Усть-Ку́тский район, Иркутская обл.

«Здравствуй, город! Молодой и древний!
Внук казацкой вольницы! Усть-Кут!»
http://iodnt.ru/www-10.08.15/zal/2009/foto-project.htm

Усть-Кут – город с тремя названиями: Лена, Осетрово, Усть-Кут.

Если вы поедете поездом, то до ст. Лена, если водным транспортом,
то до порта «Осетрово», а воздушные пути приведут вас в г. Усть-Кут.

Город, где слились две реки: Лена и Кута, - став началом Великого Северного пути…

Город в одну улицу длиною 40 километров.
Маленький провинциальный город, где живет 45 тысяч неповторимых,
таких непохожих друг на друга людей…

Наш Усть-Кут – самый молодой в области.
Однако история его начинается с построенного казаками-землепроходцами в 1631 году острога
ссылка на фото : стр.249 книга "Тропою памяти"из истории Усть-Кутского края

с соляных варниц, основанных Ерофеем Павловичем Хабаровым
ссылка на фото : стр.15 книга "Тропою памяти"из истории Усть-Кутского края


От Ленских берегов начинались пути к Берингову проливу и морю Лаптевых.
Через наш северный город проходил путь Александра Радищева,
декабристов, Николая Чернышевского, Софьи Дзержинской, Льва Троицкого.

Край каторги и ссылки

http://nsportal.ru/ap/library/...oe-posobie
Над городом на всём его протяжении возвышаются сопки, имеющие на вершинах скальные образования. Часть из них носит названия и является объектом некоторых городских легенд — например, Чёртова скала, Бубнов камень, скалы Любви, Петух, Мир и др.
Городская легенда — современная разновидность легенды (мифа): короткая, и, на первый взгляд, правдоподобная (хотя обычно не соответствующая действительности) история, опирающаяся на современную техническую и общественную реальность, как правило, затрагивающая глубинные проблемы и страхи современного общества. Сам термин «городская легенда» в русском языке возник как следствие непрофессионализма переводчиков, является калькой с английского словосочетания «urban legend», которое переводится и должно переводиться как «слух» или «байка». Городская легенда является частью современного фольклора, передаваемого из уст в уста, невероятный случай, считающийся настоящим.
Заказник «Таюрский» - назван по реке Таюре, в районе которой он расположен.
Ленский Волок – в настоящее время – автомобильная трасса от моста через р. Илим до г. Усть-Кута. Это древний знаменитый путь, по которому русские землепроходцы, служилые люди, крестьяне и прочие пришельцы в Сибирь «волокли» груз и лодки, переходили из бассейна Ангары на Лену. Название дано по р.Лене, куда шли, («волокли груз») землепроходцы в ΧVІІ веке.
Каштак – перевал между р. Леной и р. Таюрой. Каштаками называли укромные места за городом, в лесу; а так же ручей в горах; ключ, сильно заросший кустарником.
Порт Осетрово - назван по имени рабочего посёлка, включённого в состав Усть-Кута в 1954 году.
Осетрово – пристань, речной порт города Усть-Кут. Возникло как рыбацкое селение селение на Лене в том месте, где река в прошлом изобиловала осетровыми рыбами. Сохранились две интересные легенды, каждая из которых по-своему объясняет происхождение этого названия. В первой из них говорится: «Когда-то очень давно купил земли, на которых находится сегодняшний посёлок, богатый сибирский купец по фамилии Осетров. Он основал на этих землях деревушку, которую и назвал по своей фамилии: Осетрово». Вторая легенда гласит, что здешние купцы очень любили полакомиться осетриной. А так как в верхнем течении осетры и тогда почти не водились, то за ними и снаряжались специальные рыболовецкие бригады, плавающие вплоть до Киренска. Привозили они сюда осетров в бочках с водой на специальных судёнышках. Одно из таких судёнышек потерпело крушение у берегов сегодняшнего посёлка. Бочки разбились, и осетры ушли в воду. С той поры близлежащее селение и нарекли «Осетрово».

“Поклонимся великим тем годам...”
http://lv.ust-kut.org/?2009/16/16162009.htm

С ДУМАМИ О ФРОНТЕ

Дети войны
Война обрушилась внезапно. Такой беды мы не ожидали. По книгам и фильмам, по рассказам старших мы знали о первой мировой и гражданской войнах, о голоде и разрушениях. Но это была уже история. А мы жили мирно и радовались успехам социалистического строительства. Были папанинцы и челюскинцы, были Чкалов, Громов, Водопьянов, были Беломорско-Балтийский канал, Магнитка и Кузбасс. А в песнях наших сколько было бодрости и уверенности! В стране пели: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим…»; «И от тайги до Британских морей Красная Армия всех сильней». Так мы воспитывались и росли. И вдруг — война! Это было неожиданно, ошеломляюще. В это невозможно было поверить. Это никак не укладывалось в голове и не принималось сердцем.

А война уже шла. Мы в «глубинке» по радио и из газет узнавали, что там, на западе, на нашей территории уже хозяйничали фашисты. Они топтали нашу землю, разрушали наши города и сёла, убивали наших соотечественников. И вся жизнь стала подчинена фронту.

«Для вас, — говорили нам, — главное дело — учёба». И помню, в начале 1941-42 учебного года в Осетровской школе открыли восьмой класс. Учеников в нём было много. А среди учителей половину составляли ещё мужчины: директор Виктор Владимирович Мамонтов, завуч Владимир Иванович Казанский. Преподавателями истории, физики, математики и, конечно, физкультуры тоже были мужчины. Но этот восьмой класс просуществовал всего одну четверть, ведь уже шла война. В сентябре нас отправили в колхоз на уборку урожая. Ею занимался весь класс с классным руководителем Капитолиной Степановной Марковой, которая работала вместе с нами, ведь командовать или подгонять никого не надо было. Все работали на совесть, а если кто-то отставал по слабости или из-за отсутствия опыта, тому помогали. Мы копали картошку в Балахне, а самым заметным и здоровым среди нас был Володя Самойленко, который был и старше всех. Красивый, большой, доброжелательный по характеру, он брался за самую тяжёлую работу. А я была маленькая ростом, но с детства привыкшая к труду. От других не отставала и не уставала, старалась сделать порученное быстрее и кому-то помочь. Кстати, в Балахне нас очень неплохо кормили, ведь колхоз там был справный.

Через неделю перевели нас в Якурим. Там мы тоже копали картошку, а потом выдёргивали с корнем лён и коноплю, обмолачивали и веяли зерно. Рабочий день был долгий, а кормили нас уже похуже. Так прошёл весь сентябрь, и учёба началась только в октябре. Учителей-мужчин к тому времени взяли на фронт. Наш класс, о котором у меня остались самые тёплые воспоминания, закрыли, а нас перевели в Усть-Кутскую среднюю школу. Но учиться там стали уже далеко не все, ведь, кроме всего прочего, надо было пройти 8-9 км. туда и обратно. Володя Самойленко, правда, ещё ходил с нами, и мы навешивали на него свои сумки. Но где-то в середине учебного года и он перестал посещать школу: или устроился на работу, или ушёл в армию. Продолжали учиться несколько девчонок и два парня: Середин и Бокмельдер.

В Усть-Кутской школе зимой было холодно. Мы сидели на уроках в верхней одежде, даже чернила замерзали. Дрова пилили сами ученики с учителями, но дров, видимо, не хватало. Вспоминается, что какое-то время в школе нас подкармливали ячмёнными булочками, которые казались очень вкусными. А вообще с питанием было очень трудно: хлеб давали по карточкам, и норма была 400 граммов. Были и такие, кто получал хлеба по 800 граммов, но это те, кто относился к особым категориям.

В летние каникулы нас, учеников, отправляли в колхозы. Я, например, после восьмого класса работала в школьной бригаде в Таюре июль, август и сентябрь. Сначала занимались прополкой, потом работали на картошке и на уборке зерновых. Вязали снопы, выдёргивали лён и коноплю, трудились на молотилке вместе с колхозными ребятишками и женщинами. Этой молотилкой управлял старый мужчина, а остальные были ребятишки и женщины. Работали и ночью. Из тех, с кем вместе трудились, особенно запомнилась Дина Наумова. Красивая, очень подвижная и забавная, она была моложе многих, но работала азартно и конём (а она подвозила снопы) управляла уверенно. Молотилка тоже приводилась в движение конной силой. Две лошади ходили по кругу с погонщиками, крутили колесо. Через ремённую систему движение передавалось агрегату. Работать было опасно, особенно наверху. Снизу туда подавали снопы, наверху их развязывали, ворошили и подавали по ленте в барабан. Тут уж не зевай!

На работе мы очень уставали, а кормили нас скудно. Основными продуктами питания были картошка и ячневая крупа с мякиной, хотя крупу мы вручную провеивали на ветру. Для супа, правда, давали мясо. И все понимали — на фронте гораздо труднее. А, кажется, в августе от райкома партии приезжал к нам Колбанов, он похвалил нас, а потом в местной газете появилась его статья о нашей школьной бригаде.

После девятого класса я (уже одна) работала в деревне Тарасово, где учительствовала моя старшая сестра Полина. Её на время летнего отпуска отозвали в Осетрово, в детский сад, а я работала с деревенскими подростками.

Была ещё там Тоня Нечаева из Осетрово.
Жила она у своих бабушки и дедушки,
но тоже работала наравне со всеми.
А ещё она хорошо пела.

Мы вязали снопы, гребли сено и стоговали, молотили и жали рожь.
Помню, отправили нас на остров Еловый жать ячмень. Остров этот был очень красивый: большое хлебное поле и рощица елей. Стояли они величественные, густые, а на стволах — янтарная смола. У меня не было верхонок, а ячмень колюч, и я очень поколола руки. Потом одна женщина дала мне свои запасные верхонки и легче стало поспевать за взрослыми женщинами. А уже в 70-ых годах брала молоко для внука в Карпово. Мы разговорились с хозяйкой, и я рассказала ей про свою работу в Тарасово. «Так это я тогда дала тебе верхонки», — сказала она. Это была тётя Поля Седунова, переехавшая с сыновьями в Карпово.

В Тарасово в тот военный год я тоже проработала три месяца и домой приехала только в начале октября. С собой привезла шесть картофелин сорта «Снежинка». Они понравились мне вкусом и формой: белые, длинные, ровные. Дома мама по нескольку раз использовала их на семена: вырежет аккуратно росточки, посадит их в ящик, как рассаду. Положит картофелину, а на ней опять появляются росточки: так рассадой и высадили картошку в огород, но урожай получили хороший.

В девятом классе мы изучали то, что надо знать и уметь санитаркам, проходили практику в местной больнице, а в десятом у нас было военное дело. Учил нас вернувшийся с фронта после ранения Валентин Васильевич Марков. Он гонял нас крепко: были и строевая подготовка, и сборка, разборка боевой винтовки, и ходьба на лыжах, и рытьё окопов. По субботам занимались шесть часов без передышки. Валентин Васильевич был очень требователен и часто говорил, что на фронте ещё труднее. Пели мы и песни военного содержания. Когда страну облетела весть о подвиге Зои Космодемьянской, появились самодельные песни про неё, причем, в разных фольклорных вариантах. Полюбились нам также песни Соловьёва-Седого. Сначала мы слышали их по радио, потом доставали или записывали текст. Ну, а мелодия у каждой песни своя, оригинальная, их не спутаешь.

Война затянулась надолго. Тяжело было сознавать, что наши войска отступают с потерями, оставляя врагу нашу землю и беззащитных людей. Я помню, как мне самой хотелось туда, на фронт, но меня, конечно, не взяли. Мысли были о войне, о помощи фронту. А чем мы могли помочь? Шили рукавицы, вязали носки, собирали посылки с тёплыми вещами для фронтовиков. И от своей семьи мы отправляли такие посылки, даже письма бойцам писали для поддержки. Радостней стало, когда наступил перелом в войне, и наши войска пошли в наступление. Мы радовались каждой освобожденной деревеньке, а когда сообщалось об освобождении крупного города, это воспринималось как настоящий праздник. Мы работали на субботниках, на воскресниках, чтобы помогать фронту. Было очень трудно с питанием. Рассказывали, что люди собирали даже картофельные очистки. Но наша семья не голодала: у нас был большой огород и корова. Молоко своё, овощи свои. Хлеба только не хватало, и зимой мы ходили в столовую, чтобы поесть галушки. В очереди стояли долго: сначала накормят грузчиков и других рабочих, только потом обслужат нас. Бульона наливали много, а галушки давали по счёту.

Голод был, можно сказать, всеобщий,
а особенно трудно приходилось тем, кого отправляли на трудовой фронт.
Из нашего восьмого класса в середине учебного года туда взяли Ваню Гомзякова.

Это был хороший ученик, красивый паренёк с румяными щеками.
А уже в конце лета или осенью он вернулся домой: у него развился туберкулёз.
Лечился он в Киренске, но там и умер.
А многие просто бросали учёбу и устраивались на работу.
Если в восьмом классе было более тридцати учеников, то в десятом осталось только одиннадцать.
После окончания школы разъехались и они — в основном по ВУЗам. Т

олько в Якутском пединституте нас, осетровских, было пятеро (правда, разного возраста).
Там и узнали мы о Победе. День 9 мая был солнечный, народ высыпал на улицы.
Все радовались, обнимались, танцевали, пели. Но были и слёзы по погибшим.
Так что очень верно День Победы назван «праздником со слезами на глазах».

Иван Петрович Касаткин 1895 года рождения.
Он уроженец Усть-Кута, участник первой мировой войны. Служил Иван Петрович в русском экспедиционном корпусе, сражавшемся по приказу Николая II в составе иностранного легиона на территории Франции, которую русские солдаты спасали от немецкой оккупации в 1916 году. На фронте он был с первых дней войны, в родное село Иван Петрович вернулся только спустя пять лет после подписания Брестского мирного соглашения. Где он был все эти годы? Какие испытания прошёл? Кто ждал его в Усть-Куте? Или все давно забыли?.. Этому и посвящён наш фильм.

Мы по возможности старались сохранить все подробности, выведанные ещё у тех стариков, которые родились в XIX веке! Например, кое-что узнали у жены Ивана Петровича Касаткина. Я разговаривала с ней в конце шестидесятых (а Иван Петрович умер в 1945 году). Так, вдова рассказывала, как Иван Петрович бежал с фронта через Африку (в России началась революция, и фронтовики, по сути, оказались брошены на произвол судьбы) и как крокодил съел товарища... Такие подробности! Явился в Усть-Кут – стали звать французом. Вернее, «хранцузом»! Едут, допустим, мужики охотиться, ночуют в зимовье: «А но-ка, хранцуз, чё ты там за кордоном-то делал?!» И начинает Иван Петрович вспоминать. А заснёт – по-французски песни поёт (особенно когда немножечко выпьет).

У Ивана Петровича был друг юности – Николай. Оба любили одну девушку. И это тоже не вымысел. «Ну как, баушка Александра?!» – спросила я у вдовы Ивана Петровича. «Дак я-то, – говорит, – у него уж втора жена была!» – «А кто первая-то?» – «Дак а кто? Он пошёл када на фронт-то, была уж у него жена, робёнок у них должен был народиться... Вернулся, походил-походил в холостяках, а потом уж на мне женился...» – «Как так, баушка Александра?! Он ведь ушёл от жены...» На это вдова Ивана Петровича ничего не смогла ответить. Возможно, первая жена не дождалась Ивана Петровича... Ведь он возвратился через восемь лет после ухода на фронт! Все земляки его вернулись, а его нет и нет. Поэтому вполне могли потерять... Сначала думали: может, в лазарете где? Но, опять же, сколько лет прошло: на дворе 1923 год, а забрали в 1915-м...

Описание фильма поведала
С.П. – историк и краевед,
автор идеи фильмов и сценариев к ним,
а также непосредственный организатор съёмок -


- See more at: http://www.vsp.ru/culture/2015...q7GCU.dpuf

ЯКУРИМЧАНЕ НА ФРОНТЕ И В ТЫЛУ
В послевоенное время главной задачей стала борьба за хлеб,
а в ведении Якуримского сельсовета находилось три деревни,
где были образованы три колхоза: «2-я пятилетка»
(председатель Таюрский Егор Зиновьевич),
«Новая жизнь» (Таюрский Михаил Васильевич),
«Колос» (Тарасов Михаил Григорьевич).

С 1951 года в д. Якурим был колхоз им. Кирова
(председатель Тарасов Михаил Григорьевич),
а с 1956 года - Пшенников Василий Романович.

Но многие не смогли уже участвовать в борьбе за высокие урожаи.
В Великую Отечественную войну погибли якуримчане:
Марков Василий Григорьевич, Марков Владимир Филиппович,
Марков Иннокентий Григорьевич, Марков Валерий Григорьевич,
Роднин Григорий Иннокентьевич, Таюрский Михаил Васильевич,
Таюрский Николай Кирьянович, Таюрский Николай Степанович.

http://lv.ust-kut.org/?2009/17/25172009.htm