Светлосановы

Кутекина Н.
Кружевницы Анфия и София Брянцевы :
вклад священнических семей в развитие вологодского кружевоплетения
О стоявших у истоков «вологодского манера» кружевоплетения Анфии и Софии Брянцевых, создателях российского бренда – вологодское кружев.
Послушание
И вдруг заржал он молодо.
Надежда Кутекина, старший научный сотрудник Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника, г. Вологда.
Кружево плести – дело тонкое, изящное... Сродни делу ангельскому... Светлосановы, Духовниковы, Брянцевы... Какие благородные фамилии... Священнические роды... из них вышли знаменитые вологодские кружевницы... Дело свое понимали как послушание от Бога, поэтому и добились многого в деле прославления красоты Божьего мира на земле.
Вопрос о вкладе священнического сословия в развитие вологодского кружева связан с историей кружевоплетения. Исследователь С.А. Давыдова писала, что первоначально в некоторых странах производство кружев было напрямую связано с украшением церквей, облачений священнослужителей, словом, служило идее религиозной. Только впоследствии это рукоделие стало светским и использовалось в отделке предметов, входивших в общее употребление в дамском и мужском наряде.
Облачения священнослужителей украшали плетеным золотным кружевом. В вологодских церквах встречаются и нитяные плетения на одеждах служителей культа – епитрахили, набедренники, пояса, поручи. Так же церковные покрова были либо расшиты кружевным краем, или полностью выплетены из нитей в сцепной технике. Известно, что принято было украшать церковь всем приходом, или совершать дары во здравие или на помин души.
Экономика Вологодской губернии была земледельческой. Большинство населения получали средства к жизни от сельского хозяйства. Помещики и купцы были немногочисленным классом. Духовный класс занимал лидирующее место в обществе. «Духовенство в большей части губернии составляет образованнейший класс общества и имеет сильное влияние на умы»[1]. Состояние духовенства в Вологодской губернии представляется вообще в очень утешительном виде, какое редко встречается в других местах России... старинное русское благочестие удержалось здесь во всей прежней своей силе, и усердие прихожан к благолепию святых храмов распространяется и на благосостояние служителей алтаря. Здесь духовенство стоит по образованию своему далеко выше сословия городских чиновников и, сознавая превосходство свое над ними, занимает и удерживает почетное место в обществе. Конечно, эти обычаи более или менее повсеместны в России, но мало где соблюдаются они с такою точностью, как в Вологодской губернии.
У истоков «вологодского манера» кружевоплетения стоят Анфия Федоровна и ее дочь София Петровна Брянцевы. Они являются создателями известного российского бренда – вологодского кружева. Мы обнаружили, восстанавливая по крупицам биографию Брянцевых, что они принадлежали к большому священническому роду, который происходил из села Исаево Вологодского уезда.
В церкви Димитрия Солунского в Исаеве Вологодского уезда служил священником Василий Григорьевич Светлосанов (1751 – 1831). У Василия Григорьевича и его жены Устиньи Ивановны (дочери священника) Светлосановых было 3 сына и 4 дочери. Старший сын – Федор Васильевич (1779 – 1859) [2], отец Анфии Федоровны Брянцевой, 15 августа 1801 г. после окончания Вологодской духовной семинарии был рукоположен в священнослужителя и определен в Христорождественскую Верхневологодскую церковь. Младшие сыновья Василия Григорьевича также стали священнослужителями. Алексей Васильевич с 1805 г. был священнослужителем Троицкой церкви на Малышеве Вологодского уезда. Николай Васильевич после своего отца Василия Григорьевича с 1823 г. служил священником церкви Димитрия Солунского в Исаеве. Дочери Василия Григорьевича Парасковья Васильевна и Мария Васильевна, оставшись в девицах, жили с родителями. Елена Васильевна Светлосанова стала женой Александра Черняева – священнослужителя на Сорицах Вологодского уезда. Александра Васильевна вышла замуж за диакона Покровской Пученской церкви Вологодского уезда Александра Наместникова[3].
Анфия Федоровна Брянцева родилась 14 мая[4] 1812 года на погосте Христорождественском Несвойской волости Вологодского уезда, в семье священнослужителя Христорождественской Верхневологодской церкви Федора Васильевича и его жены Александры Петровны Светлосановой. Предки (дед и прадед) Александры Петровны Светлосановой (в девичестве Духовниковой), матери Анфии Брянцевой, являлись священнослужителями при этой церкви. Петр Иванович Духовников, дед Анфии, в 1779 г. был рукоположен во священника, а в 1801 г. в возрасте 60 лет уволен по болезни от должности. На его место заступил священником его зять Федор Васильевич Светлосанов[5].
Христорождественский погост являлся своеобразным родовым гнездом Анфии Федоровны Брянцевой, где ее предки Духовниковы, а затем и Светлосановы в течение нескольких поколений служили при церкви. Погост находился в очень красивом, живописном месте верховья реки Вологды, на ее левом берегу. Высокий холм, окруженный двумя речками Софьей и Поповкой, впадающими в реку Вологду, спускался к реке, переходя в заливной луг. На холме стояла церковь Христорождественская Верхневологодская двухэтажная каменная – верхняя холодная Рождества Христова, а нижняя теплая – Рождества Иоанна Предтечи с приделом Преподобного Сергия Радонежского. Здесь покоятся предки Брянцевых. При церкви находился штат духовенства, состоявший из двух священников, диакона, двух дьячков и двух пономарей. Благодаря наличию полного штата «богослужение в церкви совершалось с должным благолепием»[6].
В семье Федора и Александры Светлосановых (брак заключен в 1800 г.) было 9 детей: Агния, Алвиан, Анимаиса, Аристарх, Асенефа, Анфия, Анфиан, Алевтина, Архелая[7]. Сам реестр имен детей, начинающихся с буквы А, звучит отголоском какой-то древней культуры, связанной с благочестием. Судьбы детей, как водится, были разными. Дожили до взрослого возраста шесть детей, старшая Агния умерла в 12 лет, а Анимаиса и Аристарх – во младенчестве. Федор Васильевич Светлосанов рано овдовел. Александра Петровна Светлосанова (1786 г. рождения) умерла от «горячного» 14 марта 1820 г. в возрасте 33 лeт[8], оставив малолетних детей – старшему Алвиану было 15 лет, младшей Архелае всего 8 месяцев. Анфия осталась без матери, когда ей исполнилось 7 лет.
На погосте Христорождественском жили семьи церковного причта с устойчивыми священническими традициями. Кроме Духовниковых и Светлосановых, на погосте жили Дмитриевские, Рождественские, Вересняковы, Садоковы. Почти все имели семинарское образование, профессию наследовали от своих отцов. Девочек в священнических семьях обучали грамоте, их традиционным занятием было рукоделие во всех его проявлениях. Среда была затворническая молитвенная, она воспитывала девочек как будущих матушек.
Выйти замуж значило «устроиться» в жизни, о другом устройстве судьбы, кроме замужества, девочки из духовного сословия тогда и не мечтали[9]. Рукоделие являлось органичным занятием женщин, своеобразным продолжением молитвы. Трудовые навыки накапливались и передавались в семье самым древним способом – из поколения в поколение. Постоянного оклада на содержание священников не было[10], «пропитание» они имели как от службы, так и «от земли», т.е. занимались сельским хозяйством. Женщины зарабатывали на жизнь рукоделиями, обеспечивая себя. Девицы Христорождественского погоста, не вышедшие замуж, или рано овдовевшие женщины жили на свои средства. Тому есть много примеров[11].
Младшей сестре Анфии Брянцевой Архелае Федоровне Светлосановой суждено было остаться на погосте Христорождественском и выйти замуж за священника, назначенного в Христорождественскую церковь, Ивана Яковлевича Чурина. Семья Чуриных жила на погосте Христорождественском в доме Светлосановых. У Ивана Яковлевича и Архелаи Федоровны было четверо детей – Александра, Горгоний, Николай и Анна, которых они оставили малолетними, рано уйдя из жизни.
Нам удалось установить, что дочь Архелаи Федоровны Чуриной (Светлосановой), младшей сестры Анфии Брянцевой, Анна Ивановна Чурина (1849-1920)[12] стала также известной кружевницей. Анна приходилась племянницей Анфии Брянцевой и двоюродной сестрой Софии Брянцевой. Удивительно совпадение внешних обстоятельств жизни Анфии Брянцевой и Анны Чуриной. Обе родились в одном доме на Христорождественском погосте, воспитывались в свяшеннических семьях, рано остались без матерей.
Анна Чурина лишилась родителей в возрасте 9 лет и жила со старшей сестрой Александрой Ивановной, вышедшей замуж за Александра Николаевича Лощилова, который был рукоположен во священники 1 декабря 1860 г. в Христорождественскую Верхневологодскую церковь на ружное содержание от прихожан[13].
Обе мастерицы внесли большой вклад в развитие вологодского кружева. Анна Ивановна, став кружевницей, усовершенствовала работу более 300 мастериц, преподавала кружевоплетение у графини Орловой-Давыдовой в Серпуховском уезде Московской губернии. На выставке в 1887 г. императрица Александра Федоровна выразила лично А.И. Чуриной свое удовольствие по поводу ее успешных занятий по улучшению в Вологодской губернии кружевного промысла[14].
Как же складывалась жизнь Анфии Брянцевой? В детстве она была «сметливой и бойкой». 18 мая 1836 г. Анфия Федоровна Светлосанова в возрасте 24 лет была выдана замуж[15]. Благоверным Анфии стал канцелярист Вологодского уездного суда Петр Степанович Брянцев, также происходивший из священнической семьи. Интересно было бы знать о венчальном наряде и наличии приданого в сундуках Анфии Светлосановой, но эта информация не сохранилась. На 72 году жизни Анфия поведала Софье Давыдовой, что для праздника убирали горницу «наспичниками» (полотенцами, развешиваемыми на спицах по стенам), постилали постель новобрачных несколькими «постилальниками» (простынями) до семи штук зараз, готовили специальные «убрусы» (полотенца) для жениха, невесты и дружки, который держал икону. Такие убрусы были длиной в 4 аршина (2 метра 84 см), а концы вышиты высотой в 3/4 аршина (53,3 см) узором по «перевити» (современное название «строчевой шов»), «атласником» («шов по письму»), по «вырезкам» («выреза») и отделывались кружевом[16].
Молодожены переехали жить в Вологду, по месту службы мужа. Петр Степанович Брянцев, закончив духовное училище, служил в уездном суде города Вологды. В городе Вологде 19 июня 1837 г. у Анфии и Петра Брянцевых родилась дочь София[17].
Возвращалась ли Анфия Федоровна на погост Христорождественский, где прошли ее детство и юность, и бывала ли там София – нам неизвестно, но они были связаны с верхневологодским районом особыми узами.
Раскрылась еще одна, может быть самая неожиданная, черта дарования Брянцевых. Анфия Федоровна, прожив четверть века в верховье Вологды на погосте Христорождественском, была большим знатоком и носителем фольклора. Николай Александрович Иваницкий в конце 1882 г. познакомился с Анфией Федоровной и Софией Петровной Брянцевыми, оставив редкий отзыв и прекрасную характеристику своих знакомых: «Брянцевы <...> сохранили в своей «поистине изумительной памяти неистощимый запас народных песен и пословиц». Анфия Федоровна Брянцева <...> «несмотря на [70 лет. – Н.К.], – замечает Иваницкий, – она поражала необыкновенной живостью характера; работала без устали целые дни и еще пела». К тому же она отличалась «недюжинным умом и замечательной памятью». Дочь ее София Петровна <...> превосходила свою мать и в том и в другом отношении. Записи от Брянцевых Иваницкий производил всю осень и начало зимы 1882 года, появляясь в их доме по вечерам, когда, по словам собирателя, Анфия Федоровна сидела обыкновенно за своими «сколками»[18]. «Энергичная работа <...> дала возможность Иваницкому в чрезвычайно короткий срок подготовить уже в декабре 1882 года и отослать в Русское географическое общество свой первый рукописный сборник»[19].
К 1887 г. Н.А. Иваницкий на основе старых и вновь собранных материалов составил второй, но уже чисто песенный, двухтомный сборник «Русские народные песни Вологодской губернии», который содержал 631 песенный текст, его основой также послужили песни, записанные от Брянцевых (их более половины)[20].
У Анфии Федоровны Брянцевой умение плести кружева идет из детства, проведенного на погосте Христорождественском. София Брянцева занималась кружевоплетением с пяти лет, изучив технологию плетения и разработку кружевных узоров под руководством матери в городе Вологде. Анфия Брянцева была очень трудолюбивым человеком, «употребляя все свободное время на плетение кружев»21 и составление сколков для кружева. Она, говоря современным языком, была художником и исполнителем кружева. Анфия Федоровна обладала артистической способностью составлять рисунки и колоть сколки, чем она и занималась в течение долгих лет жизни до глубокой старости. Корреспондент «Вологодских губернских ведомостей» высказывал опасение, что с уходом кружевного маэстро будет положен предел и техническому усовершенствованию вологодского кружевного узора[22].
Личным вкладом Анфии Брянцевой в развитие вологодского кружева является изобретение «вологодского манера». С.А. Давыдова пишет об этом так: «...более широкое развитие кружевного промысла и главное – уменье применять кружевные работы к требованиям моды последовало в сороковых годах нынешнего [XIX – Н.К.] столетия. В то время среди высшего общества были в большом ходу работы на манер кружева. Заключались они в том, что узор, заранее нарисованный на клеенке или бумаге, выкладывался нитяной тесемкой разной ширины, между тем как промежутки заполнялись решетками, выделывавшимися просто иголкой на манер фестона. Талантливой мастерице Анфии Федоровне Брянцевой пришла счастливая мысль попытаться воспроизвести коклюшками такую же тесемку и переплет. Опыт удался в совершенстве. Таким образом, к прежнему манеру плести «густыми городами» <...> русское кружево, присоединен был новый способ, в роде гипюра, который и получил специальное название «манера Вологодскаго»[23].
Нужно заметить, что сцепное кружево было известно в Вологде до Брянцевых. Вологодские подзоры, где кружевная прошва и край выполнены в сцепной манере, относятся к концу XVIII – началу XIX столетия. Брянцевы создали штучные сцепные изделия, им принадлежит большая роль в развитии кружевного промысла.
Анфия Брянцева, кроме «вологодского манера», до глубокой старости исполняла и другое кружево. В Вологде 1870 – 1880-х годов только Брянцевыми выплетались иностранные кружева типа «валансьен» и «брюссель». Анфия «на 73-м году плела тонкое кружево, вышивала атласники, выделывала всевозможные ажуры на довольно тонком полотне»[24]. Мы видим на известной визитной фотографии, как Анфия Брянцева держит сколки прошивок многопарного аршинного кружева, на ее голове черная кружевная косынка сцепной техники. Эти детали являются важным знаком не только профессии, но и свидетельством бытовой культуры, где кружеву находилось место. На единственной сохранившейся фотографии Софии нет плетеного кружева, на ее плечах – тюлевая шаль.
Анфия Федоровна во время работы надевала очки, «которые, между прочим, всегда носила на лбу»[25]. Во время плетения кружева или занятия другими рукоделиями Анфией Федоровной ее муж Петр Степанович, управившись с хозяйственными делами, читал вслух романы, непременно сидя дома в халате, который ему сшила жена[26].
У Софии Брянцевой так же были развиты художественные способности. В.П. Шляпин подтвердил, что Анфия Федоровна сделала из своей дочери Софии лучшую кружевницу не только Вологды, но и целой округи, достигшей в своем искусстве совершенства. Она получала заказы из столиц на 200 и более рублей за одну вещь, тогда как обычные заработки кружевниц были рублевые, до пятирублевых и немного дороже[27].
Свидетельство о большом даровании Софии следует из доклада Николая Александровича Полиевктова, распорядителя кустарного отдела Вологодской губернии на промышленно-художественной выставке 1882 г., в Вологодскую губернскую управу[28]. На выставке 1882 г. экспонировалось кружевное дамское платье, сплетенное из шелка и надетое на желтый атласный чехол, с рекламой: «Работа Юдиной из Ревеля стоимостью 1500 рублей». София Брянцева, будучи на выставке в Москве, узнала свою работу, выполненную по заказу Веры Вавиловны Юдиной, при участии вологодских кружевниц за плату 84 рубля. Другое кружевное платье стоимостью 1000 рублей, выставленное В.В. Юдиной, выполнено неизвестными кружевницами по сколку Софии Брянцевой, купленному за 5 рублей. С.П. Брянцева вернулась в Вологду и передала Н.А. Полиевктову «заявление о такой грубой эксплуатации изделий вологодских кружевниц». Полиевктов передал заявление в комиссию экспертов с просьбой убрать рекламу с платья, также послал в редакцию «Русских Ведомостей» заметку о самом факте. На Московской выставке в аннотации к кружевным платьям появилась надпись: «Сделаю уступку в 30%»[29]. Кружевные платья, судя по их цене, должны быть очень красивыми.
У Брянцевых было особое дарование к кружевоплетению, они стояли у истоков кружевного промысла Вологды и определили его развитие. Вологодский кружевной промысел к концу XIX в. развился настолько, что стал крупнейшим в стране.
Анфия и София Брянцевы выплетали на «вологодский манер» цельные кружевные предметы: платья, косынки, тальмы, покрывала, покрывала для подушек, вуали, наколки, чепцы. Плетеное кружево пользовалось спросом и служило предметом торговли. Кружевоплетение являлось средством существования для бедных нуждающихся людей. Одной из причин активного занятия кружевничеством Брянцевыми было тяжелое материальное положение семьи, где «сильно и постоянно нуждались в средствах к существованию»[30]. Занятие кружевоплетением давало небольшой, но стабильный заработок. Брянцевы, создавая рисунки и изготовляя сколки кружева, зарабатывали на них больше, чем на самом плетении.
Круг общения Брянцевых был связан с кружевницами. Брянцевы жили в районе, где плетением кружева занимались очень многие. «Для женщин, живущих своим трудом, плетение кружев является самым выгодным занятием. <...> В сбыте изделий не встречается никакой остановки, благодаря тому, что матушка Россия обширна, во всех концах ее живут барышни, которым необходимы кружевные рукавчики, воротнички, пелеринки, вуали и т.д.»[31]. На Благовещенской улице жили кружевницы, которые работали по заказам, пользуясь услугами скупщиц, обходивших дома мастериц, собирая заказной товар. Перед Благовещенской церковью на площади существовал Благовещенский базар – «главный торг кружевом в Вологде», который проходил еженедельно по понедельникам. Благовещенский базар развился из простой домашней торговли, в которой участвовали 5-6 кружевниц, принимающих товар от подгородных крестьянок, от них кружево распространялось далее по России[32].
Изобретение нового «вологодского манера» вызвало большой интерес к нему. Анфия принимала участие в обучении кружевоплетению. Так, Варвара Александровна Засецкая, владелица кружевной фабрики, находившейся в имении Ковырино Ватлановской волости Вологодского уезда, посылала кружевницу Анну Михайловну Лебедеву к Анфии Федоровне Брянцевой, чтобы поучиться у нее новым манерам, когда «мода пошла на разные кружева вологодские»[33].
Но особенно в обучении прославилась София. Если Анфия Федоровна была родоначальником «вологодского манера», то непосредственно обучением занималась София Петровна. «Кружевная школа Брянцевой отличается выдающейся чистотой и изяществом работы, и имя госпожи Брянцевой в кружевном деле имеет продолжительное прошлое, пользуется заслуженною в этом отношении известностью», – пишет об этом Н.А. Полиевктов в 1882 г.[34].
С.А. Давыдова записала со слов самой Софий Брянцевой, что Соня с 1848 г., в возрасте десяти лет уже учила своих сверстниц плести кружева. «Пример этот, единственный в летописях кружевного дела, заслуживает самого большого внимания»[35]. «Школу», т.е. домашнее помещение, отведенное для рукоделия, посещали ученицы, приходившие из города Вологды и окрестных деревень в возрасте от 12 до 40 лет. «Школа» предполагала свободное преподавание и свободное посещение, где занятия проводились не очень последовательно. Обучение состояло из пяти – шести уроков, когда, заучив какой либо «манер», девочки оставляли учение, плели дома, затем опять являлись для приобретения новых приемов. Плата за обучение была символической: с детей состоятельных родителей С.П. Брянцева брала по пятачку за урок, бедные же отплачивали тарелочкой ягод или каких-либо лакомств.
Интерес к обучению зависел от коммерческого спроса на кружево. Обучение кружевоплетению шло активно первые 10 лет (1848-1858 гг.). С 1858 до 1862 г., когда упал спрос на кружево, ученицы перестали ходить на занятия. В 1861-1862 гг. Софии удалось выполнить модные воротнички с длинными вышитыми концами в технике сцепного кружева. Кружевные воротники находили большой спрос, появилось много желающих учиться кружевоплетению. В 1862 г. София Петровна возобновила преподавание, предоставив бедным мастерицам получать безвозмездные уроки по вторникам и четвергам.
«Занятия у Брянцевой начинались обыкновенно в 10 часов утра. <...> Каждая из них приносила свой скромный обед, состоявший неизменно из куска хлеба и соленого огурца, или же из вареного картофеля. К 1 часу пополудни следовал отдых или, вернее, перерыв занятий. Все ученицы брались за свои узелки и, немного подкрепив силы, опять продолжали плетение кружева до 4-5 часов пополудни. Учение шло удачно, и девочки сменяли одна другую»[36]. С 1881 г. ученицы-крестьянки уже не приходили обучаться кружевоплетению. Это объясняется тем, что в деревнях кружевной промысел развился настолько, что местные кружевницы могли уже лично подготовить учениц, маленькие девочки обучались при старших обращению с коклюшками и булавками.
«Только к С.П. Брянцевой продолжали еще заходить, <...> молоденькие девушки, чтобы перенять новый «манер»[37]. В 1880-е годы к Софии Петровне обращались за советами и уроками лица из привилегированного класса, желавшие изучать это рукоделие только ради развлечения и новизны применения кружева для дамских туалетов и в отделке и украшении мебели и комнат. София занималась преподаванием последовательно, в течение многолетней деятельности у нее перебывало не менее восьмисот учениц. В их число должны входить и многочисленные родственники Брянцевых, проживающие в Вологодском, Кадниковском и Грязовецком уездах.
София Петровна была приглашена в 1883 г. в Петербургскую Мариинскую практическую школу кружевниц в качестве преподавателя. По словам Давыдовой, поступление Софии Петровны было крайне желательно, т.к. она дошла до значительного совершенства в своем деле и потому являлась не только весьма хорошо подготовленной ученицей для школы, но и полезной помощницей, способной подготовить дальнейший путь к совершенствованию в плетении кружев. Опыт преподавания Софии был интересен для становления Мариинской практической школы кружевниц. В 1884 г. Брянцева вернулась из Петербурга, прожив там менее года, в Вологду.
София Петровна Брянцева не вышла замуж, она жила при родителях. София состоялась как личность, как художник и педагог, она вела активный образ жизни и была успешным человеком. Вся жизнь Софии Петровны была посвящена служению кружеву и кружевницам. Мы видим образец долготерпения и трудолюбия в исполнении избранного дела, отношение к делу как к послушанию в течение всей жизни.
В 1889 г. София Петровна как авторитетный специалист была приглашена в члены жюри экспертов кустарного отдела на Вологодской сельскохозяйственной выставке.
Большая утрата в семье Брянцевых произошла 14 декабря 1890 г. – в возрасте 79 лет умер Петр Степанович[38]. Анфия Федоровна и ее дочь София Петровна после смерти Петра Степановича жили вдвоем в Благовещенском приходе.
На исходе 1896 г. София осталась одна. Анфия Федоровна Брянцева умерла 31 декабря 1896 г. в возрасте 84 лет, 2 января вдова коллежского секретаря была похоронена на Лазаревском Горбачевском кладбище города Вологды[39]. Со смертью старшей Брянцевой влияние Софии на развитие кружевоплетения снижается. София продолжала заниматься кружевоплетением, выполняя частные заказы, оно было единственным средством существования и наполняло ее жизнь смыслом.
В последние годы жизни София Петровна состояла действительным членом православного приходского Братства при Благовещенской церкви города Вологды, с момента его основания 8 сентября 1896 г.[40]. Организаторами Братства выступили протоиерей церкви Благовещения Всеволод Львович Сиземский и церковный староста Василий Никифорович Сидоров. Братство оказывало духовно-нравственную и матepиaльнyю помощь нуждавшимся прихожанам Благовещенского прихода. Протоиерей Всеволод Сиземский говорил на общем собрании Братства: заботы о близких «...неотразимо производят отрадное впечатление на душу каждого человека, невольно будят в ней доброту и хорошие чувства и пробуждают светлые и радостные мысли, а это составляет цвет и красоту нашей земной жизни»[41].
В отчете Братства за 1910-1911 гг. он же писал о потере, которое понесло Братство с кончиной Софии Брянцевой, относившейся к обществу с «теплым сочувствием»[42]. В последнее время, не имея возможности по слабости своего здоровья самой представить членские взносы, она аккуратно посылала их во время годичных собраний.
София Петровна Брянцева умерла 22 февраля[43] 1911 г. в возрасте 73 лет, похоронена 25 февраля также на Горбачевском Лазаревском кладбище города Вологды[44].
Тихо и почти незаметно ушли из жизни выдающиеся кружевницы XIX в, В 1903 г. Александр Масленников написал статью о кружеве как внеземледельческом промысле, где упоминается о создателях вологодского кружева Брянцевых, но уже в прошедшем времени[45]. В 1921 г. Владимир Фролов выпустил книгу, посвященную столетнему юбилею кружевного промысла в Вологде, где писал о роли Брянцевых в становлении вологодского кружева, ссылаясь на опубликованное исследование С.А. Давыдовой. Уже для современников они являлись легендарными фигурами.
Интерес к личностям Брянцевых неизменно возникает при изучении вопроса об истоках вологодского кружева. «Вологодский манер» плетения совершенствовался под влиянием моды трудами Брянцевых. Кружевницы пользовались каждым «занесенным в Вологду» образцом, опираясь на свою весьма богатую фантазию. По признанию С.А. Давыдовой, вологодское кружево было единственным в России, вызвавшим одно время такую оживленную торговлю[46]. Оно стало символом русского кружева, и многие кружевные центры России продавали свои кружева, называя их «вологодскими». Заслуга Брянцевых в создании торговой марки вологодского кружева несомненна.
В роду священника В.Г. Светлосанова известны представители 5 ветвей, давших кружевниц. Все наиболее отличившиеся вологодские кружевницы XIX и начала XX в. имеют родственную связь. Корни кружевного промысла в Вологде уходят в священнический род. В этом родственном кругу происходили рождение и развитие вологодского кружева, передача мастерства «из рук в руки». В Вологде с 1880-х годов кружево стало общим достоянием и как таковое процветало. Плетением кружева занимались дочери священнослужителей Вологодского уезда. Они подготовили кружевниц из сословия крестьян, которые сыграли большую роль в этом чудесном ремесле в XX в.

Примечания:
1. Военно-статистическое обозрение Российской империи. Том 2. Часть 3. Вологодская губерния 1850 г. СПб. С. 355.
2. Дата рождения приводится по ревизским сказкам о числе душ священноцерковнослужителей и их семейств по церквям города Вологды за 1811 год // ГАВО. Ф. 496. Oп. 1. Eд. хр. 6452. л. 378. Дата смерти указана Шляпиным В.П. // Автобиографические записки. Часть первая. Мои предки и родные. ВУМЗ 26617/6 Л. 8 об.
3. Шляпин В.П. Автобиографические записки. Часть первая. Мои предки и родные // ВУМЗ 26617/6 Л.88. Д.93, 93 об.
4. В тексте даты указаны по старому стилю.
5. ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Eд. хр. 6452. Л. 249 об.
6. ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Eд. хр. 13363. Л. 5.
7. ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Eд. Хр7736. Л. 55 об. – 56. Состав семьи перичисляет В.П. Шляпин. Указ соч. // ВУМЗ 26617/6 Л.9 – 10.
8. ГАВО. Ф. 496. on. 8. Ед. хр. 102. Л. 489.
9. Шляпин В.П. Автобиографические записки. Часть первая. Мои предки и родные // ВУМЗ 26617/6 Л. 10 об.
10. ГАВО. Ф. 496. On. 4. Ед. хр. 3. Л. 239 об.
11. «Жительница погоста дочь умершего в 1820 году дьячка Дмитрия Андреева, девица Екатерина 44 лет содержится от своих трудов. Девица Аполлинария 44 лет дочь умершего в 1821 году дьячка Михаила Садокова грамоте обучена, содержится от своих трудов, живет в своей келье. Анна Садокова девица 50 лет дочь умершего в 1841 году пономаря Ивана Садокова, содержится от своих трудов». Один из способов содержания было занятие рукоделием. ГАВО. Ф. 496. On. 4. Ед. хр. 3. Л. 243 об. – 244.

источник https://www.booksite.ru/trade_vologda/06_4.html

Мать и дочь Брянцевы: Анфия Федоровна (слева), Софья Петровна (справа) – вологодские кружевницы. В 1840 – 1890-е годы они обучили кружевоплетению более 800 жительниц Вологды и окрестных деревень
с https://www.booksite.ru/fulltext/soro/kina/index1.htm

Светлосанов Михаил Викентьевич
кадровый офицер

Светлосанов Михаил Викентьевич
Учетно-послужная картотека
Дата рождения: 23.06.1916
Место рождения: Вологодская обл., г. Вологда
Дата поступления на службу: 04.11.1938
Воинское звание: лейтенант
Наименование воинской части: 466 зап, 510 ОЗАД
Судьба: Пропал без вести
Дата окончания службы: 30.05.1942

file.php?fid=807439&key=2070867005

Булганакские каменоломни

Каменоломни расположены непосредственно в селе Бондаренково, рядом с г. Керчь. Самые старые из них разрабатывались в овраге, пересекающем село в нескольких направлениях.
Время их возникновения конец 19 начало 20 века. Сохранившиеся в неплохом состоянии галереи имеют на сегодня единственный вход, сразу за домами на окраине села. Галереи расходятся лучами в стороны по мере продвижения вниз основным штреком. Ещё не так давно имелись несколько дополнительных входов. Сегодня они завалены мусором и почвой. Галереи непродолжительны, примерно 150 метров. Высота потолков достигает 3-4 метра. Основная часть надписей относится к времени разработки камня и содержит подсчёт выработки и данные о рабочих занятых в распиловке скалы. Изредка встречаются рисунки характерные для данного вида деятельности-карикатуры на коллег, парусные суда, изображения лиц в военной форме начала 20 века. В нескольких местах видны следы переоборудования штолен в жилые или хозяйственные помещения.

Если продолжать двигаться оврагом в сторону села, то метров через 300- 400, перед спуском в ещё один более глубокий овраг, вы увидите слева вход в ещё одни разработки камня, на сегодня почти полностью разрушенные обвалами, по причине близкого расположения к поверхности. По рассказам местных жителей, именно в них пряталось гражданское население во время бомбёжек. Это так называемые «Шовкуновские шахты».

Самыми молодыми и сохранившимися являются разработки расположенные прямо под сельским кладбищем. Они имеют единственный оставшийся лаз со стороны открытого карьера. Камень здесь добывается механизированным способом, достаточно непродолжительное время в пятидесятых годах 20 века. Ещё видны следы крепления коммуникаций по стенам, остатки шпал в местах прохода узкоколейки. Галереи очень узки и невысоки, около двух метров. Расположены прямолинейно, параллельно друг другу по мере углубления под землю. Длина каждой галереи не превышает двухсот метров, всего их шесть. Интересные надписи отсутствуют, есть только связанные непосредственно с рабочим процессом. Несколько дат указывают на 1952 год.

Третья и последняя группа подземных разработок расположена недалеко от описанных мной в начале и является самой обширной сетью подземных лабиринтов начала 20 века. Общая протяжённость около 15 километров. Сохранившийся на сегодня спуск под землю расположен не в овраге, а на возвышенности, прямо за домами расположенными рядом. Видно, что ранее здесь всё было упорядочено, но ныне это место сплошных провалов. Можно не сомневаться, что во многом мы здесь наблюдаем следы войны фашистов с окружёнными воинскими частями советской армии, продолжающими борьбу с врагами и после захвата Крыма гитлеровцами.

В руках исследователей сегодня достаточно материалов позволяющих утверждать, что в период с мая по август 1942 года около 120 советских солдат и офицеров приняли здесь свой последний бой. Несколько чудом уцелевших бойцов, попавших в плен в ходе обороны, в дальнейшем и стали основными источниками информации о подземном гарнизоне каменоломен.

Руководил обороной ст. лейтенант Светлосанов Михаил Викентьевич, 1916 г.р., уроженец г. Вологды, окончивший Севастопольское зенитно-артиллерейское училище и командовавший на Крымском фронте батареей 510-го отдельного зенитно- артиллерийского дивизиона (Указом Президента СССР от 5.05.1990 г. Светосланов М. В. Был награждён Орденом Отечественной войны 1 ст. посмертно). Именно остатки дивизиона стали основной сформированного отряда совместно с врачами и раненными медсанбата 396 дивизии. Через несколько дней, на верхнем ярусе были обнаружены остатки размещённого здесь госпиталя, около 20 человек, среди которых были два подростка 13-15 лет и 7 девушек из фронтовой прачечной, эти люди также вошли в состав отряда. Практически сразу каменоломни были блокированы врагами, отряду оставалось только препятствовать проникновению противника под землю и периодически пробовать выйти из окружения. Для вылазок приходилось пробивать выходы на поверхность- это был тяжелый труд для ослабевших людей. Им так же, как и аджимушкайцам, пришлось пережить острый недостаток воды: сначала на человека приходилось около 200 грамм воды в день, с наступлением жары влаги с потолка стало капать всё меньше, и нома ещё более сократилась. Не менее остро стояла проблема питания: суточная норма составляла три столовые ложки концентратов и четверть сухаря или кусок лепёшки испечённой здесь же. Фашисты забрасывали в подземелье дымовые шашки, взрывали фугасы, трудности были и с освещением выработок. Тем не менее, попытки прорыва к партизанам в леса или у морю предпринимались регулярно. Первая проба сделать ход в потолке самой высокой галереи и уйти из оцепления, была предпринята уже через месяц осады. Через неделю тяжелой работы ход был готов. Он выходил рядом с дорогой через деревню. По нелепой случайности в замаскированный лаз накануне планируемого прорыва провалилась колесом немецкая походная кухня. Путь выхода на поверхность был разрушен взрывами.

Я попытался найти свидетелей деятельности отряда среди местных жителей, но слишком много времени минуло с тех пор и уже уходят из жизни дети тех, кто мог рассказать о былом. Александр Дворников, местный старожил с греческими корнями, хорошо запомнил послевоенные годы села и окрестностей. Его дом находится сразу за Булганакскими каменоломнями. По его словам война оставила в селе и окрестностях массу военной техники и снаряжения. Подростки постоянно таскали домой найденные на местах боёв и в каменоломнях оружие и гранаты. В своих рассказах о предвоенном и военном периоде Александр опирается на слышанные им рассказы матери. С его слов я восстановил приблизительную картину тех далёких лет.

Камень здесь добывали уже несколько поколений жителей села. В тридцатых годах прошлого века, кроме бригад местных жителей здесь начали резать скалу и заключённые специально образованной исправительно-трудовой колонии. Их штольни были обособлены от других, а сами зеки жили в специально построенных казармах, под охраной. Во время войны все постройки сильно пострадали и в послевоенное время здесь уже разместились новобранцы трудармии, страна нуждалась в камне для восстановления, разрушенного войной и лица, забракованные по тем или иным причинам к службе в войсках, стали основными работниками в каменоломнях. Они образовали целый городок прямо на поверхности разработок, где была даже школа для пропустивших своё время обучения подростков. Ученики этой школы часто были старше учителей и не слишком придерживались принятых правил поведения. Были также построены клуб, мастерские со станками, установлены лебёдки для поднятия камня на поверхности, проложена узколейка для доставки камня на завод Войкова. По причине того, что к этому времени пласт известняка был практически использован, работали на существующих уже выработках, с нарушением правил техники безопасности. Резко увеличилось количество несчастных случаев, работники стали погибать под обвалами, поскольку подпиливали потолки и элементы мест оставленных для поддержания кровли.

В пятидесятых годах камень стали добывать в открытом карьере за селом, а каменоломни забросили. Это то, что касается самой добычи камня, но воспоминания о военных действиях в каменоломнях крайне ничтожны.

Со слов матери Дворникову известно о военных, которые остались в штольнях после второй оккупации Крыма немцами, однако сведения крайне скудны и обрывочны. Так один из его родственников, человек в возрасте, пас корову недалеко от каменоломен и по неясным причинам был схвачен немцами и брошен в шурф каменоломен. Где находились наши бойцы. Красноармейцы приняли мужчину за провокатора, присланного чтобы уговорить их сдать, и расстреляли его. Подобных эпизодов было несколько. Считаю, что подобная тактика немцев была намеренной, в штольни угрозами направляли ни в чём не повинных жителей деревни с требованиями уговорить солдат сдаться, а те их расстреливали, формируя тем самым негативное отношение к себе со стороны местного населения. Скорее всего, именно этот фактор стал причиной неудачи при второй попытке пробить ход на поверхность в конец обороны. Эти работы были услышаны местными подростками, и о них сразу стало известно немцам. Почти готовый ход был завален взрывами. Наиболее интересен эпизод рассказа Дворникова о появлении в селе в начале шестидесятых годов мужчины, бывшего старшего лейтенанта отсидевшего в заключении 10 лет, пытающегося найти воинские документы спрятанные, по его словам, в коробке из под патронов внутри штолен. Это должно было реабилитировать его военное прошлое. Судя по всему, это был военврач 396 стрелковой дивизии Гуссейнов Мехбатла Нуралиевич, попавший в плен с группой бойцов в середине июля. После освобождения из плена в 1943 г., он был осуждён на десять лет. Мы ещё вернёмся в дальнейшем к этому свидетелю.

Из того, что стало известно дополнительно к воспоминаниям уцелевших бойцов и местных жителей, можно упомянуть о том, что в 1984 г. житель с. Бондаренково- Пётр Шарковский с друзьями – подростками при осмотре штолен обнаружили в одной из них останки двух человек и два медальона, в анкете одного значился Гогитадзе Валерий Сафронович, мл. политрук, 1911 г. р., уроженец Грузинской республики, г. Кабулетти. Это были останки комиссара гарнизона, погибшего во время одной из вылазок на поверхность и одного из бойцов. Участники вспоминали комиссара грузина, фамилия которого не то «Вакидадзе», не то «Бакидадзе». Находка медальона и последующий поиск внесли окончательную ясность- Гоготадзе В.С. Как рассказывали, во время боя комиссара ранило, и у него на поясе взорвалась граната. Получив смертельное ранение в живот, он скончался, успев лишь сказать: «Вам жить! Помните...». Похоронили его недалеко от входа, завернув в бурку. Указом Президента СССР от 5.05.1990 г. Гогитадзе В.С. награждён Орденом Отечественной войны 1ст. (посмертно).

Во втором медальоне вкладыш был не стандартный, бумага ветхая, с разрывами, карандашный текст читается плохо: «Прах Гегечкори Дементий Антонович, житель с. Инчхури, р-н Гегечкори, грузин».

Поиск сотрудников керченского заповедника выявил следующие данные. Родился Д.А. Гегечкори в 1916 г., в с. Инчхури, Гегечкорского района. Родители умерли, своей семьи не было. Остались родственники, которые сообщили, что в армии он был связистом-радистом, и что последнее письмо получено от него из Керчи в 1942г. Следует отметить, что могила бойцов была кем-то намного ранее, отсутствовали фрагменты одежды и части скелетов, медальоны уцелели только благодаря тому, что были присыпаны тырсой под останками. Вандалы, вскрывшие могилу ранее, забрали неизвестно для чего черепа бойцов. Скорее всего, это были послевоенные подростки, элементы подобного озорства и бравады были для них привычны. Но нельзя исключать и того, что в данном случае мы наблюдаем случай так называемого «выборочного перезахоронения» бытовавшего среди поисковых групп до семидесятых годов. Сами останки так и лежат не перезахороненными в штольне, где были обнаружены. Возможно сегодня , спустя почти тридцать лет после обнаружения, настанет всё же время почтить память героев и упокоить их в земле?

В мае 1990 г. группа Одесского клуба «Поиск» при проведении съёмок выработок обнаружила медицинский стерилизатор, внутри которого находился фотоаппарат германского производства и фрагменты списка личного состава. Рядом был спрятан пистолет «Парабеллум». Стерилизатор, фотоаппарат и пистолет были впоследствии переданы в Музей истории обороны Аджимушкайских каменоломен и сданы в фонд КГИКЗ. Что касается списка, то из-за плохой сохранности в результате небрежного обращения он был практически утрачен.

Как сразу выяснилось, тайник принадлежал одному из уцелевших участников обороны- М.Н.Гуссейнову, военврачу медсанбата. Он ещё в 1960 году предпринял попытку отыскать тайник, в котором спрятал кроме всего прочего партийные и воинские документы. В его воспоминаниях чётко упоминается о двух медицинских контейнерах, в биксе поменьше был спрятан немецкий фотоаппарат и карманный бельгийский пистолет, его личное оружие. В контейнере побольше находились документы и, скорее всего награды раненных, хотя Гуссейгников об этом не упоминает, возможно, сознательно. Каким образом карманный пистолет стал « парабеллумом», а два контейнера слились в один, совершенно непонятно. Напомню, что воспоминания Гуссеева записаны ещё в шестидесятых годах, после того, как врач убедился, что самостоятельно контейнеры не найдёт, а тайник обнаружен в 1990 году. На мой взгляд, это типичный пример постулата, гласящего, что тайное всегда становится явным. Уверен, что поиском тайника поисковики целенаправленно занимались несколько лет. Всего из группы численностью около 120 человек, стали известны, в результате находок документов - около двух десятков.

Всё это сообщается мной для того, чтобы все кто, прочитав эти строки, решат самостоятельно пройти вслед за мной каменоломнями, отдавали себе отчёт в том какими местами они идут. Здесь ещё возможно любые находки проливающие свет на деятельность отрада. Огромная просьба не хранить случайно обнаруженные материалы дома, передавать их сотрудникам керченского музея для изучения и сохранения.

Первое, что бросается в глаза после спуска в верхнюю часть каменоломен, это огромные размеры выработок в сравнении с остальными разработками. Разумеется, сегодня потолки выше за счёт сильных обвалов кровли, но кое-где проглядывается прежний их вид, позволяющий говорить о примерно 10 метрах от основания галерей. Преодолевая крупные глыбы опавших пластов, начинаем спуск вниз по достаточно натоптанной тропе, от которой в разные стороны расходятся бесчисленные штольни, зачастую трудно проходимые из-за бесконечных обвалов кровли. Становится ощутимо прохладнее, а скоро даже начинаешь ощущать, что пальцы мёрзнут, хотя на поверхности 30 градусов жары. А вот и первая находка, прямо у тропы на глыбе известняка разложены клочки полуистлевшей красноармейской книжки. Большая часть фрагментов отсутствует, поэтому говорить о возможности восстановления фамилии бойца не приходится. Невдалеке валяются ржавые останки противогаза, которые в дальнейшем будут попадаться и в других местах. Мы спустились вниз уже примерно не сто метров и над нами 30 метровый слой известняковой скалы. Штольни здесь не такие просторные, как при входе, но места хватает и тропа достаточно свободна от обломков. Моё внимание привлекает небольшая бутылочка тёмного стекла, размерами и формой напоминающая флакон от одеколона «Шипр». Она наполовину наполнена какой-то жидкостью и мне любопытно, что же это? Откручиваю колпачок и неосторожно проливаю жидкость на палец… Фу! Да это же раствор хлорной извести, принимаемый в госпиталях для обеззараживания! Оставляем находку и идём дальше. Должен сказать, что стены штолен здесь производят жутковатое впечатление, пронизанные множеством трещин с выпирающими в сторону огромными кусками известняка они кажутся, готовы рухнуть в любое мгновение, похоронив под собой всех, кто окажется на пути…

Похожее зрелище я наблюдал в Багеровских каменоломнях, но здесь ощущение опасности в несколько раз сильнее. Вот натоптанная тропа делает резкий зигзаг влево, и я иду по галерее почти не пострадавшей от взрывов. Штольня, не петляя, ведёт меня по прямой, периодически открывая возможность свернуть в лабиринты с левой стороны, с правой- только штабеля не сортового камня. Вполне возможно ранее здесь были проложены рельсы узкоколейки, через равные промежутки под ногой появляются углубления, в которых могли находится шпалы. Галерея заканчивается тупиком, в котором в ширину и не менее четырёх в длину имеет эта вертикальная шахта. Осторожно наклоняюсь над ней, чтобы осветить фонариком дно. Да, здесь не менее 10 метров! И не факт, что это её предел, дно завалено кусками обломков известняка. Видно, что шахта зачищалась от мусора, который сейчас свален в галерее перед колодцем. Скорее всего, этот шурф – следы попыток поиска воды перед первой оккупацией Крыма, когда каменоломни рассматривались как место возможного базирования партизан. Оставляю решение этой загадки на будущее и возвращаюсь по галерее до первого лабиринта уходящего вправо и верх. Вся поверхность галереи устлана упавшими с потолка глыбами, по которым собственно и приходится перебираться. Миновав по пути две перпендикулярно расположенных штольни, тоже сильно пострадавших от обвалов, я казалось бы, упираюсь в тупик, перед которым замечаю в полу очертание такой же по размерам шахты, как и ранее. Но эта шахта не чистилась и доверху забита глыбами известняка. А тупик при внимательном осмотре открывает дыру – проход в лабиринты гораздо больших размеров. Из отверстия на меня дует сильная струя сквозняка, признак того, сто штольни там имеют сообщение с поверхностью. С моей стороны предыдущие исследователи закрепили толстую верёвку для спуска вниз, ведь новые галереи метров на восемь уходят ниже тех, где я нахожусь. Недолго думая, протискиваюсь в лаз и скольжу по канату вниз. Под лучом фонаря открывается огромная галерея условно названная мной « забой Либермана», по надписи на одной из стен. Эти штольни имеют ещё более грандиозные размеры. Чем расположенные при входе и так же сильнее пострадали от обвалов. Все проходы забиты глыбами, сорвавшимися с потолка, что достаточно затрудняет передвижение. В нескольких местах замечаю на стенах имена работавших. Когда-то здесь, со ссылками на статье уголовного кодекса и понимаю, что попал в каменоломни где работали заключённые.

Штольни под лучом фонаря уходят всё дальше и дальше, я понимаю, что наскоком их не исследуешь, возвращаюсь к канату и протискиваюсь в тот же узкий лаз, возвращаюсь в верхние галереи. Не стану подробно описывать те несколько часов, которые провёл в штольнях, штурмуя бесконечные обвалы кровли и выходы к бывшим выходам на поверхность, ныне заваленных глыбами и землёй. В ходе осмотра, мной была обнаружена галерея, не вырезанная пилами, а выдолбленная в известняке зубилами или кирками. Возможно, это и есть тот выход, который пробивали осуждённые, подорванный немцами. Большинство надписей на стенах обнаруженных мной принадлежало резчикам камня в тридцатых годах или нашим современниками. Достаточно уверено можно датировать временем действий отряда только одну. Неустроев Пётр процарапал свои данные 14 мая 1942 года. С некоторой натяжкой можно отнести к подлинным надпись углём – « Нас мало, но мы не сдаёмся, Нас осталось трое Новиков, Криворученко».

Надо, наверное, сказать о трагической развязке событий в конце лета 1942 года. По основной версии, когда продукты подошли к концу, командование отряда приняло решение сдаться в плен большой части бойцов без оружия, чтобы в дальнейшем устроить побег из лагеря и продолжать борьбу. В каменоломнях остался только комсостав и военврач Макогон с женой, врач был евреем и не мог рассчитывать на спасение. Месяцем позже среди заключённых керченского лагеря прошел слух, что остатки отряда в подземелье начали вражду между собой в поиске выхода из сложившейся ситуации, в результате чего погиб командир Светосанов, остальные попали в плен. Врач Макогон перед угрозой пленения застрелил жену и застрелился сам. По другой версии Светлосанов тоже был пленён и умер от истощения, уже находясь в Симферопольском концлагере, весной 1943 года.

Возвращаясь от судеб людей связанных с этими местами к самим каменоломням, мне не хотелось бы создавать впечатление, что каменоломни удобны и просты в исследовании. Выработки достаточно сложны и запутаны для новичков, что усугубляет прошлыми обвалами кровли и вероятностью обвалов в ближайшем будущем. Если у вас нет умения ориентироваться в подземельных лабиринтах, лучше просто пройти натоптанной тропой и вернуться назад. Подземелья не прощают самоуверенности, не имеющей опыта. Данные штольни опасны для исследования в одиночку, надеюсь, что этим, для понимающих, о чём я говорю, сказано всё.
В заключение сообщаю ставшие известными имена сражавшихся в каменоломнях.

Остались в живых и сообщили подробности обороны:
Б.Н. Устрийцкий, М.Н.Гуссейнов, К. Т.Расщупкина.

Стали известны по воспоминаниям и в ходе поисковой работы:
Светлосанов М.В., Гогитадзе В.С., Д.А. Гегечкори, А.Г.Ексаев, Н.А.Шуваев,Чернышев, Елкин, Коба, Сагамонов, Макогон,Галина- жена Макогона, Муртузаева- военфельдшер, Щербаков, Вакуленко, Костенко, Цыпленков, Голубенко, Савин, Иващенко, Авилова, Петлева, Лепший, Петрова М.

Владимир Тавр

https://www.vkerchi.com.ua/rus...;start=160

как сильно искажены первоначальные данные
Светлосанов Михаил Викентьевич, 1916 г.р., Волгоградская обл., Харьковский р-н, с.
Сочерки, призван Волгоградским РВК, старший лейтенант, погиб в июле 1942 г.

В газете Красный Север в 1977 году статья про Светлосанова М В
file:///C:/Users/User/AppData/Local/Temp/1977_22-1.pdf

Родство с: свящ служ Черняев, Крупнов, Андронов, Розанов, Водопьянов, Тихомиров, Фиолетов, Азлецкий, Авессаломов, Четверухин, Давидовский, Леопардов, Добряков