Крестьянское восстание в Тамбовской губернии (1918-1921 гг.)

Выборочное изучение дел активных борцов с антоновскими выступлениями открыло интересные исследовательские перспективы и добавило в «лист ожидания» 90 наименований. По аналогии с воспоминаниями участников «борьбы с бандитизмом» были учтены 13 дел, где в аннотации отмечался подобный эпизод карьеры. Тем же способом обратили на себя внимание 12 дел свидетелей «борьбы с кулацко-эсеровскими мятежами».

Мы также попытались определить историческую географию свидетельских показаний, уточнив привязку
Антоновского восстания к той или другой местности на уровнях уезда или селения. Выяснилось, что
в названиях архивных дел 17 раз были зафиксированы населенные пункты, охваченные противоборством.
Далее, авторы делились своими воспоминаниями о ходе «антоновщины» в Борисоглебском (12), Кирсановском (19), Козловском (12), Моршанском (7) и Тамбовском (17 дел) уездах. В остальных случаях фондохранители указывали на факты деятельности автора по разгрому крестьянского восстания в Тамбовской губернии вообще, без точной локализации конфликта.

Таким образом, мы имеем широкое поле почти не введенных в оборот архивных материалов, документальных свидетельств по истории нашей страны первой трети ХХ столетия, что составляет около 10% от всех дел фонда ГАСПИТО П-9019.

Чтобы создать объективную картину столкновения тамбовской деревни с коммунистическим режимом, при
работе с показаниями свидетелей Антоновского восстания придется, очевидно, средствами источниковедческой критики тщательно, кропотливо и дотошно отбирать, анализировать и оценивать достоверность воспоминаний.
Мемуары, попавшие на хранение в партархив Тамбовского обкома КПСС, имеют разную ценность для изучения «антоновщины». Дело не только в объеме текстов, внятном или косноязычном изложении, но и в ограниченности исторического, политического и жизненного кругозора очевидца. Полученное уже после Гражданской войны образование, умение не скатиться в описание мелких подробностей, аналитические способности автора в определенной степени нивелировали вполне объяснимый идеологический самоконтроль членов Коммунистической партии. Дальнейшая политическая, военная, служебная и трудовая деятельность мемуариста естественным образом меняла или, наоборот, закрепляла в его памяти оценки событий и своей роли в них.
Указания в названии архивного дела на участие партийного или комсомольского активиста, военного или
советского деятеля в ликвидации восстания вовсе не служат гарантией, что исследователь обнаружит вообще
какие-либо материалы, раскрывающие подробности драмы в Тамбовской губернии. Так, хотя член КПСС
с 1918 г. председатель Богоявленского волисполкома М. Г. Гречушников записан в аннотации как «участник
подавления антоновщины» в Пичаевской и Ракшинской волостях Моршанского уезда, при просмотре архивного материала лишь единственное упоминание в характеристике позволяет согласиться c этим утверждением [Там же, д. 172]. Таким же разочарованием оказались «Воспоминания о борьбе с антоновщиной»
С. С. Белотелова, в которых именно о бунтарстве тамбовских крестьян ровным счетом не было написано ничего, тогда как автор довольно подробно изложил историю борьбы с «зелеными» на Украине в 1920-1923 гг., с бандами «Маруси», «Левченко» и «Подковы» [Там же, д. 64].

В глазах победителей будущий предводитель крестьянского движения в Тамбовской губернии и на смежных
территориях представал не слишком привлекательным: «человек с каким то напряженным лицом в красных галифе» [Там же, д. 909, л. 27]. В памяти М. В. Покалюхина, исполнителя чекистской операции по уничтожению братьев Антоновых, сохранился образ «щупленького, невзрачного, подвижного и пронырливого, неприятной внешности человека в возрасте лет тридцати. Это и был Александр Антонов» [Там же, д. 626, л. 50-51]. Со слов третьих лиц опознал вожака повстанцев современник, никогда его не видевший: «Начальник отряда среднего роста, в кителе защитного цвета. Впереди нет одного зуба – щербатый». При появлении антоновцев председатель Уваровского волисполкома В. А. Ревелев доверился словам очевидцев, которые «после говорили, что по описанию это был Антонов. Можно предполагать, что это было так» [Там же, д. 671, л. 49]. Старый большевик «Федот», вступивший в партию большевиков еще в 1905 г., Ф. Н. Беликов в своих воспоминаниях вообще отказался называть табуированное имя: «Вот первые зачатки развития бандитизма, во главе которого стоял бывший начальник милиции, предатель рабочих и крестьян, как представитель эсеровской партии» [Там же, д. 63, л. 9].

Мемуаристы путались в определении политического лица А. С. Антонова. По словам Е. В. Поднебеско,
«эсер-меньшевик кулак Антонов А. изменил родине Советской власти, стал убийцей на пути контрреволюции» [Там же, д. 622, л. 37]. Как видно, воспроизведя все клише своего сурового времени, командир особого коммунистического отряда особенно не затруднялся выявлением партийной принадлежности мятежного лидера.

Известный чекист-ликвидатор М. И. Покалюхин не только называл своего врага как «эсерствовавшего бандита или бандитствовавшего эсера», он категорически утверждал: «Едва ли в настоящее время личность Антонова… заслуживает внимания или представляет какой-либо существенный интерес» [Там же, д. 626, л. 2]. Неправоту автора воспоминаний доказало время, самого Покалюхина все еще помнят, поскольку он приложил руку к окончательному поражению Антоновского восстания.

В воспоминаниях отдается должное окружению А. С. Антонова. «Брат его тоже был бандит Димитрий», –
вспоминал Е. В. Поднебеско [Там же, д. 622, л. 37]. Более пространные аттестации сподвижников встречаем
в записках М. И. Покалюхина. Он на первое место поставил не младшего Антонова («беспринципный, ограниченный субъект, старавшийся во всем подражать своему старшему брату»), а Петра Токмакова: «К нему

Антонов был особенно расположен и относился с большим доверием, ему он поручал самые важные дела».
Токмаков представлен как «отъявленный головорез, злостный дезертир, уголовник-конокрад». По мнению
М. И. Покалюхина, если П. М. Токмаков был правой рукой Антонова в боевых операциях банды, то И. Е. Ишин
использовался им главным образом по организационной, «политической» части. «Ловкий говорун, демагог –
он не безуспешно “обрабатывал” много доверчивых, неустойчивых, колебавшихся мужичков, склоняя их
на сторону Антонова» [Там же, д. 626, л. 5]. Пропагандист Ишин, уверял М. И. Покалюхин, «способен был
говорить без конца, как заведенная машина, врать без границ и совести и этим морочить головы уставших
мужиков» [Там же, л. 68].

В тайниках памяти очевидцы сохранили имена и других действовавших в разных углах Тамбовской
губернии мятежников, примыкавших к восстанию или организовавших свои отряды накануне открытого выступления А. С. Антонова или параллельно с ним:
бывший подпрапорщик, кулак-хуторянин Кузнецов [Там же, д. 441, л. 5], «Лобан» [Там же, д. 572, л. 40], «Карась» [Там же, д. 63, л. 10] и т.д.

Ситуацию в Борисоглебском уезде описал В. А. Ревелев: «В с. В. Шибряй по уличному “Андрюха дергач”, его брат Ксенофонт “дергач”. В М. Алабушке Сашка Кулдошин, в с. Шепелевке “Губан”» [Там же, д. 671, л. 47].
Особо отмечали появление в тамбовских краях отряда из соседней Воронежской губернии: «Следующим
гостем был отряд Колесникова, отряд не местных бандитов, отряд хорошо вооружен, в отличие от местной
банды все всадники в седлах, тогда как местные бандиты ездили на подушках» [Там же, д. 670, л. 74].
Как о героическом моменте биографии помнили о длительном бое против 800 бойцов отряда И. С. Колесникова [Там же, д. 63, л. 9].
Объясняя успехи крестьянского восстания, его размах, длительность, необходимость привлечения регулярных войск для подавления, современники, прежде всего, отмечали длительную и продуманную подготовку выступления, создание партизанских баз и хранилищ оружия [Там же, д. 441, л. 5, д. 670, л. 7, д. 671, л. 58].
Бывший в 1920-1921 гг. начальником Тамбовской уездной милиции Н. Г. Шустов признавал на закате жизни:
«Восстание было подготовлено умело» [Там же, д. 909, л. 4].

Знание местности, особенностей природного ландшафта помогало антоновцам успешно вести партизанские действия, скрываться от преследования противника. По воспоминаниям В. М. Верховых, в Кирсановском уезде, на озере Змеиное, в районе сел Рамза-Паревка-Карай-Салтыки антоновцы соорудили хорошо оборудованную базу: «Кочки Змеиного озера представляли интересную картину: между ними на довольно широком пространстве были перекинуты жерди. На жерди наброшены ветки, листья, палки, солома, вследствие чего образовался как бы пол, и он был настолько крепок, что по нему можно было ходить и даже возводить некоторые постройки: шалаши из тростника, походную камышовую церковь и т.д. В некоторых местах импровизированного пола были проделаны дыры и над водой в особых камышовых корзинках содержались продукты – мясо, масло. Было даже два шалаша из камыша, накрытых дерном наподобие землянок. В нескольких шагах от этого настила были обнаружены кочки, верхушки которых были срезаны, и земля из них выбрана настолько, что получалось нечто вроде норы, могущей вместить человека. Накрывшись верхушкойшапкой и оставив небольшую щель для притока воздуха, человек мог находиться там длительное время, оставаясь незамеченным» [Там же, д. 1721, л. 16]. Сам Антонов и его ближайшее окружение «отсиделись в кочках, накрывшись их верхушками, и курсанты прошли буквально над ними» [Там же, л. 18]. Однажды рядовой мятежник был обнаружен лишь по качанию камыша, служившего ему для дыхания [Там же, л. 17].

В воспоминаниях находим признаки серьезной постановки антоновцами разведывательной работы.
Например, в 1921 г. даже среди сельского актива с. Каменка оказались члены штаба А. С. Антонова. Поэтому предложение Губчека помочь выявить деятельных сторонников мятежа встретило иронические улыбки
местных активистов [Там же, д. 353, л. 14].
Против повстанческой армии А. С. Антонова приходилось использовать местные боеспособные силы, однако качество мобилизованных и их моральное состояние оставляли желать лучшего. Когда в августе 1920 г.
из г. Кирсанова в с. Инжавино прибыл кавалерийский эскадрон без винтовок, но с клинками, у местных коммунистов поднялось настроение, но «радость была преждевременной» [Там же, д. 248, л. 147]. Оказалось, эскадрон был укомплектован полностью из бывших дезертиров Кирсановского уезда, в том числе из тех сел, «где много было завербовано в антоновскую банду и, следовательно, эскадрону приходилось сражаться со своими односельчанами» [Там же, л. 147-148]. Напомню, что это происходило в местах, которые современники оценивали как «самый опасный район для жизни… Кирсановский уезд, Инжавино» [Там же, д. 622, л. 38].
По прибытии в мае 1921 г. в г. Моршанск, вновь назначенный комиссар 58-го стрелкового полка
С. В. Бычков-Лаут не скрывал своего удивления низкой дисциплиной личного состава, массовым мародерством солдат и части командиров, бойкой продажей бойцами на местном рынке вещей домашнего обихода, одежды и т.п. При ближайшем знакомстве с организацией борьбы с «зелеными» комиссар выяснил: «Полкв боевых операциях (до операции антоновских банд) не участвовал и был укомплектован из бывш[их] дезертиров и частично из поступивших из госпиталей, очень много в его составе было бойцов из Моршанского уезда, были также и такие, которым нельзя было доверять оружие: Поросятников из Алгасова сын крупного торговца» [Там же, д. 105, л. 70]. Вскоре командир полка был заменен юным А. П. Голиковым (Гайдаром).

«Старые коммунисты» скептически отзывались о массовой поддержке мятежников населением. Они
придерживались версии, что многочисленность повстанческой армии, этой «зеленой кавалерии на подушках» [Там же, д. 670, л. 71], достигалась за счет угроз и насилия против сельских обывателей, не готовых
воевать против Советской власти: «бандиты в ночь подъезжают к дому, забирают насильно сына или отца,
вооружаются отрезами [обрезами] дают лошадь, подушку, которая служила седлом и увозили с собой к Антонову, которых он регистрировал и определял в какой отряд или полк» [Там же, д. 622, л. 38-39]. Эти показания подтверждаются и другим свидетельством: «Силой заставляли все мужское население способное носить оружие идти с ними. Под страхом смерти сажали на коней малого и старого. Их девиз был таков “или
с нами или голова долой”» [Там же, д. 670, л. 71].

Помимо собственно военных действий с регулярными частями и краснопартизанскими отрядами антоновцы
в своей борьбе применяли террористические акты против представителей власти [Там же, д. 82, л. 28, д. 909, л. 8], экспроприации и диверсии на железной дороге [Там же, д. 82, л. 23]. В разгар восстания, как свидетельствует В. А. Ревелев, были разобраны железнодорожные пути по линии Тамбов – Балашов. Вокзал станции Отхожее был сожжен. Разграблены и выведены из строя станции Ржакса и Чакино. До станции Обловка, соединяя Тамбов и Уварово, периодически доходила бронелетучка, прокладывая себе путь [Там же, д. 670, л. 71-72].
Построенная рабочими Тамбовских вагоноремонтных мастерских бронелетучка курсировала по Саратовской и Балашовской линиям железной дороги. Один из ее командиров А. Н. Бойко рассказывал о своей
борьбе с «мирными пахарями»: «Бывало едешь с бронелетучкой и видишь, крестьяне мирно пашут землю,
но как только бронелетучка прошла, приступают к разборке пути, при этом лошадьми растаскивают рельсы,
сгибая их чуть ли не в кольцо. После этого пахари скрываются или делают засаду» [Там же, д. 82, л. 24].
Метод непрерывного курсирования бронелетучки пришлось отменить [Там же, л. 71].

Воспоминания содержат описания зверских расправ антоновцев над пленными противниками: коммунистами и комсомольцами, партийными и советскими работниками, чекистами и милиционерами [Там же, д. 441,
л. 6, д. 572, л. 40, д. 671, л. 73, д. 799, л. 89, д. 909, л. 8]. Описания издевательств, пыток и казней настолько ярки, красочны и натуралистичны, что их трудно воспринимать людям с неустойчивой психикой: «издевались зверски, их рубили, отрезали носы, отрубали руки, ноги, бросая под лед, выколивали глаза, по несколько раз втыкали кинжалы, шашками в грудь, вырезали на лбу д.к., т.е. долой коммунизм» [Там же, д. 622, л. 38]. Пенсионер союзного значения Е. В. Поднебеско даже в 1957 г. признавался в тяжести этих воспоминаний: «Вот несколько примеров как было тяжело, эта дата никогда не забывается, это только часть описания» [Там же, л. 40].

Так сложилось восприятие предводителя тамбовского восстания как «зверя» [Там же, д. 909, л. 27].
Таким образом, находившиеся долгое время под спудом, недоступные для массового исследователя документы личного происхождения ныне рассекречиваются и могут вводиться в научный оборот. Сохранившие следы безжалостных времен воспоминания «старых коммунистов» представляют односторонний взгляд победителей в гражданском междоусобии столетней давности. Использование мемуаров при написании истории «антоновщины» вполне оправданно, способствует более глубокому пониманию характеров и действий участников, показывает степень озлобления сторон во время Гражданской войны в России.

Нам удалось просмотреть документы только части немаленького архивного фонда. Само собой разумеется, что только сплошное изучение исторических источников, отложившихся в фонде П-9019 ГАСПИТО,
поможет реконструкции прошлого нашей страны. Скрупулезная и беспристрастная исследовательская работа в провинциальном документохранилище позволит восполнить лакуны в истории крестьянского движения
в России в первой трети XX в., вскрыть принципы и способы конструирования исторического сознания в Советской России и Советском Союзе, изучить механизм формирования исторической памяти.