Письма и воспоминания

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

http://3mksd.ru/ts128.htm

ПОДРУГИ

Петров-Соколовский П. Поляков А.

Хорошо укрепившись, немцы считали район неприступным. Этой уверенности способствовали невероятно тяжелые естественные условия: болотистая местность, непроходимые леса.

Полк получил приказ именно здесь прорвать оборону противника. На рассвете заговорила артиллерия, минометы. С оглушительным ревом разлетались вырванные с корнями деревья. Полк пошел в наступление. Немецкая линия обороны была прорвана.

На одном из самых ответственных участков борьбы противник особенно упорно мешал продвижению. Решено было направить туда часть снайперской группы и снайперскую пару - Ковшову и Поливанову. Когда связной бросился передавать приказание, оказалось, что девушки уже ползли к опасному месту по собственной инициативе. Подруги героически разили врага. Они уничтожили более сорока фрицев.

Невдалеке от девушек действовала снайперская группа. Бой разгорался. Несколько снайперов пали смертью храбрых. Группа осталась без командира. Это вызвало замешательство. Увидев, что снайперский огонь стал менее интенсивным, девушки подползли к группе. Вдали показались фашисты. Наташа крикнула: - Снайперы! Слушать мою команду! - и в этот же миг она метким выстрелом уложила шедшего впереди фашистского офицера.

- Приготовиться для встречи!..

С автоматами наперевес, ведя беспорядочный огонь, гитлеровцы наступали сомкнутым строем.

- Без команды не стрелять! - приказала Наташа.

Фашисты подходили все ближе. Вот они совсем вышли из леса, пересекли небольшую поляну и приблизились к снайперам. Теперь отчетливо были видны их лица.

- Огонь! крикнула Наташа. И меткие пули сразили первый ряд.

- Огонь!

Снайперы не успевали перезаряжать винтовки. Сделав еще одну попытку прорваться, немцы не выдержали, побежали. Снайперские пули нагоняли их на поляне, па опушке леса. Фашисты открыли по группе снайперов сильный минометный огонь. Казалось, не было клочка земли, где бы не рвались мины. Немцы снова пошли в контратаку. Один снайпер предложил отойти.

- Ни шагу назад! - крикнула Наташа. - Среди нас не найдется труса, который опозорил бы знание советского снайпера.

У Наташи глаза загорелись презрением, но она сказала струсившему снайперу:

- Если бы я не думала, что ты шутишь, я бы тебя сама расстреляла.

Воодушевленные непоколебимым мужеством девушек, снайперы не отступили ни на шаг. Группа редела... Оставшиеся продолжали вести меткий огонь по врагу. Маша и Наташа были ранены. Они наскоро перевязали друг другу раны, но не оставили поля боя. Фашисты продолжали бешеный минометный обстрел. Вскоре из снайперской группы остались в живых лишь три человека - Наташа, Маша и тяжело раненный снайпер Новиков, который уже не мот стрелять. Немцы упорно лезли вперед. Они были совсем близко.

- Рус, сдавайс! Мы ничего не сделайм! - раздались голоса гитлеровцев.

Патроны были на исходе. Девушки молча посмотрели друг на друга и поняли без слов, что не отступят.

- Я бы тебя с радостью вынесла, - обратилась Наташа к тяжело раненному снайперу Новикову, - только видишь... нельзя. Надо бить до последнего патрона...

- Понимаете, в такую минуту она подумала обо мне, хотела помочь! В такую минуту!.. - с нескрываемым волнением рассказывал потом поправившийся Новиков.

Наташа была вторично ранена. Она побледнела, осунулась... Немцы подползали вплотную. Они увидели, что перед ними две девушки, что они ранены, истекают кровью, и решили их взять живыми. Офицер оторвался от земли и крикнул:

- Рус, сдавайс! Он шагнул вперед.

- Проклятущие! Русские девушки живыми не сдаются. - И последняя пуля наташиной винтовки пробила сердце фашистского офицера.

В это время вторично была ранена Маша. Патронов больше не было. Девушки теряли последние силы. Оставались только четыре гранаты. Наташа и Маша плотно прижались к земле и бросили по гранате. Несколько фашистов повалились. Трусливо, беспрерывно стреляя из автоматов, немцы продолжали осторожно подползать все ближе и ближе.

- Наташенька. - тихо сказала Маша, - у меня уже нет сил бросить эту гранату.

- И не надо, - так же тихо ответила Наташа. - Ты подожди минутку и только встряхни... чтобы фрицев проклятых... - Наташа не договорила и крепко поцеловала Машу.

Они не шевелились, лежа на окровавленной земле. Кольцо немцев сжималось все плотнее и плотнее. Они подошли к девушкам, с злорадным хохотом рассматривали их бледные лица. Кто-то из бандитов ударил Наташу ногой... Неожиданно Маша и Наташа приподнялись, и в ту же минуту раздались два взрыва. На воздух взлетело больше десятка разорванных на куски немцев. Ни один гитлеровец не прошел на участие, который держали под снайперским огнем доблестные воины Ковшова и Поливанова. Пришло подкрепление. Часть продвинулась вперед.

Весть о гибели любимых подруг, о их беззаветном героизме мгновенно облетела все подразделения. Яростной контратакой немцы были отброшены.

«Мсти за них, - писала фронтовая газета, - если ты боец Красной Армии, если ты сын своей Родины - мсти!

Пока руки твои могут наносить удары - убивай немцев. А если ты чувствуешь, что жизнь уходит, что сердце твое должно вот-вот остановиться, вспомни о двух героических подругах, сделай последнее нечеловеческое усилие - и убей еще одного немца!»

За проявленное мужество и героизм Наталии Ковшовой и Марии Поливановой присвоено звание Героя Советского Союза.

Вскоре после гибели девушек в часть пришло письмо от матери Наташи Ковшовой.

«Я любила мою доченьку больше всего на свете. Я горда тем, что она пламенно, мужественно, самозабвенно, как истинная патриотка, отстаивала свою Родину. Разве есть более благородная цель, за которую можно, не раздумывая, отдать жизнь, биться до последнего вздоха! Если мне удалось внушить моей дочери такую любовь к Родине, чтобы в нужную минуту, не раздумывая, она могла жертвовать собой, значит Наташенька была воспитана так, как следует воспитывать советских детей.

Мой сокол, мой любимый маленький друг, мой солдатеночек драгоценный, мы были большими и верными друзьями, любящими друг друга безмерно.

Отомстите, дорогие воины, за смерть наших детей, за материнские слезы!»

Бойцы читали письмо матери Наташи Ковшовой и клялись отомстить.

Сотни девушек встали на место убитых Наташи и Маши и вступили в бой с ненавистным врагом. Героическая Красная Армия неустанно наносит удар за ударом врагу. Давно очищена от фашистской погани земля, на которой отдали свои жизни девушки-героини Ковшова и Поливанова. Придет день, когда враг будет разбит, изгнан из пределов нашей Родины. В одной из московских квартир соберутся друзья Наташи и Маши. И, празднуя победу, они почтут память героических подруг, замечательных русских девушек-патриоток, тех, кто беззаветно отдал молодые жизни за свой народ, за то, чтобы он никогда не жил на коленях.

http://3mksd.ru/ts138.htm

Перед вами переписка (фрагмент) матери Героя Советского Союза Наташи Ковшовой - Нины Дмитриевны Араловец и комсомольца Бориса Маркуса, политработника в гвардейском дивизионе легендарных «катюш», ныне московского архитектора. Письма людей разных по возрасту, впервые увидевших друг друга только после войны. Совершенно незнакомые раньше, они заочно сдружились и вскоре стали необходимы друг другу.

Наташа Ковшова и Борис Маркус познакомились до войны. Они были секретарями комитетов комсомола: Наташа в тресте Оргавиапром, а Борис в Архитектурном институте. Оба были избраны членами Коминтерновского райкома комсомола, встречались на пленумах, конференциях, активах.

Как и многие другие, с первых же дней войны они требовали отправления на фронт. Борис Маркус был призван в июле сорок первого. Наташа была среди провожающих. Тогда Борис ее видел в последний раз. Потом ушла на фронт Наташа. В Коммунистической дивизии, сформированной из москвичей, она стала вместе со своей подругой Машей Поливановой снайпером.

07.44 Дорогой Борюшка! Милый мой!

Когда получаю твои письма и читаю их, я испытываю то же ощущение радости внутреннего общения, как с моей Наташей. Никогда не извиняйся за большие письма ко мне. Чем больше, тем лучше. В каждом письме такие глубокие, хорошие мысли, которые часто помогают мне осмыслить до конца те неясные думы, которые все время бродят в голове. Ты глубочайшим образом прав, что сейчас нет и не должно быть того ощущения своего личного горя, только часть общего, что ты неотделим от своего народа ни в чем, что ты разделяешь великую и почетную судьбу - судьбу матерей воинов. Я это поняла очень давно. Еще осенью 1942 года, в самый острый период моего горя и отчаяния, в первый же месяц после получения той страшной вести с фронта, что Наты нет больше...

Тогда я не спала ночами, плакала, металась, мучилась... И вдруг однажды я представила тысячи женщин, которые в эти же минуты страдают так же, как и я, и, как я, нуждаются в поддержке и одобрении. Мне стало до острой боли в сердце жаль их, и эта жалость дала мне мужество и силы справляться со своим горем, не падая с ног и не теряя стоицизма. Я физически ощутила общность своей материнской судьбы с судьбой других наших матерей. Ведь я большевичка.

Борюшка? Об установке барельефа-памятника Наташе я тебе писала. Как незабываемо тяжелый в моей жизни момент запомнился мне от всего этого митинга похоронный марш по моей Наташке. У нее же нет могилы. Но иной раз, вернее, каждый раз, как моя сестра заиграет на рояле «Северную песню», всегда представляется одна и та же картина... Меленький безымянный холмик где-то на опушке леса, и через него проносится, крутится, засыпая его снегом, поземка. Не могу я! Я не могу мертвой видеть мою Нату. Я вижу ее только живой, журчащей, смеющейся, ласковой. Я думаю о том, как страдал ты, маленький мальчик, над могилой своего отца, я понимаю, как тебе хотелось чуда. В 1918 году, когда белые убили моего отца и троих братьев, мне было 15 лет. Ни в чьей смерти я не сомневалась, так как всех мы похоронили своими руками. Но так велико было страдание и тоска, что иной раз на улице, среди чужих и незнакомых людей, вдруг увидишь явственно одного из них, родного, желанного, любимого, и гонишься за незнакомым человеком, у которого такая же спина, плечи, рубашка, походка, и ждешь... чуда! И когда чудо не происходит - страдаешь еще острее, еще более тяжко, плачешь...

Боренька! Не писала потому, что болят глаза. Выплакала я их, ну, и перетрудила тоже, работая ночами, до слепоты. Писем по-прежнему приходит очень много. После «Красной звезды» стало еще больше. И такие письма, что иной раз читаю и заплачу - такие душевные письма от незнакомых людей, фронтовиков. Нельзя не отвечать на них.

Вот пишет мне пожилой боец, что «Наташа и моя дочь! И я горжусь, я люблю ее всем сердцем и мщу за нее, как отец...». Комсомольцы одной части пишут, как они все поклялись мстить за Наташу и вместе с ними поклялась девушка - Валя, санитарка. Она погибла в первом же бою, той же смертью, что Наташка, взорвав гранатой немецкий танк. Раненную, гитлеровцы добивали ее прикладами и еще живую облили бензином и сожгли. Читаю все эти письма и часто думаю - какой мне надо быть, чтобы быть достойной этого великого доверия, с которым обращаются ко мне люди. Не знаю, сумею ли я быть такой, какой бы надо было быть.

Борюшка! Собираюсь на фронт, но не знаю, выйдет ли что-нибудь снова. Пока собирались, оформляли - фронт двинулся в наступление, значит, верно, опять не пустят - поберегут. А зачем? Неужели мне лучше умереть одинокой старухой в своей постели, чем теперь - там же, где Наташа? Больше всего боюсь «долгих лет жизни», которых мне желают в каждом письме... Знаю, что с моим полиневритом (руки, ноги, шея, спина) я должна стать тяжелым беспомощным инвалидом. Знаю и заранее запасаюсь мужеством Николая Островского. Не надо умирать раньше смерти. Поживем – увидим! Только если меня опять не пустят на фронт, я буду очень, очень огорчена.

Я уже получила приглашение от двух дивизий 1-го Прибалтийского. Хорошие у меня там друзья есть, хоть и не виделась я с ними, но так же, как с тобой, крепко подружилась по письмам. На днях очень посмеялась и порадовалась письму одного моего старинного комсомольского друга, с которым не виделась 20 пет. Пишет, что мое «последнее письмо к нему» было таким хорошим, что он его целиком наклеил в стенгазете и успех был очень большой. За что и жалует он мне, солдатке, первую лычку - чин ефрейтора! И тут же пишет, что, конечно, я заслуживаю большего, но нельзя же перепрыгивать через ступеньки нашей воинской иерархии.

Я ему написала, что до конца войны надеюсь дослужиться у него до младшего сержанта хотя бы! Так что ты со мной, Борюшка, будь теперь весьма почтителен. Я хоть орденов не имею, но чины уже начинаю понемножку получать. Для моих друзей это послужило неисчерпаемой темой шуток. Сводки с фронта тогда еще были: «Ничего существенного не произошло», так мои друзья добавляли: «Кроме того, что Н. Араловец произведена в чин ефрейтора».

Нет у меня таких слов, которыми можно выразить всю мою любовь, гордость, восхищение, благодарность вам, фронтовикам! Эх, как жаль, Борюшка, что нет Натуси! Как бы она радовалась и торжествовала вместе со всеми. О ней помню каждую минуту.

Надеюсь я на вас, Борюшка! Надеюсь крепко на каждого из вас, как на Наташу, что бьете вы. фашиста подлого и я доживу до этой великой радости. А тогда силы на все хватит. За меня не бойся! У меня силы стало много-много, ибо ее дали мне вы, фронтовики, своей дружбой и доверием. Благословляю вас всем сердцем! И желаю одного - победы всем нам и счастья каждому из вас. Обнимаю крепко.

Н. Араловец-Ковшова

http://www.3mksd.ru/ts117.htm
Из книги АРХИТЕКТОР В СОЛДАТСКОЙ ШИНЕЛИ

С. Саркисов ВСЕГО ДВА ДНЯ

Никогда не забудутся горячие фронтовые будни августа 1942 года, на реке Робья в районе Старой Руссы, Северо-западного фронта. Долину реки Робья бойцы назвали «долиной смерти», так как здесь происходили особо кровопролитные бои с частями 16-й немецко-фашистской армии.

Робья - речка небольшая, шириной метров десять-двенадцать, мягко огибает полудугой деревню Сутоки с востока на северо-запад, впадая в реку Ловать, плавно несущую свои воды в озеро Ильмень, Севернее и южнее Робьи простираются леса, изредка прерываясь вырубленными участками или болотами, покрытыми зеленовато-желтыми островками мха и редким мелким кустарником, над которыми постоянно царит какой-то особенный сладковато-гнилостный запах.

В те дни название «Сутоки» стало нарицательным. Это небольшая русская деревня, окруженная с трех сторон рекой. Самой деревни-то уже и нет, она разбита немцами до основания, и только кое-где торчащие печные трубы напоминали о варварстве гитлеровцев.

В этом районе и был дислоцирован наш полк, где командиром был гвардии майор С. И. Тарасюк, а комиссаром гвардии старший батальонный комиссар П. Л. Петров-Соколовский. Полк входил в состав 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии. Прибытие нашей части под Сутоки в августе 1942 года совпало с развернувшейся Сталинградской битвой.

Мы знали, что придется вести здесь с немцами жаркие и долгие бои, чтобы сковать их силы и не дать возможности для переброски части войск на Сталинградский фронт.

Комиссар Петров-Соколовский и парторг полка капитан Тарасов 13 августа провели совещания с политработниками всех подразделений, разъясняя главные задачи партийно-политического обеспечения в предстоящих боях. Командир 1-го стрелкового батальона капитан Орлов - русый, большеглазый, энергичный офицер, командир 2-го стрелкового батальона капитан Еремин, командир минометной роты старший лейтенант Морозко и другие офицеры немедля приняли все меры к доведению боевой задачи на предстоящий бой до каждого солдата. «Ни шагу назад!» - гласил приказ Родины. Об этом знали все. Наша часть была гвардейской, и это налагало на нас особую ответственность.

Начальник штаба полка капитан Чистяков приказал нам, четверым своим помощникам, еще раз проверить подготовленность всех подразделений к выполнению боевой задачи и затем идти отдохнуть.

На землю опустился вечер. Засверкали звезды. Над вершинами сосен и остроконечных елей поднялась круглая лимонно-золотистая луна. Где-то за командным пунктом полка слышны то раскатистые, то хлюпающие разрывы снарядов и мин противника. В промежутках между ними, когда наступает краткая тишина, мир предстает спокойным и прекрасным.

Находясь в лесу в лунную ночь, даже на войне нередко любуешься небом,: находишь знакомые созвездия, вспоминаешь далекие школьные годы, когда с таким вниманием мы слушали захватывающие рассказы о планетах и звездах, о вселенной и ее строении... Но вот опять слышны разрывы.

Недалеко от палатки командира полка, вокруг тлеющего костра, на котором еще недавно кипятили чай, собралась группа солдат и офицеров. Они делились воспоминаниями о боях с фашистами под Большим и Малым Врагово, о смелых действиях бойцов и командиров, о родных и близких.

На траве у сосен сидели комиссар Петров-Соколовский и несколько штабных офицеров. Тут же рядом две неразлучные подруги, знаменитые снайперы и инструкторы снайперского дела - Наташа Ковшова, голубоглазая, с нежным лицом и с непокорной копной волос, с ровным рядом ослепительных зубов и Маша Поливанова, чуть курносенькая, с карими веселыми глазами и ямочками на щеках, стриженная под мальчишку. На счету у этих симпатичных девушек были уже десятки уничтоженных фашистов, нашедших бесславную могилу под Новой Руссой, Великушей, Большим и Малым Врагово, другими фронтовыми деревнями.

Вокруг Маши и Наташи разместились девушки телефонистки и сандружинницы. Одна из них, Зина Попова, затянула знакомую украинскую песню «Реве та стогне Днипр широкий», все стали тихо подпевать. Потом уже дружнее зазвучали «Штурмовые ночи Спасска», «Три танкиста» и «Катюша».

В это время на юго-западе появились три самолета, похожие по звуку на наши пикирующие бомбардировщики ПЕ-2. Со стороны противника по небу заскользили лучи прожекторов. Да, самолеты были наши. Радостно было сознавать, что они готовят наше наступление - наверное, прилетели громить ближние тылы врага. Но вот возле самолетов засверкали разрывы зенитных снарядов. Один из самолетов попал в перекресток двух прожекторов, засверкав серебром качающихся крыльев. Два других успели миновать заградительный огонь и скрылись в темноте. Пойманный лучами самолет летел натужно, тяжело. Видно, снаряд уже угодил в него. Моторы надрывно ревели. Самолет всеми силами старался вырваться из зоны зенитного огня, но тщетно...

Наташа Ковшова, сложив руки, будто на молитве, глядя в небо, непрестанно повторяла: - «Уходи же, уходи! Пикируй вниз, пикируй..! Что же это?!» Вдруг самолет резко накренился., словно в самом деле приготовился идти в пике, но в это время из него вырвались обильные потоки пламени... Еще мгновение, и машина почти отвесно начала падать вниз. Все мы с острой болью, затаив дыхание, наблюдали за происходящим. Еще несколько секунд, и самолет уже не виден. Глухой, далекий взрыв потряс окрестности.

- Ну гады! Погодите! Мы еще покажем вам, покажем! - говорит пожилой солдат, сжимая кулаки.

Кругом стало тихо-тихо. Песен больше мы не пели. Изредка над лесом прокатывалось эхо дальних выстрелов. Все молчаливо стали расходиться. Завтра, 14 августа, нам предстоял тяжелый бой.

Ночь кончалась. В предрассветной мгле заметней стало движение солдат, направляющихся к исходным позициям, установленным приказом.

Метрах в пятидесяти, от КП полка, возле кухни комендантского взвода уже завтракают саперы, автоматчики. Нас, помощников начштаба, разбудил связной, сержант Алексей Земсков, которого в любой фронтовой обстановке не покидало чувство юмора. За это его любили и ценили.

- Товарищи офицеры, - громким шепотом сказал он, - извольте подниматься - кофе стынет.

Каша из котелка и кипяток из алюминиевых кружек - вот и весь наш завтрак.

Подошел командир полка майор Тарасюк, мы вытянулись.

--Вольно, вольно! - сказал он, улыбаясь. С ним был и начальник штаба полка капитан Чистяков. Командир полка дал нам несколько последних указаний и вернулся к своей палатке. Обращаясь ко мне, Чистяков сказал:

- Товарищ лейтенант, вы пойдете с командиром полка на новый командный пункт.

- Есть идти с командиром полка! - ответил я и с его разрешения пошел в палатку взять запас патронов для пистолета, две гранаты и фляжку с водой.

Брезжил рассвет, в лесу почти никого уже не видно. Первый и второй батальоны давно на исходных рубежах. Чистякову доложили о готовности все подразделения. Разведка сообщила о поведении противника. Небо на востоке стало прозрачным, бледно-розовым.

Последние минуты ожидания начала нашей артиллерийской подготовки кажутся бесконечными.

Но вот величественная тишина утра внезапно нарушилась мощной канонадой. По позициям противника разом ударили сотни орудий, минометов; в сторону врага со скрежетом и воем в воздухе понесся смертоносный фейерверк. Радостно было наблюдать сокрушительный удар знаменитой русской артиллерии по фашистским выродкам, причинившим столько горя нашей Родине.

Над лесом уже поднималось солнце, ярко освещая вершины деревьев, а воздух все еще сотрясался гулом канонады. Потом в небо одновременно взвились зеленые ракеты - сигнал к началу наступления. В бой вступили первый батальон капитана Орлова и второй батальон капитана Еремина. Воздух наполнился дробным стуком пулеметов, треском автоматных очередей, винтовочными выстрелами. Бой разгорался. Появились первые раненые.

Вскоре после начала наступления, когда наши части с боем во многих местах уже продвинулись вперед, майор Тарасюк решил передислоцироваться на новый, заранее подготовленный для него КП. Его сопровождал комиссар Петров-Соколовский, я, другие офицеры штаба, группа автоматчиков, связистов и саперов, сандружинница Маша Молодостина.

Нам предстояло быстро и скрытно перейти на другую сторону лесной речки Робья, где располагался передовой КП полка.

Когда солнце уже вставало над дальними синеющими лесами, мы вышли на опушку и направились мелколесьем в сторону реки. Дойдя до первой излучины, спустились к воде, перебрались через небольшой приток по лежням-перекладинам из бревен и жердей, и вскоре дошли до изготовленного саперами моста через Робью на дороге в Сутоки. Недалеко от моста, на возвышенном берегу, в бывшем немецком дзоте, расположился КП соседнего полка.

Мост сильно простреливался. Кругом разрывы. От снарядов, упавших в реку, поднимаются столбы воды. Небольшими группами мы без потерь проскочили через мост. КП полка был уже недалеко, однако все так устали, что Тарасюк дал команду немного отдохнуть. Мимо нас с передовой уже тянулись раненые, а им навстречу быстрым маршем двигались свежие подразделения. Вот появилась большая группа автоматчиков; они идут гуськом, метрах в полутора друг от друга. Среди них замечаю лица знакомых командиров - это, оказывается, рота автоматчиков старшего лейтенанта Васильева. И вдруг - в плащ-палатках и пилотках две известные всему полку девушки-подружки - Наташа Ковшова и Маша Поливанова. Они, как всегда, рядом, чему-то улыбаются.

- Девчата! Вы куда? По чьему приказу? - невольно вырвалось у меня. Девушек этих я знал очень хорошо. Обе они уже были молодыми коммунистами. С понятным чувством гордости я рекомендовал Машу Поливанову в партию.

На мой вопрос Наташа крикнула:

- Идем с ротой на задание.

По правде говоря, другого ответа и нельзя было ожидать. И все-таки каждый раз приятно перекинуться хоть парой слов с этими чудесными девчатами. Я преклоняюсь перед ними и завидую им. Сколько гитлеровцев я уничтожил? Лично я? Убил ли я хоть одного фашиста, грабящего, разоряющего нашу землю, убивающего женщин и детей? Не знаю... А они - десятки!

Да, это настоящие героини! Сейчас эти героини с теплой девичьей улыбкой приветливо машут мне руками и спешат на бой. Они - гроза фашистов!

Передышка кончилась. Командир полка встает и, подняв руку, подает команду:

- Тронулись!

К нему подходит Петров-Соколовский. Майор Тарасюк что-то говорит ему, указывая в направлении КП, и вдруг на виду у всех с него со звоном слетает каска, и он, взмахнув руками, молча падает. Каска пробита разрывной пулей. Рана смертельна.

Мы все потрясены. Убит командир полка, еще не дойдя до передового КП, в самом начале боя. Его положили в плащ-палатку и понесли.

Петров-Соколовский по телефону немедленно доложил о случившемся командиру дивизии полковнику Анисимову, и тот приказал принять полк капитану Чистякову. Об этом приказе Чистяков еще не знал, так как отбыл на КП немного раньше, чтобы подготовить все к приходу командира.

Под командованием комиссара мы двинулись вперед. Не дойдя до нового поворота реки, попали под сильный артналет. Все залегли. Через некоторое время встретили старшего лейтенанта Летичевского, который сообщил, что Чистяков уже находится на передовом КП вместе со своими помощниками.

- Быстрей, быстрей, - торопит комиссар. Поднимаемся на высокий берег Робьи. Перед нами открытое пространство, простреливаемое немцами. Наконец, выскочили на опушку леса. Вокруг рвались мины и снаряды. Справа от меня майор Мелицев схватился за голову и слабо застонал. К счастью, рана касательная. Его быстро перевязала Вера Лебединская и направила в санчасть.

Вдруг впереди я увидел Наташу и Машу, лежащих в воронке у сваленной сосны со своими снайперскими винтовками.

- Девчата! Будьте осторожнее, - кричу я им.

- Не волнуйтесь, лейтенант, все будет в порядке, - в ответ кричит Наташа, повернувшись в мою сторону.

Еще один бросок вперед, и мы оказались на небольшой поляне, где увидели капитана Чистякова. Он стоял на коленях перед рацией и пытался связаться с батальонами. Здесь же были помкомвзвода по связи, помначштаба по разведке, бойцы-разведчики, связисты, автоматчики, саперы.

Увидев Петрова-Соколовского и всех нас, Чистяков обрадованно улыбнулся, а затем в сердцах сказал:

- Петр Леонтьевич! Телефонная связь оборвалась, а рация не отвечает!

- Надо срочно послать на линию связиста, - посоветовал комиссар.

- Да связиста я уже послал, но результатов пока нет, - ответил с досадой Чистяков. Вдруг раздается громкий крик:

- Немцы!

Первым их заметил бывший в нашей группе журналист Перельман из редакции фронтовой газеты «Вперед на запад». Он показал рукой вперед и упал в траву.

Действительно, вдали показалась большая группа немцев. Они быстро приближались, ведя на ходу огонь из автоматов. Мы залегли. Чистяков, бросив рацию, скомандовал:

- Приготовиться к отражению атаки, огонь всеми средствами!.. Он резко встал, выбежал вперед и, подняв руку с пистолетом, крикнул:

- За мной! За Родину, вперед!

Грянули дружные выстрелы из винтовок, автоматов, пистолетов, ручного пулемета. Мы бросились вперед, теперь залегли немцы. Но что это? Пистолет вдруг выпал из руки Чистякова. Он покачнулся, сделал несколько шагов вперед и на ходу ткнулся головой в траву. Я бросился к нему. Он сильно ранен в живот. Тут же, согнувшись, подбежала Вера Лебединская и стала его перевязывать.

Немцы на минуту поутихли, видимо, готовясь к новому броску... Я был ошарашен - не успел еще разгореться настоящий бой, а у нас выбыл уже второй командир полка. Да и они-то оба еще не попали на командный пункт для руководства боем. Что делалось на передовой, какая обстановка в батальонах - мы фактически не знали. Комиссар полка где-то далеко от нас, на левом фланге.

Ко мне неожиданно подползает Вера и торопливо говорит:

-Лейтенант! Чистяков передает вам командование и приказывает действовать самостоятельно...

Какие-то секунды онемения. «Что?! Я - командир полка? Невероятно!» - проносится у меня в мозгу, но тут же почти бессознательно я отвечаю:

- Есть!

Чистякова уносят с поля боя.

Лихорадочно пытаюсь осмыслить ситуацию, свою в ней неожиданную роль. Кто мы? В сущности, пока что изолированная группа, состоящая из бойцов различных родов войск, приданная штабу полка. Связь с подразделениями отсутствует. Однако надо действовать - нас атакуют немцы.

Прежде всего назначаю своим помощником младшего лейтенанта Костю Нечаева и поручаю ему левый фланг. Снайпера Петра Конакова ставлю ответственным за правый. Вперед выдвигаю пулеметчика, который размещается в большой воронке. Наблюдателем за тылом посылаю солдата по имени Сережа, фамилию которого я не запомнил. Он ранен в правую руку, стрелять не может, его винтовку забираю я.

Немцы снова атакуют. Теперь они от нас на расстоянии всего лишь одного броска. Стрельба. Кругом стрельба!

С огромным волнением кричу, надрывая голос:

- По фашистским гадам огонь, огонь! Стреляю сам, строчит без перерыва пулемет. Кто-то бросил далеко вперед несколько гранат. Они разрываются в самой гуще немцев.

- А ну еще, а ну еще! - кричу я.

- Выстрелы со стороны немцев заметно поредели, а вскоре и совсем затихли. Надолго ли? Ранен в руку Костя Нечаев, ранены еще несколько бойцов, но не тяжело.

Немцы стали бросать гранаты. Две из них взорвались близко, но осколки никого не задели. Но вот одна упала рядом со мной и не взорвалась, наверно потому, что попала на ворох сосновых веток... Я мгновенно схватил ее и бросил что есть силы вперед. Раздался резкий взрыв. Вдруг еще одна граната падает рядом и снова не взрывается. Хватаю и ее и бросаю в сторону, где поднялись два немца. Взрыв! Один из фрицев падает, другой поворачивает обратно. Наш автоматчик дал по убегающему очередь, тот упал, но вскоре вскочил и стремглав бросился в гущу леса.

- Ах, мерзавец, все-таки удрал! - вырвалось у меня.

- Лейтенант, лейтенант! Сзади немцы - крикнул Сережа.

Повернувшись, я увидел перебегающего за кустами фрица с автоматом наготове, в каске, обмотанной травой для маскировки. Заметив вскинутую на него винтовку, немец упал наземь и стал быстро отползать. Я дважды выстрелил по нему, и больше он не показывался...

Немцы контратаковали еще и еще, но безуспешно. Каждый из нас с огромным напряжением всех сил участвовал в отражении вражеских атак. Я решил послать комиссару полка краткое донесение:

«Товарищ комиссар! Отбиваем частые контратаки. Имеются убитый и раненые. С наступлением темноты выведу группу к КП полка, что за речкой Робья. Сурен.».

С донесением отправился Сережа.

На землю опустился теплый вечер. Вдалеке продолжают раздаваться взрывы, но на нашем участке стало тихо, только пули свистят без перерыва. Темнеет. Пора вести группу на КП.

- Товарищи! Еще раз предупреждаю - двигаться только по-пластунски, иначе могут быть большие неприятности, - напоминаю я.- Впереди открытое пространство.

Ползем по пахучей траве. Все усталые, изможденные. Теперь бы хоть капельку воды. У всех давно пересохло в горле от жаркого боевого дня.

Через несколько минут слышу, как кто-то глухо застонал. Что такое? Оказывается, пуля задела одного из попавших к нам солдат соседней части. Я приостановил движение и еще раз строго предупредил, чтобы на корточках никто не двигался, а только по-пластунски.

- Тяжело, товарищ лейтенант, тяжело, - жалуется потерпевший, а сам рукой придерживает то место, куда попала пуля.

- Хорошо еще, что ранение легкое, касательное, могло бы быть хуже, - ободряю я солдата. В цепи послышалось: «Вода!» Откуда? оказывается в канаве у межи. Слышу возгласы:

- Товарищ лейтенант, разрешите задержаться на минуту - горло промочить.

- Пейте, пейте, - говорю, - ребята. Сам с жадностью напился из теплого болотца, сполоснул лицо. Сразу стало легче.

Темное небо уже искрилось сочными заездами. Со стороны Суток бил наш станковый пулемет. Огонь противника тоже не прекращался.

Мы доползли до полосы высокого кустарника, за которым лежала темная низина. И здесь я смутно различил движение людей и звуки русской речи. Значит, мы соединились со своими. С облегчением забилось сердце. Спускаясь по тропе, я натолкнулся на сандружинницу Машу Молодостину. Увидев меня, она радостно сказала:

- А тебя, лейтенант, давно уж ищут! Посылали к тебе в лес неоднократно, но не могли вас обнаружить. Тебя очень ждет Петров-Соколовский. Пойдем скорей к нему, я провожу тебя.

Захожу в землянку. Горит лучина в гильзе орудийного снаряда. Навстречу встает улыбающийся комиссар, приветствует меня, обнимает дружески.

- А теперь, - говорит он, - познакомься с нашим новым командиром полка. Майор Чернусских.

Я представился. С души моей скатился груз, но и кольнуло что-то... Вот он - настоящий командир полка!

Этот офицер мне был известен как начальник разведывательного отдела штаба нашей дивизии. Я кратко рассказал о событиях дня по отражению немецких контратак и о наших потерях.

Комиссар одобрил наши действия, потом спросил:

- Ты про Машу и Наташу слышал что-нибудь?

- Не только слышал, но и видел их сегодня, - ответил я, - утром у моста, в составе роты автоматчиков, а потом, во время артналета немцев - в воронке от снаряда, у сваленной сосны.

- Они погибли - тихо сказал комиссар.

- Неужели?! - невольно вырвалось у меня. - Не может быть! Не может быть!..

- Их окружили немцы - продолжал комиссар, - и хотели захватить живыми. Девушки сражались до конца, а в последний момент обе подорвали себя гранатами вместе с наседавшими на них фашистами...

- Слава им и вечная память! Они были достойными дочерями своей Родины. - Я снял каску, и все мы замолчали. После длинной паузы командир полка сказал:

- На войне как на войне - ничего не поделаешь! А теперь лейтенант Сурен подите и поспите, вам надо отдохнуть. К семи ноль-ноль приходите к нам, разговор не кончен. Я козырнул и вышел из землянки. Ночь была звездная. Запахи порохового дыма смешались с прохладным запахом сырой травы, кустарника, деревьев. Временами где-то далеко за лесом взмывались вверх ракеты, освещая местность тусклым светом. Тишина прерывалась редкими выстрелами на участках наших батальонов.

Усталый от всего пережитого за сутки, я лег в палатке на кучу мягких веток и сразу же заснул.

Утром 15 августа, в половине седьмого меня разбудил не часовой, которого я предупредил, а связной из штаба полка. Значит, надо было торопиться.

Быстро умывшись и позавтракав, я направился к начальству. Майор Чернусских с комиссаром сидели над картой и что-то разбирали. Я представился, комиссар пригласил сесть. - Ну, Сурен, мы тут решили назначить тебя начальником штаба полка, так как неизвестно еще, когда пришлют нам нового начштаба - сказал комиссар и посмотрел на Чернусских. Тот в свою очередь, пристально глядя на меня, спросил:

- Как вы на это смотрите?

Такого предложения я не ожидал и, смутившись, произнес:

- Но ведь я же не имею военного образования, с такой работой я не справлюсь.

- Знаем, знаем, не имеешь, но тем не менее мы доверяем тебе и уверены, что все будет хорошо, - дружески сказал комиссар и, шутя, добавил. - Ты ведь командиром полка уж побывал!.. -- Все улыбнулись.

- Есть! Спасибо за доверие, товарищ майор и товарищ старший батальонный комиссар. Буду стараться!

После этого стали обсуждать боевую обстановку.

Противник не унимался. Нервничал. Враг не мог смириться с тем, что наши части в результате решительных боев глубоко вклинились в его мощную оборону, сковали силы и не давали возможности высвободить часть войск для отправки на Сталинградский фронт. Одна контратака следовала за другой. Немцы в ярости буквально лезли на рожон, несмотря на огромные потери.

Откуда у нас брались силы, я не знаю. Новые обязанности потребовали от меня предельной мобилизации всех своих физических и нравственных возможностей. Я вспоминаю эти боевые дни как непрерывный огненный буран, но самого себя и своих действий в подробностях не помню. Может быть «со стороны виднее», поэтому прошу не посчитать большой нескромностью, если я приведу здесь в сокращенном виде заметку из нашей фронтовой газеты под названием «Архитектор-воин», посвященную событиям, о которых я пишу.

«Его фамилию мы за ночь, проведенную на передовой, слышали каждую минуту...

- Сурен! -

- Сурен Саркисов! -

Этот человек до фашистского вероломного нападения на нашу Родину был архитектором. Он строил. А фашисты пришли к нам разрушать его труд. Тогда архитектор, никогда не державший оружия в руках, добровольно пошел на фронт...

Сейчас Сурен Саркисов - московский архитектор - начальник штаба подразделения Чернусских.

...В самом начале контратаки Саркисов прибежал в землянку командира: - Майор! Будет жарко. Я распоряжусь!

...Все, кто был на КП, получил определенное место. Саркисов раздал гранаты. Вовремя выслал разведку. Позаботился о подноске к передовой боеприпасов. Назначил и проверил дополнительные посты. ...Минула страшная ночь. Солнце щедро поливало израненную землю ослепительными лучами. Люди улыбались солнцу. И никто не сказал бы, что вот эти люди уже много ночей не спали, отбивая предыдущие 25 контратак. Не спали, чтобы в будущем обрести славу, мир и счастливую жизнь на долгие годы».

Спустя несколько дней после начала боев в районе Сутоки-Бяково наша фронтовая газета «Вперед на запад» опубликовала выдержку из беседы с командиром дивизии гвардии полковником Н.П.Анисимовым, который говорил: «...стремителен и сокрушителен наступательный порыв наших частей и подразделений.

Взятые в плен немецкие солдаты рассказывают о больших потерях у противника. Так, один пленный показал, что за первые два дня боев его батальон потерял убитыми и ранеными 400 солдат и офицеров.

Другой пленный 16 августа показал, что в его подразделении в последнем бою уничтожено 130 человек.

По предварительным данным, наши части в боях уже истребили 1300 фашистских извергов...»

В одном из газетных сообщений говорилось об успехах отважных снайперов, учеников Наташи и Маши - Лобкова, Субботина, Новикова, Конакова и Дьячкова, которые за несколько дней истребили 22 гитлеровца.

Так дрались воины-добровольцы 3-й Московской коммунистической дивизии, проявляя храбрость, сметку и выносливость, не щадя своих сил и презирая смерть, - во имя победы над врагом, за наш советский народ, за нашу великую Родину.

Снайперам Наташе Ковшовой и Маше Поливановой за их беспримерный подвиг Президиум Верховного Совета СССР 15 февраля 1943 года присвоил звание Героев Советского Союза. Теперь их именами названы многие улицы, школы, корабли...

Поэт Михаил Матусовский, часто бывавший в нашей части, посвятил Наташе и Маше вдохновенные стихи:

Немало героев взрастила война,

Но мы называем двух,

и нам никогда не забыть имена

Отважный московских подруг.

немало певцы посвятили строк

Их подвигам и делам.

Походную жизнь и солдатский паек

Делили они пополам.

Шагать до победы всегда вдвоем

Давали они зарок,

Когда Поливанова видела цель,

Ковшова спускала курок.

Вдвоем они шли по дороге прямой,

мечтали о счастье своем,

Вдвоем они письма писали домой,

И встретили смерть вдвоем».

После ожесточенных августовских боев, когда наша часть была отведена на отдых и пополнение, мы узнали, что наш комиссар получил от знаменитого писателя Алексея Толстого очередное письмо, которое было напечатано в газете «Вперед на запад». Надо сказать, что Петров-Соколовский сам был писателем, драматургом и большим другом Алексея Толстого. Они часто переписывались. Последнее письмо, полученное им в период жарких боев в районе Сутоки, на мой взгляд, заслуживает того, чтобы привести его полностью. Вот его текст:

«Дорогой Петр Леонтьевич, получил сразу два твоих письма с вырезками. От всего сердца радуюсь за тебя: быть политработником в такой части - это счастливый жребий в жизни. Передай, что кланяюсь каждому бойцу, каждому командиру за верную любовь к нашей Родине, за непреклонную ненависть к врагу.

Желаю вести дальнейший успешный счет снайперской работы. Августовские бои очень показательны, хотя еще рано говорить о переломе, но тенденция истощения от перенапряжения сил у немцев уже наметилась. Это такой процесс, который поправить нельзя. Он может только ухудшаться. Он может давать вспышки подъема, но вслед за каждой такой вспышкой последует еще более заметное ухудшение.

Вся наша задача сейчас - в стойкости, упорстве сопротивления, эта основная тактика теперешнего периода войны.

Ты видел когда-нибудь бокс? Противник взял инициативу и бешено наступает, стараясь ошеломить, оглушить и дезорганизовать своего партнера. Противник не щадит своей морды и сердца, вместо лица у него сплошной кровавый бифштекс, где не разберешь, где нос, где рот, глаза заплыли, весь он в кровище. Вот тогда его партнер, которого он загоняет в угол, должен быть все хладнокровнее, все упорнее, все расчетливее. И победа будет за ним.

Я видел такой бокс в Лондоне... Бешено наступающий противник - публика ему кричит в восторге: «Ну-ка, Биль, наддай, ударь еще, ну-ка, посильней!» - вдруг получил от партнера двойной удар в сердце и в челюсть, пошатнулся и упал замертво... Так будет и с немцем...»

Скоро, скоро, я в этом твердо уверен, ты сядешь в Барвихе за круглый стол, и я налью тебе чарку. Петя, с победой!

Твой Алексей Толстой».

Такие воспоминания оставили у меня всего два августовских дня 1942 г. из 1418 дней Великой Отечественной войны, на фронтах которой я провоевал с начала и до конц

Лисицын Федор Яковлевич "В те грозные годы"

На фото: Ф.Я.Лисицын - начальник политотдела Первой Ударной армии

Перебазирование соединений и частей армии на Северо-Западный фронт, под Старую Руссу, оказалось делом далеко не легким. Эшелоны с личным составом и техникой разгружались в 80—100 километрах от линии фронта. А зима на северо-западе в том году была очень суровой, снежной, морозной. От места разгрузки до района сосредоточения войска двигались по абсолютному бездорожью. В результате сроки марша затянулись: многие части, особенно артиллерийские, прибыли к месту сосредоточения с большим опозданием. В целом по армии передислокация войск продолжалась до 19 февраля — на десять дней дольше, чем было определено решением Ставки.

Между тем еще задолго до полного сосредоточения 1-я ударная получила приказ: наличными силами 13 февраля прорвать на своем участке оборону противника и, развивая наступление, перерезать железнодорожную магистраль Старая Русса — Дно. В дальнейшем, взаимодействуя с 11-й армией, разгромить старорусскую группировку врага. То, что сразу же по прибытии на новое место нам предстоит участвовать в наступательных боях, пожалуй, ни для кого не было секретом. На это были нацелены и занятия по боевой подготовке, и вся партийно-политическая работа, проводившаяся с личным составом в период пребывания армии в резерве Ставки. Она не прекращалась даже во время движения по железной дороге и марша в район сосредоточения. Одним словом, личный состав армии уже был в какой-то степени подготовлен к преодолению трудностей в ходе наступления в условиях лесисто-болотистой местности.

Однако эти трудности на поверку оказались гораздо большими, чем можно было предполагать. Хотя Северо-Западный фронт в целом, и наша армия в своей полосе наступления в частности, имели некоторое превосходство над противником в живой силе и технике, в воздухе почти безраздельно господствовала вражеская авиация.

Это сказалось сразу же, едва мы втянулись в бои по прорыву обороны противника. Ожесточенным бомбардировкам с воздуха гитлеровцы подвергали не только наступавшие полки и батальоны, но и мелкие подразделения, штабы, командные и наблюдательные пункты. Вражеские самолеты гонялись буквально за отдельными бойцами. Поэтому в некоторые дни потери от ударов авиации в наших частях были больше, чем от стрелкового оружия.

И все-таки уже за первую неделю войска армии значительно продвинулись вперед. Определенного успеха добились и наши соседи по фронту. В итоге 25 февраля было завершено окружение семи фашистских пехотных дивизий в районе Демянска.

Теперь на повестку дня встала другая задача — как можно быстрее разгромить эти соединения противника. Ее решение командующий фронтом возложил на 34-ю армию и 1-й гвардейский стрелковый корпус. Войска же нашей и соседней, 11-й армии, действуя на внешнем кольце окружения, продолжали наступление в направлении Старая Русса, Шимск. Цель его заключалась в том, чтобы не допустить деблокады войск противника в районе Демянска.

Однако бои с каждым днем принимали все более упорный характер, и вскоре продвижение наших войск в направлении Старой Руссы практически приостановилось. На ряде участков, куда противник спешно подтянул свежие резервы пехоты и танков и где предпринял сильные контратаки, поддерживая их с воздуха десятками, а то и сотнями пикирующих бомбардировщиков, мы вынуждены были даже перейти к обороне.

В марте немецко-фашистскому командованию удалось создать на сравнительно узком участке фронта, поблизости от стыка 1-й ударной и 11-й армий, мощную ударную группировку — 6 пехотных и моторизованных дивизий, большое количество танков и артиллерии. Первый свой контрудар гитлеровцы нанесли в начале третьей декады месяца. Однако четыре наши бригады — 50-я и 44-я стрелковые, 84-я морская и 2-я гвардейская морская, объединенные в оперативную группу под командованием начальника штаба армии генерал-майора Н. Д. Захватаева, — выдержали мощнейший натиск противника. Но это было лишь началом. Фашисты при поддержке с воздуха продолжали атаковать все более крупными силами. Кое-где им хотя и ценой больших потерь, но все же удалось потеснить наши войска. 1-я ударная армия вынуждена была полностью перейти к обороне.

file.php?fid=776016&key=1670441130

На фото:
Кузнецов Василий Иванович, генерал-лейтенант, командующий 1 Уд.А.
Колесников Дмитрий Емельянович, бригадный комиссар, член Военного совета армии
Колесов Яков Сергеевич, секретарь МК ВКП(б), член Военного совета армии
Захватаев Никанор Дмитриевич, генрал-майор, начальник штаба армии, впоследствии командир 1 гв.стрелкового корпуса
Редактирование фотографий: И.А.Булатова (Кучерявая)

http://www.litmir.me/br/?b=242425&p=17

Лисицын Федор Яковлевич "В те грозные годы".

Продолжение

В те трудные дни мне пришлось побывать во многих соединениях и частях, в том числе и в оперативной группе генерала Н. Д. Захватаева. Я видел, как, несмотря на значительное превосходство врага в танках и авиации, воины армии мужественно и самоотверженно отражали его следовавшие одна за другой атаки.

Положение на нашем участке еще более осложнилось в апреле, когда началось бурное таяние снегов, вскрылись озера и болота, разлились многочисленные реки и речушки.

В связи с половодьем совершенно непроходимыми оказались дороги, по которым в боевые соединения и части доставлялись боеприпасы, продовольствие. Правда, командование фронта организовало доставку снарядов, патронов и продуктов питания на транспортных самолетах. Но их явно не хватало, поэтому нам приходилось выделять большие группы красноармейцев и младших командиров, которые буквально на себе носили боеприпасы и продовольствие за 30–40 километров. Но и эта крайняя мера не помогла решению проблемы.

Обеспечить войска хотя бы минимальным количеством необходимого для продолжения боев — это стало первостепенной задачей командования и политорганов 1-й ударной. Военный совет армии в тот период принял специальное решение, которым обязал командиров, военкомов, начальников политотделов соединений, партийные и комсомольские организации вести с личным составом разъяснительную работу по поводу того, что трудности в снабжении войск боеприпасами и продовольствием вызваны не чем иным, как весенней распутицей, и носят временный характер.

Он требовал широко оповестить войска о том, что командованием и Военным советом армии приняты срочные меры по прокладке лежневых дорог, а тылам дано указание всемерно усилить самозаготовку продовольствия.

Командирам и начальникам политорганов частей и соединений предлагалось лично контролировать количество заготовленного и полученного с армейской базы продовольствия, следить за правильностью его распределения между подразделениями, ежедневно докладывать Военному совету, какую норму питания получает каждый боец и командир на день.

Одновременно Военный совет настоятельно требовал упорно сдерживать врага, наносить ему возможно большие потери в людях и боевой технике.

Выполняя эти указания, политотдел армии направил группу своих работников в тыловые части и подразделения для оказания практической помощи на местах. Ее возглавил старший батальонный комиссар Д. П. Макеев.

Быстрее всего, естественно, можно было наладить доставку боеприпасов и продовольствия по Ловати. Однако наша армия не располагала ни катерами, ни понтонными средствами. И все же надо было что-то придумать. В села Раково и Снегирево, расположенные на берегах реки в непосредственной близости от базы снабжения, срочно выехали начальник тыла армии генерал-майор А. Д. Волков, начальник продовольственного отдела подполковник Н. И. Крылов, старший батальонный комиссар Д. П. Макеев и специалисты инженерной службы. Здесь и было принято решение организовать доставку продовольствия, боеприпасов и горючего на плотах. Подразделение саперов с помощью местных жителей и красноармейцев тыловых служб сразу же приступило к работе — разборке сараев, общественных сельских строений.

Дело шло споро. Уже к вечеру один плот из пяти секций был готов. На него погрузили 15 ящиков мин, 15 ящиков консервов, 5 мешков муки, 3 бочки с бензином, 18 мешков сухарей, 5 мешков махорки. Для доставки груза к месту назначения отрядили двух автоматчиков и одного из местных жителей — «лоцмана». Так было положено начало «плотовой флотилии», то есть более или менее регулярной доставке продовольствия, боеприпасов и горючего на плотах по Ловати.

Относительно быстро шла и прокладка лежневых дорог. Саперы работали дни и ночи. Вместе с ними с таким же упорством и самоотверженностью трудились и местные жители. Между ними даже развернулось соревнование. Каждый стремился сделать как можно больше и лучше. По инициативе коммунистов и комсомольцев здесь регулярно выпускались боевые листки, в которых отмечались имена передовиков.

Личный состав частей и соединений армии конечно же прекрасно понимал причины перебоев в снабжении. Вот почему сутками не выходившие из боя бойцы и командиры сохраняли стойкость духа, уверенность в победе. И, как всегда, пример боевой отваги и выдержки показывали коммунисты и комсомольцы. Они первыми поднимались в контратаки, увлекая за собой беспартийных, смело вступали в рукопашные схватки с гитлеровцами, когда кончались боеприпасы.

Кстати, рукопашные бои в трудные дни весны 1942 года происходили довольно часто, что обусловливалось прежде всего необходимостью экономить боеприпасы. Командиры, политработники, парторги и комсорги, агитаторы неизменно подчеркивали в беседах с личным составом, что рукопашные схватки в создавшейся обстановке — один из чрезвычайно важных тактических приемов борьбы, что их необходимо чаще навязывать противнику. Армейская и дивизионные газеты призывали воинов: «Бейте врага штыком и прикладом!»

Бои между тем продолжались с неослабевающим напряжением. Ударная группа генерала Зейдлица, имевшая задачу во что бы то ни стало пробиться к окруженным в районе Демянска дивизиям, своими главными силами действовала в основном на стыке нашей и 11-й армий. Гитлеровское командование, безусловно, догадывалось о нашем трудном положении и, стремясь воспользоваться этим, постоянно усиливало нажим на наши оборонявшиеся войска.

Об ожесточенности боев в полосе обороны армии весной 1942 года, о стойкости и мужестве воинов 1-й ударной красноречиво свидетельствует хотя бы тот факт, что во много раз превосходившей наши войска как в количественном отношении, так и в технике группе фашистского генерала Зейдлица потребовалось больше месяца, чтобы пробить на стыке 1-й ударной и 11-й армий узкий, так называемый рамушевский коридор к окруженным в районе Демянска дивизиям. Пробивая его, войска Зейдлица понесли огромные потери. Только части и соединения нашей армии за период с 20 марта по 7 мая 1942 года истребили более 17 тысяч вражеских солдат и офицеров, уничтожили в воздухе и на аэродромах 127 самолетов противника, вывели из строя 47 танков, 74 артиллерийских орудия, 74 миномета, 172 пулемета, сожгли 137 автомашин с боеприпасами и продовольствием.

Не менее значительные потери нанесли врагу и войска 11-й армии.

Бои не ослабевали и после того, как группе Зейдлица удалось пробить рамушевский коридор. Но если в марте и апреле усилия командования 1-й ударной армии были направлены на то, чтобы войска выстояли, то теперь требовалось в сжатые сроки перегруппировать силы, подчинить все формы и методы работы подготовке к ликвидации рамушевского коридора. Именно такую задачу поставил нашей и 11-й армиям фронт.

В частях и подразделениях состоялись массовые митинги. Кроме того, командиры, политработники, партийные и комсомольские организации, агитаторы провели на местах большую работу по доведению до личного состава требований командования фронта. И все же, несмотря на титанические усилия, нам в тот период не удалось выправить создавшееся положение. Рамушевский коридор не был закрыт. Одной из причин неудачи было то, что немецко-фашистское командование оперативно ввело в него свежие силы. Мы же из-за распутицы и по ряду других причин не имели возможности в короткий срок восполнить понесенные ранее потери, создать хотя бы на небольшом участке фронта перевес в силах и средствах. Поэтому-то все наши атаки и не достигали цели.

К середине мая обстановка в полосе действий 1-й ударной армии в основном стабилизировалась. Наступило затишье. Лишь на отдельных участках порой вспыхивали яростные перестрелки, велись бои за улучшение позиций. Но они, как правило, носили сугубо местный характер.

К этому времени вместо генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова, отозванного в распоряжение Ставки для назначения на новую должность, в командование армией вступил его первый заместитель генерал-лейтенант В. 3. Романовский. Генерал-майор Н. Д. Захватаев был назначен командиром корпуса. Штаб возглавил его заместитель полковник И. Я. Фурсин. Их обоих мы все хорошо знали, так что времени на привыкание к новому начальству не потребовалось.

http://www.litmir.me/br/?b=242425&p=18

Лисицын Федор Яковлевич "В те грозные годы".

Продолжение

Первое задание, которое поарм получил от генерал-лейтенанта В. 3. Романовского, заключалось в том, чтобы партполитаппарат армии и соединений вместе с командным составом обстоятельно занялся вопросами развития снайперского движения. В условиях наступившего затишья это имело немаловажное значение.

В частях и соединениях 1-й ударной конечно же имелось немало метких стрелков. Многие из обычных винтовок уничтожили по десятку, а то и больше гитлеровцев. Однако снайперами себя не считали. К тому же до весны 1942 года во многих частях армии ни командиры, ни политработники не занимались всерьез развитием снайперского движения. Просто до этого, как говорится, не доходили руки.

Более или менее систематически велась эта работа лишь в 201-й латышской стрелковой дивизии. Там даже имелась специальная группа снайперов, которую возглавлял командир роты лейтенант Янис Вилхелмс. Сам он слыл сверхметким стрелком. Снайперское дело освоил по собственной инициативе, начал регулярно выходить на «охоту». К концу мая на его боевом счету значилось уже больше сотни истребленных гитлеровцев. Лейтенант Вилхелмс обучил мастерству меткой стрельбы и многих своих подчиненных.

С этой группы мы и начали изучение опыта подготовки снайперов. В 201-ю латышскую стрелковую дивизию вместе со мной выехали начальник оргинструкторского отделения поарма Д. А. Медведников и помощник по комсомольской работе И. П. Бурмистров. За три дня мы собрали и обобщили интересный и поучительный материал, досконально ознакомились с методами работы лейтенанта Вилхелмса. Кстати, несколько позднее Янис Вилхелмс будет удостоен звания Героя Советского Союза. Славного сына латышского народа лично примет в Кремле Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин, будет расспрашивать его о боевых делах, похвалит за патриотическую инициативу, мужество и отвагу.

По возвращении я подробно доложил командующему и члену Военного совета о снайперской группе Вилхелмса. В тот же день в войска была направлена директива Военного совета и политотдела армии, обязывающая командиров и политработников, партийные и комсомольские организации обеспечить широкое развитие снайперского движения. Тогда же было принято решение готовить армейский слет мастеров меткого огня.

Сначала такие слеты были проведены е соединениях. А 3 июня самые меткие стрелки — пехотинцы, артиллеристы, танкисты, зенитчики, минометчики — собрались на армейский слет. К его открытию поарм выпустил массовым тиражом листовку, посвященную инициатору снайперского движения лейтенанту Янису Вилхелмсу.

Позже были проведены слеты лучших разведчиков, саперов и минеров, многократно отличившихся в боях танкистов, передовых водителей автомашин. На них участники не только обменялись боевым опытом, но и внесли целый ряд ценных предложений, направленных на дальнейшее совершенствование воинского мастерства. Все они через дивизионную и армейскую печать были оперативно доведены до каждого бойца и командира.

Как раз к тому времени Наркоматом обороны СССР были учреждены нагрудные знаки «Снайпер», «Отличный артиллерист», «Отличный пулеметчик», «Отличный танкист» и другие. Они вручались воинам, имевшим на личном боевом счету не менее десятка истребленных оккупантов. Поарм, политорганы частей и соединений немедленно развернули пропаганду опыта первых обладателей этих почетных знаков, призывали личный состав равняться на них. И это давало положительные результаты. Число воипов высокой боевой квалификации непрерывно росло.

Начиная с мая в войска стало поступать пополнение. Работе с ним командиры и политорганы придавали исключительно важное значение. Необходимо было не просто подучить их военному делу в запасном армейском полку, а затем распределить по соединениям и частям, но и помочь быстрее приобщиться к фронтовой действительности, привить каждому те высокие моральные и боевые качества, которыми владели наши лучшие воины.

Действенной формой работы стали групповые и индивидуальные беседы командиров и политработников с молодыми воинами, рассказы об отличившихся в боях, ознакомление с традициями части, соединения. Хочется отметить, что к агитационной и пропагандистской работе были привлечены и многие старшие командиры. Так было, например, в 7-й гвардейской стрелковой дивизии. Здесь комдив полковник Е. В. Бедин и военком бригадный комиссар А. Я. Сергеев использовали каждую возможность, чтобы побеседовать с пополнением, узнать его нужды и запросы, оказать помощь. На одной из таких встреч мне довелось поприсутствовать.

Прежде всего комдив поведал молодым воинам о славном боевом пути дивизии, о том, за какие боевые заслуги она была удостоена звания гвардейской. В заключение полковник Бедин рассказал о героических действиях комсомольцев в бою.

…Четырнадцати комсомольцам-десантникам во главе со старшиной Яковом Духовным было приказано ворваться в опорный пункт противника, активными боевыми действиями отвлечь на себя силы вражеского гарнизона и оказать тем самым помощь главным силам полка в его ликвидации. Задача трудная. Каждый из десантников понимал, что идет почти на верную смерть. Но комсомольцы отправились на задание без колебаний. Ворвавшись в населенный пункт с тыла, они смело вступили в бой с гарнизоном противника, во много раз превосходящим их как по численности, так и по вооружению.

В этой неравной схватке многие из десантников были тяжело ранены, однако продолжали сражаться. Пали смертью героя Александр Заметалин и еще несколько бойцов. Старшина Яков Духовный тоже получил два ранения, но остался в строю, продолжал командовать группой. Умело используя гранаты и автоматный огонь, воины старшины Духовного во взаимодействии с танкистами истребили до сотни вражеских солдат и офицеров. А в это время, воспользовавшись успехом десантников, полк с фронта атаковал опорный пункт противника и взял его. Так четырнадцать героев-комсомольцев обеспечили успех своей части.

Военком дивизии бригадный комиссар А. Я. Сергеев, сославшись на конкретные боевые эпизоды, на опыт передовых подразделений, ярко показал, как свято берегут гвардейцы честь своего Боевого Знамени. И надо было видеть, с каким огромным интересом слушали молодые воины рассказы комдива и военкома о славных делах дивизии!

Не менее активно участвовали в агитационно-пропагандистской работе и командиры соединений П. Ф. Батицкий, Я. П. Безверхов, военкомы Е. В. Бобров, Д. И. Бессер, М. И. Зяблов, начальники политорганов А. И. Ломоносов, А. И. Алехин и другие.

В конце июля, в тяжкую пору вынужденного отступления советских войск на юге страны, в армию поступил приказ Наркома обороны СССР № 227. Он требовал до последней капли крови защищать каждую позицию, отстаивать каждый клочок советской земли.

Примерно тогда же до нас были доведены и указания Центрального Комитета партии, Главного политического управления по усилению агитационно-пропагандистской работы в войсках. Оба этих важнейших документа мы всесторонне обсудили на состоявшемся в первых числах августа армейском совещании командиров, военкомов и начальников политорганов соединений. Затем они не раз прорабатывались на партийных и комсомольских собраниях в частях, на семинарах агитаторов.

К работе по доведению требований приказа № 227 до каждого бойца и командира Военный совет и поарм привлекли весь командно-политический состав. На батальонных, а нередко и ротных митингах с его разъяснением выступали командующий армией и члены Военного совета, командующие родами войск, руководящие работники штаба. Лекторы политотдела армии разработали целый цикл лекций о важнейших положениях военной присяги и уставов, с которыми регулярно выезжали в войска. Центральное место во всей агитационно-пропагандистской работе того периода занимали, естественно, вопросы воспитания у личного состава духа стойкости и выдержки в бою. И хотя приказ № 227 был обращен прежде всего к войскам южных фронтов, все мы прекрасно понимали, что изложенные в нем суровые требования в одинаковой мере относятся и к нам.

На фото: Коллектив политотдела 1-й ударной армии

http://www.litmir.me/br/?b=242425&p=19

Лисицын Федор Яковлевич "В те грозные годы".

Продолжение

Практической проверкой действенности проводимой командирами и политорганами партийно-политической, агитационно-пропагандистской, воспитательной работы в связи с приказом Наркома обороны СССР стали для нашей армии сентябрьские бои, развернувшиеся на узком участке фронта — Великое Село, совхоз «Знамя».(1)

Противник, сосредоточивший в этом районе две пехотные дивизии, большое количество танков и артиллерии, нанес мощный удар по 26-му гвардейскому полку 7-й гвардейской стрелковой дивизии. Воины части оборонялись самоотверженно, но все же не сдержали напора превосходящих сил врага и отошли на вторую оборонительную позицию. К вечеру того же дня в довольно тяжелом положении оказались и вступившие в бой 397-я и 129-я стрелковые дивизии, а также один из полков 130-й дивизии.

За лето мы привыкли к боям местного значения. В данном же случае немецко-фашистское командование решило, видимо, осуществить операцию с далеко идущими целями. Наши предположения подтвердились, когда были захвачены в плен несколько вражеских офицеров и штабные документы. Выяснилось, что прорыв на рубеже Великое Село, совхоз «Знамя» был задуман гитлеровскими генералами как начало наступления на юг вдоль реки Ловать с целью отрезать 1-ю ударную армию от главных сил фронта, окружить и уничтожить ее войска и таким образом ликвидировать тот выступ, что удерживался нами за Ловатью.

Однако развить свой первоначальный успех противнику не удалось. Против предпринявшего наступление врага командование армии своевременно бросило артиллерийские противотанковые части, три стрелковые дивизии и одну бригаду, танковые подразделения. Продвижение врага было остановлено. Сказались мужество и самоотверженность наших воинов, их поистине необоримая стойкость. А о том, насколько тяжелыми были эти бои, можно судить хотя бы по такому факту: части и подразделения только 397-й стрелковой дивизии за 11 дней отразили почти 40 вражеских атак, из них 15 — в рукопашных схватках.

Все время, пока продолжались бои, работники поарма неотлучно находились в войсках — в частях 7-й гвардейской, 397, 391, 129, 130-й стрелковых дивизий, в 47-й стрелковой бригаде, в частях поддержки и обеспечения. Наши товарищи не только помогали политорганам соединений обеспечивать непрерывность ведения партийно-политической работы в динамике боев, но и выполняли задание командования армии по налаживанию взаимодействия между стрелковыми, танковыми, артиллерийскими, саперными частями и подразделениями.

Противник дорого поплатился за свою попытку перейти в наступление. За 11 дней сражения он потерял на поле боя почти 11 тысяч солдат и офицеров, 98 танков, 58 самолетов, 220 пулеметов, более 350 автомашин, много другой боевой техники.

В борьбе с вражескими танками особенно отличились артиллеристы, расчеты противотанковых ружей, стрелки-гранатометчики 47-й стрелковой бригады полковника С. Н. Лысенкова. Они сожгли 27 фашистских бронированных машин. По 17 уничтоженных танков противника записали на свой боевой счет воины 130-й стрелковой дивизии полковника Н. П. Анисимова и 397-й стрелковой дивизии полковника К. Т. Ильина. Большой вклад в сентябрьскую победу над врагом внесли и гвардейцы дивизии полковника Е. В. Бедина, первыми принявшие на себя яростный удар немецко-фашистской пехоты, артиллерии, танков и авиации.

Значительные потери несли в этих боях и наши войска. Но при любых обстоятельствах они стояли насмерть. Например, 448-й стрелковый полк 397-й дивизии Много раз оказывался в исключительно трудном положении. Но всегда рядом с бойцами и командирами был бесстрашный военком этой части батальонный комиссар Иван Куликов. Когда подошли к концу боеприпасы, он трижды первым поднимался в штыковую контратаку, ведя за собой других. Только в рукопашных схватках воины полка, вдохновляемые словом и личным примером комиссара, истребили более двухсот вражеских пехотинцев.

В одной из контратак Куликов был смертельно ранен. Он погиб как герой. Воины части решили увековечить память любимого военкома. По их инициативе был организован сбор средств на танк «Комиссар Иван Куликов». В него включились бойцы и командиры не только 448-го полка, но и всей дивизии. Эта боевая машина потом победно дошла до Берлина. А после войны именем военкома Ивана Куликова была названа и одна из улиц районного центра Залучье, что в Новгородской области.

Список героев сентябрьских боев пополнялся с каждым днем. Так, например, семь вражеских танков за это время уничтожили артиллеристы старшего лейтенанта Василия Еремеева, два из них лично подбил наводчик орудия красноармеец Иван Морозов, когда остальные его товарищи выбыли из строя. Расчет счетверенной зенитно-пулеметной установки под командованием сержанта Макара Грома сбил в этих боях шесть фашистских самолетов. Храбрейшим из храбрых, таким, как военком Иван Куликов, минометчик Иван Квашнин, артиллеристы Василий Еремеев и Иван Морозов, зенитчики Макар Гром и Николай Привалов, летчик Антон Устименко, были посвящены выпущенные поармом большим тиражом листовки.

Вскоре после сентябрьских боев в частях и соединениях армии развернулось соревнование за достойную встречу 25-й годовщины Октября. Инициаторами его выступили коммунисты и комсомольцы. Соревнование носило вполне конкретный характер. Воины брали на себя обязательства: к юбилею Великой Октябрьской социалистической революции открыть или увеличить свой личный счет уничтоженных оккупантов, добиться отличного владения оружием, боевой техникой. И надо сказать, что эти обязательства в условиях фронтовой обстановки с честью выполнялись.

В соответствии с решением Военного совета имена тех, кто добился наилучших результатов, по представлению командиров, военкомов, начальников политотделов соединений заносились на армейскую Доску почета. Их портреты публиковались затем на страницах газеты «На разгром врага». Выглядело это примерно так. На первой полосе помещался портрет лучшего танкиста, а ниже подпись: «Андрей Петров, лейтенант, танкист. Уничтожил в последних боях 2 немецких тапка. Всего же имеет на своем боевом счету 9 уничтоженных танков, 2 орудия, 2 пулемета, 8 машин с боеприпасами и много истребленных фашистов». Иногда подписи под портретами были совсем краткими, но не менее впечатляющими. Например: «Галим Копшибаев, красноармеец, снайпер. Истребил снайперским огнем и в рукопашных схватках 64 гитлеровца». Или: «Николай Устинов, сержант, сапер. Расставил сотни мин в тылу врага»; «Николай Вознов, младший лейтенант, снайпер. Один из инициаторов снайперского движения. Истребил 126 фашистов»; «Павел Некрасов, младший лейтенант, разведчик. Неоднократно возглавлял вылазки в тыл врага, захватил 8 «языков».

Высокой чести быть занесенными на Доску почета удостоились не только отдельные бойцы и командиры, но и лучшие дивизии, бригады, полки. Это — 180-я, 201-я латышская и 130-я стрелковые дивизии, за боевые успехи преобразованные в 1942 году соответственно в 28, 43 и 53-ю гвардейские; а также награжденные орденом Красного Знамени, неоднократно отличившиеся в боях 2-я гвардейская морская стрелковая бригада и 518-й стрелковый полк.

Тогда, осенью 1942 года, все мы с большой тревогой следили за боевыми действиями советских войск на юге страны. Как дела под Сталинградом? Что нового на кавказском направлении? С этими вопросами так или иначе связывались все партийно-политические мероприятия, проводимые в частях и соединениях армии. Партийно-политическая работа велась в тесной связи с пропагандой подвигов героев волжской твердыни, стойкость и мужество которых уже в ту нору изумляли весь мир. Даже наше боевое предоктябрьское соревнование велось под девизом: «Беспощадно уничтожай фашистских оккупантов! Этим ты помогаешь защитникам Сталинграда!»

Осень 1942 года запомнилась и еще одним очень важным событием, имевшим непосредственное отношение к партийно-политической работе в войсках. 9 октября редакцией армейской газеты были приняты по радио Указ Президиума Верховного Совета СССР об упразднении в Красной Армии института военных комиссаров и установлении полного единоначалия, а также приказ Наркома обороны СССР, определявший практические меры по выполнению этого указа. В документах подчеркивалось, что Великая Отечественная война с немецко-фашистскими захватчиками закалила командные кадры, они приобрели значительный опыт ведения боевых действий, выросли и окрепли как в военном, так и в политическом отношении. Поэтому-то и назрела необходимость упразднить институт военных комиссаров, установить в Красной Армии полное единоначалие, целиком возложить на командиров ответственность за все стороны работы войск, в том числе и за политическое воспитание личного состава. Вместо комиссаров и политруков согласно указу вводились теперь должности заместителей командиров по политчасти.

(1) Великое Село - совхоз "Знамя" (при дер.Дубки) - участок по р.Сутокская Робья чуть южнее д.Сутоки (Е.Н.)

http://www.litmir.me/br/?b=242425&p=20

Лисицын Федор Яковлевич "В те грозные годы".

Окончание

На проведение всей этой работы устанавливались по-военному жесткие сроки. Поэтому уже на следующий день по решению Военного совета в армии состоялось инструктивное совещание командиров, комиссаров и начальников политорганов соединений. Его главная цель заключалась в том, чтобы в работу по претворению в жизнь Указа Президиума Верховного Совета СССР и приказа Наркома обороны СССР сразу же активно включился весь командно-политический состав войск.

После совещания в части и соединения выехала большая группа руководящих работников армии. Во всех дивизиях и бригадах, а также отдельных частях состоялись собрания партийного актива. С докладами на некоторых из них выступили командарм, члены Военного совета, я, мой новый заместитель старший батальонный комиссар М. Д. Жидков, начальники отделений поарма. На партактивах, а также в разъяснительной работе особо подчеркивалась необходимость всемерного повышения авторитета командиров.

Установление полного единоначалия было с пониманием встречено всеми воинами армии. Имелись, конечно, по-началу отдельные командиры и политработники, которые не сразу усвоили существо и значение проводимой в войсках перестройки. Но благодаря индивидуальной разъяснительной работе они вскоре осознали свою ошибку.

После выхода указа нам пришлось немало поработать над переаттестацией политруков и комиссаров, которым должны были присвоить общекомандные воинские звания. А таких в армии насчитывалось почти 1500 человек. С каждым из них требовалось обстоятельно побеседовать, определить, присвоения какого воинского звания он заслуживает по уровню своей военной и политической подготовки, опыту службы в войсках и работы с личным составом в условиях фронтовой действительности. И хотя времени было в обрез, уже в конце октября Военный совет армии по представлению командиров и начальников политорганов соединений присвоил новые звания 734 политработникам среднего звена. А несколько позже приказами Наркома обороны СССР и командующего фронтом такие же воинские звания были присвоены и политработникам старшего звена.

В связи с упразднением института военных комиссаров Нарком обороны в своем приказе от 9 октября 1942 года предлагал командирам соединений, военным советам армий и фронтов более решительно выдвигать подготовленных в военном отношении политработников на командные должности, особенно в звене командир роты — батальона. С этой целью при штабе фронта с 20 октября открылись двухмесячные курсы, готовящие командиров рот из бывших политруков, а с 1 ноября начались занятия на двухмесячных всеармейских курсах «Выстрел», которые занялись переподготовкой наиболее способных к командной работе комиссаров на должности командиров батальонов и полков. Как на те, так и на другие курсы из 1-й ударной армии были откомандированы группы политработников. Кстати, в числе других на курсы «Выстрел» выехал и мой старый знакомый еще по боям в Подмосковье бывший комиссар 8-го лыжного батальона Иван Дмитриевич Ковязин. Позже я узнал, что он закончил их с отличием, принял командование стрелковым полком, с которым дошел до Берлина.

Во второй половине ноября на армейском КП в Озерках мы скромно, по-фронтовому, отметили первую годовщину со дня сформирования 1-й ударной армии. Вспомнили об успехах и неудачах, о друзьях-товарищах, поговорили о новом наступлении, которого все ждали с нетерпением. Первый год пребывания армии на фронте был трудным, полным опасностей и неожиданных поворотов, но он многому научил каждого из нас, еще больше укрепил веру в грядущую победу над врагом.

За время службы в 1-й ударной я настолько свыкся, сроднился с ней, что не представлял себе каких-либо перемен в личном служебном положении. Однако вскоре случилось то, чего меньше всего ожидал: из Главного политического управления поступала телеграмма, предписывающая откомандировать меня в Москву на Особые курсы высшего политсостава. Попытался отказаться: дескать, сейчас не до учебы, армия готовится к новому наступлению. Повторное указание в интерпретации члена Военного совета фронта В. Н. Богаткина имело примерно такой смысл: по поводу того, ехать или не ехать на курсы, дискуссий не разводить. Надо понять, что в ходе войны накоплен ценный опыт партийно-политической работы, который руководящие политработники должны знать.

И вот я снова в Москве. Знакомлюсь со слушателями курсов Н. М. Александровым, П. М. Латышевым, Г. К. Циневым, А. Д. Зотовым, П. И. Зальновым, В. К. Лоскутовым и другими. Все они фронтовики, занимали в войсках высокие руководящие должности.

Учеба на курсах оказалась полезной и нужной. Занятия вначале проходили в Солнечногорске, затем — в Академии Генерального штаба. Мы работали с большим напряжением.

Пока мы осваивали учебную программу, с фронтов Великой Отечественной войны с каждым днем поступали все более радостные вести: о разгроме немецко-фашистских войск под Сталинградом, об успешном наступлении Красной Армии на Кавказе, о ликвидации довольно крупной группировки врага в районе Великих Лук.

А впереди были новые бои и сражения, новые победы.

http://www.litmir.me/br/?b=242425&p=21

http://litlife.club/br/?b=39154&p=50

Шатилов Василий Митрофанович (1902-1995), Герой Советского Союза, генерал-полковник, с августа 1942 командир 182 стрелковой дивизии СЗФ

file.php?fid=778242&key=490347752

Начало Великой Отечественной войны В. М. Шатилов встретил в должности начальника штаба 196-й стрелковой дивизии. В сентябре 1941 года после пленения командира дивизии генерал-майора Куликова принял командование и вывел дивизию из окружения. С августа 1942 года по апрель 1944 года — командир 182-й Дновской стрелковой дивизии. В мае 1944 года назначен командиром 150-й стрелковой дивизии, которой командовал до конца войны.
16 апреля 1945 года 150-я стрелковая дивизия (79-й стрелковый корпус, 3-я ударная армия, 1-й Белорусский фронт) под командованием генерал-майора Шатилова В.М. прорвала глубоко эшелонированную оборону противника на реке Одер в районе города Врицен и 21 апреля вошла в столицу гитлеровской Германии — Берлин. С 21 апреля по 1 мая В. М. Шатилов руководил действиями дивизии в уличных боях и при штурме рейхстага. К исходу дня 1 мая подразделения дивизии овладели рейхстагом и водрузили на нём дивизионный штурмовой флаг, который затем стал Знаменем Победы.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая 1945 года за умелое руководство дивизией, образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками генерал-майору Шатилову Василию Митрофановичу присвоено звание Героя Советского Союза. Награжден также двумя орденами Ленина, орденом Октябрьской революции, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Кутузова II-й степени, орденом Отечественной войны I-й степени, орденом Красной Звезды, советскими медалями и иностранными орденами.
Автор трех книг воспоминаний: "На земле Украины", "А до Берлина было так далеко", "Знамя над Рейхстагом".

"А до Берлина было так далеко"

Глава "Рамушевский коридор" (фрагмент)

Спустились вниз. В землянке было тепло. Обсушились, выпили горячего чая.

За чаем Яков Петрович Островский стал вспоминать первые месяцы войны на Северо-западном фронте, рассказал, как отходили к Старой Руссе, как переправлялись через реку Ловать осенью 1941 года. Посмеиваясь, комиссар рассказал и о том, как, переплывая по-осеннему холодную реку, держал завернутые в платок документы в зубах, чтобы не намочить их.

Помолчали, вспоминая каждый свое, а затем комиссар начал рассуждать вслух.

- Почему наш фронт до сих пор не уничтожит демянскую группировку? Ведь пытались и не раз пытались то в одном направлении, то в другом перехватить рамушевскую горловину, но безрезультатно. А мне кажется, могли бы сосредоточить на одном узком участке сильную группировку, обеспечить всем необходимым и нанести удар с двух сторон - с севера и юга.

- Трудно пока сказать. Тут играют роль различные факторы. Ты же знаешь о том, что противник с октября 1941 года укреплял этот участок фронта, ему благоприятствовала местность: бездорожье, реки, болота. Все это создает большие трудности для проведения наступательной операции.

- Верно, - согласился Островский, - но зачастую удары наносились поспешно, рассредоточенными силами на широком фронте, не давалось времени командирам на подготовку и организацию разведки.

Слушая комиссара, я вспоминал, как 200-я стрелковая дивизия прибыла с Урала, укомплектованная по штату, хорошо обученная. Выгрузились из эшелонов и совершили марш в район сосредоточения, в лес, восточное Поддубья. Было пасмурное весеннее утро, шел сильный, шуршащий по голым деревьям дождь, дороги совсем раскисли. С трудом мы вытаскивали ноги из грязи. Машины буксовали. Даже то, что можно было положить на повозки, несли на себе, а оставшееся имущество сложили в штабель около станции разгрузки. Дивизия еще не прибыла в район сосредоточения, а уже получила приказ - наступать на Рамушево с задачей перехватить рамушевскую горловину. Командир дивизии полковник К. П. Елшин собрал командиров полков и отдал устный боевой приказ. Машинистка Мария Кубатько отстучала текст приказа на машинке, а начальник оперативного отделения Акчурин разослал в части. Ни командир дивизии, ни командиры полков и батальонов не успели произвести рекогносцировку и отработать взаимодействие, а артиллеристы не пристреляли орудий по целям. Было столько нерешенных вопросов, столько неясного в обстановке, что голова шла кругом. С большим опозданием батальоны вышли на исходные позиции для атаки.

И только к вечеру атаковали противника, с потерями ворвались в первую траншею врага, в которой завязались рукопашные схватки.

Вечером полковник Елшин доложил командующему 27-й армией генералу Озерову обстановку и попросил разрешение о выделении двух суток на подготовку наступления. Ему отказали.
Две недели продолжались непрерывные бон. Дополнительно ввели 127-й и 144-й отдельные стрелковые бригады. Вместе с 200-й дивизией они освободили Присморжье, Александровку и вышли к селу Рамушево.

После окончания операции к нам приехал Александр Михайлович Василевский с группой генералов и командиров Генерального штаба, чтобы провести разбор обстановки на Северо-Западном фронте. Командира дивизии К. П. Елшина в это время на командном пункте не было. Я представился генералу Василевскому, доложил обстановку в дивизии. На нашем КП генерал Василевский заслушал в моем присутствии и командующего 27-й армией генерала Озерова. На столе была разложена карта. Командарм доложил о том, что 27-я обороняет рубеж на реке Ловать и ведет бои с целью улучшения занимаемых позиций, сковывая значительные силы врага.

- Активно действовать здесь нелегко. Противник сильно укрепился. Умело используя рельеф местности, он создал мощные узлы сопротивления, - докладывал генерал Озеров.

- Как вы думаете: почему не была выполнена поставленная перед фронтом задача? - спросил Василевский.

- Я думаю, что удары по немецким войскам надо было наносить, сосредоточив наши силы на более узком фронте. Да и трудно было наступать с теми силами и средствами, которые у нас имелись.

Мнение командарма поддержал генерал-лейтенант Василий Иванович Морозов:

- Я с Федором Петровичем согласен и считаю, что до тех пор, пока операция не будет тщательно подготовлена и обеспечена всем необходимым, серьезных успехов мы не добьемся.

Поднимаясь, генерал Василевский сказал:

- Разберемся в причинах ваших успехов и просчетов. Однако каждый боец и командир должен знать, что мы требуем от вас активной обороны. Иначе противник часть своих войск отсюда перебросит на юг. Вы должны любыми путями удерживать силы гитлеровцев здесь.

Попрощавшись, генерал уехал, а вскоре активные бои в районе Демянска прекратились и все силы фронта перешли к активной обороне.

Редактирование фотографии: И.А.Булатова (Кучерявая)

http://litlife.club/br/?b=39154&p=71

Шатилов Василий Митрофанович

"А до Берлина было так далеко"

Глава "Стоим в обороне" (фрагмент)

..Бои начались 3 мая (1942 - Е.Н.) и не прекращались до 20-го числа. 9 мая 200-я стрелковая дивизия наступала двумя стрелковыми полками. После короткой артиллерийской подготовки пехота поднялась в атаку и ворвалась в Присморжье.

К ночи командир 200-й стрелковой дивизии полковник К. А. Елшин приказал закрепиться на достигнутом рубеже. Наутро было решено повторить атаку во взаимодействии со 144-й курсантской бригадой, которой командовал полковник Старухин.

С рассветом ударила артиллерия. Но снарядов было мало, и артподготовка была короткой. Пехота пошла в атаку и ворвалась в первую траншею. Огневые точки противника не были подавлены, и поэтому бой был долгим и упорным.

Только во второй половине дня дивизия очистила Присморжье полностью и подошла к Александровке.

Гитлеровцы подтянули свежие части и пошли в контратаку. Они потеснили наши части от Александровки и продвинулись к Присморжью.

Нам крайне необходимо было остановить противника. Начали .закрепляться. Шел дождь. Пушки вязли в грязи, лошади выбивались из сил, люди передвигались с трудом.

На переднем крае контратаки врага не прекращались. Стволы пушек и пулеметов нагревались докрасна. И вот в один из таких жарких моментов боя бойцы услышали детский голос:

- Не стреляйте, не стреляйте!

Один из красноармейцев выскочил из траншеи навстречу ребенку, подхватил его на руки и спрыгнул в окоп.

В полночь мне позвонил командир полка Василий Яковлевич Даниленко:

- К нам со стороны немцев пришла девочка. Она знает расположение наблюдательного пункта и батареи. Видела, как по дороге из Рамушево на Присморжье двигались орудия.

- Мне бы хотелось с ней побеседовать.

Ночь была на редкость темная. Бойцы-пулеметчики, укутав девочку в шинель, принесли ее на командный пункт. Шли по бездорожью через топкое болото.

Я сидел над картой. Рядом со мной - начальник оперативного отделения майор Акчурин. Готовили боевое донесение.

В блиндаже топилась железная печка, было тепло.

Послышался стук в дверь. Вошли два бойца.

- Товарищ полковник! Прибыли с девочкой по приказанию командира полка.

Семилетнюю девочку звали Вера. Обе ноги перевязаны- пробиты осколками фашистской гранаты. Я вызвал завделопроизводством оперативного отделения Татьяну Давыдовну Силантьеву и попросил вызвать врача, искупать девочку и одеть в чистое платье.
- А потом мы поговорим с ней.

Часа через два девочку вновь принесли в блиндаж, чистую, в свежих бинтах. Раны оказались легкими, кости пули не задели. Завязался разговор. Меня просто поразило то, что семилетняя девочка рассуждает как взрослая.

- Мою маму звали Анной Герасимовной, папу - Дмитрием Емельяновичем. Сестренкам - Вале десять лет, Тане - четыре, а маленькому братишке Леше всего полтора годика. Еще была бабушка Катя - Екатерина Романовна. Где она, я не знаю. Мы в землянке, в деревне Присморжье жили. Когда немцы отходили, то бросили в нашу землянку гранату. Маму и сестренок убило, остались мы с Лешей. Братик сильно плакал. Потом пришел к землянке немецкий солдат в бросил еще одну гранату в нас с Лешей. Леша больше не плакал. Я выскочила из землянки и побежала искать бабушку Катю, она жила у околицы, но я ее не нашла. По дороге увидела машину с красным крестом, хотела зайти, попросить, чтобы перевязали ноги, но меня вытолкнули. Это была немецкая машина с красным крестом. Потом я долго-долго бежала. Кругом все стреляло, а когда я услышала, что по-нашему говорят, стала кричать: "Не стреляйте! Не стреляйте!".

Я слушал этот трагический рассказ, и сжималось от боли и гнева сердце. Звериный облик фашизма встал перед нами из рассказа девочки. Да и сами гитлеровские бандиты в дневниках и письмах описывали свою жестокость не только по отношению к взрослому населению. Они не щадили даже детей. У убитого под Старой Руссой лейтенанта Густава Циголя было найдено обращение гитлеровского командования к солдатам. В нем говорилось: "У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание - убивай всякого русского, советского. Не останавливайся, если перед тобой старик ила женщина, девочка или мальчик - убивай!"

А в дневнике другого убитого немецкого солдата Эмиля Гельца была запись: "По дороге от Мира до Стобцов мы разговаривали языком пулеметов. Крики, стоны, кровь, слезы и много трупов. Никакого сострадания мы не ощущали... Мы бросали ручные гранаты в дома. Дома горят очень быстро. Красивое зрелище. Люди плачут, а мы смеемся..."

Вот еще одна выписка из дневника убитого ефрейтора Меравитца: "Мы остались караулить пленных. А когда нашим солдатам это надоело, русских просто поставили к стенке и расстреляли... Сейчас доставили штатского, допросили и тут же прикончили".

Вот так же, как бы между делом, кто-то из им подобных бросил гранату и в землянку Емельяновых.

На другой день Вера чуть повеселела, но в глазах ее так и осталась недетская серьезность и печаль.

Мы отправили девочку в медсанбат. Там ее опекали врачи и медсестры.

...Дождя прекратились, дороги подсохли. Однажды я послал на легковой автомашине водителя Панфилова в деревню Гонцы купить для девочки у местных жителей яиц. Хозяйка дома, куда зашел Панфилов, оказалась словоохотливой и гостеприимной женщиной. Угостила Панфилова кашей с молоком.

- Коровка-то своя. Сумела спрятать в Присморжье от головорезов, - делилась она.

- В Присморжье? А у нас девочка есть оттуда. - И рассказал про Веру.

Екатерина Романовна, а это оказалась она, всплеснула руками, запричитала, зарыдала:

- Это же моя внучка...

Вместе с Панфиловым Екатерина Романовна поехала в медсанбат. Девочка бросилась к своей бабушке...

Меня всегда интересовало, как же сложилась жизнь Веры. Узнал: она окончила зоотехникум, уехала работать ветеринарным фельдшером в Калининградскую область. Вера Дмитриевна уважаемый человек в совхозе. У нее семья, муж Виктор, двое детей. Старший - Леша - назван именем ее брата, погибшего от рук фашистов. Младший сын - Андрей...

О боях в районе Суток