Русский СЕВЕР-вглубь веков

Киренск и Усть-Кут – самые древние города на земле Ленской.
Около 700 человек в этих районах и в соседней Катанге носят фамилию Кузаковых.
Землепашцы, торговцы, казаки Кузаковы в XVII - XVIII веках осваивали Восточную Сибирь.
На основе исторических документов оживить картинки прошлого, рассказать о возникновении этой,
не очень распространенной, но искони ленской фамилии,
о появлении на Лене её первого представителя попытался автор в цикле рассказов.

Почти все их герои – не вымышленные лица, а реально жившие в то далёкое время.

НАЧАЛО НАЧАЛ

1498 год. Игумен Николаевского Прилуцкого монастыря на реке Двине Петр был доволен. Великий князь московский Иван Васильевич повелел передать монастырю земли по Двине. «Отдана нам в вечное владение землица по речке Равдуга с людишками» - говорил он отцу-эконому Абросиму. «Там Кузаки проживают, которые с Поонежья еще в прошлых годех, до монастыря нашего поселились. Земля там добрая, луга к тому же. Посмотри, кого туда еще поселить из наших».
10 ноября 1586 года. Андрей, игумен Введенского монастыря в Сольвычегодске, размышлял: « Видно Русь на восток в Сибирь пошла всей силою. Царство Сибирское татарское повоевали. Теперь через земли зырянские идти туда же. Но как быть? Архиепископ Ростовский советует не противиться. Сейчас-де уступи, а Москва потом вернет сторицей. Мало у нее сейчас народу на зырянской земле. Ладно, отдам крестьян Подосокорья. Пусть в Пермцу Лузскую переселяются на Лальскую дорогу. Туда Москва непокорных новгородцев заселила. Семян, хлеба и протчее в дорогу дам. На следующий год Москва вернет. Не только наши крестьяне переселяются. Не буду противиться. Но надо же, время выбрали – ко дню Введения во храм Пресвятой Богородицы. Тут бы церкви православной дать, а оно вот так…»
читать дальше :
http://proza.ru/2014/03/01/2115

http://irkipedia.ru/content/ne...koy_pashni

В.Н. Шерстобоев

[Илимская пашня. Т. 2.
Илимский край во II–IV четвертях XVIII века.
Глава VII. Урожаи и сборы хлебов]

Ссуды и хлебные магазины

Пуд – русская мера веса, равная 40 фунтам или 16,38 кг.

Четверть – русская мера объема сыпучих тел, с последней четверти XVII в. равная 8 пудам.

Фунт – русская мера веса, равная 409,5 г.

Четверик – русская мера объема сыпучих тел (1/8 четверти), равная 8 гарнцам, или 26,24 л.

Гарнец – русская мера сыпучих тел, равная 3,28 л.(1/8 часть четвери­ка, 1/64 часть четверти).

Заселение реки Лены уже к середине ХVII века образовало густые цепочки деревень:
появились Подымахино, Марково, Кайманово, Красноярово, Карпово, Боярск и другие.
Большинство деревень носит имена тех, кто их основал:
Кипрюшка Марков, Митька Кайманов, Гришка Подымахин и т.д.
Эти деревни в 2-3 двора, расположенные друг от друга на расстоянии 5-12 верст,
составляли одну волость,
центром которой был Усть-Кутский острог.

С освоением Ленского волока одной из основных повинностей
илимчан и устькутян становится постройки дощаников и кочей
для сплава провианта, пороха, людей «для Якутской службы».
Основным занятием населения стало землепашество.

По Ленскому волоку через Усть-Кут прошли многие казачьи отряды
и экспедиции, сделавшие важнейшие географические открытия.

Коренное население края – эвенки (местные их называли тунгусами), дали большое количество географических названий. Река Кута от эвенкийского «кута», означает «трясина», «болото», «заболоченное место». Населенные пункты «Янталь» - «красная глина», Турука – «туруке» - «соль» и т.д.

Происхождение названия «Лена» точно не раскрыто.
Во времена первооткрывателя Лены землепроходца Пантелея Пянды (1619-1623 гг.),
река называлась «Елюенэ», что созвучно с эвенкийским «Иэнеси» - «Енисей»
и означает «большая река». Г.Ф. Миллер в ХVIII в.
писал: «... тунгусы называют реку Лена – «Ленна».
Якуты Лену называют «Орюс», что означает «река» (большая).
Буряты называют «3улхэ, 3улхэ-мурэн» - «большая».

Первые поселенцы занимались охотой, рыбной ловлей, собирательством, скотоводством и земледелием. Промысловые умения и навыки они часто перенимали от тунгусов (эвенков).
Часто заимствованной была и промысловая одежда, которую покупали или выменивали у тунгусов.

В ХХ веке в деревнях по Лене и ее притокам
часто жили среди русских и семьи оседлых эвенков: Шароглазовы, Силкины, Апкины, Жерандаевы, Чесмановы, Катанаевы, Лекановы, которые занимались промыслами и собирательством, выделыванием шкур и шитьем шуб, шапок, рукавиц-кокольд, унтов. Частыми были и смешанные браки.

В лесах собирали чернику, голубицу, черемуху, черную и красную смородину, на болотах – клюкву, из грибов особо ценились сырые грузди, рыжики и белые маслята.

Ловили в реках харусов, ленков, тайменей, сигов, тагунков, вальков, сорог, щук, налимов, ершей, осетров. Охотились на белку, медведя, лису, волка, изюбря, лося.

В ходе полевой работы были выявлены
самоназвания русских старожилов района:
«Ленские чалдоны», «бурундуки», «ленские водохлебы», «ленские бурдушники».
до сих пор,мы- сибиряки, говорим : "...водохлёб,ты-ленский" -примечание модератора дневника
В верхних подрайонах жителей с. Омолой называли «омолоевские ногти» или «омолоевские ногти подзакожные», д. Боярск «боярские чубуки», или «почекунинцы», д. Рига – «риганы» или «рижные», д. Синюшкина – «синепузы».

Самыми распространенными фамилиями в районе являются Антипины, Красноштановы, Карауловы, Зыряновы, Марковы, Наумовы, Подымахины, Тарасовы, Кошкаревы.

В процессе работы записаны устные рассказы: о производстве тканей, обуви и одежды в домашних условиях, о технологии вязания одной иглой варег, носок–крипоток, о различных технологиях изготовления традиционной текстильной куклы, о комплексах одежды, в том числе и промысловой.

Выявлены и зафиксированы на фотопленке, и в полевом дневнике предметы материальной культуры, находящиеся в Усть-Кутском историческом музее, в школьных музеях пос. Верхнемарково, Ручей, Музее народного образования им. Н.К. Маркова (г. Усть-Кут), в собственности информантов образцы одежды русских старожилов, предметы рыбной ловли, предметы быта.
http://iodnt.ru/index.php?opti...Itemid=522

http://www.rgo-sib.ru/news/103.htm
1. Усолье-на-Илиме.

Соль на Илиме близ Шестаково в Иркутской губернии добывали испокон веков.
Еще в XVII веке в «Чертеже сибирских градов и земель» Семена Ремезова
это место на карте было помечено одним словом «Усолье».
Вероятно, эти источники открыли еще русские казаки в XVII веке.
К этим ключам – естественным солонцам привела кого-нибудь из казаков звериная тропа.
Кто-то из них первым догадался выпарить соль.
Из одного ведра ее получалось пять фунтов, т.е. около 2 кг.
И кто знает, может быть, именно эти ключи и были одной из причин основания Усолья-на-Илиме.
Во всяком случае жители Шестаково без труда выпаривали соль из рассола
в обыкновенных горшках, но только для домашнего употребления.
Рассол был чист и насыщен, и соль из него получалась белая, мелкая, отличного качества.

Вот как описывает ключи газета «Сибирь» в № 34 от 24 сентября 1878 года:
«Главнейшее богатство илимских окрестностей – два соляных источника, находящиеся близ села Шестаково. Оба эти источника по своему местоположению изолированы от притока пресной воды, исключая время весеннего половодья, когда они на 10–15 дней заливаются рекой.
Затем лето и зиму они в виде фонтанчиков бьют из берега.

По содержанию соли это самое богатое месторождение в Сибири. По всем признакам недалеко должны находиться залежи каменной соли. Эти источники уже третий год заявлены и перешли уже в третьи руки, но до сих пор ни один из владельцев не приступил к постройке завода. Это тем более удивительно, что в Шестаково уже приготовлен лес для его постройки.

Но для того, чтобы исправить Илимский тракт, а из Илимска проложить новую дорогу (35 верст) до с. Шестаково, нужны крупные затраты, а соль – дешевый продукт».

Кто же был тот смельчак, который себе в убыток все-таки стал строить сользавод и построил его?

II. Бутины.

Бутины – коренные жители забайкальского города Нерчинска. Их предок в конце XVII века в составе рудоискательной партии под начальством Леваидиана по указу Петра I был послан в Сибирь (1), да так и остался навсегда в диких степях Забайкалья. Его дети, внуки, правнуки безвыездно жили в Нерчинске и были мелкими купцами. В начале XIX века Бутины торговали, в основном, пушниной, которую скупали у мелких торговцев, а те в свою очередь выменивали «мягкое золото» у тунгусов, орочен за чай, сахар, конфекты (так говорили в старину), порох, свинец, муку, масло, одежду, но, главным образом, за водку и табак. Пушной товар доставлялся Бутиным на Ирбитскую ярмарку в Нижний Новгород и даже в Москву (2).

Но, говоря о фирме, нельзя не упомянуть одну особенность: Бутины входили в единую гильдейскую фирму с единым наследственным капиталом. Это означало, что из всей корпорации лишь один назывался купцом, а другие – купеческими сыновьями, братьями, племянниками. Эту фирму создал и возглавил дед Бутиных еще в 1825 году. В 1835 г. дед умер, и в купеческую гильдию вступил отец Бутиных, так как был старшим в семье. После смерти отца в 1854 г. корпорацию возглавил их дядя (3). Автоматически Бутины становились купеческими племянниками и должны были ждать своей очереди, чтобы возглавить корпорацию. Такое ожидание могло длиться многие годы. Это не устраивало молодых братьев – Николая и Михаила. Им хотелось самостоятельности, они искали ее и нашли за много верст от Нерчинска в далекой Кяхте.

Старший брат Николай занялся извозом, перевозя китайский чай из Кяхты в Нерчинск. Чай принадлежал купцу Николаю Хрисанфовичу Кандинскому (1810–1863). Через несколько лет старший брат уже работал у Кандинского в качестве приказчика, а затем заведующего Троицкосавскими мануфактурными магазинами. Туда же, в магазин, был принят приказчиком Михаил Бутин (4).

Вскоре Кандинский умер, и Бутины смогли очень дешево купить магазин, в котором работали и который стал основой капитала будущей фирмы братьев Бутиных.

Бутины перевезли магазин, имеется в виду весь товар и все оснащение, из Троицкосавска в Нерчинск.

Немедленно братья разделились со своим дядей – Артемием Михайловичем, взяв свою долю капитала, и в спешном порядке стали строить новый магазин. Они потратились, зато сделали самый лучший, самый красивый, самый просторный, самый богатый магазин в городе.

Уже в конце 60-х годов в руках Бутиных сосредоточилась товарная торговля, которая простиралась от берегов Тихого океана до берегов Енисея, золотопромышленность, которая с Дарасуна переместилась в богатейшие районы Амура и его притоков. В 1871 году Бутин-младший становится совладельцем, а позже хозяином Ново-Александровского винокуренного завода, который находился в 87 верстах от Иркутска, близ села Горохово. В 1872 году по приглашению владельца Николаевского железоделательного завода – он находился в 20 верстах от Братского острога – Бутины входят в товарищество по владению заводом, который производит не только железо, чугун, сталь, но и постепенно переходит к выпуску такого сложного оборудования, как паровозные котлы, пароходы, локомобили, горные буры и прочее.

В Забайкалье Бутины покупают Борщевский винокуренный завод и арендуют Боряинское самосадочное озеро, но соль, которую они покупали, была, как говорили в старину, «дурного» качества.

Вот почему в Забайкалье в Приамурье люди вынуждены были, переплачивая, брать иностранную соль, а в Иркутской губернии свои щупальца раскинул Усольский сользавод, именовавшийся в дореволюционное время Иркутским сользаводом, который один назначал монопольные цены на этот продукт, так как конкурентов у него не было. Необходимо было разрушить усольскую монополию и оттеснить иностранцев на соляном рынке. Но для того, чтобы успешно конкурировать с ними, нужно было найти богатое месторождение. Поиском его и занялся Михаил Дмитриевич Бутин в конце 70-х – начале 80-х годов прошлого века.

Телеграммой от 21 сентября 1880 года доверенный «Торгового дома братьев Бутиных» И. И. Горайский сообщил Бутиным, что владельцы соляных ключей в Шестаково ищут арендатора своих земель с условием постройки на этом месте сользавода. Это как нельзя лучше отвечало замыслу Бутиных, но им нужны были гарантии качества соли, и они в ответной телеграмме просят сделать химический анализ соли шестаковских ключей (5). Мы не знаем, что им ответили из Иркутска, знаем только, что Бутины сделали кадровую перестановку, направив своим доверенным в Иркутск Карла Фомича Люца.

III. Первый управляющий – ссыльный генерал.

В Читинском госархиве, к счастью, сохранился один из самых первых документов, проливающих свет на передачу земли в долгосрочную аренду Бутиным. Это геометрический специальный план дачи сенокосной и пахотной земли урочища «Железный» близ села Шестаково Нижнеилимской волости Киренского округа. «Дача пахотной сенокосной земли, – говорилось в документе, – разработанная крестьянами Шестаковского селения, отдана в 25-летнее арендное содержание «Торговому дому братьев Бутиных» под устройство сользавода при илимских соляных источниках, находящихся в восточной стороне от Шестаково, участок отмежеван 31 октября 1881 года» (6).

Этот геометрический план подписали с одной стороны – управляющий Илимским сользаводом отставной генерал-майор Петр Иванович Иванов, с другой – доверенные от крестьян Голоковского селения Макарий Петрович Литвинцев, Афанасий Петрович Рыбкин, Матвей Христофорович Шестаков, Филимон Христофорович Каморников, Матвей Дорофеевич Шестаков.

Копия этого плана была выдана доверенному «Торгового дома братьев Бутиных» иркутскому мещанину Карлу Фомичу Люцу.

Из всех вышеназванных фамилий мне более знакома фамилия Люц. Я знал, что Люцу еще в 1878 году принадлежал амурский пароход «Эмма Людорф». Будучи самостоятельным купцом, Люц нес убытки и вынужден был пойти на службу, дабы свести концы с концами. Бутины предложили ему сначала торговать спиртом в Верхнеудинске (современное Улан-Удэ), а когда он оправдал надежды, отправили его своим доверенным в Иркутск (7).

Своеобразным открытием для автора было то, что заводом управлял отставной генерал-майор. Ссыльных в Сибири было немало: и дворян, и простолюдинов, и солдат, и офицеров, но вот чтобы сюда был этапирован царский генерал, такое случалось не так уж часто. О нем известно немногое: сослан из Киева за политические мотивы, в дальнейшем (в начале XX века) мелкий торговец.

Вообще работу у Бутиных находили многие ссыльные, братья не боялись ставить «смутьянов» на руководящие посты. Так, управляющий приисками у них работали ссыльный Михайлов, попавший в немилость Дейхман, комиссионером* в Тулуне долгое время был участник польских событий 1863 года Дорогостайский, вот и управление сользаводом в такой глухомани, как Шестаково, Бутины поручили ссыльному генералу Петру Ивановичу Иванову.

IV. Начало.

Сользавод – сказано, может быть, слишком громко, потому что сам Бутин называл свое предприятие «весьма скромным» – строился в 1880–1881 годах силами рабочих Николаевского железоделательного завода и местных крестьян, которые заготовляли и подвозили на стройку лес, очищали от пней и валежника трассу будущей дороги, которая должна была связать с. Шестаково с г. Илимском, строили мосты. По зимнику успели завезти с Ангары на Илим, а оттуда – на завод различные механические части, в том числе варницу баварской системы. Все это срочно собиралось, монтировалось, приготовлялось к опробированию.

Через своих иркутских агентов братья Бутины переманили с Усольского сользавода механика и двух мастеровых, которых немедленно привезли на завод. Все было готово к пуску варницы, кроме жилья. Казармы еще не были построены, не во всех времянках еще сложили печи.

Опробование системы прошло успешно. В первые три года на заводе было добыто 73 690 пудов соли, а затраты составили 77 637 рублей. Иногда, когда интересы совпадали, Бутины действовали заодно с другими купцами. Так, управляющим Николаевским заводом Н. Е. Глотовым на средства, предоставленные в его распоряжение купцом А. М. Сибиряковым, вьючная тропа от села Большая Мамырь через Каймоново, Суворки, г. Илимск, до деревни Мука была расчищена и превращена в тележный путь, причем целые версты в топких местах были устланы накатником (8).

А в самом селе Большая Мамырь была сооружена пристань для пароходов, откуда соленый груз уходил в сторону Иркутска и дальше – в Забайкалье.

Итак, дорога проложена, завод, его малый вариант, построен. К тому времени на Николаевском заводе был собран пароход «Кучум», который буксировал баржи с железом и солью в Иркутск, но в 1883 году «Кучум» был продан, и его заменил собранный на Николаевском заводе 20 – сильный пароход «Граф Сперанский». Этот работяга стал успешно водить баржи с грузами до 90 тысяч пудов до самого Иркутска, а в обратный путь захватывать товар из губернской столицы, хлеб из Балаганского округа и разные другие грузы для завода.

Илимскую соль отправляли не только на восток, в Иркутск, и дальше – в Забайкалье, но и на запад – по Ангаре – в Енисейскую губернию, на север – в Усть-Кут, а оттуда пароходами – на Олекминско-Витимские прииски (9).

Илимская соль была послана и в Москву, на промышленно-художественную выставку, которую предполагали провести в 1881 году, но из-за убийства императора Александра II ее перенесли на 1882 г. Среди массы экспонатов со всей России демонстрировались произведения Николаевского железоделательного завода и Илимского сользавода. Эксперты дали высокую оценку бутинским изделиям, особенно пароходам, и отдельно отметили качество шестаковского продукта. «Производство илимской соли, – писали они, – пока еще не доведено до тех размеров, какие желают придать ему (заводу) владельцы источников, так как не окончена еще постройка большого завода. Варку соли предполагается вести в течение целого года, кроме весны, когда река Илим при половодье заливает и самые источники, расположенные на его берегу. Бутины намереваются искать залежи каменной соли близ г. Илимска и выписали из Франции новейшие системы бур» (10).

За свои изделия Бутины были награждены высшей наградой, выше золотых и серебряных наград выставки – правом употребления Государственного Герба. Герб можно ставить не только на исходящих бумагах завода, что придавало им огромную значимость, но и на изделиях, если речь шла о железе, чугуне, а также на фактурах. Кстати, герб есть на обложках нескольких старинных брошюр, рекламирующих продукцию Николаевского железоделательного завода, что являлось одновременно рекламой и для товара, и для товаропроизводителя.

V. «Соли-злодейки сусеки стоят...»

Приведенные в заголовке слова заимствованы из пословицы «Соли – злодейки сусеки стоят, а табаку – свету ущипнуть нету». Кто, когда сочинил эту пословицу, – неизвестно, но солеваренная каторга слыла самой изнурительной, самой тяжелой, самой бесчеловечной.

«Жар и пар, которые скапливаются в том сарае, где варится сок (его еще называли грен – авт.) в грене, громадном котле, похожем на огромную сковороду, становятся во время горячих и спешных работ до того тяжелыми и невыносимыми, что арестанты принуждены снимать с себя все платья и работать голыми до обильного пота. Но при этих условиях духота и жар до того неодолимы, что каждый рабочий должен выбегать из варницы в бревенчатую холодную постройку, плохо мшонную, чтобы свое потное тело поставить под сквозняк или обкатиться водой. Редкий рабочий выдерживает здесь больше двух месяцев...» (11).

Вот еще: «Каторжники – поляки работали или в Чите, где они строили баржи, или на чугунолитейных заводах, или на соляных варницах. Я видел последних в Усть-Куте на Лене. Полуголые, они стояли в балагане вокруг громадного котла и мешали кипевший густой рассол длинными «веслами». В балагане жара была адская, но через широко раскрытые двери дул леденящий сквозняк, чтобы помогать испарению рассола. В два года работы при подобных условиях мученики умирали от чахотки» (12).

Тяжело было не только соловарам, подваркам, но и всем, кто был связан с производством: нимальщикам, соленосам, высыпальщикам, у всех у них любой порез вызывал адские боли и не заживал месяцами.

По дореволюционной тюремной статистике самый высокий процент побегов приходился именно на солеваренную каторгу. Отсюда бежали при первом удобном случае. В 1834 году из Иркутского сользавода из 1 000 ссыльных сбежало 976 человек (13).

К сожалению, мы не располагаем статистикой побегов с Илимского солеваренного завода, но то, что эти цифры были бы незначительными, это бесспорно.

Дело в том, что при Бутиных труд рабочих был намного облегчен. Солеварам и их помощникам не надо было обливаться потом возле гренов, дабы постоянно помешивать рассол, это за них делала механическая варница баварской системы, но, во-первых, машины часто выходили из строя, а, во-вторых, за механизмами нужно следить, а это значит находиться вблизи и дышать все теми же вредными испарениями.

Понимая несовершенство технологического процесса получения соли из ключевых источников, Бутины всерьез занимались поисками месторождений каменной соли, не замечая приближающегося кризиса...

VI.Там, где стоял завод ...

Планы Бутиных по развитию местной промышленности, в том числе по расширению соледобывающей отрасли фирмы расстроились из-за сильного финансового кризиса, потрясшего торговый дом. Из-за тяжелейшей засухи рано прекратилась добыча золота, отправленные из Одессы и Гамбурга пароходы с товарами затонули, свой урон нанесли иркутские пожары 1879 года, когда сгорели крупнейшие оптовые склады братьев Бутиных, сказались большие затраты на пароходство, на сользавод, который не приносил прибыли из-за дешевизны продукта.

Все это вместе взятое вынудило купцов обратиться к кредитору Хаминову. Последний предложил создать администрацию, Бутины согласились, не подозревая, что добровольно накидывают на свою шею петлю. Администрация повела себя как подлинный хозяин всех предприятий Бутиных. Она стала сокращать производство, увольнять рабочих, уменьшать заработную плату, продавать пароходы, сдавать в аренду или продавать прииски.

Сользавод был передан в аренду компании «Ясинский и К», в которую, кроме купца Людвига Адамовича Ясинского, входил управляющий Николаевским заводом Николай Егорович Глотов; Глотов являлся и распорядителем дел товарищества. Интересно, что Ясинский входил еще в одну компанию и тоже с Глотовым, только с другим – Евграфом Егоровичем (родной брат Н. Е. Глотова). Вместе с ним он владел пароходом «Граф Сперанский». Именно этот «Граф ...» после того, как бутинский «Кучум» был продан администрацией за Байкал, на Селенгу, стал перевозить грузы Николаевского и Илимского заводов. Арендаторы, люди небогатые, не в состоянии были расширять солеваренное производство. Дай бог, чтобы построенное не развалилось! Не хватало денег даже на ремонт дорог, поэтому приходилось искать и заинтересовывать богатых капиталистов, как, например, Сибиряков.

А бывший владелец завода М. Д. Бутин до самой старости судился с многочисленными кредиторами и лишь в июне 1896 года после более чем десятилетнего отсутствия в крае вернулся в Нерчинск, выиграв дело, но уже не застав в живых своего брата Николая Дмитриевича. Здоровье, нервы были сильно подорваны, сказались тяжбы, бесчисленные судебные разбирательства и кляузы, растянувшиеся на долгие десять лет.

В одном из писем-прошений Императору М. Д. Бутин с горечью писал: «Торговля мануфактурными товарами /раньше простиралась на сумму от 3 до 4 миллионов рублей в год/ прекращена окончательно, и теперь торговлей Амурского края овладели иностранцы.

В одной Забайкальской области «Торговым домом...» передвигалось извозом до 500 000 пудов разной клади (железо, соль, спирт), что давало заработок населению; все это прекращено окончательно.

«Торговый дом» всегда боролся против монополии, а сейчас торжествует на Амуре монопольная торговля иностранцев железом, солью, сахаром...».

Еще через несколько лет Михаила Дмитриевича не стало. Незадолго до кончины он завещал почти все свое двухмиллионное состояние на нужды народного просвещения Нерчинска и его уезда, на содержание реального училища, на открытие приюта для бедных девочек, на организацию десяти школ в Нерчинском уезде.

А в далеком сибирском селе, в «медвежьем» уголке Шестаково, продолжал работать сользавод.

После смерти Ясинского, а затем Глотова арендатором завода стал купец города Илимска, инженер С. И. Серебренников (14). В то время (1911–1917) производительность завода не превышала 20 тысяч пудов в год (это меньше, чем в первые годы эксплуатации завода). Никаким расширением производства Серебренников не занимался, как не занимался разведкой залежей каменной соли. Никаких новых построек на территории завода не появилось. Все оставалось таким, каким было при Бутине. По сути дела предприятие так и не было доведено до ума, как того хотел Бутин.

В годы Советской власти соляное дело не забросили, но и не укрупнили. Те же самые постройки, та же варница, те же примитивные насосы, приходящие в движение с помощью двух лошадей, ходящих по кругу и качающих рассол. Все то же самое, только много появилось трескучих фраз типа: «соцсоревнование», «соцобязательство», «революционная сознательность», «коммунистический труд».

Правда, теперь испарениями дышали и обливались потом не ссыльные, а вольнонаемные. А таких всегда предостаточно, особенно в голодные годы. Соглашались на любую работу, устраивались соловарами, подварками, слесарями, молотобойцами, дрововозами.

Как и при Бутиных, из тех же складов (важен) таскали на телеги те же самые ендовки (тяжелые ящики с солью), и шестаковские крестьяне перевозили соль с завода на Ангару, к большемамырской пристани, откуда ее развозили по городам и селам губернии.

Правда, поубавилось теперь людей на солеварне. Вот что писал экономист Соляри в своем «Промышленно -экономическом справочнике на 1921 год»: «Илимский сользавод при настоящем необеспечении продовольствием, топливом и рабочими, которых на 1 декабря значилось всего 20 человек, имеет местное значение».

После Гражданской войны в 30-х годах положение поправляется. Об этом читаем в «Советской Сибирской энциклопедии»: «Среднегодовая производительность завода около 400 тонн». Сравниваем с первыми бутинскими годами эксплуатации завода и тоже – около 400 тонн, если точнее, 393 тонны.

Во время войны завод не переставал давать продукцию, большую часть которой отправлял на фронт. После войны в 1951–1952 годах в этих места прошла железная дорога, которую строили заключенные, в том числе «враги народа». Одна из береговых опор железнодорожного моста легла как раз на то место, где стоял сользавод. Старые бревенчатые потемневшие от времени цеха снесли, за убытки строители заплатили 1 014 рублей старыми деньгами. На этом закончилась история Илимского завода, просуществовавшего 70 лет. И, кто знает, может быть, придет время, и люди вспомнят об илимской соли, и разведка ее месторождения начнется новым поколением.

Пусть только это новое поколение
не забывает историю своей земли,
своего народа, своей Родины.

Георгий Р.

"СКАЗ О ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ"
отрывок:

"Который день шёл молодой парень звериной тропой,
ориентируясь по течению небольшой речки.
Запас сухарей у него в котомке подходил к концу,
а поселений на пути нет и нет.

Несколько лет назад слышал он от ямского люда,
что есть недалеко от реки Лены поселение
и много ещё не запаханных земель, где можно осесть,
построить заимку и растить хлеб, держать скот, охотиться,
потом жениться и хозяйствовать на земле большой и дружной семьёй.

Да, но это только мечты, а пока, пока -
нелёгкий путь к неизведанному.
Радовало лишь то, что чем дальше он шёл,
тем полноводнее становилась река."
http://lv.ust-kut.org/?2017/13/01132017.htm