Садлуцкий В.К. - соратник Блюхера и Тухачевского

«Военная Литература»
Биографии

http://militera.lib.ru/bio/sokolov/08.html

«Хочешь мира — готовься к войне». Тайна Лидии Норд

Для вернувшегося с подавления Тамбовского восстания командующего Западным фронтом Тухачевского наконец-то настали мирные будни. Но еще до командировок в Кронштадт и Тамбов, вскоре после завершения польской кампании, важное событие произошло в личной жизни Михаила Николаевича: он во второй раз женился.

Вот как описала обстоятельства этого брака журналистка Лидия Норд, к книге которой о Тухачевском мы уже не раз обращались:

«Неподалеку от Смоленска, где тогда находился штаб Тухачевского, в лесной чаще стоял большой деревянный двухэтажный дом. В нем жил лесничий «со своим выводком», как говорили лесники. Выводок состоял из пяти молодых девушек. По существу, сам лесничий в этом изобилии девиц был неповинен. Их подбросили ему на попечение родители, дабы уберечь девушек от всех принесенных революцией бед, и они приходились ему родными и двоюродными племянницами. Лесничий и его жена действительно опекали весь «выводок», как наседки. Время было тяжелое... Они сами случайно нашли приют в этом глухом уголке вздыбленной революцией страны. Правда, у лесничего был охранный мандат совслужащего и даже разрешение на ношение оружия, но все же жена зарыла все уцелевшие драгоценности, да и наиболее ценные вещи, под кормушкой в конюшне, [229] где стояли принадлежащие лесничеству лошади, и каждое утро протыкала тоненькой железной палкой землю, чтобы удостовериться — не выкопал ли их кто-нибудь».

Дальше события развивались почти как в «женском романе» или «жестоком романсе». В лесничестве появился чудесный принц в лице нашего героя и покорил сердце одной из барышень «выводка», предоставленного заботам переквалифицировавшегося в лесничие предводителя дворянства одной из губерний в центре России. Лидия Норд продолжает:

«Как-то случилось, что Тухачевский с начальником артиллерии Садлуцким заехал по делу в лесничество. Садлуцкий заговорил с лесничим, и их пригласили к обеду. С тех пор Тухачевский с Садлуцким или один стал заезжать довольно часто. Анна Михайловна (жена лесничего, Евгения Ивановича. — Б. С.) сообразила, что не беседы с мужем являются приманкой для красного генерала, а какая-то из племянниц».

Избранницей Михаила Николаевича явилась самая младшая и озорная, шестнадцатилетняя девушка, которую Норд называет Ликой, любимица лесника:

«Если старшие племянницы все отличались красотой и... добрым нравом, то у младшей и того, и другого сильно недоставало. И эстетические чувства Анны Михайловны часто страдали от вида вечно растрепанных кос, синяков, ссадин и царапин на лице и руках, следов бешеной скачки на лошади и лазания по деревьям».

Любовь Михаила Николаевича открылась довольно быстро..."


"...Лидия Норд часто сознательно искажает даты и должности многих руководящих военных работников, в чем ее неоднократно уличали критики. Однако в ряде случаев сведения ее абсолютно точны, причем о людях достаточно малоизвестных, что называется, не первого ряда, о которых могли знать только те, кто действительно служил вместе с Тухачевским. Например, как мы помним, описывая визит Михаила Николаевича в лесничество, свояченица в качестве его спутника называет некоего Садлуцкого, начальника артиллерии Западного фронта. И на самом деле эту должность занимал человек с такой фамилией, ни в какие энциклопедии, правда, попасть не удостоившийся. О нем упоминает, в частности, в своих мемуарах такой надежный свидетель, как [237] главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов. В 1921 году Николай Николаевич вернулся из польского плена и стал командовать батареей одной из дивизий Западного фронта, оказавшись в подчинении у «инспектора артиллерии фронта В. К. Садлуцкого». Точна Норд и в перечислении командующих военными округами в середине 30-х годов, что неудивительно, если ее муж ведал высшими командными кадрами Красной Армии. Упоминает она и подтверждаемый другими источниками конфликт Тухачевского с Политуправлением Западного округа, связанный с обвинениями в «моральном разложении»..."

Значение Белого фронта на Востоке России в истории гражданской войны.
Николай Дмитриев.

http://beloedelo.com/researches/article/?25

"...Интересно, что до сих пор некоторые историки всерьез считают, что «гражданская война была бы невозможна, если бы не вмешательство внешних, иностранных сил, которые сыграли решающую роль в эскалации общенационального конфликта», а также активизировали «большевиков на ужесточение их политики»xxxi. Ох уж это наше извечное желание, в чужом глазу щепку увидеть, а в своем – бревно не замечать. Оказывается, это чехословаки виноваты в нашей братоубийственной бойне. А стремился ли Чехословацкий корпус к конфликту с большевиками? Попробуем разобраться на примере челябинского инцидента.

После заключения ленинцами в марте 1918 года позорного сепаратного мира с Германией, политический лидер Чехословацкого Национального совета (ЧНС) Т. Г. Масарик приказал чехословацкому корпусу, застрявшему в РСФСР, придерживаться строгого нейтралитета с целью беспрепятственного выезда через Дальний Восток во Францию. Поэтапно удовлетворялось также требование советской стороны о частичном разоружении частей корпуса. В мае большевики стали препятствовать движению эшелонов корпуса на Восток в связи с развернувшимся встречным движением германских и австро-венгерских военнопленных, возвращавшихся на родину. Австрийцам и немцам отдавалось предпочтение. На узловых станциях, где вынужденно соседствовали разнонаправленные потоки потенциальных противников, стали возникать конфликтные ситуации. 14–17 мая такой конфликт произошел в Челябинске. Из двинувшегося на Запад состава с немецкими и австро-венгерским военнопленными, кто-то бросил чугунную печную ножку – и тяжело ранил в голову стрелка 6-го Ганацкого полка Ф. Духачека. Возмущенные чехословаки остановили состав, нашли виновного и устроили над ним самосуд. Большевики приступили к расследованию инцидента, но, не разобравшись в ситуации, подвергли аресту группу чехословацких военных. 17 мая стрелкам 6-го полка без применения силы удалось убедить членов Челябинского Совета в необходимости освобождения арестованных. Казалось, конфликт был исчерпан.

Однако В. К. Садлуцкий – военный комиссар Челябинского Совета – направил сообщение о произошедшем инциденте в Москву, народному комиссару по военным и морским делам РСФСР Л. Д. Троцкому. 20 мая в Челябинске начал работу съезд представителей частей Чехословацкого корпуса, который первым же вопросом обсудил проблему выезда во Францию. Делегаты решили пробиваться во Владивосток любой ценой и, по возможности, при помощи мирного сотрудничества с советскими властями. Садлуцкий выступил на съезде с приветствием от имени Челябинского Совета. Но Троцкий решил возложить всю ответственность за челябинский инцидент на находившееся здесь отделение ЧНС, вынудить его руководителей отдать приказ о полном разоружении чехословацких частей, передав заботу об их безопасности в руки большевиков. Наркомвоенмор надеялся на расформирование чехословацкого корпуса и переход его военнослужащих на службу в Красную армию или рабочие дружины. Сотрудники отделения ЧНС в Москве отправились под арест, а его руководители вынужденно подписали телеграмму в адрес челябинских чехословаков, которая требовалась большевикам.

В Челябинске чехословаки по-прежнему стремились на Восток. Председатель местного Совета Г. В. Кобелянко и комиссар М. Г. Крымов надеялись мирно разрешить трудный вопрос, но встретили активное сопротивление со стороны большевистских властей Екатеринбурга и Омска. В разных местах Транссибирской магистрали начались вооруженные конфликты, спровоцированные неуступчивостью большевиков. В ночь с 26 на 27 мая чехословацкие руководители в Челябинске обсуждали возникшую ситуацию и поняли бессилие местного Совета в вопросе мирной договоренности. Одновременно возникла угроза разрыва корпуса на отдельные части и потери связи между ними. Чтобы не допустить этого, требовалось разоружить челябинский гарнизон красных. В ходе заседания стало известно о только что поступившем категорическом требовании большевистского Екатеринбурга к Садлуцкому о немедленном разоружении чехословаков и расстреле их при любом сопротивлении выполнению приказа Троцкого. В ночь на 27 мая чехословаки без боя и потерь взяли в плен два советских полка в Челябинске. Мадьяры-интернационалисты были отправлены в лагерь военнопленных, а русские красноармейцы отпущены по домам с подпиской, что больше не будут воевать против чехословаков. В эти же дни советские войска напали на чехословаков в Сердобске, Златоусте, Иркутске. За короткое время в руках корпуса оказалась вся стратегическая магистраль, на невероятном протяжении свыше 8 тыс. километров от Пензы через Поволжье, Урал, Сибирь и до Тихого океана. Чехословацкие части, верные союзническим обязательствам, прежде всего, стремились помешать перемещению на Запад, в Германию, тысяч немецких и австро-венгерских военнопленных, военной техники и материалов..."

https://ru.files.fm/f/nd5yh9tq/

Артиллерійскій Журналъ, Органъ Правленія Общества Русскихъ Офицеровъ Артиллеристовъ во Франціи.
Выпуск за ноябрь 1928 года.

Стр. 24. , О статье А. Верховского "За модернизацию Красной Армии"

"...Группа в несколько десятков тяжёлых орудий тов. Садлуцкого была взята в плен польской кавалерией потому, что не могла сделать ни одного выстрела..."

Здесь речь идёт, как раз, о боевых действиях в Советско-Польской войне 1920 г.

http://ruslo.cz/index.php/nauk...o-eto-bylo

О СОБЫТИЯХ, КОТОРЫЕ В СССР НАЗЫВАЛИ «ЧЕХОСЛОВАЦКИЙ МЯТЕЖ». ЧТО ЭТО БЫЛО? Часть 2

Автор Александр и Дина Муратовы


"...Челябинский конфликт

14 мая 1917 г. произошло событие, которое не было чем-то особенным для эпохи революции в России. Но в пропаганде того времени ему отводилась роль чуть ли не главной причины военного конфликта между Чехословацким корпусом армии Франции и вооруженными силами Советского государства и даже начала Гражданской войны в России6 7. Поэтому рассмотрим его детально.

На станции Челябинск ряд дней простаивали эшелоны 3-го и 6-го чехословацких полков. С отъезжающего на запад поезда, в трех теплушках которого ехали освобожденные из плена венгры и немцы, бросили металлический предмет в солдата 6-го полка Франтишека Духачека, работавшего на перроне, и ранили его. Это возбудило чехословацких солдат охраны вокзала и простаивающих на путях эшелонов. Многие из них были свидетелями этого. Несколько из них вскочили в локомотив на ходу и остановили поезд. Подоспевшие товарищи Духачека отцепили вагоны от состава, вывели из вагона военнопленных и учинили над ними расправу. Девятерых избили и ранили, а одного — Иогана Малика, на которого, как на виновника броска чугунной ножки от печки, указал один из избитых — убили. Медицинское заключение: «Смерть последовала от штыковой раны в области сердца»8. Пострадавший Франтишек Духачек потом показал: «14 мая сего года при отправке трех вагонов с военнопленными с переселенческой ветки я исправлял фургон. Когда вагоны подошли, из первого вагона была кинута железина — с целью убития, которая попала мне в голову, и я упал без сознания, но голову мне не пробило, так как я стоял в шапке»9.

На третий день после этого события, 17 мая, по требованию городской власти в Челябинский совет для допроса пошли как свидетели десять воинов: пострадавший и те из 6-го полка, что несли патрульную службу на вокзале в тот день. Добровольцев 3-го полка их командир С. Войцеховский не пустил. В городском совете пришедших арестовали, не проведя допроса. Как только на станции в эшелонах об этом узнали, офицер и один солдат из 6-го полка пошли в городской совет разобраться, чтобы предотвратить взрывоопасную ситуацию. В совете им сказали, что надо подождать день до прибытия следователя. Офицер продолжал настоятельно требовать освобождения арестованных. Деятелей совета возмутили его требовательность и настойчивость. Офицера арестовали. Это событие окончательно возмутило добровольцев из эшелонов двух упомянутых полков. 17 мая в 6 часов вечера в эшелонах объявили тревогу. Добровольцы окружили вокзал, задержали коменданта, и почти не вооруженные роты пошли в центр города, до которого было пять километров, с песнями, как демонстранты. Придя туда, они в помещения совета не входили, но, стоя пред ним, требовали освобождения арестованных.

До того как следственная комиссия совета согласилась выполнить это требование, пришедшие успели оцепить центр города, разоружить красноармейцев, зайти на склад оружия, обыскать военный комиссариат и перерезать телефонные линии. По Войцеховскому: «Все сопротивление сводилось к выстрелам одиночных военнопленных и четырех каких-то солдат (русских или военнопленных — неизвестно) уже за городом; солдаты эти выстрелили и сейчас же удрали. К часу ночи мы вернулись в свои эшелоны».

Все арестованные были освобождены. Был убит один унтер-офицер 6-го полка и ранены два стрелка. О потерях среди красноармейцев Войцеховский писал: «С противной стороны пострадали двое-трое военнопленных». После первых выстрелов красноармейцы и все большевистское руководство разбежались. Войцеховский отмечал в дневнике: «До вчерашнего дня совет был нахален до крайности. Вчера, с началом нашего наступления, он сел в автомобиль и удрал… Сегодня совет возвратился и ведет с нами переговоры очень вежливо, но крайне возмущен и обижен»10.

Испугавшиеся члены совета всех арестованных освободили, «...имея в виду высокую дисциплинированность чехов и недостаточную подготовку своих красноармейцев». Так писал потом военный комиссар Челябинского совета В. К. Садлуцкий в телеграмме Садовкину, сотруднику Троцкого11. Чехословаки затем организовано с песнями ушли. В 24:.30 вернулись в эшелоны. Следует отметить, что в ряде советских источников говорится о свержении совета, захвате чехословаками 2800 винтовок. Но в действительности Челябинский Совет продолжал работать, и через пять дней обратился к делегатам съезда представителей полков, проходившего на вокзале Челябинска, с просьбой о возврате 800 винтовок и примирении. Об этом расскажем ниже. А чехословаки расклеивали листовки, в которых говорилось, что они не выступали против советской власти, а протестовали против незаконного ареста.

В Москве

Сообщения о событиях в Челябинске правительство получало 17—20 мая. Этот протест против незаконного ареста в наркоматах Л. Троцкого и Г. Чичерина начали толковать как восстание Чехословацкого корпуса против советской власти и свержение ее в Челябинске, захват города иностранцами и международный конфликт12.

В эти дни в Москве завершались переговоры чехословацких руководителей с правительством об отъезде. Глава делегации Прокоп Макса 20 мая послал открытую телеграмму в Омск в Филиал ЧСНС о том, что переговоры завершены и завтра делегация выезжает из Москвы.

Л. Д. Троцкий и его окружение, включавшее в свой состав чешских коммунистов, узнав о событиях в Челябинске и предстоящем отъезде П. Максы и Б. Чермака в Омск, приняли план: разоружить чехословаков, а потом расформировать корпус, предложить личному составу вступить в Красную армию или рабочие бригады. Для реализации его решили принудить руководителей Филиала ЧСНС к изданию приказа о разоружении, а не подчинившихся ему объявить вне закона. Исполняя этот замысел Л. Троцкого, чекисты в ночь с 20 на 21 мая арестовали чехословацких участников переговоров в Москве, руководителей Филиала ЧСНСР: П. Максу, Б. Чермака и всех сотрудников канцелярии, включая курьеров. Их поместили в Бутырскую тюрьму, объявили, что они задержаны как заложники за бунт чехословацких частей в Челябинске и останутся в тюрьме до тех пор, пока чехословацкие части не будет разоружены и расформированы.

Помещение московского Чехословацкого представительства передали чешским коммунистам. И. Клецанда не был арестован, так как он до этого заболел и уехал в Омск13. В тюрьму к арестованным пришли два чехословацких коммуниста, А. Муна и Ф. Кнофличек, с приготовленным текстом телеграммы чехословацкому командованию и предложили подписать его. П. Макса, прочитав текст, потребовал телефонного разговора с Л. Д. Троцким. Разговор состоялся. Нарком представил ему все дело так, якобы чехословаки предприняли антибольшевистское выступление, захватили город Челябинск и свергли городской совет. Л. Д. Троцкий возлагал всю ответственность за инцидент на Филиал ЧСНС и грозил его руководителям судом и расстрелом. П. Макса и Б. Чермак, не зная правды и подвергаясь таким угрозам, подписали телеграмму, а П. Макса приложил бывшую у него с собой печать.

21 мая была разослана телеграмма № 661, подписанная С. И. Араловым и арестованными П. Максой и Б. Чермаком:

«Начальникам всех чехословацких эшелонов, делегатам предсъездовой конференции частей в Челябинске.
Вследствие конфликта, происшедшего между чехословацкими частями и местными органами советской власти, чтобы избежать в будущем подобных случаев, Чехословацкий национальный совет приказывает всем чехословацким эшелонам сдать все оружие представителям советской власти.
Ответственность за безопасность чехословаков ложится на органы Российской Федеративной Советской Республики. Каждый, кто откажется выполнить этот приказ, будет объявлен вне закона, и с ним будут поступать как с мятежником.
Москва. 21 мая 1918 г.
Прокоп Макса, Богумил Чермак, Начальник оперативного отдела наркомвоена Аралов»14.

Так ложь стала инструментом политиков.


Съезд в Челябинске

В эти напряженные дни, начиная с 16 мая, делегаты давно запланированного еще на март и откладывавшегося съезда представителей полков начали съезжаться на станцию в Челябинске, проходили предсъездовские конференции. 20 мая в обеденном зале вокзала началось первое пленарное заседание. Среди 123-х делегатов право голоса имели 119. Съезд решал проблемы войска. Делегаты пребывали в оптимистическом настроении, так как не знали о московских событиях. В городе чехословаков не было. Они находились в простаивающих на железнодорожных путях эшелонах двух полков, на улицах вокруг них и в помещениях вокзала, далеко от центра города.

В этот день съезд избрал, чтобы возобновить транспортировку, Временный Исполнительный Комитет (ВИК) в составе 11 человек: четыре члена ЧС Национального Совета, три командира полка (3-го, 4-го, 7-го) и четыре делегата съезда, причем два всегда от одной дивизии. Председателем ВИКа избрали Б. Паулу, секретарем А. Рихтера. Освободили Филиал ЧСНС от руководства транспортом.

Право командовать воинскими частями, разбросанными теперь в поездах, стоящих на станциях от Ртищева и Пензы до Иркутска, предоставили трем офицерам, членам комитета: поручику С. Чечеку в европейской России — эшелонами 4-го и 1-го полков, стоящими перед Пензой и в этом городе, 1-м запасным полком и двумя артиллерийскими батареями — между Пензой и Сызранью. Подполковнику С. Войцеховскому вверили эшелоны 2-го, 3-го и части 6-го полков, находившихся на магистрали от Челябинска до Петропавловска. Капитану Р. Гайде подчинили поезда, расположенные восточнее Омска: часть 6-го полка, 7-й полк и 2-ю артиллерийскую бригаду в Новониколаевске и Мариинске. Далее, на востоке в Канске-Енисейском стояли эшелоны Ударного батальона 2-й дивизии подполковника Б. Ф. Ушакова и 2-го запасного полка.

Во Владивостоке собралась большая группа, 14 тысяч человек, прибывших в первых эшелонах, которых еще не задерживали. Это были полки 2-й дивизии. Ими командовали генерал Н. К. Дитерихс, представитель Т. Г. Масарика В. Гирса и В. Гоуска. С этой отдаленной группой не было связи. Ей препятствовали казаки атамана Семенова.

22 мая на втором пленарном заседании обсуждали плановые вопросы. После перерыва на заседание пришли члены Челябинского городского совета — те, с которыми 14—17 мая был конфликт. Военный комиссар города Челябинска В. К. Садлуцкий приветствовал съезд от имени большевистского городского совета и весьма дружески разъяснил, почему было введено чрезвычайное положение, почему ухудшились отношения между городским советом и чехословаками, находившимися в эшелонах на станции. Он сказал, что отношения следует нормализовать, объяснил, что целью его прихода является выработка способа возвращения оружия, захваченного чехословаками 17 мая. Выступил второй член делегации. Он объяснил, почему большевики заключили в Бресте мирный договор. Третий делегат, железнодорожник, разъяснил, что осложнения с транспортом не исходили от местных транспортников. Ф. Полак и В. Смолка рассказали гостям, почему добровольцы прошли колонной по городу, и заверили, что они не хотели вмешиваться во внутренние дела. Потом Ф. Котр выразил благодарность железнодорожникам за все предоставленные услуги, включая задержки перевозок. Это было воспринято обеими сторонами как юмор. Съезд создал комиссию, чтобы решить вопрос с оружием, и включил в нее со своей стороны Ф. Полака, А. Чилу, В. Смолку. Было решено возвратить Челябинскому совету 800 винтовок, захваченных пять дней назад.15 Цифра 2800 винтовок и орудия, упоминаемые в литературе, не фигурировали. Это был вымысел.

О событиях в Москве и аресте там участников переговоров съезд еще не знал. Во ВИКе появилась надежда на улучшение отношений с советом г. Челябинска и ускорение отъезда. Это же обещали гости.

Заметим, что В. К. Садлуцкий был фронтовым артиллерийским офицером. Со временем он стал начальником штаба артиллерии Красной армии СССР под началом маршала М. Н. Тухачевского. В 1938 году его арестовали и расстреляли. Реабилитирован посмертно.


День поворота событий

23 мая началось третье утреннее заседание челябинского съезда. Обсуждался очередной плановый вопрос. Попросил слово председатель ВИКа Б. Паулу. Он объявил продолжение собрания секретным, затем заявил, что получил из Москвы «исключительно подозрительную» телеграмму П. Максы и Б. Чермака, подписанную также С. И. Араловым. В ней требовалось немедленное разоружение всех воинов и их подчинение советским властям, которые возьмут ответственность за безопасность чехословаков. Делегаты съезда по-прежнему не знали, что заместители Т. Г. Масарика, авторы телеграммы, арестованы и помещение представительства в Москве отобрано и передано чехословацким коммунистам.

Б. Павлу объявил и другую новость. Он огласил телеграмму военного комиссара В. К. Садлуцкого в Москву Л. Троцкому. В ней сообщалось об исходе конфликта: «Чехословаки вернули 800 винтовок, захваченных 17 мая, совет 23 мая пропустил из Челябинска в Омск два эшелона 6-го ЧС стр. полка и принял один поезд 2-го ЧС стр. полка с запада. Этим инцидент исчерпан».

Так закончился местный конфликт между Челябинским городским советом и личным составом эшелонов двух полков корпуса, простаивавших на вокзале этого города. Он вошел в историю Гражданской войны в России под названием «Челябинский инцидент» и трактуется в советской исторической литературе как «международный конфликт, состоящий в свержении советской власти в Челябинске чехословацкими контрреволюционерами, вызвавший начало Гражданской войны в России и ее дальнейшее развитие».

Съезд завершился дискуссией и принятием решений. Они сводились, говоря кратко, к следующему:

а) Телеграмма Максы, Чермака и Аралова — это объявление войны большевиками ЧС корпусу.

б) Оружие не сдавать до приезда во Владивосток ни при каких условиях.

в) Отозвать полномочия П. Максы.

г) Отстранить от управления транспортом Филиал ЧСНС в России.

е) Отказаться от предлагаемого транспорта через Архангельск.

ж) Сопротивляться разоружению с применением оружия.

Под влиянием телеграммы П. Максы, Б. Чермака и С. Аралова от 21 мая войскам 23 мая приказано: «В ближайшие дни командирам вернутся в свои части и руководить самостоятельным движением эшелонов на восток. Самая западная группа, «пензенская», доверена поручику С. Чечеку, средняя, «челябинская» — подполковнику С. Войцеховскому, а та, что восточнее Омска — капитану Р. Гайде». Все три командира — члены Временного Исполнительного комитета. Кроме них в него входили четыре члена съезда и четыре члена Филиала ЧСНС: Давид, Б. Павлу, А. Рихтер, Завада. Председателем был избран Б. Павлу. Группа генерала Н. К. Дитерихса во Владивостоке оставалась оторванной, и связи с ней не было.

Делегаты начали разъезжаться по своим частям. Решения съезда по телеграфу разослали: Совнаркому в Москву, Французской миссии в Вологду, всем Советам на трассе Челябинск—Омск, руководителям групп ЧС войск до Иркутска.

23 мая С. Аралов, заведующий Оперативным отделом Наркомвоенмора, разослал сибирским советам еще одну телеграмму:

«...задержать, разоружить, расформировать все эшелоны и части Чехословацкого армейского корпуса как остатки старой регулярной армии и формировать из них красноармейские и рабочие дружины».16

ВИК попытался еще раз мирно решить конфликт с большевистским руководством. Утром 25 мая комиссар 1-й дивизии В. Неуберт послал в Москву Л. Троцкому предложение мира. В ответ Л. Троцкий неизменно требовал безоговорочного разоружения17. ВИК в этот же день в двенадцать часов принял решение: «Начать движение эшелонов на восток собственным порядком 27 мая всем одновременно»18. Назревал открытый конфликт с применением оружия."