Ковакса

Заготовка торфа в городе Балахне

В годы Великой Отечественой войны в селе Ковакса были сформированы две бригады из молодых женщин и девушек по 18 человек в каждой для заготовки торфа в городе Балахне. Одна из них – бригада Гришиной Анны Прохоровны. Бригады отправляли в г. Балахну Перевозского района Ичалковского сельсовета на поездах. Женщины уезжали на заготовку торфа, а дети оставались дома. В Балахне на центральной усадьбе располагались контора, больница, столовая, баня и другие постройки. В бараках жили бригады. По обеим сторонам располагались по девять кроватей, стояла печка, которую топили сами женщины, приходя с работы.

До войны на заготовке торфа работали тракторы, лошади. В войну всю работу делали женщины вручную. Приезжали рано весной. До начала добычи торфа очищали площадку – сначала валили лес, убирали сучки. Работали с утра до темна. Сначала нарезали карты – большие квадратные участки, по бокам которого рыли канавы, чтобы туда стекала вода и торф стал суше. Затем торф заливали гидромассой, чтобы он превратился в топливо. Широкими мотыгами – цепковками разрубали торф на куски около 70 см, куски торфа вынимали и сушили. Проделав несколько операций, торф складывали в штабеля. Это были настоящие стога длиною в 20 метров, но только из торфа. Торф женщины подносили в корзинах, а укладывать торф пригоняли пленных солдат. Если сказать, что на работе они уставали, это значит, ничего не сказать. Утром работала столовая. Кормили скудно – 400 граммов хлеба на день, немного супа и каши. Кормили по талонам. В обед ели то, что приносили с собой. А с собой приносили мало. Это была еда, присланная из села Ковакса. В селе сами недоедали. Спать часто ложились голодом.

В стране появилось движение целых бригад: «Работать по-фронтовому». Одной из первых инициатором этого движения выступила бригада Гришиной Анны Прохоровны из села Коваксы. За самые высокие показатели бригада Гришиной А.П. получила переходящее Красное Знамя и все военные годы оно простояло у них в комнате, хотя многие пытались его завоевать. Удерживать знамя приходилось неимоверными усилиями. Для этого бригада выходила на работу затемно, не делали перекуров. Другие бригады начали делать также. Тогда бригадир предложила ложиться спать в лаптях, чтобы утром не обуваться. И бригада поддержала бригадира, но знамя удержали. Однажды за хорошую работу дали премию – картофель средних размеров. Когда его разделили поровну, осталось пять картофелин. Их нужно было разделить на всех поровну. Одна женщина, которой не помогали родственники едой из деревни, попросила отдать ей и подруге одну картофелину на двоих. И плакали и смеялись. Бригадир уговаривала потерпеть. Сейчас всем тяжело, трудно, голодно, но здесь хотя бы не стреляют. А каково солдатам на фронте. Женщины и сами все понимали. Просто очень устали от тяжелой работы, голода, жары и холода. С весны до осени домой не отпускали. Уезжали обычно к празднику Николы 19 декабря. Зимой вывозили торф и женщин снова посылали в Балахну. Они отгребали снег от штабелей. Торф был нужен стране и его отправляли целыми составами по железной дороге.

Родина высоко оценила заслуги женщин. Бригадир Гришина Анна Прохоровна первого декабря 1943 года была награждена высшей наградой СССР — Орденом Ленина за особые заслуги в труде во время Великой Отечественной войны. Ей было всего 29 лет. В 1945 году она награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945годов».

Женщины села Ковакса, работающие на добыче торфа в Балахне в годы войны, настоящие герои труда. Их подвиг вписан в историю села Ковакса периода Великой Отечественной войны. Это: Гришина Анна Прохоровна, Сычева Евдокия Ивановна, Сычева Зинаида Ивановна, Русакова Анна Петровна, Гаранина Ирина Яковлевна, Агапова Анастасия Ивановна, Тузова Пелагея Васильевна, Птицына Татьяна Григорьевна, Занозеева А, Васянина Т, Солдатова Анна Васильевна, Лачугина М, Белоусова П, Бутусова М, Муравьева Пелагея, Красникова М, Наторова Пелагея и другие.

Историческая топонимика.

Географическое название, как и всякое имя собственное, социально. Оно возникает из практической потребности людей назвать тот или иной объект. Какая же из характеристик объекта окажется той, что дает основу для названия, зависит от уровня и характера социально-экономического и политического развития и от социальной психологии.
Важным топонимическим термином, с которым придется встретиться в дальнейшем изложении, является понятие топонимического субстрата. Слово «субстрат» в буквальном переводе означает «подслой». Вероятно, именно так его бы и стоило назвать, но термин «субстрат» уже устоялся в научной литературе. Субстратом принято называть пласт названий, происходящих из языка народа, раньше жившего на данной территории.

Изучать топонимические субстраты легче всего по названиям рек и озер (гидронимам): эти названия, особенно крупных рек, наиболее стойки. Одним из древнейших языковых слоев в гидронимии является иранский, оставленный скифскими и сарматскими племенами, обитавшими в степной зоне в I тыс. до н.э. — I тыс. н.э. С этими ираноязычными народами связаны названия крупнейших рек степной зоны — Дона, Днепра, Днестра и Дуная. В их названии присутствует корень дн, дон. Слово «дон» на осетинском языке (а он прямой наследник аланского, в свою очередь восходящего к сарматскому) и сегодня означает воду.

Для лесной же зоны более характерен финно-угорский субстрат.
Финно-угорские племена занимали еще во I I —I тыс. до н. э. обширные пространства Восточной Европы. Одним из древнейших финно-угорских формантов является уже упомянутое окончание -кша, -кса (Икша, Колокша, Шилекша, Ковакса, Юндокса и т. д.), которое в древних языках этой группы, вероятно, означало реку или ручей (например, в современном марийском языке «икса» — ручей).
Названия рек, оканчивающиеся на -кша -кса, распространены на, огромной территории от правобережья Оки до Белого и Баренцева морей, но преимущественно, как выяснил археолог В.В.Седов, там, где находят памятники волосовской археологической культуры эпохи позднего неолита. Тем самым устанавливается, что эта культура оставлена древнейшими финно-угорскими племенами на территории нашей страны.

Источник: «ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ДИСЦИПЛИНЫ»
Под редакцией профессора Г.А. Леонтьевой


Исследования как по славянской, так и по финно-угорской топонимии доказали, что в число обязательных топооснов входят определения, характеризующие свойства объектов. Они фиксируют отличительный дифференцирующий признак, выделяющий данный объект из серии однотипных. Сопоставление может идти по величине, по форме, цвету и др. При этом нередко содержание названия подтверждается географической характеристикой объекта. В данной публикации предложена реконструкция одной субстратной основы с семантикой ‘длинный’, которая представлена в гидронимии Поволжья и смежных территорий и имеет финно-угорские истоки. Идентификация по форме характерна, прежде всего, для озер.
В свою очередь, мордовское прилагательное kuvaka (эрзя), kovaka (мокша) - ‘длинный’ отразилось в целом ряде топонимов как на современной, так и бывшей территории проживания мордвы. Показательны, к примеру, названия водных объектов Кувак, Кувакужка, Кувацкой, Кувековской, Кобака, Кобяка, Ковакса и некоторые другие в бассейне реки Оки. Относительно недавние исследования доказали родство саамской и мордовской лексем и позволили реконструировать в их основе древнюю финно-угорскую основу kuwa - ‘длинный’, которая сохранилась в прибалтийско-финском языковом мире как kauka- ‘далеко’, а в мордовском и саамском дополнилась суффиксальным оформлением, kuwa-kka.

Источник: Муллонен И.И. «Об одной субстратной финно-угорской топооснове в Верхневолжье»

Можно предположить что село Ковакса назвали по одноименной речке, и в переводе означает длинный/дальний ручей.

На окраинных землях Нижегородского края.

В хронике событий Нижегородского края после подавления крестьянской войны под предводительством Степана Разина, в ходе которой Арзамас, как известно, был не только главным штабом дворянского ополчения Ю. А. Долгорукова, но и местом массовых казне повстанцев на «ивановских буграх», есть важная летописная запись 1672 года «… в Нижегородском Закудемском стану во многих селах и деревнях крестьяня к церкви Божией не приходили, и пения церковнаго и таинств не принимали, и во всем от раскольников развратилися, и многия по прелести их с женами и с детьми на овинах пожигалися». Но официальные акты того времени, хотя и фиксируют многие, даже незначительные события, упорно молчат не только о массовых самосожжениях старообрядцев, но и об отдельных подобных случаях. Зная вроде бы факты самосожжений в Нижегородском Поволжье во второй половине 17 века вообще, историки не могут назвать ни конкретных селений, где подобное происходило, ни, разумеется, имен участников событий. Найденные же нами в Российском архиве древних актов документы следственного дела 1675 года о массовых самосожжениях в арзамасских деревнях Коваксе и Пасьянове подтверждают летописное известие…

Во время повстанческого движения в Поволжье 1670 года деревня Ковакса оказалась в зоне активных действий разинцев, поэтому прибывший 4 октября в Нижний Новгород из Суздаля полк рейтар полковника Василия Челюскина был незамедлительно отправлен в район арзамасских сел Чернухи и Никольского, прошел «огнем и мечом» через деревню Коваксу. После этого она долгие годы сохраняла следы разорений. За участие же в подавлении разинского движения полковник Василий Челюскин получил деревню Коваксу с округой в поместье, принял энергичные усилия для налаживания здесь хозяйства. Но не уверенные в завтрашнем дне крестьяне не только отказывались возделывать пашню, но под влиянием «ревнителей древлего благочестия» в массовом порядке стали сжигать себя на овинах и в банях, чтобы очистить свои души от всеразрушающей «житейской скверны».

Это стало результатом активизации деятельности старообрядческих проповедников в Нижегородском крае, охваченном в свое время повстанческим разинским движением.

Причины отказа принятия святых тайн у священников крестьяне объясняли в направленной нижегородскому воеводе В. Ф. Пострикову грамотке: «И затем мы к церкве не ходим, что не нашего пастыря глаголют господа нашего Исуса Христа, поют глас антихристов … а ты нас ныне приводиш к новой вере, что злокозненной Никон переменил да патриархи, собачьи рылы… А Христа хто распял: цари да патриархи, да попы. А ныне свет они ж предадут. А ты нас ныне заставляешь креститься щепотью (трехперстным знамением – прим. автора) … Да не боимся мы ни царя, боимся мы … нашего Исуса Христа … и помрем мы за веру Христову, и за истинной крест спасительной».

Узнав о массовых самосожжениях крестьян, Василий Челюскин отправился в свое поместье, после чего 14 мая 1675 года подал в приказной избе Арзамаса воеводе Тимофею Богдановичу Булгакову и государеву подьячему Василию Мордвинову челобитье: «В нынешнем во 183-м году, майя против третьяго на десять (13-го) числа, в ночи сгорели его, Васильевы, крестьяня Арзамасского уезду деревни Коваксы Александрко Васильев з женою и з детьми, да у Мамошки Сегреева шестеро детей на овинах самоохотно».
Еще ранее уездным властям было строжайше предписано царским указом бороться с «гарями».

В Коваксу для следствия был направлен местный подьячий Василий Шумилов, который по возвращении представил воеводе и государеву подьячему Арзамаса «доезду своего память (отчет), а в доездной памяти и в росписи сомозгорело деревни Коваксы розных помещиков крестьян на двух овинах 73 человека; да полковника ж Василья Крестьянин Челюскина тое ж деревни Коваксы Мамошка Сергеев перед нами, холопами твоими, в приказной избе в допросе сказал: Детей де у него Мамошкиных згорело три сына да три дочери лет по семнадцати и по десяти и меньше, и от чего они згорели, от какой прелести, и он, Мамошка, того не ведает».
Сам Мамошка Сергеев во время разыгравшейся в ночь на 13 мая 1675 года трагедии находился в усадьбе своего помещика, в селе Туманово. Известие о гибели сразу всех детей настолько ужаснуло отца, что Мамошка от горя ударил себя в грудь ножом, но его удалось спасти, а затем и допросить о случившемся в деревне.
Дала воеводе показания и жена сгоревшего тогда крестьянина деревни Коваксы Емельяна Афонасьева Пелагея, которая «в расспросе сказала: «Муж де ее, Емелька, от какой прелести на овине згорел, и она де того не ведает, а ушел у нее с постели ночью у сонной, а прелестников де она, Палашка, в той деревне никово не видала».

Следствие зашло в тупик, ибо крестьяне при всем трагизме событий категорически отказывались называть имена, да и сам факт пребывания в селениях старообрядческих наставников. Поэтому арзамасский воевода, выполняя строжайшее правительственное предписание о борьбе с «пожогами», разослал по всем селам и деревням к посельским старостам и приказчикам местных вотчинников свой наказ, в копии тотчас отправленный и в столичный Поместный приказ: «Буде где объяваятца прелестники (учители раскола), и тех прелестников велели мы, холопи твои, имать и приводить их в приказную избу».

Таким образом, ответом на жестокие репрессии против участников разинского повстанческого движения в Арзамасском крае и на усиление духовного гнета, проявившегося в насильственном проведении церковных реформ патриархом Никоном (они признавались богодуховными и после осуждения Никона), стало массовое самосожжение старообрядцев и их сторонников в Нижегородском Поволжье, переставших надеяться на установление на земле когда-либо социальной справедливости.

Источник – «Веси Нижегородского края» Н.Ф. Филатов, 1999, Нижний Новгород

Domitianа почему они во Владимире оказались, интересно.

Domitian согласна. Но хотя бы список получить для начала