тонн аммонала ( тринитротолуола). В полдень на судне вспыхнул пожар, загорелась взрывчатка в трюмах. Все наличные противопожарные средства порта и поселка были привлечены для борьбы с огнем. Несмотря на самоотверженные действия экипажа судна и пожарных, огонь продолжал распространяться по судну. Капитан парохода В.М.БАНКОВИЧ принимает решение отойти на более глубокое место и для подавления огня затопить трюма. Опасение вызывали и действующие котлы, взрыв которых от пожара грозил детонацией опасного груза. Мощные буксиры в порту отсутствовали, пароход отходил самостоятельно. С выходом на глубокое место, в 2 - 3 кабельтовых от причала к северу, были потушены топки, открыты кингстоны, начали травить пар, судно село на грунт, однако пожар не прекратился. По приказанию капитана были спущены шлюпки, экипаж покинул судно, отойдя от него на безопасное расстояние. На борту горящего парохода оставались капитан, начальник судовой радиостанции (для эвакуации судовых документов и ценностей) и матрос палубной команды (старшина стоявшего у трапа вельбота).

Примерно в 14 часов 10 минут корпус судна, охваченный черным густым черным дымом и сполохами пламени, превратился в громадный огненный шар, расширяющийся в диаметре. Затем на месте шара возник многометровый черный столб, увенчанный грибовидным серым облаком, от которого по синеве ясного неба расходились белые концентрические круги. Над бухтой и заливом прогрохотал сильнейший гром, многократно повторенный отраженным от сопок эхом. Бухту и небо заволокло черным дымом, закрывшим солнце, наступила тьма, на землю пошел дождь из металлических осколков и капель мазута. Наступила зловещая тишина. Эхо взрыва было услышано более чем в 60 километрах от Находки в Тафоине, в Екатериновке, в Преображении.

Когда дым рассеялся, взору представилась ужасная картина: порт и прилегающий портовый поселок лежали в руинах, судно исчезло, оставив на поверхности часть оторванной кормовой оконечности. Весь мыс Астафьева выглядел, как обугленный остров. Лес оказался поваленным, с оставшихся редких деревьев была сорвана листва. Якорь судна массой около пяти тонн упал в районе острова Лисий. В центре поселка Находка, на Пятачке, 44-м участке, в поселке Рыбстрой, в Транзитке и на Угольной во всех домах оказались выбиты окна, а кое-где и двери.

Порт Дальстроя был режимным объектом и хорошо охранялся. Все находящиеся в порту люди были привлечены к работам, связанным с тушением пожара, а поэтому наибольшее число жертв приходилось на долю заключенных и вольнонаемных, работавших в порту, охраны и конвойных, гражданского населения прилегающего к порту поселка и военнослужащих из охраны водного района Тихоокеанского флота.
Погибли капитан парохода, начальник радиостанции и старшина вельбота. Экипаж парохода не пострадал.
Имелись пораженные ударной волной, осколками и битыми стеклами в других районах рабочего поселка Находка. Аварийно-спасательные работы и похороны продолжались около недели.
Расследование катастрофы проводила прибывшая из Москвы правительственная комиссия во главе с министрами госбезопасности и внутренних дел СССР В.Н. Меркуловым и С.Н. Кругловым. Основной причиной трагедии была названа преступная халатность, проявленная руководством Приморского управления "Дальстроя" и администрацией порта, выразившаяся в грубых нарушениях правил хранения и перевозки опасных грузов, однако факт диверсии не исключался. Действительно, взрывчатка хранилась без тары, под открытым небом, перевозилась навалом в самосвалах, подобным же образом грузилась и перевозилась на судах. В таких условиях подбросить в груз зажигательное устройство или детонатор, замаскированные под взрывчатку, трудностей не представляло. Многие ответственные работники "Дальстроя" во главе с полковником А.Г. Кораблиным были привлечены к уголовной ответственности и осуждены военным трибуналом.

Эхо взрыва продолжало преследовать жителей Находки. 4 августа около 17 часов вновь прогрохотал чудовищный взрыв, беда постигла спецсклады "Дальстроя", расположенные в подземных штольнях распадка у Сенного перевала, где также хранились взрывчатые вещества. На этот раз обошлось без жертв, население было своевременно оповещено о пожаре и возможном взрыве, люди были эвакуированы в убежища, подвалы и щели, вырытые на случай войны. Однако, молодой рабочий поселок вновь пришлось стеклить и ремонтировать заново.
Прошли годы. Находка превратилась в крупнейший не только в СССР, но и в мире комплекс торгового и рыболовного портов, раскинувшийся вдоль берегов красивейшего залива современный приморский город. Сменились поколения. Поредели ряды очевидцев и участников описанных событий. О них напоминает лишь редколесье на мысе Астафьева у базы активного морского рыболовства.

Время и цепочка случайностей позволили на рубеже 1950 - 60-х годов приоткрыть завесу над тайной причины трагедии. События лета 1946 года в Находке оказались делом рук фанатика, высоко квалифицированного разведчика и диверсанта абвера Эгона ЭРКЕ, заброшенного в СССР в предвоенные годы, долгие годы скрывавшегося под обличьем торгового моряка, командированного на Дальний Восток, служащего, рабочего и освобожденного из лагерей инвалида.
Прошедший школу полковника Николаи и адмирала Канариса, свободно владеющий несколькими языками и специальностями, Э.Эрке, обосновавшийся сначала во Владивостоке, а затем в Находке, вел в предвоенные годы активную разведывательную работу, завязывал знакомства, вербовал агентуру из деклассированных элементов и девиц легкого поведения. Перед войной его задания выполняли две девушки, нелегально ведшие наблюдение за строительством оборонных объектов на берегах Приморского и Хабаровского края. Их преступная деятельность была пресечена бдительными действиями матросов Тихоокеанского флота. Однако, сам резидент Эрке по кличке "Серж" сумел вовремя скрыться, с началом войны перешел к подготовке и проведению диверсий. Обе шпионки были осуждены и приговорены к длительным срокам лишения свободы. На совести Эрке судьба еще трех судов, погибших на Дальнем Востоке при загадочных обстоятельствах.
Но возмездие неотвратимо. Отбыв положенный срок заключения, одна из девиц по имени Мария уехала в дальний сибирский городок , где поступила на работу санитаркой в дом инвалидов. Однажды, войдя в палату, она узнала в пожилом мужчине, лишенном конечностей, зрения и с ослабленным слухом, своего "крестного" по кличке "Серж", поскольку он имел редко встречающуюся примету - раздвоенную нижнюю губу. Органы госбезопасности провели официальное опознание, предъявив Марии ряд фотоснимков из архивов немецко-фашистской разведки. Из предъявленных фотографий Мария выбрала единственную, где молодой "Серж", то есть корветтен-капитан Эгон Эрке был запечатлен в морской парадной форме. Налицо было и внешнее сходство инвалида и его изображения в молодости.
Так была поставлена последняя точка в таинственных и трагических событиях истории строительства города и порта Находка. Советское правосудие проявило к преступнику высшую гуманность, сохранив ему жизнь. Удел скорпиона, поразившего своим жалом не только других, но и себя.
В этой истории важно назвать и имена героев, то есть тех, кто в условиях того времени вел борьбу с огнем, рискуя собственной жизнью ради других, погиб, спасая будущий город и порт от катастрофы. Однако, увы, свидетели и очевидцы молчат, публикаций на этот счет не существует. На просчетах, ошибках и подвигах, истина которых неоспорима, надо учиться.
Ленинград.

Кораблевождение входило в программу многих ВВМУ, несмотря на то, что они готовили минёров, артиллеристов, ракетчиков, специалистов по радиоэлектронике. Поэтому они при всяком удобном случае пытались показать, что тоже сведущи в навигаторских науках, при этом иногда становились объектами штурманских шуток и розыгрышей.

В мае 1963 года пларк «К-122» проекта 659 готовилась к выполнению практической стрельбы крылатой ракетой «П-5» по морскому полигону с необорудованной позиции, в центре которого был установлен морской буй, а по окружности на расстоянии 8 км стояли корабли охранения (мпк, бтщ).

Несовершенство навигационного комплекса «Сила-Н — 659» и «Руководства по навигационно-гидрографическому обеспечению» создавало большие проблемы перед штурманами в ходе выполнения стрельбы.

Район огневых позиций задавался исходя из дальности и пеленга стрельбы. Боевой курс должен был быть равным пеленгу стрельбы. Боевая прокладка велась на огневом планшете, который, который строился на морской навигационной карте крупного масштаба. В каком бы месте района лодка ни находилась, можно было снять значения дальность стрельбы и боевой курс. Независимо от этого, после определения места пл штурман должен был рассчитать по таблицам ТВА-57 пеленг и дальность стрельбы. Для расчетов на оценку «отлично» отводилось 5 минут.

Командиром штурманской боевой части лодки был капитан 3 ранга Колчин Генрих Александрович, один из самых грамотных штурманов ТОФ. Свою службу в ВМФ он закончил в звании капитана 1 ранга, будучи начальником кафедры кораблевождения ВВМУ имени М. В. Фрунзе. Генрих Александрович был очень общительным и эрудированным человеком, любителем разыгрывать тех, кто, не разбираясь в тонкостях профессии, пытался давать ему советы.

Г. А. Колчин отлично подготовил своих подчиненных к ракетной стрельбе. Расчеты он делал за 3-и минуты, используя восьмизначные таблицы тригонометрических функций Хренова Л. С. и арифмометр. Во время ракетной стрельбы к нему был назначен офицер 4-го управления ТОФ капитан 1 ранга Н. контролёром № 1.

Все время на переходе морем в район огневых позиций офицер Н. старался находиться в штурманской рубке, которая из-за малых размеров была рассчитана на 2-х человек. Генрих Александрович несколько раз намекал ему, чтобы он не мешал работать, но тот не реагировал. Тогда Генрих Александрович решил его разыграть, отбив у того желание вообще заходить в штурманскую рубку.

Когда подводная лодка начала боевой маневрирование в районе огневой позиции, Колчин быстро определив место пл, сел за расчеты к маленькому столу, где хранились судовые хронометры. В это время контролёр, мужчина крепкого телосложения и значительных габаритов, удобно устроился за самописцем автопрокладчика, который заменял штурманский стол. Он даже не понимал, что мешает работать. Закончив расчёты пеленга и дальности стрельбы, Генрих Александрович нанес обсервованное место на планшет, взял «для вида»транспортир, снял величину пеленга стрельбы ( боевой курс) и доложил в ЦП расчетное значение с точностью 0.1 минуты согласно требованию документов, в то время как транспортир позволяет снимать угловые значения с точностью до 0.1 градуса( 6 минут). Это сразу насторожило проверяющего офицера, который не видел, как Генрих делал расчеты за малым столом. Контролёр сделал соответствующую запись в свой блокнот. В розыгрыше Генрих пошел дальше — измерил ниткой по километровой шкале расчетное расстояние стрельбы с точностью около 1 км, но в ЦП доложил расчётное расстояние с точностью до 0.1м. Это не осталось без внимания контролёра, который решил, что штурман занимается обманом, а он, не штурман, смог его поймать за руку.

На разборе ракетной стрельбы под руководством 1-го заместителя Командующего ТОФ контр-адмирала Васильева, контролер командира БЧ-1 доложил, как штурман занимается обманом, рассчитывая параметры стрельбы с помощью транспортира и нитки. Васильев удивился и попросил Колчина объяснить всё, что он делал. Колчин проверил расчеты с помощью транспортира и нитки, чтобы не допустить грубого промаха. После этого 1-й заместитель Командующего ТОФ обратился к начальнику 4-го отдела ТОФ с предложением привлекать к стрельбам более грамотных контролеров.

Самым удивительным было то, что ракета, имея техническое рассеивание 8 км и пролетев, более 250 км, попала в центр полигона, в буй и утопила его. За эту стрельбу все, кто был причастен, получил правительственные награды, кроме капитана 3 ранга Колчина Г. А., который во время вручения находился в отпуск и ждал перевода в училище.

У меня тоже был случай, когда удалось разыграть представителей штаба ТОФ. В феврале 1968 г. пларк «К-23» отрабатывала задачу «Скрытное длительное слежение за АУГ». Наша лодка первая из серии лодок 675 проекта комсомольской постройки была вооружена ГАК «Кача -Керчь». Командованием Флотом было приняло решение начать отработку тактического маневрирования при слежении за АУГом с нашей лодки.

Было два варианта. Первый вариант предусматривал слежение за целью на траверзных курсовых углах, второй — на кормовых.

Командир лодки принял решение — начать слежение по первому варианту с последующим переходом на второй.

Для контроля и наставления, как везти слежение, к нам прибыли два капитана 1 ранга — представители УБП штаба ТОФ. Как вести слежение они знали чисто теоретически, имея слабые познаниями в вопросах кораблевождения.

Представители почему — то решили начать упражнение поздно вечером, когда л/с уже устал. Ещё в период подготовки к выходу в море, мы с Ф-1 дивизии капитаном 2 ранга Алефиренко И. С. договорились вести на первом этапе графическую и боевую прокладку раздельно в две руки. Боевую прокладку должен был вести я, а графическую — командир ЭНГ старший лейтенант Горенко Евгений Иванович. Возникла проблема, на какой морской навигационной карте одному штурману вести графическую и боевую прокладки на втором этапе слежения. Дело в том, что на район учения не было крупномасштабных морских карт. Мы решили изменить долготную оцифровку карт, т. е. как бы сдвинуть весь район по долготе. При подготовке карт выяснилось, что при фактическом маневрировании в Японском море графическая прокладка будет вестись на той части карты, которая отображает берег.

Мы заняли район ожидания. Спустя несколько часов, акустики обнаружили цель. Классифицировали — крейсер, который по легенде считался АВУ и шел со скоростью 25 узлов. Цель маневрировала, используя один из вариантов неравномерного зигзага, рекомендованный для ВМС НАТО «Руководством АТР». Время лежания на частном курсе от 3-х до 18 минут, цикл -3 часа. Мы определили ЭДЦ и заняли позицию на его правом траверзе. Началась бешеная гонка. Подводники — атомщики лодок первого поколения — понимают что значит маневрировать на полном ходу, когда помехи, возникающие от такого хода, затрудняют, а подчас полностью препятствуют работе акустиков. Так продолжалось почти три часа, после чего командир лодки принял решение — для дальнейшего слежения постепенно занять позицию на кормовых курсовых углах цели. Недавно я познакомился в Интернете со статьёй «Маринеско холодной войны», я понял, что Черкашин Н. несколько приукрасил возможности пларк проекта 675, которая больше 24.0 узлов на самом полном ходу развить не может, а без ГАК не имеет возможности вести длительное слежение за АУГом. Кроме того, автор статьи совершенно не компетентен в вопросах действий американских ВМС в случае обнаружения ими советских подводных лодок.

Мы стали постепенно отставать, но держали уверенный гидроакустический контакт и определяли ЭДЦ, успевая отслеживать все изменения курса. Скорость была несколько снижена до полного хода до 18.5 узлов, что уменьшило нагрузку на работу всех механизмов. Предварительная подготовка к ведению одновременно боевой и графической прокладки позволило штурманам немного отдохнуть. На автопрокладчике была установлена морская навигационная карта масштаба 1:100.000, на которой была изменена долготная сетка. Если этого не знать, то, глядя на карту можно слегка «тронуться». Дело в том, что графическая прокладка проходила по берегу. В один из моментов в штурманскую рубку, не спрашивая разрешения, вошел представитель УБП штаба ТОФ и стал рассматривать карту. Увидев перекрестие — «зайчик», которое показывало на карте местонахождение лодки, он сначала «ошалел», потом спросил меня: «Мы здесь?» и ткнул пальцем в перекрестие.

Я не понял, что ему надо, машинально подтвердил место, Так как одному штурману вести две прокладки на полном ходу лодки крайне сложно, а тут ещё отрывают разными вопросами посторонние пассажиры, разъяснять некогда. В этот момент по графической прокладке с измененными координатами наш путь проходил далеко в горах, хотя глубина места была несколько сот метров. Выйдя из рубки, представитель что-то сказал своему сослуживцу. Тот, то же зашел в рубку, посмотрел и сделал запись в своем блокноте.

Так продолжалось все 20 часов наших гонок за целью.

Вернувшись в базу, мы подготовили полный отчет, который и был доложен на разборе командиру дивизии. Один из представителей УБП в своем выступлении заявил, что штурман всё время обманывал командира, т. к. лодка находилась совсем в другом месте, не там где она должна была быть по прокладке. Лодка перемешалась по берегу, а штурман говорил, что она идет на глубине 80 метров и под килем около 500 метров. Никто этого заявления не понял и значения ему не придали, но после разбора командир дивизии вызвал меня и Ф-1 дивизии, и мы ему всё объяснили. Претензий к нам не было.

Иногда встречались и досадные штурманские ошибки.

Когда я служил в штабе ТОФ, мне приходилось заниматься анализом походов кораблей. После изучения представляемых документов, я готовил заключение для Командующего Флотом, которое вместе со всеми документами высылалось в Москву для доклада ГК ВМФ и в институт, сотрудники которого делали себе диссертации об океанских походах, не выходя из кабинета.

В 1977 г. я получил отчет за поход рпкСН 8 дивизии, которой командовал Николай Тарасович Иванов. Изучив представленные материалы и поработав с представителями разведки флота, я подготовил заключение для Командующего Флотом. Но внутреннее чутьё подсказывало мне, что в документах есть какая — то ошибка, на первый взгляд незаметная. Только на третий день я понял, в чем дело. Наши лодки несли боевую службу в отдаленных районах Тихого океана, пересекая 180 меридиан — место смены даты и восточной долготы на западную.

При ведении журнала боевых действий по вине штурмана не была проверена правильность перехода на другое наименование долготы. В результате по отчету лодка как бы дошла до меридиана 180 градусов, повернула назад и пошла на запад. В итоге вместо Тихого океана она оказалась, в Сибири, передвигаясь по суше. Я представил себе, какой скандал мог бы разразиться, если бы я не заметил этого промаха, а документы попали бы в ГШ ВМФ в таком виде. Пришлось возвратить все документы в соединение и перепечатать половину отчета.
Это только один пример небрежного отношения работы с документами. Подобных случаев было много. Штурманам надо быть внимательными и отвечать за сведения, представляемые командованию корабля.

Такие казусные случаи возникают каждый раз, когда некомпетентные или недобросовестные люди занимаются своим делом.
А. Островский 4.01.2008 г.