А вот мне понравился анекдот...

Александр, а где здесь юмор? раздражение я слышу, а вот юмора не наблюдаю. Или Вы считаете юмором колкости? Так и они должны быть смешными (как, например, у Соворова), иначе с этим надо в другую тему...

Реклама турагенства.
ГОРЯЩИЕ АВИАБИЛЕТЫ, ПУТЕВКИ, ОТЕЛИ.

Реклама авиакассы.
Покупайте лотерейные авиабилеты.

Не покупайте в метро срук. Приобретая срук, вы покупаете
низкокачественный товар по завышенным ценам.

из жизни и не смешной(плакать хочется), не, смешной , если бы.... вот вроде и взрослые люди, и с верхним образованием , а поди ж ты, промыли им средства массовой инф. мозг:
"это вы, русские , не хотите, чтоб мы в НАТО вступали, потому что мы тогда краще вас жить будем- а вам завидно!"

Человек, который, как стало известно из достоверных источников, рождён для счастья, как птица для полёта и рыба для плавания, обычно вынужден жить для чего попало. Поэтому нечего удивляться тому, что люди такие нервные и ходят набычившись.

Трудная минута всех сплачивает: и друг не бросит, и враг тут как тут.

Когда люди, смеясь, расстаются со своим прошлым, прошлое улыбается в ответ и никуда не собирается уходить.

Как показала история, обломки самовлaстья - отличный строительный материал для возведения диктатур.

Бойкость языка - это ещё не свидетельство резвости мыслей.

Если чувствуешь, что ты глупеешь - не огорчайся, поглупеть может только умный.

Вот и пришло время собирать камни и мастерить рогатки.

Из тех, кто пробовал бежать впереди паровоза, до станции успевали добежать немногие.

На предвыборные митинги со своей лапшой не ходят.

Ростки сомнений всегда заглушает бурный сорняк оптимизма.

Для поддержания разговора самое надёжное - это молчание, ведь его можно трактовать, как угодно.

Человек без мечты, как птица без крыльев: гадить - может, а летать - нет.

Каждый в жизни крутится ровно столько, сколько позволяет вестибулярный аппарат совести.

Имея незлобливый характер, врагами так и не обзавёлся, поэтому время от времени был вынужден драться с друзьями.

Если чувствуешь за собой вину, главное - не оборачивайся, постоит да уйдет.

Свыкаюсь с мыслью о собственной гениальности: на моем ребенке природа не просто отдыхает, а спит и посапывает.

Самая драматическая развязка любовных отношений: не просто бросила, но и кинула.

Хорошо жить с Василисой Премудрой, да и с Василисой Прекрасной - отлично, но самый крепкий брак - с Василисой Терпеливой-Претерпеливой.

Пришла весна - пирует в шкафах отощавшая моль.

Если зарифмовать суровую прозу жизни, то получится душераздирающая поэма.

Как представишь себе - сколько глупостей ещё предстоит совершить, аж руки опускаются.

Кто-то изобрёл колесо, но ведь кто-то придумал и палку, которую в него суют.

Детям сказки рассказывают до повзросления, а жёнам - до гробовой доски.

Самый трудный поединок - это когда за счастье приходится бороться с ленью.

Тактичный человек никогда не плюнет тебе в лицо, а деликатно дождётся, пока ты повернёшься к нему спиной.

Придёшь, бывало, туда, куда вовсе и не звали, глянешь на враз покислевшие лица, и сразу понимаешь - не зря пришёл.

Всё зависит от настроения. Если есть настроение, то лежишь на диване с энтузиазмом. Ну, а если настроения нет, тогда валяешься на диване безо всякого воодушевления.

http://syy.narod.ru/yurtat0.htm

Дело было в конце шестидесятых. В Доме актера шел новогодний вечер, за столами сидела эпоха — Утесов, Раневская, Плятт, мхатовские «старики»...[more]
Эпоха, впрочем, была представлена довольно всесторонне: за одним из центральных столов, с родными и челядью, сидел директор большого гастронома, «спонсировавший» дефицитом элитарный вечер. Молодой Александр Ширвиндт, ведший программу, разумеется, не мог не поприветствовать отдельно «крупного работника советской торговли».
Но крупный работник советской торговли ощущал себя царем горы — и духа иронии, царившего в зале Дома актера, по отношению к себе допустить не пожелал.
— Паяц! — громко бросил он Ширвиндту прямо из-за стола.

Царь горы даже не понял, что сказанное им относилось, в сущности, почти ко всем, кто сидел в этом зале. Наступила напряженная тишина, звуки вилок и ножей, гур-гур разговоров — все стихло. Все взгляды устремились на молодого артиста.
Но Ширвиндт словно не заметил оскорбительности произошедшего. И даже как будто засобирался извиняться... Мол, я ведь только потому позволяю себе отвлекать вас от закуски-выпивки, только для того и пытаюсь шутить, чтобы сделать вечер приятным, потому что очень уважаю собравшихся... ведь здесь такие люди: вот Фаина Георгиевна, вот Ростислав Янович, вот...
Ширвиндт говорил темно и вяло, и директор гастронома, не получивший отпора, успел укрепиться в самоощущении царя горы.
—...и все мы здесь, — продолжал Ширвиндт, — в этот праздничный вечер, в гостеприимном Доме актера...
Директор гастронома, уже забыв про побежденного артиста, снова взялся за вилку и даже, говорят, успел что-то на нее наколоть.
— И вдруг какое-то ГОВНО, — неожиданно возвысив голос, сказал Ширвиндт, — позволяет себе разевать рот! Да пошел ты ну-ну отсюда! — адресовался Ширвиндт непосредственно человеку за столом.
И перестал говорить, а стал ждать. И присутствующая в зале эпоха с интересом повернулась к директору гастронома — и тоже стала ждать. Царь горы вышел из столбняка не сразу, а когда вышел, то встал и вместе с родными и челядью навсегда покинул Дом актера.
И тогда, рассказывают, поднялся Плятт и, повернувшись к молодому артисту Ширвиндту, зааплодировал первым. И эпоха в лице Фаины Георгиевны, Леонида Осиповича и других легенд присоединилась к аплодисментам в честь человека, вступившегося за профессию."

Виктор Шендерович, книга "Изюм из булки"