Немного про Неклюдову из
воспоминаний арх. Пимена (“Рассказы бабушки”):
"Анна Николаевна Неклюдова, вторая из дочерей тетушки Марьи Ивановны Мамоновой, вышла замуж за генерал-майора Сергея Васильевича Неклюдова, который находился недолгое время губернатором в Тамбове и во Владимире. У них было только две дочери, Варвара Сергеевна и Марья Сергеевна. Неклюдов умер в начале 1800-х годов. Анна Николаевна была очень умная женщина, но прегорячая и пресамонравная. Когда ее муж был губернатором, она вмешивалась в дела, заставляла все делать, что хотела, и оттого, говорят, дела не всегда справедливо решались, вследствие чего Сергей Васильевич и пострадал по службе. Он был человек благонамеренный и добрый, но слабый характером, и жена держала его в ежовых рукавицах, так что он и пикнуть не смел. Анна Николаевна была очень скупа и любила денежки, и нельзя не отдать ей справедливости, что она была мастерица устраивать свои дела."
"Не я одна была с Неклюдовой в размолвке: она вздорила и ссорилась с моим мужем, с княгиней Авдотьей Николаевной Мещерской, которая тоже осуждала ее в лицо за дурное обращение с Шеншиными, а с Надеждой Николаевной Шереметевой (с сестрой Мещерской), с которою она была очень дружна, ссоры выходили очень часто: обе прегорячие, переругаются на чем свет стоит, раскраснеются как пионы. Неклюдова инде побагровеет, с обеих пот градом льет, обе кричат, что есть мочи, кто кого перекричит -- ни дать ни взять два индейских петуха; скинут свои чепцы и добраниваются простоволосые... просто -- умора!
-- Нога моя у тебя не будет, -- говорит, картавя, Шереметева.
-- Ну, и не прошу, очень мне нужно, -- кричит Неклюдова, топая ногами; -- убирайся скорее от греха, а я за себя не ручаюсь...
-- Да, да, никогда к тебе не приеду, -- приговаривает Шереметева, стуча кулаками по столу.
-- Да сделай милость, убирайся...
Так и расстанутся, и бранят за глаза друг друга; кажется, навек рассорились; пройдет сколько там недель, глядишь, летит в дрожках на паре с пристяжкой Шереметева к Неклюдовой мириться.
-- Ну что, картавая, сама ко мне приехала? -- встречает ее с громким хохотом Неклюдова. -- Что, скучно, верно, без меня, сама припендерила... Скажи ты мне, из чего ты только распетушилась на меня? Ну, ну, помиримся, я пред тобой виновата, прости меня... И снова у них совет да любовь, пока не повздорят из-за чего-нибудь опять.
Раз Неклюдова с Шереметевой опять из-за чего-то повздорили, разбранились -- и не видаются; только как на грех Шереметеву разбили лошади и не на шутку: кажется, она руку ли, ногу ли переломила и лицо все ей избило, и старуху еле живую повезли домой и уложили в постель.
Узнала это Неклюдова: тотчас поехала навещать больную...
Что ж она ей придумала сказать в утешение?
Входит к больной, та лежит за ширмами, кряхтит, охает...
-- Я ведь всегда говорила, что ты полоумная, -- говорит Неклюдова, -- и жду, что ты умрешь когда-нибудь у фонарного столба; мчится себе, как лихой гусар... Ну что, говорят, тебе всю рожу расквасило и кости переломало... диковинное дело, что тебя совсем не пришибло... Как это тебя угораздило?
Это она приехала навещать больную приятельницу, еле живую!
Ни у кого такого разговора, как у Неклюдовой, я не слыхивала; престранная была женщина!
Был у нее крепостной человек Николай Иванов управителем, так, говорят, она его не раз бивала до крови своими генеральскими ручками, и тот стоит, не смеет с места тронуться.
Когда рассердится, она делается, бывало, точно зверь, себя не помнит.
Многое мне не нравилось в ее характере и в обращении с людьми. У нее были швеи, и она заставляла их вышивать в пяльцах, а чтобы девки не дремали вечером и чтобы кровь не приливала им к голове, она придумала очень жестокое средство: привязывала им шпанские мухи к шее, а чтобы девки не бегали, посадит их за пяльцы у себя в зале и косами их привяжет к стульям, -- сиди, работай и не смей с места встать. Ну, не тиранство ли это? И диви бы, ей нужно было что шить, а то на продажу или по заказу заставляла работать. Уж очень была корыстолюбива, только не впрок пошло все ее богатство.
Короче, этакая Салтычиха-лайт!
