hgv Харьков. обл. Сообщений: 1056 На сайте с 2011 г. Рейтинг: 955 | Наверх ##
21 января 2017 13:42 УДК 94(47)“1786/1917”
Оксана Безносова
ОСОБЕННОСТИ КОНФЕССИОНАЛЬНОГО СТАТУСА МЕННОНИТОВ В ЦАРСКОЙ РОССИИ 1786-1917 гг.
Современное постсоветское общество (да и не только оно) не только многонационально, но и поликонфессионально. Пережив в советский период тяжелую эпоху практически полного запрета и гонений на религию, оно жадно ринулось в плаванье по бурному морю свободной религиозной жизни. В результате сразу же стали остроактуальными проблемы социального статуса существующих конфессий и принципов их взаимоотношений с государством. Поэтому изучение накопленного опыта сосуществования и взаимодействия церкви и государства особенно важно для гармоничного развития любого гражданского общества. В этом смысле история существования меннонитских общин в условиях Царской России становится поистине неоценимым примером.
В Российской империи меннониты появились в 1786 г. в качестве иностранных колонистов, приглашенных императрицей Екатериной II для освоения новоприобретенных земель. Их рекомендовал правительству для поселения пригласить П.А.Румянцев, видя успешные результаты адаптации и развития гуттеров (которые входили с меннонитами в единое Анабаптистское братство и также ходатайствовали о приглашении для поселения своих единоверцев) в своем имении Вишенка на Черниговщине. Меннониты приняли решение о переселении в новую для себя страну не сколько из-за больших экономических преференций (как и всем остальным колонистам), но и имея твердое обещание правительства о нераспространении на них воинской повинности и предоставлении права полной автономности в разрешении вопросов церковного самоуправления (что также позднее нашло соответствующее отражение в законодательстве империи). Со своей же стороны и гуттеры, видя, сколь серьезных привилегий добились меннониты, также захотели получить равный статус. Поэтому с 1803 г. гуттеров (как живущих уже в Вишенках и Радичеве, так и вновь прибывающих из-за границы) правительственные чиновники стали именовать в документах «меннонитами» (меннонистами). Таким образом, в 1786-1871 гг. в Российскую империю из Пруссии и Данцига переселилось около 2300 меннонитских семей или 10 тысяч человек, образовав комплексы поселений-анклавов в Волынской, Екатеринославской, Таврической и Самарской губерниях [1]. Однако реалии жизни в России оказались гораздо более сложными, чем все их ожидания.
Главное и основное противоречие с традиционным меннонитским укладом составил сам организационный принцип обустройства самоуправления в иностранных колониях в Российской империи, породивший своеобразный симбиоз практически неограниченной свободы веры и жестких гражданских административных порядков. Общий административный надзор за меннонитскими поселениями, как и всеми другими колонистами, до 1871 г. осуществлял Попечительный Комитет. Церковные же дела находились в ведении исключительно духовных старшин меннонитских общин. В меннонитских поселениях также было введено и сельское (светское) самоуправление, наряду с традиционным для менонитов церковным, что вызвало недовольство части меннонитов и провоцировало постоянное вмешательство церковных старшин в светские дела. Некоторое исключение было сделано для гуттеров, у которых функции сельского старшины нередко выполнял церковный руководитель их общины. Таким образом, вопросы дисциплины у меннонитов курировали теперь уже не только церковные, но и сельские старшины [2]. Эта борьба вокруг принципов отношений с государственной властью была прямым отражением тенденции к оцерковливанию меннонитства как религиозной деноминации.
Жизнь «классических» меннонитских (не гуттерских) общин в немалой степени осложнялась как внутренними противоречиями, так и спорами на религиозной почве между их отдельными общинами. Так как каждый из меннонитов в принципе имел право выбирать, к какой общине он желает принадлежать, то в одной колонии нередко совместно проживали члены различных меннонитских общин. Поэтому российские чиновники, наблюдавшие внутреннюю жизнь их колоний, в один голос утверждали, что ссоры и споры на религиозной почве между меннонитскими общинами или отдельными их членами были «вполне ординарным явлением в их жизни» [3]. Однако, в случаях, если дела о «религиозных недоумениях» не могли разрешиться собственными силами «ко взаимному удовольствию», меннониты представляли их на рассмотрение в Попечительный Комитет, или же лично министру внутренних дел, так как они в церковном отношении не подлежали контролю Министерства государственных имуществ (как остальные протестанты). Министр внутренних дел вынужден был полагаться на мнение Генеральной консистории Евангелическо-Лютеранской церкви в России как представителя высшей духовной инстанции для протестантов империи, ибо у меннонитов в России, как и во всех других странах, не было какого-либо собственного «высшего духовного начальства». Этот церковно-административный казус вызывал недовольство как у самих меннонитов, так и российских чиновников, ибо согласно законам, меннонитам была предоставлена полная свобода в разрешении церковных дел, с излишками которой они сами не могли справиться.
Поэтому неудивительно, что в новых социальных условиях проживания сами меннониты к концу 40-х гг. ХIХ ст. в конце концов, пришли к мысли о необходимости модернизации традиционных для них методов самоуправления, ибо дальнейшее существование их как неорганизованного конгломерата независимых общин уже практически исчерпало потенциал самоуправляемости и внутреннего развития. Первая попытка изменения такого положения дел была осуществлена путем придания в 1851 г. их межобщинному совещательному органу Церковному конвенту новых (дисциплинарных) функций, так как (это признавали и сами меннониты) отсутствие какой-либо верховной власти губительно сказывалось на способностях меннонитов самостоятельно решать важнейшие вопросы своего сообщества [4]. Таким образом, Церковный конвент образца 1851 г. стал первой (переходной) стадией к современной форме общественной организации церковной жизни меннонитов, в процессе эволюции которой был сделан шаг в направлении иерархического пути развития, впоследствии признанный ошибочным.
Как процесс, затронувший практически все их сообщество, стадия перехода от общины верующих к церковному устройству конгрегационного типа вызвала появление целой плеяды новых религиозных групп, что, в свою очередь, практически привело к административной анархии, ибо новоменнониты отказывались подчиняться старым органам власти. Религиозное движение 60-70 гг. фактически стало своеобразной социальной революцией, прямым результатом которой был отказ части общин признавать разделение на полных и неполных хозяев, принятое в колонистском сообществе. Это явление стало своеобразным ответом на социально-культурные условия жизни в Российской империи. Проведенная в 1871 г. правительством колонистская реформа имела тот же вектор социального действия, уравняв всех меннонитов не только в церковных, но и социальных правах внутри их общин. Таким образом, изменение религиозной политики правительства было, с одной стороны, вызвано проблемами неурегулированности границ полученной меннонитами религиозной свободы, ибо правительство уже к середине ХIХ ст. четко осознавало, что меннониты сами не в состоянии самостоятельно справляться со своими внутренними церковными (и прежде всего – церковно-административными) проблемами, а с другой – самой логикой развития меннонитского сообщества, которое к этому времени в качестве конгломерата взаимообособленных автономных общин уже практически исчерпало свой ресурс управляемости и самоуправляемости.
Проведенная земская реформа в отношении колонистского населения была в целом одобрена меннонитами, не смотря на то, что ее осуществление вызвало довольно серьезные возмущения на Молочной [5]. Ободренные такой реакцией меннонитов власти начали активно зондировать почву среди них и относительно военной реформы, тем более что уже был пример Пруссии в разрешении данных проблем. Активные консультации правительства в конце 60-х гг., «особенно с наиболее влиятельными и зажиточными меннонитами с Молочной», показали, что значительная часть из них, «за исключением только религиозных фанатиков», все-таки готова согласиться с предполагаемыми преобразованиями, в том числе – и распространением на них военной службы в исключительно альтернативных формах. В число этих «фанатиков» вошли все гуттеры Российской империи, занявшие, в отличие от большинства более либеральных меннонитов, непримиримую позицию. В результате в 1874-1880 гг. Российская империя потеряла из-за эмиграции в Америку 18 тыс. человек или около трети всего своего меннонитского населения, в том числе – всех гунтеров [6].
Опыт разрешения данной проблемы продемонстрировал также и другое. Правительство увидело, что даже предпринятые им столь радикальные перемены с разной степенью энтузиазма, но все же воспринимаются либеральным большинством меннонитского сообщества, ибо в 70-80 гг. XIX ст. происходило окончательное вызревание современных форм организации церковной жизни меннонитов, то есть конференций как формы сотрудничества и координации между собой независимых менонитских общин. В эту эпоху объединительное движение внутри меннонитского сообщества приобретало все большую популярность. Одновременно также проявлялась все большая потребность в гармоничном сосуществовании с интенсивно меняющимся окружающим обществом. Поэтому когда правительство, подталкиваемое настоятельной необходимостью модернизации всего российского общества, перешло к кардинальным реформам, в основе которых лежала политика универсализации, оно уже было твердо уверено в том, что меннониты не только воспримут, но и примут внедряемые им сверху нововведения. 6 августа 1880 г. Департамент духовных дел иностранных исповеданий был выделен в самостоятельное учреждение, а 16 марта 1881 г. вновь включен в состав Министерства внутренних дел как часть общего Департамента духовных дел, куда в конечном итоге и было передано наблюдение за церковными делами менонитов [7].
Осуществление нового курса внутренней политики положило конец не только колонистскому статусу меннонитов в России (в числе прочих иностранных поселенцев), но и значительному урезанию их прежних религиозных прав и свобод. Прежде всего, изменения произошли в области сужения прав меннонитского церковного самоуправления в отношении его организационных и контрольных функций. Рассмотрение всех проступков меннонитов, попадавших под категорию уголовных преступлений и гражданских правонарушений, было выведено из-под контроля общины. Отныне уже и дела о нетяжких преступлениях передавались ведению местной гражданской или судебной администрации на общих основаниях. Кандидатуры церковных старшин, прежде утверждаемые в своих должностях органами опеки по факту выборов их общинами, отныне подлежали обязательному одобрению местной гражданской администрацией. Одновременно из-под исключительного контроля церковных старшин меннонитов в 1880 г. была выведена сельская школа (как и всех остальных колонистов); все обучение (кроме уроков закона Божьего и родного языка) было переведено на русский язык. На русский же язык была переведена вся метрикация меннонитских общин. Далеко не все эти перемены были с одобрением встречены меннонитами, однако и не встретили среди них сколь-нибудь серьезного сопротивления.
Тем не менее, вплоть до 80-х гг. отношение российских чиновников к меннонитам можно охарактеризовать как благожелательно-равнодушное, ибо, как писал в свое время известный А.Дородницын, «от иноверных религиозных обществ в догматическом отношении требовалось одно, чтобы в вероучении данного религиозного общества не заключалось ничего противного основным началам христианства, нравственности и гражданского устройства» [8]. Таким образом, можно предположить, что не смотря на планы радикальных реформ в разных сферах, правительство все же изначально не вынашивало планы по дальнейшему ограничению меннонитов в религиозных правах и сложившаяся в постреформационную эпоху система взаимоотношений между меннонитским сообществом (как религиозным сообществом) и российской государственной властью в целом все-таки устраивала обе стороны. Тем не менее, кардинальные изменения к худшему во взаимоотношениях между меннонитами и правительством произошли к концу XIX ст., причем в значительной степени они были спровоцированы самими же меннонитами.
К этому времени меннонитские общины всех существовавших в Российской империи конфессий уже практически прошли все стадии вызревания своего сообщества от общины к церкви. Социальное развитие сопровождалось и вполне успешным врастанием в систему организации конфессиональной системы империи. Акцентуация на правильной организации своей внутренней жизни постепенно сменялась интересом к преобразованию на своих началах внешнего мира, поэтому вектор приложения их пиетизма приобрел принципиально новое направление, основой которого стало внешнее миссионерство. Со своей же стороны, разломав колонистскую систему, правительство само вытолкнуло жителей бывших изолированных иностранных поселений в окружающий их «большой мир». Поэтому все новоменнонитские конфессии, порожденные этой новой эпохой, отличались большой склонностью именно ко внешнему миссионерству, которое стало заметным явлением в религиозной жизни окружающего их инонационального и иноконфессионального населения. Однако изучение архивных документов показывает, что приписывание миссионерских влияний на окружающее население только братским меннонитам является не совсем корректным. В них содержатся многочисленные жалобы на миссионерскую деятельность меннонитов разных конфессий, хотя и при безусловным доминировании братских.
Правительство особенно тревожило активное распространение идей пацифизма в войсках, что было особенно опасным в условиях назревания Первой мировой войны. Поэтому, даже сделав ряд уступок в 1903-1905 гг. в религиозной сфере, оно перешло к активным действиям, целью которых было установить прямой и непосредственный контроль государства над внутренней жизнью всех религиозных общин, подобно тому, какой существовал тогда в отношении Православной церкви. Первым шагом в осуществлении этой цели стали введенные в 1910 г. новые правила регистрации и функционирования религиозных общин, вводившие прямую регламентацию и контроль их церковной жизни со стороны властей. Это нововведение принудило, наконец, меннонитов срочно созвать первую всеменнонитскую конференцию и начать предпринимать серьезные объединительные усилия по сплочению представителей всех меннонитских деноминаций для отстаивания своих интересов перед лицом правительства. Однако, не смотря на упорное сопротивление меннонитов, положение дел стремительно ухудшалось [9]. В дальнейших планах правительства уже в 1913-1914 гг. было установление всемерного контроля над всеми религиозными общинами [10]. Начало Первой мировой войны и развертывание антигерманской кампании разрушили всякую надежду на то, что меннонитам удастся сохранить свои религиозные права, пусть даже в значительно урезанном реформами 1871-1874 гг. виде. Поэтому вполне вероятным кажется предположение, что в конце концов правительство все же собиралось свести их статус до положения терпимой (легальной секты).
Таким образом, круг замкнулся: бежавшие из Польши и Пруссии меннониты вначале обрели в России столь желанную для них религиозную свободу и независимое самоуправление с широчайшими полномочиями, а затем, через 130 лет своей жизни в Российской империи вновь оказались перед реальной угрозой оказаться в положении практически религиозно-социальных маргиналов. С другой же стороны, меннонитские общины к началу ХХ ст. уже достигли стадии социальной (т.е. церковной) зрелости и сами желали гармоничного врастания в сложившуюся в империи систему межконфессиональных отношений, перейдя от состояния полного отрицания внешнего мира к стремлению его преобразования в соответствии с собственными правилами жизни.
Тем не менее, политика невмешательства в церковные дела меннонитов правительством проводилась ровно до тех пор, пока, с одной стороны, сами менониты желали и требовали от него этого и сами придерживались условий договора о соблюдении миссионерских интересов Православной церкви. А с другой – пока проблемы настоятельной необходимости модернизации всего российского общества не заставили правительство перейти к политике универсализма, кардинальным образом нарушив права этого религиозного меньшинства.
Источники и литература
1. Friesen P.M. Alt-Evangelische Mennonitische Bruderschaft in Russland (1789-1910) im Rahmen der mennonitischen Gesamgeschichte – Halbstadt, Raduga, 1911. – S.394; Friesen P.M. The Mennonite Brotherhood in Russia (1789-1910) / Trans. from the German. – Board of Christian Literature; General Conference of Mennonite Bretheren Churches. – Fresno, California, 1978. – P. 51-52, 928; Российский государственный исторический архив (далее – РГИА). – Ф. 821. – Оп. 5. – Д. 940. – Л.11-12; Журавель В. Радичевские колонии гуттеров в Российской империи: Дипломная работа. – Днепропетровск, 2007. – 75 с. – Рукопис.
2. Безносова О.В. Меннонитская община-церковь в царской России: особенности устройства и взаимоотношений с государством в колонистский период (1786-1874) / Российское государство, общество и этнические немцы: основные этапы и характер взаимоотношений (XVIII-XXI): Материалы XI международной конференции. Москва, 1-3 ноября 2006 г. – М.: "МСНК-пресс", 2007. – С.90-100.
3. РГИА. – Ф. 821. – Оп. 5. – Д. 940. – Л.12-13; Там же. – Д. 976. – Л. 9об, 75об; Там же. – Д. 1043. – Л. 3об; РГИА. – Ф. 383. – Оп.12. – Д.12327. – Л. 41-41об.
4. РГИА. – Ф. 821. – Оп. 5. – Д. 981. – Л.7-7об; Клаус А. Наши колонии. Опыты и материалы по истории и статистики иностранной колонизации в России. – СПб, 1869. – С. 175; Бондарь С.Д. Секта меннонитов в России. – СПб., 1916. – С.106.
5. Бондарь С.Д. Секта меннонитов в России… – С. 50-51, 63-64; ГАРФ. – Ф. 102 (3 д-во). – Оп.1886 г. – Д. 505. – Л.1-14; The Mennonite Encyclopedia. – Vol. IV. – Р.712; Reger A., Plett D. Diese Steine. Ein Bildband zur Geschichte der Russlandmennoniten. – Manitoba, Canada, 2001. – S. 243.
6. РГИА – Ф. 821. – Оп. 5. – Д. 996. – Л. 20об-21, 103об, 108 об; Friesen P.M. The Mennonite Brotherhood… Р. 591; ; Reger A., Plett D. Diese Steine…– S. 243.
7. Безносова О.В. Меннонитская община-церковь в царской России… С.100.
8. Алексий (епископ). Религиозно-рационалистическое движение на Юге России во второй половине XIX ст. – Казань, 1909. – С.136.
9. Mennonites in Russia / Еd. by J.Friesen. – Winnipeg, Manitoba, 1989. – P. 345; Клиппенштайн Л. Отказ от военной службы по мотивам совести в меннонитских общинах царской России // Долгий путь российского пацифизма / Ин-т всеобщей истории РАН. – М., 1997. – С.160-170; История евангельских христиан-баптистов в СССР… С.439.
10. ГАРФ. – Ф. 102. – Оп. 1913 г. – Д. 85. – Л. 239 об.
|
