Тулиновы Старого Оскола: 17-18 вв.

В 1691 году в Старый Оскол по государственному указу за подписью дьяка Поместного приказа Дмитрия Федорова прибыли писцы – стольник князь Прохор Алексеевич Вяземский и подьячий Василей Заварзин. Были описаны и отмежеваны поместные и церковные земли пяти сел, одной деревни и четырех пустошей (места будущих поселений). Старооскольские помещики в своих «сказках» ссылаются на старые писцовые и межевые книги Осипа Секирина 1615 года, Гаврилы Хотетовского 1643 года, «Раздаточную книгу» Дмитрия Плещеева 1645 года, на ввозные грамоты, отказные и отписные книги. Социальный статус оскольских служилых людей определяется владением поместьем, но не по статьям чина. Все же в
вводной к тексту упоминаются старооскольцы дворяне, дети боярские полковые – копейщики, рейтары и солдаты, дети боярские городовые. Имена приборных людей – стрельцов, казаков, пушкарей встречаются лишь при отводе смежных границ. Начальная дата описи отмечена 25-м августа 1691 года, а конечная − межевой описью 17 ноября 1691 года. В Разряде же проверенные и исправленные листы документа датированы 1-ым декабря 1693 года. Необходимо отметить интересное стечение обстоятельств – в Старом Осколе с августа 1690 года по август 1692 года был воеводой также стольник и князь Вяземский Василий Алексеевич. Исследователя больше заинтересовала не родственная связь, а ссылки на его правление в «сказках» старооскольцев и годовая смета.

№ 43
За Юрьевым-Зотиным Сергеем Григорьевичем и Юрьевым-Зотиным Леонтием Федотовичем по грамоте из Поместного приказа 1649 года отписан надел в 50 чети деда и прадеда станичного ездока по описи 1615 года Зотина Петра Юрьевича, а также по раздаче Дмитрия Плещеева 1645 года 22,66 чети из наделов Карпа Захарова,
- 382 -
Алфера Дергилева, Тимофея Агеева, Елизара Чертовского, Григория Титова, Тимофея Тулинова. В селе за ним помещичий двор, поместный надел с прибавкой – сто сорок пять чети. Сена – двести девяносто копен.

*******

№ 49
За Тулиновым Степаном Тимофеевичем, Тулиновым Анофрием Тимофеевичем, Тулиновым Викулой Тимофеевичем и Тулиновым Харламом Тимофеевичем по раздаточным книгам Дмитрия Плещеева 1645 года отписан надел в 22,375 чети их деда станичного ездока по описи 1615 года Тулинова Родиона Сидоровича. В селе за ними помещичье дворовое место, поместный надел с прибавкой – 44,75 чети. Сена – 89,5 копен. За ними в Ублинском стане в селе Котово и под Котельским лесом сто чети.

----------

№ 51
За Тулиновым Никоном Михайловичем, Тулиновым Мелентием Михайловичем, Тулиновым Викулой Михайловичем, Тулиновым Федором Лукьяновичем, Тулиновым Алексеем Лукьяновичем, Тулиновым Никитой Лукьяновичем и Тулиновым Трофимом Мартыновичем отписан надел в 50 чети их деда и прадеда станичного ездока по описи 1615 года Тулинова Прохора Ивановича. В селе за ними помещичье дворовое место, поместный надел с прибавкой – сто чети. Сена – двести копен. За ними в селе Соковом сорок пять чети.

В книге О.А. Шватченко "Светские феодальные вотчины России во второй половине XVII века" (1996 г.) упоминаются старооскольские Тулиновы. Но к середине 1670-х гг. их уже нет в списках вотчинников:

Драгун и рейтар.

Взято здесь

История Старого Оcкола.
Служба города.
Государственная служба города - крепости Оскола началась с весны 1594 года. Она была трудная и ответственная для маленькой, затерявшейся в далеких степных просторах южных земель Московского государства сторожевой крепости, возникшей на путях, которые после тщательной разведки и длительного изучения оказались наиболее удобными для разбойничьих набегов на южные окраины Московского государства.
Дороги, по которым татары делали свои бесчеловечные, отличавшиеся невероятной жестокостью грабительские визиты, пролегали недалеко от реки Оскола, верстах в 20 - 25 по обе его стороны и назывались сакмами (шляхами). Myравский и Изюмский - с правой стороны, Оскола и Кальмиусской - с левой.
Сторожевая, оборонительная служба на южных границах Руси были организованы недостаточно и велись без особой бдительности.
Московское правительство явно недооценивало своего коварного и хитрого врага. За что и было жестоко наказано им, когда в 1571 году Москва была неожиданно разграблена и сожжена, а сто тысяч поселян были угнаны в плен и либо превращены в рабов в самом татарском государстве, либо проданы на невольничьих рынках мира.
После такого наглядного урока сторожевая служба и оборона южных границ стали главными государственными заботами Москвы. Это заставило правительство укрепить старые сторожевые и оборонительные рубежи, создать новые и коренным образом изменить всю систему сторожевой и оборонительной службы на южных границах.
В числе других мер для оповещения и предупреждения татарских набегов здесь были созданы засечные черты. Среди них Белгородская засечная черта, в которую вошел город - крепость Оскол. Он был построен в 1593 году на меловых скалах, обрывающихся к бурной, многоводной и глубокой тогда реке Оскол.
Крепость располагалась на высоком правом берегу р. Оскол, где в нее впадала р. Осколец. Крепостная стена, или острог, состояла из вертикально поставленных дубовых бревен с заостренными вверх концами. Длина крепостной стены равнялась 920 саженям. С трех сторон крепость была окружена неприступным обрывом. С северной стороны ее защищал ров, наполненный водой. За наружным рядом располагались надолбы - поставленные стоймя в 2 - 3 ряда обрубленные деревья, соединенные связью и засыпанные землей с хворостом. По тем временам Оскол считался сильной пограничной крепостью.
Город состоял тогда только из воеводского двора и разрядной избы. Тут же находилась соборная церковь. Посад (населенный пункт) находился в большом остроге и состоял из пяти слобод. Первая из них, населенная казаками, •названа по имени начального человека - их - слободой «Богданова приказа Решетова». Далее следовала слобода Терских беломестных казаков и станичных ездоков, Дедиловских и Данковских сведенцев. Четвертую слободу большого острога составляли стрельцы. Пятую пушкари и затинщики (пищальщики). Кроме церкви, в крепости сделан погреб дубовый, глубокий, покрытый землей, «...чтоб от пожару было бесстрашно», а в нем было устроено «зелье», затем житница для хлеба, амбар для пушечных запасов.
Воинская служба крепости началась непосредственно после окончания ее строительства. Набеги татар на крепость, попытки уничтожить ее не прекращались с наступлением теплых дней.
Из крепости по заранее известным направлениям высылались разъезжие и сторожи, которые, как только замечали появление «воинских людей», посылали вести на Оскол, воеводе.
Первая настоящая беда пришла не с юга, а с севера. В 1617 году остатки разбитого у Курска польско - литовского отряда внезапно появились у крепости, перебили ее защитников и жильцов. «Литовские люди, быв у Курска, пришли в Оскол изгоном, город и острог сожгли». От крепости остались только обгорелые головешки да зола.
О гибели крепости курскому воеводе князю Ивану Хованскому донес курский полковой воевода Дмитрий Скуратов, который под Волховом разбил литовско - польский отряд, сжегший Оскол.
Для строительства новой крепости князем Хованским были посланы Дмитрий Скуратов, оскольский воевода Игнатий Михнев с отрядом строителей и охрана в 300 человек. Москва приказала оказать помощь в строительстве новой крепости Воронежу, Ельцу и Ливнам. Крепость и город встали из пепла. Крепость надо было ставить с нуля. Это время - второе рождение крепости и города.
Если в 1617 году крепость и город сожгли и разграбили враги, то через 10 лет Оскол сгорел почти до основания по губительной неосторожности самих жителей. 14 июня 1628 года загорелась соборная церковь. Пламя быстро распространилось и охватило крепостные стены. От них пожар перекинулся на «другие церкви Божий и дворы всяких людей». Побывавший в 1628 году на месте воевода Дмитрий Яблочков позже доносил: «города на Осколе нет, а где был город, поставлен острог, а около острога... башни не покрыты, а иных никаких крепостей нет».
Через два года началось новое, третье по счету, строительство города и крепости, которое продолжалось до 1639 года. Крепостные сооружения закончили строить только в 1646 году.
В 1647 году город получил новое имя. В 60 верстах южнее был построен город, затем переименованный в Новый Оскол. Осколу было дано название Старый Оскол.
В 1677 году крепостные сооружения были отодвинуты на север до улицы Михайловской (ныне Революционная), вырыт ров, насыпан вал до улицы Воронежской (ныне Пролетарская), где установлены две башни с проезжими воротами и два моста. На западной границе крепости установлены четыре глухие башни.
В 1677 году татары появились под Осколом последний раз.
В 1711 году город снова охватил сильный пожар. И снова город и крепость сгорели дотла. Крепостные сооружения больше не отстраивались из - за их ненадобности. Сгорели и все документы, относящиеся к ранней истории города.
О дальнейшей судьбе Старого Оскола до 1780 года нет почти никаких документов.
В начале XVIII века Старый Оскол перестал быть порубежной крепостью, потерял свое значение и как форпост России на юге. Поэтому постепенно стал приходить в упадок.
По документам более поздних лет узнаем, что в 1786 году город занимал площадь в четыре квадратных километра. Имел три большие и 23 малых улицы. Обывательских домов было 773, дворянских - 17, духовенства - 34, казенных - 16. В городе было восемь церквей. Из них 4 каменные. Промышленность города состояла из четырех водных мельниц и 13 кузниц. Город состоял из четырех слобод: Ламской, Новослободской, Холостой и Рыльской. Слободы эти были заселены однодворцами. Жители их, потеряв полностью связь с землей, превратились либо в мелких торговцев (117 дворов), либо в ремесленников, либо жили за счет каких - либо услуг (извоз и другие). Всего в городе насчитывалось 401 двор.
За соборной церковью стоял деревянный из 16 связей казенный корпус, где помещались заведения: городническое правление, казначейство, дворянская опека, нижняя расправа, нижний земский суд, архив, съезжая, два питейных дома, пекарня, квартиры стряпчего, ледник и деревянный соляной магазин.
Второй экспозиционный зал музея хранит вековую давность, посвященную временам возникновения крепости и города Оскола, его первым самостоятельным шагам в сторожевой службе, защите южных рубежей Московского государства.
В зале ваш взор, хотите вы этого или нет, привлечет великолепный макет крепости, искусно сработанный мастерами - художниками. Он ласкает глаз своими изящными формами. Перед вами, гордо выставив бастионы, на круче меловой скалы стоит древняя крепость, вся залитая теплым солнцем, подставив свою грудь розе ветров.
Долгое время, века, в ней жили предки коренного населения Приосколья: ее защитники, обслуга, ее надежда. Люди, которые были ее гарнизоном. Источники дают возможность правильно оценить их роль и значение на долгие годы.
Население в основной массе подобных городов - крепостей состояло из различных категорий людей, многие из которых давно потерялись во мгле. Их забыли. Забыли их имена, их исторический облик.
Это были прежде всего ратные люди: стрельцы, казаки, пушкари, затинщики (пищалыцики), воротники (охрана ворот), вожи, станичные ездоки, ремесленники, посадские и жилецкие люди.
Жили они в непреходящей тревоге и опасности, в состоянии крайнего напряжения. Разбойничьи татарские отряды рыскали где - то рядом. Смерть и плен не были понятиями отвлеченными. Защитники своей земли прекрасно понимали, что только бдительность и постоянная готовность могли обеспечить им свободу и безопасную жизнь. Обстановка делала их крайне осторожными, заставляла находиться в состоянии собранности, постоянной готовности к каким - то действиям. Это были здоровые, сильные телом и духом люди. Они отличались немногословием, умением делать вся и все. Иначе не могло и быть. Отличались бережным, добрым вниманием к своим товарищам и близким. На них можно было положиться. Им можно было довериться. Они умели любить друзей и ненавидеть врагов. Словом, это были настоящие люди. История не сохранила их имен. Но кое - кого назвать можно. Это предполагаемые градостроители: воевода князь Иван Солнцев, голова Иван Мясной, подьячий Михайло Нечаев, воеводы крепости Оскол Прокофий Васильевич Корабьин, Дмитрий Иванович Плещеев, Игнатий Михнев и другие.
Служилые люди жили в основном за чертой города, в слободах, имея дворы на посаде. «Дозорная книга» Осипа Секирина 1615 года говорит о том, что в большом остроге (посаде) находилось: 161 казачий двор, 8 пустых дворов и 5 дворовых мест, 46 дворов беломестных (терских) казаков. Слобода, 111 дворов станичных ездоков, Дедиловских, Данковских сведенцев, 96 дворов стрельцов и 30 дворов пушкарей и затинщиков (пищалыциков).
За Малым Оскольцом (Соковая) находилось 12 дворов ямских охотников, на Воротничьей поляне - 7 дворов. У вожей в Остроге для осадного времени было 29 дворов и 2 пустых. Пока в них жили дворники.
«Разрядная роспись» 1616 года показывает, что в городе жило 223 боярских детей, 20 станичных атаманов, 613 станичных ездоков, стрельцов, пушкарей, казаков. В состав приборных (взятых по набору) входили казенные кузнецы, плотники и каменщики, строители городов и другие. В начале XVII века количество служилых людей в крепости Оскол было значительным. В 1601 году ратных людей насчитывалось 1705. Служилые люди разделялись на кормовых и поместных. Первые получали от казны содержание натурой и деньгами. Вторые - земельными поместьями. Каждому разряду служилых людей давались земли как пахотные, так и усадебные.
В городе было 43 лавки и 13 скамей, где торговали станичные ездоки, казаки, пушкари, стрельцы и торговые люди. К числу последних отнесем двух путивльцев - Серпуховитина и Рязанцева, имевших здесь лавки, но не принадлежавших к местным людям.
Среди служилых казаков писцы отметили двух масляников, чеботаря, трех гончаров, плотника, кровельщика, кузнеца. А среди терских казаков - кузнеца и постовала.
В 1668 году в городе посадских жителей не было ни одного. Население его составляло 1468 служилых людей, разделявшихся на служилых людей «полковой» службы копейщиков, рейтар, драгун и солдат - всего до 500 человек, и служилых людей, «городской» службы: детей боярских, казаков, стрельцов, пушкарей, затинщиков, воротников, ямщиков. Всего 1000 человек.
Город заселен был в длину почти до устья Оскольца, и до Панской (Михайловской, ныне Революционной) улицы..,В ширину было заселено все пространство между реками Осколом и Оскольцом. Расположение было хаотичным и очень беспорядочным. Улицы были кривыми, неодинаковой ширины, пересекали друг друга. Переулки узкие и грязные.
Дома городских жителей ничем не отличались от построек селян. Они состояли, как тогда говорили, из «двух связей»: избы черной и светлицы. Связывали их сени. Крыши на них были соломенные. Приятное исключение составляли немногочисленные дома и другие постройки дворян и богатых купцов. Фундаменты были каменные, а их крыши из белого железа.
Городские площади не имели правильной, культурной формы. Верхняя площадь называлась выгоном и начиналась почти от Успенской церкви (угол Курской и Успенской - Ленина и Октябрьской улиц). Нижняя (Ярмарочная или Базарная) начиналась от тюрьмы и казенных построек, что за собором, до Успенской церкви.
Город окружали слободы. Их было девять: Казацкая (538 чел.), Гумны (169), Стрелецкая (237), Пушкарская (298), Ламская (194), Ездоцкая (259), Экономическая (Троицкая) (102)) В самом городе находились: Рыльская (189), Панская (130), Но восельская (59 чел.).
Со всеми пригородами население доходило до 2500 человек.
Новая эра в полной перепланировке города началась после указа Екатерины II от 9 января 1784 года. Деревянные дома на главной улице (Курская) стали строить только на каменных жилых погребах или каменных фундаментах. Расстояние между домами было установлено не менее 5 сажен. Крыть крыши соломой, хворостом и дранью строго запрещалось.
Рождался новый, совершенно незнакомый горожанам город.

ОСОБЕННОСТИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВА
В УСЛОВИЯХ ЮЖНОРУССКОГО ПОГРАНИЧЬЯ В XVII ВЕКЕ*
В. Н. Глазьев
Воронежский государственный университет
Поступила в редакцию 15 июня 2018 г.
Аннотация: в статье рассмотрены особенности социальной структуры и административной практики городов и уездов юга России в XVII в.; выявлена роль коллективных челобитных как способа взаимодействия власти и общества; изучены формы участия населения в местном управлении; сделан вывод об активном участии общества в управлении в изучаемый период.

В XVII в. расположенный на южной окраине России район городов-крепостей «на Поле» заселялся и осваивался в условиях острой внешней опасности. Внешний фактор определял специфику социальной структуры населения – высокий удельный вес служилых людей.
Одну из основных сословных групп служилого населения в XVII в. на юге России составляли дворяне и дети боярские. В ряде «полевых» уездов формирование группы детей боярских происходило в конце XVI в. По указу в окрестностях Ельца следовало испоместить 200 детей боярских из числа неслужилых родственников. До 19 августа 1592 г. елецкий воевода кн. А. Д. Звенигородский и И. Н. Мясной верстали 164 человека из разных городов. В присутствии окладчиков им определили поместные оклады и денежное жалованье.
31 августа 1592 г. кн. А. Д. Звенигородский и И. Н. Мясной получили распоряжение отделить землю детям боярским в соответствии с их окладами по реке Сосне и за Сосной, чтобы на отведенных землях елецкие помещики могли строить дворы и распахивать землю. На время устройства елецкие дети боярские освобождались от станичной службы и городового дела [1, с. 64–65]. Отвод земель детям боярским в 1593–1594 гг. положил начало формированию Елецкого уезда.
В 1598/99 г. была составлена елецкая десятня, где перечислялись старые помещики и новики (не сохранилась). В 1601/02 и 1602/03 гг. производилось верстание елецких новиков. В 1604/05 г. в Ливнах окольничий П. Н. Шереметев и дьяк М. Унковский раздавали денежное жалованье елецким детям боярским – старым помещикам и новикам. Была составлена десятня денежной раздачи жалованья, выявлены и отставлены от службы лица, которые верстались в елецкие дети боярские «воровски» из числа стрельцов, казаков, холопов и крестьян [2, л. 1–98].
В Разрядных книгах за 1615/16 г. сообщалось о численности детей боярских в Центральном Черноземье: в Елецком уезде – 846, в Курском – 753, в Воронежском – 283, в Оскольском (Ст. Оскольском) – 223, в Белгородском – 136, в Лебедянском – 70 человек [3, стб. 192–194]. В Валуйках не сложилось уездной корпорации детей боярских.
Провинциальные дворяне и дети боярские были разделены на три чина: выборные, дворовые и городовые. Особенностью детей боярских юга России было незначительное число выборных, подавляющее преобладание городовых детей боярских. Так, в 1621/22 г. дворян, служивших по выбору, не было ни в Воронеже, ни в Ельце [4; 5].
А. А. Новосельский показал, что чин выборного дворянина жаловался на основании сочетания родовитости, выслуги и хозяйственной состоятельности [6, с. 318]. Боярская книга 1627 г. отмечает появление двух выборных дворян в Курске [7, с. 144]. В курской
десятне 1636 г. уже четыре выборных [8, с. 77]. К концу XVII в. в Курске не только увеличилось число выборных дворян, но и появились лица, записанные в московские чины. В середине XVII в. выборные дворяне появились в Воронеже: Т. И. Михнев, В. М. Струков. К 1689 г. наблюдается дальнейшее продвижение верхов воронежского дворянства по лестнице чинов: в годовой сметной книге 1689/90 г. отмечено четыре служилых человека, испомещенных в Воронежском уезде и записанных в московский список. Четверо дворян служили по выбору, по дворовому было записано как минимум 12 человек [9, л. 279 об. – 280 об., 281–283 об., 371].
Однако, в целом, как справедливо отметил Д. А. Ляпин, на юге России выборные были большой редкостью. Для сравнения: в 1651 г. во Владимире
количество выборных детей боярских составляло 88 человек, дворовых и городовых – 163. С новиками и недорослями владимирских детей боярских насчитывалось 336, из них примерно 25 % – выборные.
В Суздале ситуация была схожей. Из 359 детей боярских 101, т. е. почти треть, значились в выборных.
В Муроме было 40 выборных из 180 детей боярских.
Столь огромной была разница между дворянскими корпорациями юга страны и замосковных регионов [10, с. 48].
Схожее с детьми боярскими правовое положение занимали поместные атаманы и казаки. Эта группа сформировалась в последние годы Смутного времени.
Основная функция дворян, детей боярских, поместных атаманов и казаков – полковая и городовая служба. Дворяне и дети боярские, поместные атаманы и казаки были испомещены в уездах. Объединенные в корпорации – служилые «города» – дворяне и дети боярские обладали сословным самоуправлением. Они же играли заметную роль в местном управлении в своих уездах.
Основная часть детей боярских юга России в XVII в. по социально-экономическому положению была близка крестьянам и посадским людям. Служилые люди не имели крестьянских и бобыльских дворов, жили «одним двором», в их хозяйствах были заняты они сами или их родственники [11]. Из массы помещиков и вотчинников выделялась служилая верхушка, которую отличали более высокие чины, должности, поместные оклады и «дачи», наличие крестьянских и бобыльских дворов.
С 1653 г. в связи с образованием полков нового строя на юге России возникли новые категории служилых людей: завоеводчики, есаулы, копейщики, рейтары, солдаты. В их состав включали дворян и детей боярских, казаков и других ратных людей и их родственников.
В интересах обороны южных рубежей российское правительство ограждало землевладение местных помещиков и вотчинников от проникновения столичных чинов. Южнорусские дворяне и дети боярские были не в силах противостоять захвату земель и сманиванию крестьян со стороны столичных верхов.
В 1630–1640-х гг. правительство настойчиво ограждало «заказные города» от московских и думных чинов. Владение поместьями и вотчинами в Центральном Черноземье членами боярской думы, московскими чинами и крупными монастырями было исключением. В 1670-е гг. центральная власть фактически перестала защищать интересы мелких землевладельцев на юге страны и встала на сторону московских чинов. С осени 1673 г. московская знать стала во множестве получать земли в бывших «заказных городах» [12, с. 21–40; 13, с. 229].
Соотношение крестьян и служилых людей в Центральном Черноземье зависело от географического расположения уезда и менялось на протяжении столетия. В расположенных южнее – Валуйки, Старооскольский, Белгородский уезды – служилые люди составляли преобладающую часть. Служилые люди численно доминировали в построенных во второй трети XVII в. городах и уездах по Белгородской черте и «за чертой». В расположенных ближе к центру – Ливенском, Елецком, Курском, Лебедянском, Воронежском уездах – в первой половине XVII в. доля
крестьянского населения была выше по сравнению с самыми южными, окраинными уездами [14, с. 161– 166]. С 1635 г. крестьяне пополняли гарнизоны новопостроенных крепостей, становясь служилыми людьми. Часть крестьянского населения перешла в новую категорию служилых людей – поселенные драгуны.
Основная часть городского населения крепостей «на Поле» – служилые люди, по терминологии Соборного уложения 1649 г., «меньших чинов» – станичники, стрельцы, пушкари, городовые (полковые) казаки, затинщики и другие, более малочисленные категории, владевшие пашенной, а не поместной землей [15, с. 78–81]. Служилые люди «по прибору» выбирали из своих рядов стрелецких, казачьих, пушкарских пятидесятников и десятников.