Тулиновы

Известный издатель Алексей Сергеевич Суворин о Василии Яковлевиче Тулинове (из книги Б.Б.Глинского "А.С.Суворин: биографический очерк"):
В своих "Очерках современной жизни" под заглавием "Всякие" об этом периоде своей жизни (середина 1850-х гг. - моё) он рассказывает так:
"На частные уроки я был счастлив и одно лето провел в качестве репетитора в деревне А. А. Стаховича (деда Мих. Ал., члена государственного совета) вместе с моею женою и маленькою дочерью. Около М. Ф. де-Пуле группировался небольшой литературный кружок, в котором участвовал поэт И. С. Никитин, с которым я дружески сошелся и виделся почти ежедневно в его магазине, заходя туда с уроков, а раза два в неделю, когда уроки были до обеда и после обеда, жена приносила мне обед в его книжный магазин, так как квартира моя была очень далеко от центра города, где были уроки. С новыми книгами я знакомился тут же. Кроме того, я брал их у В. Я. Тулинова, очень богатого помещика, бобровского предводителя дворянства, с которым я был знаком еще ранее, секретарствовал у него в Боброве, куда он приезжал из Воронежа для председательства в уездном комитете "для улучшения быта крестьян", и наслушался там речей помещиков; в Воронеже я составил каталог его обширной библиотеки, русской и французской. У него я брал "Полярную Звезду" Герцена и "Колокол". Сам В. Я. Тулинов заведывал имениями князя Орлова и имел в Петербурге связи, дозволявшие ему эту роскошь -- получать герценовские издания. Ими я делился с Никитиным.

Александр, Вы проделали такую большую работу! Уверена, многим пригодиться эта информация, как помощь в своих, таких нелегких поисках.

В конце XVII века, когда Петр I основал на реке Воронеже судостроительные верфи, в Усманском бору на речке Лесной (ныне искусственное озеро), началась заготовка строительного леса. В «Книге записной корабельному строению» 1696 года говорится: «... люди и плотники и работники в бору в станы стали... Из бо­ру лес почали возить на корабельное строение на рамонскую при­стань июля с 20 числа». Двумя-тремя годами позже на речке Лесной по указу царя построена суконная фабрика в виде камен­ного здания с колоннами. При фабрике возник поселок фабричных крепостных мастеровых. Нарицательное слово «бор» стало собственным для этого поселка.
В конце XVIII века хозяином фабрики стал один из воронеж­ских владельцев суконных мануфактур Василий Тулинов, а затем его дочь Елизавета Толстая.
По ревизской переписи 1850 года в поселке было 90 дворов, 734 жителя. К концу крепостного времени суконная фабрика пришла в упадок и прекратила работу. Многие жители покинули поселок, ушли в поисках работы. «Воронежский календарь» на 1874 год указывает: «В местечке Бору 225 жителей (105 мужско­го, 120 женского пола)». Рядом с поселком в 1901 году прошла железнодорожная ветка Графская - Рамонь, появилась станция Бор.

Витт В. О. "Из истории русского коневодства и коннозаводства" (Отрывок из книги):
… вплоть до 30-х годов (19 века - моё)большинство русских коннозаводчиков не имело никакого представления о том, что “без знания кровей нет племенного дела”. На покупаемых ими хреновских лошадей подробных аттестатов они не просили: их вполне удовлетворяли краткие справки о происхождении с указанием лишь клички отца, иногда с прибавлением сына такого-то, и матери, иногда тоже с прибавлением — дочери такого-то жеребца. В этих справках клички предков лошадей рысистого отделения сопровождались эпитетом “рысистый”, “рысистая”, а к кличкам предков лошадей верхового отделения прибавлялся обязательно эпитет “арабский”, “арабская”. И эти эпитеты наглухо замыкали для всех нелюбопытствующих и непосвященных вход в святилище Хреновского завода. Коннозаводчикам оставалось только недоумевать, почему в их заводах арабские жеребцы не производят такого потомства, а ждать — авось такие лошади появятся и в их заводах.
Следует точно указать и подчеркнуть, что “арабскими” значились в кратких справках-аттестатах Хреновского завода заведомо не арабские лошади, а такие, например, сложные помеси, как Полкан 1, Лебедь Армянский, англо-арабский Фелькерзам 1 и даже жеребец Красавец из Дании. Более того, когда Полкан 1, сын Сметанки и буланой датской кобылы, цитировался в справке, выдаваемой на рысистую лошадь, его называли “рысистым”; когда тот же Полкан 1 упоминался в свидетельстве Хреновского конского завода на верховую лошадь, писали “арабский Полкан”. Таким образом, происхождение орловских лошадей для современников оставалось непонятным, как бы зашифрованным, и тем сильнее была дань изумления и восхищения перед выращенными в Хреновском заводе лошадьми, чем неожиданнее их появление, чем менее ясна история их происхождения, в которой только из некоей загадочной дали светились легендарные Салтан и Сметанка. Современникам оставалось лишь констатировать — “...одно имя орловской лошади достаточно уже привесть покупщика в восхищение, здесь скаковые, фрунтовые, беговые, цуговые, короче сказать, во всех родах лошади превосходны, единственные”.
Чтобы наши утверждения не показались голословными, просим читателя перелистать хотя бы несколько первых страниц книги “Подробные сведения” 1839 года, и читатель сам убедится, что, когда в 1837 году были впервые запрошены от коннозаводчиков данные о происхождения лошадей конских заводов, то, поскольку дело касалось породы купленных именно в Хреновском заводе лошадей, коннозаводчики могли сообщить буквально лишь обрывочные сведения.
Например, такой известный завод, как В. В. Тулинова, о кобылах Хреновского завода сообщал только:
“Гнедая Добрая от Бычка, мать Добрая;
“Гнедая Черничка от Быстрого, мать Постоянная;
“Гнедая Щеголиха от Мужика, мать Щеголиха” и т. д.
В книге “Подробные сведения” 1839 года мы имеем действительно подробные сведения в настоящем смысле этого слова, т. е. полные родословные только для лошадей завода А. А. Орловой и завода В. И. Шишкина, который, конечно, знал точно происхождение хреновских и своих лошадей и выписывал полные родословные на своих лошадей, проданных в другие заводы, но лишь после 1831 года. А Бычок, рождения 1824 года, так и остался с краткой выпиской: “мать Домашняя, породы Кроликовой”.
<….>
Далеко не все коннозаводчики были столь заботливы и предусмотрительны, каким оказался, например, В. В. Тулинов. Начиная с 1816 года В. В. Тулинов, непосредственно сам и через В. И. Резцова, неоднократно покупал рысистых и верховых кобыл, а также верховых жеребцов из числа продававшихся на ежегодных аукционах Хреновского завода в Москве. На всех их он получал обычно краткие выписи, и долгие годы это обстоятельство его не волновало. Но когда в 1839 году были напечатаны “Подробные сведения”, В. В. Тулинов быстро понял, что нельзя вести племенную работу вслепую, понял значение точных и исчерпывающих родословных и, не в пример многим другим коннозаводчикам, захотел, хотя бы и с опозданием, восстановить происхождение купленных им в Хреновском заводе лошадей: поэтому он обратился к администрации Хреновского завода с просьбой, чтобы ему были выданы взамен справок полные аттестаты. Оформление этих аттестатов было произведено в 1839 году, т. е. когда доброй половины купленных лошадей уже не было в живых и когда как будто уже и странным казалось выписывать аттестат на какую-нибудь верховую кобылу гнедую Неустройную, рождения 1798 года, и на рысистую Простуху, рождения 1810 года. Однако Хреновской завод нисколько не был затруднен исполнением этой просьбы В. В. Тулинова: все архивы были налицо и в порядке, и полные родословные легко были восстановлены.
Если бы В. В. Тулинов этого своевременно не сделал, то и родословные всех тулиновских лошадей, впоследствии широко распространенных по заводам России, во главе со знаменитым Удалым — родоначальником завода Н. П. Малютина, были бы переполнены вопросительными знаками и зияющими пустотами.

Журнал "Подъем", N7, 2003 год
(Ежемесячный литературно-художественный журнал. Воронеж)
Из повести Владимира СЕЛИВЕРСТОВА
«И В СЕРДЦЕ ВСЕХ СТРАСТЕЙ ВОЛНЕНЬЕ…»
(Историческое повествование)
«Красное лето» 1774 года – долго его так поминали за обильно лившуюся людскую кровушку. Пугачевцы неистребимой саранчой хлынули через Моршанский и Кирсановский уезды в Дикое поле.
И полилась голубая кровушка татаро-мордовских родовых дворян Маматкариных, Бугушевых, Бигловых, Енгалычевых, Кашаевых, Епакиевых, Маматовых, Дивеевых, Елышевых, оказавшаяся такой же алой, как и у прочего подлого и беспородного люда.
Большей частью шайки плыли водою с берегов Волги. Самого Пугачева в наших краях не наблюдалось. В здешних местах его представляли три полковника: Львов, Евстратов и Кирпичников.
«И стал сущий голод и ходили люди по чужим дворам и отымали хлеб», - записал тогда мелкий, оставшийся неведомым, чиновник Шацкой уездной канцелярии. Утишились ярмарки, опустели базары.
Страшны дела творили дети господни. Множественное белое и черное духовенство в церквах и монастырях молилось, желало здравствия государю великому – избавителю, радетелю народному Петру Федоровичу. Повсюду сгонялись сельские сходы. Подговорщики соблазняли народ переходом в его полное распоряжение всех земель, лесных угодий, лугов и рыбной ловли.
Крепостные врывались к своим помещикам и, где застав, убивали. Для раба безнаказанно лишить жизни господина – высшая награда. Вешали, кололи, удавливали кабацких целовальников, коим вкруговую должниками ходили. Податных, дюже ретивых управляющих, по большинству немцев – экономистов, злых приказчиков и ретивых старост убивали безжалостно.
Жить оставались лишь заслужившие сие право славой справедливых и добрых. Дворян истребляли под корень – вместе с женами и детьми малыми. Шинкарей, людей непьющих, напаивали мертвецки и топили в бочках с вином. Чадно горели во множестве стоявшие по селам, деревням и трактам кабаки.
Неостановимые после первой крови, невосстановимые души после первого смертного греха, при малейшем противлении, отбирали они вместе с деньгами и жизни. В Турках умертвили помещицу Мерлину Лукерью, повесив на парадном крыльце. В Балакеревке дворянина Мосолова, изрубив голову топором в капусту. В Перевозе погиб Чулков, в в Тростянке Пестов, в Курдюках Стаханов, в Никольском поручик Тенищев. А взрослая его дочь отдана насильно за дворового.
В Беклемишевке зарезали прапорщика Петрова со всем многочисленным семейством. В Кривой Луке секли многих плетьми, били кистенями, и пожитки грабили без остатка. Приплыв по Цне в село Никольское, разорили, разграбили помещика Реткина и укрывшихся у него нескольких дворян-соседей. Судьба всех их, уведенных незнаемо куда, до сих пор неведома. Без вести пропали на собственной вотчине.
21 августа тысячная шайка подошла к известному селу Рассказово. Окрест запылали дворянские поместья. Закачались над землею помещики, священнослужители, старосты. Отряд ударился в дикое, необузданное пьянство. Олесов и Тулинов – крупные купцы-промышленники имели тут суконные мануфактуры. Проявив трезвость и расчетливость, спасая свое имущество, себя, семьи и жителей, сотворили они разбойникам хитроумную западню. Хозяева с хлебом-солью встречали «гостей». На Базарной площади дразнили глаз и нюх накрытые столы. Не знали атаманцы, что в вино подмешана дурман-трава. Лишь только пугачевцы напились, - собранные, подученные, вооруженные работные люди стали побивать их боем смертным, связывать и отводить в большой деревянный амбар. Долгие годы потом украшали село пушки, отбитые у воров. Очумелых и повязанных повстанцев сдали в Тамбовскую провинциальную канцелярию. Среди пленных затесались и благородные: поручик Семенов Петр, ротмистр Брюханов и недоросль Филиппов. Под допросом поручик показал: « Из дома моего по разграблении оного взят я был разбойнической партией поневоле. Хотя же и чинил я от тех злодеев побеги и укрывательства, но токмо бывал пойман и за то сечен был плетьми неоднократно и уграживали мне смертью. Почему когда оные разбойники устраивались для сражения, я скрывался в лесу и оружия при мне не было, и так был я пойман».
Рассказовцы заслонили собою Тамбов. Тамошние события так испугали тамбовчан, что они с детьми и пожитками затаились в Ценском лесу. Но тревоги и страхи, к счастью, оказались ложными. Посреди этого ужаса, наконец-то прибыли сильные воинские команды князя Голицына и генерала Мансурова. В Тамбове остановились гусары полковника Древица, полный Ладожский полк, батальоны Нарвского и Великолукского полков. 2 октября получилось официальное сообщение о совершенном и окончательном истреблении государственных изменщиков, пленении богоотступника Пугачева.