Левитский Сергей Анатольевич и его семья

ЛЮБЕЦКИЙ ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ – ЖЕНИХ СОФИИ МИХАЙЛОВНЫ ЕРШОВОЙ – ДОПОЛНЕНИЕ:

14-го октября сего 1915 года на 69 году от роду в г. Петрозаводске тихо скончался очень хорошо известный Олонецкой епархии Дмитрий Иванович Любецкий. — Не стало последнего старца, с честью послужившего духовенству епархии.
Отошёл в путь всей земли простой, добрый человек, неумевший «казаться», всегда бывший тем, что есть, — приветливый, благожелательный, человек старого закала в лучшем смысле этого слова. Переселился к Отцу Светов — человек всей душей любивший богослужение, песнословивший Бога за богослужением от всей души, искусный чтец церковный.
В квартире покойного пред телом его совершены были панихиды от Духовной семинарии (где покойный начал свою службу – преподавателя латинского языка) от духовного училища, от конторы губернской земской больницы (здесь покойный несколько лет служил на службе), кроме совершённых соборным причтом.
Пред панихидой, за которой присутствовали воспитанники семинарии и корпорация, отец духовник семинарии протоиерей Н. Суперанский произнёс речь, в которой дал характеристику почившего, как педагога и человека, сказал, что имя его займёт почётное место в Олонецкой епархии на ряду со священными именами Петра Филипповича Щеглова и Ивана Владимировича Орфинского.
В день похорон 16-го октября, с разрешения Владыки, занятий в семинарии и в духовном училище не было. Корпорации и воспитанники этих заведений принимали участие в похоронах.
В отпевании участвовало 16 священнослужителей, в том числе 9 протоиереев, во главе с Самим Архипастырем Олонецкой церкви Преосвященным Владыкою Никанором. Шли воспитанники духовной семинарии и духовного училища. На гроб были возложены 3 венка.
За литургией вместо причастна говорил надгробное слово отец кафедральный Протоиерей И. А. Машезерский.
В своей речи — он отозвался о почившем так: «Как ученику с первого класса семинарии, а потом и сослуживцу, мне пришлось быть близким свидетелем его трудов. Кроме преподавания своего главного предмета, он нёс труды по семинарской канцелярии, как секретарь семинарского Правления, преподавал пение, а по временам и другие предметы. «За Богом молитва, а за Царем служба, говорят, не пропадают», — и верно! труды его получили справедливую оценку со стороны начальства, он был перемещен в смотрители нашего Петрозаводского духовного училища, в каковой должности и состоял 20 лет. Прошло несколько лет и Бог судил мне служить в родном училище в качестве его подчинённого. С чувством отрады оглядываюсь я на годы, проведённые под его началом. Его администраторская опытность, его знания и разумный взгляд на вещи нам хорошо были известны. Но для нас, его подчиненных, особенно были дороги его гуманные отношения к нам, отношения чисто товарищеские, братские. В своих отношениях к делу и к подчиненным он руководился не буквой, а духом закона, помня, что буква убивает, а дух животворит (2 Кор. 3, 6). А это весьма важно было для успеха в учебно-воспитательном деле: каждый из нас свободно трудился в области своих предметов и старался выработать более целесообразный метод преподавания, чтобы учебно-воспитательное дело шло как можно успешнее. При своей природной доброте он обладал редким миролюбием и завидным спокойствием духа, весьма редко возмущавшегося. Будучи добрым гуманным начальником, он являлся таким же добрым, гуманным воспитателем! В деле воспитания он был положительным сторонником добрых исправительных мер, когда они требовались, и к мерам карательным прибегал весьма редко и всегда с большою горечью в сердце,
зная очень хорошо человеческую натуру вообще и детскую в частности. Если вообще разумная и деятельная доброта считается одною из самых ценных и редкостных жемчужин в духовной сокровищнице человечества, то она становится ещё ценнее, ещё редкостнее, когда направляется на благо малых. Несомненно, что семя добра, брошенное им на юную почву, восприимчивую и чуткую ко всему доброму, высокому и святому, приносит обильный плод».
Пред отпеванием говорил Преосвященный Владыка Никанор. — Изобразив личность покойного педагога, окружённого общим вниманием и любовью, — Владыка остановился особенно на любви почившего к храму Божию, церковному пению и чтению, вдохновенному и вдохновляющему слушателей.
После шестой песни говорил надгробное слово преподаватель Петрозаводского духовного училища Н. Ф. Лесков, вдохновенный художник слова, человек с душой поэта (ныне умерший).
Вот его речь:

«Дорогой Дмитрий Иванович!

Позволь твоему бывшему ученику сказать тебе последнее «прости». Я принёс тебе прощальный привет от Петрозаводского духовного училища, того самого училища, которому ты отдал свои силы, свою молодость, лучшую и самую продолжительную часть своей педагогической службы.
Помню я, это было осенью 1882 года, должно быть — по первому санному пути ты прибыл в наше училище. Мы, — ученики, большой толпой встретили тебя в самых училищных воротах и на наше почтительное приветствие услышали от тебя: «здравствуйте, ребятушки»! Это «ребятушки», как принято обыкновенно — на нашем севере называть детей, помню, на многих из нас произвело впечатление.
В нём, каким-то внутренним слухом мы уловили и доброту твою, сердечность и, главным образом, простоту без всякой рисовки, без тени фальшивости. И вся дальнейшая твоя служба в нашем училище подтвердила правдивость нашего первого мимолетного впечатления. Ты, действительно, оказался простым, добродушным, сердечно-отечески относящимся к своим «ребятушкам» — ученикам. Припоминаю также твой добрый обычай давать некоторым беднейшим ученикам из собственных твоих средств молоко. Я узнал потом, что ты сам был беден, ничего лишнего не имел, известны, конечно, всем средства содержания Смотрителя духовного училища, — тем не менее ты крепко держался своего обыкновения, продиктованного твоим добрым сердцем. И поверь, дорогой учитель, если чаша студёной воды, поданная с любовью, стоит своей награды, то уделённое тобою молоко бедным ученикам, - в эти дни, когда ты пойдёшь к Тому, Кто испытует сердца и утробы, будет громко свидетельствовать о твоей искренней доброте к своим «ребятушкам».
Больше 20 лет служил ты в духовном училище. Всего было за этот длинный период. Выли радости, были утешения, но, кажется, не менее, если только не более, было и печали в твоей службе. Твои «ребятушки» не раз, а много раз причиняли тебе сильное горе и большую печаль.
И припоминаю я рассказ одного из твоих позднейших учеников, передавшего мне, как ты однажды, возвратившись с докладом о поведении своих «ребятушек», поднялся в учительскую комнату, сел на стул и заплакал. Должно быть, было большое горе, если ты, такой всегда мужественный, вовсе от природы не сложный к слезливости, не в силах был более скрывать своего чувства, склонил, свою крупную, мужественную голову и заплакал. Это было уже давно. Господь – за твою доброту и простодушие послал тебе долгую жизнь и тихую и мирную старость.
Мне много раз приходилось встречаться с тобою в последние годы, когда ты занимался в губернском земстве. Я часто видел тебя идущим по Левашевскому бульвару, на Широкой улице. И каждый раз твоя спокойная благодушная фигура, идущая между двумя рядами молодых зелёных ёлок, вызывала во мне представление о днях моей юности, воскрешала в памяти годы ученья в духовном училище. И казалось мне, что в нашей жизни (в твоей и моей) не произошло никаких крупных перемен.
Старый смотритель по-прежнему, как и встарь, идёт себе по узкому коридору старого училищного корпуса между двумя рядами «ребятушек», ласково посматривает на них и благодушно улыбается.
Прими же, дорогой Дмитрий Иванович, в моём лице благодарность от всех твоих многочисленных учеников, прими мой глубокий земной поклон за все те огорчения, которые когда-нибудь мы тебе причиняли...».

Надгробное слово пред опусканием тела в землю говорил отец Протоиерей И. Н. Дроздин. — От лица товарищей он благодарил почившего как, учителя семинарии, за его труды по учению и воспитанию.

Умер Дмитрий Иванович, земля скрыла прах его. Но память о нём не исчезнет. Духовенство Олонецкой епархии, сохраняя светлую память о нём в своих сердцах, - будет молиться об упокоении его души в обителях Отца Небесного.

Библиография:

П. Н. С. Памяти почившего Дмитрия Ивановича Любецкого (бывшего смотрителя Петрозаводского духовного училища) // Олонецкие Епархиальные Ведомости. – 1915. - № 32. – 11 ноября. – Отдел неофициальный. – С. 610 – 614.

Источник:

http://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/library/material/6354/
и
http://pravoslavnoe-duhovenstv...3b8770.pdf

ЯГОДКИН ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ – ПОРУЧИТЕЛЬ ПО ДМИТРИЮ ИВАНОВИЧУ ЛЮБЕЦКОМУ – ЖЕНИХУ СОФИИ МИХАЙЛОВНЫ ЕРШОВОЙ:

Дмитрий Павлович Ягодкин родился 25-го октября 1849 года, краевед, статский советник, педагог, кандидат богословия. Преподавал в Олонецкой духовной семинарии, Олонецком епархиальном женском училище. Действительный член Олонецкого губернского статистического комитета. Награждён орденами Святой Анны 2-й степени, а также Святого Станислава 2-й степени и 3-й степени.

Библиография:

Мошина, Т. А. Ягодкин Дмитрий Павлович // Карелия: энциклопедия. В 3 томах. Том 3. Р – Я. – Петрозаводск, 2011. – С. 307.

Источник:

http://library.karelia.ru/kale...html#d1025

В 1872 году Димитрий Ягодкин окончил Костромскую Духовную Семинарию.

Библиография:

Выпускники Костромской духовной семинарии 1816-1897, 1899, 1901-1905, 1910, 1911, 1915, 1916 гг.

Источник:

http://www.petergen.com/bovkalo/duhov/kossem.html

В 1876 году выпускник Костромской Духовной Семинарии Дмитрий Павлович Ягодкин окончил XXXIII Курс Санкт-Петербургской Духовной Академии и утверждён в степени кандидата, с правом на получение степени магистра без нового устного испытания.

Библиография:

Выпускники Санкт-Петербургской (с 1914 – Петроградской) духовной академии 1814-1894, 1896-1918 гг.

Источник:

http://www.petergen.com/bovkalo/duhov/spbda.html

ЯГОДКИН ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ – ПОРУЧИТЕЛЬ ПО ДМИТРИЮ ИВАНОВИЧУ ЛЮБЕЦКОМУ – ЖЕНИХУ СОФИИ МИХАЙЛОВНЫ ЕРШОВОЙ – ДОПОЛНЕНИЕ:

В ночь на 26-е сентября 1912 года скончался старший преподаватель Олонецкой Духовной семинарии Дмитрий Павлович Ягодкин.
В лице почившего семинария понесла большую утрату. Дмитрий Павлович был человек общительный, мирный, приветливый. Бог наградил его щедро и светлым умом и благородным сердцем, прямотой характера и красноречием. Преподаватели имели в нём милого надёжного и верного товарища, воспитанники — друга-преподавателя, много заботившегося и трудившегося над расширением кругозора питомцев и обогащением их идеальными взглядами и стремлениями.
Основное желание Дмитрия Павловича, было — возжечь в своих учениках любовь к родине, вложить в них Веру в мессианское значение России.
Особенно горел любовью к родине и заражал этой любовью почивший в годину войны России с Японией.
Весть о смерти Дмитрия Павловича — пришибла нравственно воспитанников. Общее сожаление, глубокое чувство скорби исполнило души его питомцев.
— «Славный был человек», эти слова варьировались всеми воспитанниками семинарии.
Тяжёлое чувство разлуки — огромное горе переживало сердце воспитанника семинарии, когда — диакон 26-го сентября провозгласил за праздничной литургией: «еще молимся об упокоении души усопшего раба Божия Димитрия».
После литургии корпорация семинарии во главе с отцом Ректором семинарии Протоиереем Николаем Кирилловичем Чуковым в сопровождении воспитанников семинарии направилась к дому почившего. Панихиду совершали отец Ректор семинарии, отец П. Метелев и духовник семинарии священник П. Суперанский при диаконе Ф. Фомине.
Погребение Дмитрия Павловича совершено было в пятницу 28-го сентября на Крестовоздвиженском кладбище.
Пред выносом тела из дома — говорил пред гробом умершего Я. С. Елпидинский. — В своей задушевной — согретой любовью к почившему речи Яков Семёнович отметил его, как человека пылкого — выступавшего с речами на всех торжественных собраниях и юбилеях и как церковного оратора, указал на почившего, как на человека глубокомысленного, трудолюбивого писателя в прозе и стихах, не поддававшегося болезни, самоотверженно трудившегося на педагогическом поприще, не смотря на большие телесные страдания.
Яков Семёнович, кончая речь свою словами, которыми испрашивал прощение у почившего в возможных огорчениях его, — не мог удержаться от слёз.
При раздирающих душу криках и вопле осиротелых детей гроб был изнесен в предшествии представителей от преподавателей семинарии, от воспитанников семинарии и учеников Петрозаводского духовного училища с венками.
На углу Полевой улицы и Гоголевской улицы похоронная процессия остановилась для совершения пред показавшимся зданием семинарии литии. Пред литией отец духовник семинарии священник Н. Суперанский обратился к почившему со следующим словом:

Дорогой Дмитрий Павлович, благословляющий Христос был всегдашним идеалом твоей здешней земной жизни.
Одушевляясь этим идеалом, ты нежно, мягко и сердечно любил свою семью и питомцев — своих учеников. С начальствующими и товарищами по службе у тебя всегда были милые, добрые отношения.
Вся твоя жизнь была обвеяна любовью, согрета чувством благорасположенности и благожелательства.
Твоя душа, любившая ближнего, любившая всякую в поле былинку и всякою в небе звезду, всегда была полна чисто юношеских восторгов.
Господь, призвавший тебя от здешней многоскорбной жизни в день памяти святого Апостола любви, — да упокоит тебя в Своём царстве света и любви».

После речи отца Духовника следовала лития, после которой была сказана надгробная речь воспитанником V класса Н. Юксовским. Приводим эту речь в сокращении. Обращаясь к почившему, господин Юксовский говорил:

«Как хотелось бы нам, как и прежде, спросить тебя, дорогой Дмитрий Павлович,
Скажи, скажи нам сын свободы,

Зачем ты жил, зачем страдал?

Но ты молчишь, а как хотелось бы нам слышать твоё решение этого вопроса, как хотелось бы нам, хотя один ещё раз побеседовать с тобой, что было так легко, так просто. Твои уроки в нашей школе и были той живой беседой, о которой я говорю. На них каждый из нас мог свободно делиться с тобой своими взглядами на тот или иной больной вопрос человеческой жизни. На них каждый из нас мог слышать и твои взгляды и убеждения. Ты дорог, дорог нам учитель!! Твоя юная до старости душа была родственной нашему сердцу. На каждый даже самый малый звук его она всегда готова была дать отголосок. А как гармоничен часто бывал этот отголосок. Звучным, сильным аккордом арфы был он. Сейчас припоминается мною один из самых таких звучных аккордов:

«Иди дорогою свободною
Дорогой истины, труда —
На ней ты будешь человеком
И будешь счастлив ты всегда».

С каким неподражаемым чувством, с каким убеждением ты говорил это. Но…, но арфа разбита. Ты умер.

Пусть..., Но воскликнем все мы:

Пусть арфа сломана

Аккорд ещё рыдает».

Смолкли последние звуки проникновенной речи ученика, посвященной памяти учителя — человека, и похоронная процессия тронулась, через заводскую площадь, направляясь к Крестовоздвиженской кладбищенской церкви, куда и прибыла часов в 10.
Здесь совершена была отцом Ректором семинарии в сослужении с отцом П. Д. Метелевым и священником Н. И. Суперанским при диаконе А. Лаврове литургия и отпетие.

В отпетии принимали участие еще несколько отцов протоиереев и иереев г. Петрозаводска. Вместо причастна говорил надгробное слово воспитанник семинарии V1 класса Некрасов.

Из речи Некрасова — большой по объёму — глубокомысленной, — представляющей собою ответ на вечный вопрос о смерти, берём эти слова, прекрасно характеризующие Дмитрия Павловича.
«Смерть праведника, являясь лично для него благом, бывает очень тяжела для тех, кто пользовался нравственной поддержкой усопшего, для кого последний был путеводной звездой в жизни. Смерть уважаемого и любимого всеми нами Дмитрия Павловича является как раз такою смертью. Вечно юный душой, с сильным горячим чувством, развитым в направлении добра, всю свою жизнь стремящийся к осуществлению идеи высочайшей истины, добра и красоты Дмитрий Павлович, возбуждал это возвышенное стремление и в наших юных душах и в этом его величайшая заслуга пред Богом и людьми».

По исполнении певчими дважды «Буди имя Господне», — обратился к почившему с ниже приводимым словом отец Ректор семинарии, Протоиерей Н. К. Чуков. Приводим это слово:

«Буди имя Господне благословенно от ныне и до века».

Эти слова хвалебной песни ветхозаветного праведника невольно приходят на мысль при виде сего гроба. Там эта песнь явилась гимном великой души, всецело вручившей себя воле Божьей, безропотно перенёсшей все самые
тягчайшие испытания — в ясном сознании н неизмеримых милостей Божьих к человеку, - явилась эта песнь там как плод глубокого убеждения и высоко беспристрастного взгляда, что «ащё благая восприяхом (в жизни), — злых ли не стерпим?!».
Тот же самый постоянный хвалебный гимн Богу был присущ в течение всей жизни и великой душе почившего нашего собрата, приснопамятного Димитрия Павловича. В течение всей его жизни этот гимн являлся основным тоном в стройной системе его мировоззрения, его отношения к жизни.
Пред нашими глазами прошла, вся жизнь почившего, жизнь – полная беспрерывного самоотверженного, напряжённого труда, — полная лишений, тяжёлых испытаний и, наконец, телесных страданий, — жизнь, которую всю можно, кажется, выразить словами: «болезнь, печаль и воздыхание».
И что же? Видел ли кто-либо у почившего когда-либо упадок духа? Слышал ли кто-либо от него когда-либо выражение ропота, жалобы на судьбу, недовольство на трудный и скорбный путь?
Нет. Великий дух почившего всегда высоко парил в надземных сферах, вращался в свете идеалов и принципов, жил святыми восторгами высокой и чистой поэзии горел огнём божественной любви и правды.
Вся эта скорбная оболочка жизни шла как-то мимо него, не затрагивая его духа, или вернее, — получала от него соответствующее ей освещение, отводилась на второй план, как нечто неважное, несущественное, не имеюшее особенного значения для жизни духа.
Многим это могло казаться странным, неестественным, но — быть не понятным — обыкновенный удел людей идеи, людей иного, необычайного порядка. Но в этой-то по-нашему — «неестественности» отношения его к жизни и кралась великая сила духа, завидная вообще, и особенно в наше время всякого упадка.
Эта сила духа, это постоянное нахождение в сфере идеалов отражалось на всех сторонах жизни почившего.
Вера в добро и правду, вера в лучшее была присуща почившему не в личной только, но едва-ли не более — в жизни общественной. Припомните, какую глубокую веру в величие своей Родины всегда носил он в себе и громко выражал! Так же глубоко верил он и в устои нашей духовной школы, как и в нравственное величие близкого ему по духу юношества.
И ничем иным, как именно этой его глубокой верой в лучшие свойства человеческой души надо объяснить его всегдашнюю поддержку молодежи, его снисходительность к её погрешностям и слабостям: на весах педагогического правосудия его голос всегда неизменно был на стороне милости и снисхождения.
В мире ничто не проходит бесследно. Не бесследно пройдет и скончавшаяся жизнь нашего дорогого собрата. Она ярко будет сиять всем знавшим его как высокий завет – всегда бережно хранить величие духа, - поддерживать его высокие порывы, не погрязать в мелочах повседневной жизни, не падать духом в дни невзгод, безропотно переносить напасти и горя огнём божественной любви и правды, так строить свою внутреннюю жизнь, чтобы вся она всегда являлась этим хвалебным гимном Господу — «буди имя Господне благословенно от ныне и до века!»
В речи воспитанника семинарии VI класса, сказанной пред отпетием внимание наше остановили эти слова:

«От первых дней нашей совместной жизни, вплоть до того ужасного момента, когда весть о смерти любимого нами преподавателя впервые огласила семинарию, все шло обычным своим чередом. Но вдруг... случилось что-то необыкновенное. Мы лишились своего любимца; его не стало среди нас и мы видим его бездыханно лежащее во гробе тело. При виде этой увядшей жизни невольно овладевает тоска и грусть, невольно сжимается сердце.
Основной принцип, которым он руководился в продолжение всей нашей совместной жизни — была любовь. Он с полным правом мог сказать: «друзья, в любви и мире я жил с вами, с любовью я и ухожу от вас».
За речью г. Никольского следовала (по 3-й п. к. н.) речь воспитанника IV класса семинарии E. Крючкова. Частью этой речи делимся сейчас с читателем. Крючков говорил:

«Тяжела и ответственна, но не менее благодарна деятельность человека, отдавшего все свои лучшие силы все свои добрые порывы и качества на дело воспитания молодого поколения. Да, Дмитрий Павлович, Вы были не просто нашим школьным учителем, нет, Вы были нашим учителем и руководителем на жизненном поприще. Следуя завету одного из наших мыслителей, Вы, прежде всего, желали видеть в своём питомце человека. Поэтому-то уроки Ваши не были уроками механической зубрёжки, притупляющей живую мысль ученика, они не были нагромождением головы учащегося малопонятным не разжёванным балластом, нет, ваши уроки имели характер живой беседы учителя со своими учениками. От ученика Вы требовали не просто перефразировки учебника, нет, а ясного и осмысленного изложения того, что делается и говорится в классе. На ряду с сообщением научных истин Вы сообщали нам другие, не менее ценные истины жизни. Никаких недомолвок, никакой недоговорённости никогда у нас не было. Ваша снисходительность к нашим слабостям делает Ваш нравственный облик особенно привлекательным в эту минуту. И если иногда, злоупотребляя этой снисходительностью, мы допускали что-либо по отношению к Вам, то поверьте, что это не было делом преднамеренности, нет, это было следствием свойственной юношеству легкомысленности. И вы хорошо знали это, Дмитрий Павлович. Глубоко врезались в мою память слова, сказанные Вами на одном из уроков: «Не все, говорили Вы, быть строгим: снисходишь к вам, зная ваши слабости». Естественным следствием этого было то, что отношения наши основывались на взаимной доверчивости, если не любви, которая служит прочным залогом желанного успеха в каждом деле».

По 6-й песне канона преподаватель семинарии И. С. Фрацман говорил такую речь:

«Сия книга бытия человеча (Быт. V, i) и поживе Адам лет девятьсот и тридесять... и роди сыны и дщери... и умре… И поживе Сиф лет девятьсот и дванадесят... и роди сыны и дщери... и умре... И поживе Энос лет девятьсот и пять... и роди сыны и дщери... и умре. И поживе Каинан лет девятьсот и десять... и роди сыны и дщери... и умре... И поживе Малелеил лет осмьсот н девятьдесять и пять... и роди сыны и дщери и умре... И поживе Иаред лет девятьсот и шестьдесят два... и роди сыны и дщери... и умре. И поживе Маоусал лет девятьсот и шестьдесят девять… и роди сыны и дщери... и умре (Быт. V, I — 27). И поживе Hoй лет девятьсот и пятьдесят… и роди сыны и дщери... и умре (Быт. IX. 28 – 29) .
Наконец, брат наш Димитрий поживе лет шестьдесят и четыре и роди сыны и дщери и умре.

И вот снова пред нами —

«Вырыта заступом яма глубокая...
Жизнь не веселая, жизнь одинокая!
Горько твоя бедная шла!
И, как степной огонек, замерла».

(Стихотворение Никитина).

Ужасное явление представляет собой смерть. B каждый день, в каждый час, — да что я говорю, в каждую минуту и секунду она поглощает тысячи н тысячи жизней. Не щадит она ни едва начинающего лепетать ребенка, не боится она ни полного жизнью юноши, не жалеет она ни убелённого сединами старца. Она проникает во дворцы, обставленные пышностью, великолепием и роскошью и не щадит ни душных подвалов, ни жалких погнувшихся изб. Всюду она проникает и везде оставляет за собою ужасные, ничем неизгладимые следы... Да, по истине, то тяжко на всех сынах Адамлих (Сир. XL., 1). Человечество выделило из себя особый класс людей, которые в течение уже целых тысячелетий ведут деятельную борьбу со смертью, но результаты довольно печальные. Везде горе, стоны, рыдания.
Да и как не плакать, как не стонать, когда смерть беспощадною рукою здесь разлучает дорогого всеми, как своими, так и чужими, любимого отца от ещё непристроенных детей, а там нежно любящую супругу от беспредельно преданного ей супруга?!! Как не стонать, как не рыдать, когда смерть здесь лишает бесприютную, ещё незнающую жизни дочь кормильца — отца, а там той же острою косою лишает мать единственной утехи в жизни — нежно любимого сына?!! — Находясь в таком состоянии, человек доходит до безумия и в своём безрассудстве готов вызвать на суд Самого Бога. Где здесь Божие провидение, где здесь Божия справедливость? Разве не мог Бог устроить дело иначе? Разве справедливо за грех одного Адама держать всех под страхом смерти?!? Да, разве??
Я продолжил бы эти вопли далее, но я боюсь. Боюсь я, что мы окажемся в том же самом состоянии, в каком был Иов со своими друзьями, когда он дерзновенно воскликнул вот моё желание, чтобы Сам Вседержитель предстал предо мною и чтобы защитник мой составил мне запись (Иов.
XXXI, 35). Я продолжал бы эти стоны далее, но я боюсь. Боюсь я, что сам божественный апостол Павел с небесной высоты с печалью и гневом в сердце своём нам скажет – человече, ты кто таков, что споришь с Богом, еда не имать власти скудельник на брении, от того же смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же и не в честь (Рнмл. IX. 8 – 9). Я продолжил бы эти рыдания далее, но я боюсь. Боюсь я, что внезапно поднимется ужаснейшая буря, засверкает молния, ударит гром и раздастся грозный голос Самого Иеговы (Иов. XXXVIII, 1). – Кто это омрачающий провидение словами без смысла.
Встань! Препояш ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, а ты отвечай. Где ты был, когда я полагал основания земли? Скажи, если знаешь.
Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как-бы из чрева?
Давал ли ты когда в жизни своей приказание утру и указывал ли заре место её? Отворились ли для тебя врата смерти и видел ли ты врата тени смертной? (Иов. XXXVIII, 1 – 17).
Ты ли хочешь ниспровергнуть суд мой, обвинить меня, чтобы оправдать себя (Иов XI, 3).
В таком случае, где же и в чём, спросите вы, - братья н сёстры, найти всем нам утешение в постигшем нас горе?
В ответ на этот вопрос, я обращаю свои и ваши взоры на Голгофу. Там у подножия креста Христова совершилось наше спасение, наше избавление, наше искупление. Там же и наше утешение.
Дорогой собрат, дорогой друг и товарищ! Ты оставил нас, оставил нас для того, чтобы предстать пред Господом, праведным судьёй и мздовоздателем. Дерзай, дерзай убо! Мы со своими грешными молитвами присно с тобою... Прощай!
Поклон тебе до сырой матушки — земли».
Пред «апостолом» произносил речь, посвящённую памяти почившего, воспитанник V класса А. Никонов. Приводим эту речь.

Возлюбленные слушатели! Дорогие товарищи!

«Пред нами гроб, заключающий в себе бренные останки нашего незабвенного наставника, навсегда покинувшего этот мир печали, слёз и никогда не удовлетворяемых исканий. В недоумении останавливается наш ум пред этой вековой загадочной тайной смерти. Но не праздное чувство холодного любопытства собрало нас вокруг этого гроба. Наплыв скорбных чувств охватывает сердце, глубокая печаль овладевает душой при мысли о том, что любимый наставник наш навсегда покинул нас, отошёл в ту область, откуда нет никому возврата, и скоро холодная земля примет его прах в свои объятия. Сознание понесённой невознаградимой потери сковывает и подавляет мысль. Невольно цепенеют уста и язык не находить нужных слов для выражения всей тяжести понесённой утраты.
Правда, целый рой радужных воспоминаний из нашей совместной жизни с почившим воскресает в памяти при виде его гроба. Но щемящее сердце скорбь и гнетущая тоска доминируют над этими отрывочными светлыми воспоминаниями. И мысль, стеснённая н подавленная, оказывается
бессильною разобраться в их множестве, воображение не в силах запечатлеть и воплотить их в цельный образ. Пред нами бездыханный труп человека, который всю свою жизнь и все свои силы отдал, на великое дело воспитания и образования юношества, кто честно свершил свой тяжёлый жизненный подвиг, кто в течение целых 36 лет с изумительным самоотвержением работал на тяжелом, и ответственном педагогическом поприще, озаряя величавым блеском любви ниву своего делания, кому были близки и дороги интересы его питомцев, чья любовь согревала и скрашивала унылое однообразие и мертвящую монотонность нашей будничной жизни, у кого мы находили слово дружеского совета и мудрого увещания. Почивший наставник наш был в полном смысле слова олицетворением и воплощением той неиссякаемой силы любви, которая, по Апостолу, «всё покрывает, всему верит, всегда надеется, всё переносит» (I Кор. 13, 7). В неизмеримом океане этой всепрощающей любви безвозвратно тонули и исчезали бесследно и все те глубокие огорчения, которые подчас допускает неуравновешенная и пылкая натура юноши. Трудно себе представить, какою острою и мучительною болью отзывались эти легкомысленные выходки в чуткой, мягкой, любящей душе нашего незабвенного Димитрия Павловича. Но его любвеобильное сердце и твёрдый дух умели всё терпеть и всё переносить.
Яркими метеорами блещут подобные светлые личности на тёмном небосклоне пашей будничной жизни. Благодетельными светочами служат они молодому и неопытному пловцу, когда он, выйдя из под крова воспитавшей его матери, пускается в опасное плавание по бурным волнам моря житейского. Эти скромные и незаметные, но великие труженики открывают нашему духовному взору широкие горизонты идеалов правды, добра и света и своим собственным примером невольно заражают и нас, заставляя и наше сердце пылать светлым пламенем любви и всепрощения. Тихо и незаметно проходят свой путь по общему руслу жизни эти скромные герои, эти благородные подвижники доброго подвига. Жизнь бесстрастная и безучастная заметёт их следы и выдвинет на арену истории новые поколения, несущие новые запросы и искания, новые надежды и чаяния. Так стремительно и безудержно совершается жизненная эволюция.
Но не умирают и не остаются бесследными заветы честных тружеников. В чуткой молодой душе они найдут себе живой отклик. Пример их вдохновит новых делателей, новых подвижников. Педагоги, подобные почившему Димитрию Павловичу, не забываются. В наше время условностей и компромиссов, в наши дни христианских слов и нехристианских поступков они служат живыми примерами евангельской любви и всепрощения.
Вот почему, как не глубока, сильна наша скорбь, мы всё же можем найти утешение, если, запечатлев в душе светлый образ почившего наставника, воспримем его заветы и впоследствии в жизненной борьбе, в моменты острых и мучительных кризисов вспомним о его любви и самоотвержении.
Мы твёрдо веруем, что Христос — Праведный Мздовоздаятель венчает венцом правды всех подвижников доброго подвига, всех подражателей Его абсолютной божественной любви. И, обращаясь к почившему наставнику, мы можем сказать словами Псалмопевца: «Блажен путь в он же идеши днес душе, яко уготовася тебе место упокоения».
Пред прощанием с почившим — в красивой, задушевной речи – помянул добрым словом усопшего, как учителя и воспитателя, его ученик выпуска 1891 года Н. Ф. Лесков.
По окончании трогательного прощания с умершим родных, корпорации, воспитанников Духовной семинарии и учеников духовного училища, гроб с останками общего любимца был изнесён к месту погребения.
Что-то особенно ужасное кроется в «зиянии» могилы, готовящей поглотить гроб, что-то «жуть» наводящее всегда давит сердце, когда раздается стук от приколачивания крышки.
Эти страшные, моменты были скрашены речами воспитанника семинарии VI класса М. Крылова и священника Петрозаводского кафедрального собора И. Н. Дроздина.
Крылов сказал о том, что жизнь Димитрия Павловича, отданная возрождению в питомцах высших начал жизни, была полна радостей. Было и горе, но теперь это горе, это страдание забыто и окончательно забудется у тихой пристани, в обителях небесных.

Отец И. Дроздин говорил:

«Незабвенный и дорогой Димитрий Павлович!

Позволь и мне, как бывшему твоему ученику, а потом сослуживцу и духовному отцу, у разверстой могилы твоей сказать тебе «последнее прости» от себя лично и от своих товарищей, ХХХ-го курса воспитанников Олонецкой духовной семинарии, слушавших твои уроки во 2-м и 3-м классах семинарии, в 1876 и 77 годах.
Позволь, дорогой учитель, не только сказать тебе «последнее прости», но и принести от лица того же курса «сердечное русское спасибо» за твои воодушевленные и вдохновленные рассказы об исторических судьбах нашего дорогого Отечества, нашей Родины — русской земли. В 1876 году мы были во 2-м классе, а ты, по окончании академического курса, впервые прибыл к нам полный телесных и духовных сил. Сразу же от твоих уроков повеяло не казёнщиной, или рутиной, — нет! В них зазвучала живая, вдохновенная речь молодого тогда преподавателя, речь, проникнутая чувством, сыновней любви к родине, чувством горячего патриотизма. Это чувство невольно передалось и нам, впоследствии укоренилось в нас и ныне спасает нас, а чрез нас, быть может, многих других, от того космополитизма, который в настоящее время со всех сторон стараются навязать русскому народу. Да, дорогой Димитрий Павлович, ты любил свою Родину, — русскую землю искренней, горячей любовью! Ты научил и нас любить её: радоваться её радостям и скорбеть её печалями.
Ты беззаветно любил также и нас, твоих питомцев, и не только никому из нас не причинил обиды, но защищал нас на педагогических собраниях преподавателей семинарии. Не позволю себе ни на минуту усомниться, чтобы не таковы же были твои отношения и к последующим поколениям воспитанников и к настоящим, тесным кольцом окружающим место твоего упокоения. Да, ты любил своих питомцев! Вот и они воздают тебе той же любовью. И хотя сырая могила сейчас навсегда сокроет тебя от нашего взора, но благодарная память о тебе не изгладится в наших сердцах.
Любил ты, Димитрий Павлович и внешнюю природу, восхищался её красотами и восхвалял её Творца. За то и Бог возлюбил тебя: помог тебе с честью пройти столь продолжительный (36-ти летний) период твоего педагогического служения и послал мирную кончину.
Да будет же блажен путь твой в селения праведных, где нет скорбей, печали и воздыханий, но бесконечная радость и вечный покой!».
С тихой молитвой, полной упования и веры в светлую будущность усопшего, стремившегося всю жизнь к свету и звавшего туда ближнего, гроб был опущен в землю.
Дорогой Димитрий Павлович, мир праху твоему и вечный покой и радость духу твоему да подаст тебе, жившему на утешение н радость другим, - Господь Жизнодавец – идеал твоей здешней жизни.

Библиография:

S. Листок на гроб Дмитрия Павловича Ягодкина // Олонецкие Епархиальные Ведомости. – 1912. - № 28. – 1 Октября. – Отдел неофициальный. – С. 487 – 489; № 29. – 11 Октября. – Отдел неофициальный. – С. 500 – 506; № 30. – 21 Октября. – Отдел неофициальный. – С. 516 – 520.

Источник:

http://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/library/material/6348/
и
http://pravoslavnoe-duhovenstv...cdf32d.pdf
и
http://pravoslavnoe-duhovenstv...7f11ac.pdf
и
http://pravoslavnoe-duhovenstv...8e11e7.pdf

ОДИНЦОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ – ПОРУЧИТЕЛЬ ПО СОФИИ МИХАЙЛОВНЕ ЕРШОВОЙ – НЕВЕСТЕ ДМИТРИЯ ИВАНОВИЧА ЛЮБЕЦКОГО:

Одинцов Николай Александрович – преподаватель Олонецкой духовной семинарии, умер на 53 году жизни 14.06.1884 года в городе Петрозаводске, похоронен там же на Екатерининском кладбище – [Шереметевский В. Русский провинциальный некрополь. Т. 1. М., 1914].

Одинцов Николай Александрович (1857 год) в 1857 году – выпускник Санкт-Петербургской Духовной академии (Тверская духовная семинария).

Одинцов Николай Александрович (1860 год) мещанин? – Олонецкой губернии.

Источник:

rosgenea.ru/?a=15&p=6&r=4&s=%CE%E4%E8%ED%F6%EE%E2

В 1857 году выпускник Тверской духовной семинарии Николай Александрович Одинцов окончил XXII Курс Санкт-Петербургской Духовной академии со степенью кандидата.

Библиография:

Выпускники Санкт-Петербургской (с 1914 года – Петроградской) духовной академии 1814-1894, 1896-1918 гг.

Источник:

http://www.petergen.com/bovkalo/duhov/spbda.html

Одинцов Александр Иванович – родился в 1793 году. Священник в селе Волосково Бежецкого уезда Тверской губернии.
С 1814 года – дьячок, с 1820 года – дьякон в селе Макарово Весьегонского уезда, с 1820 года – дьякон Введенской церкви Бежецка, с 1822 года – священник в селе Волосково Бежецкого уезда
Умер 31-го октября 1868 года в селе Волосково Бежецкого уезда Тверской губернии в возрасте – 75 лет.

Его жена Наталья Ивановна Одинцова – родилась в 1798 году.

Их сын Николай Александрович Одинцов – родился в 1831 году и проживал в Петрозаводске.

Источник:

http://tvergedcom.ru/webtrees/...p;ged=tver

СОКОЛОВ ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВИЧ – ПОРУЧИТЕЛЬ ПО СОФИИ МИХАЙЛОВНЕ ЕРШОВОЙ – НЕВЕСТЕ ДМИТРИЯ ИВАНОВИЧА ЛЮБЕЦКОГО – ДОПОЛНЕНИЕ:

С молитвою на устах и грустью на сердце услышит Олонецкое духовенство о кончине протоиерея В. Ф. Соколова. Кончина его последовала 9-го сего октября 1904 года, в 4 часа пополудни.
Почивший отец протоиерей окончил курс в Олонецкой духовной семинарии в 1867 году со званием студента, в том же году быль определён учителем Вытегорского сельского земского училища, а со следующего года до конца дней своих состоял на службе по духовно-учебному ведомству.
Определённый в 1868 году на должность учителя Каргопольского духовного училища, В. Ф. Соколов в 1870 году был перемещён учителем в Петрозаводское духовное училище, где вскоре занял должность помощника смотрителя, на каковой состоял до 1883 года.
В этом году он был рукоположен во священника н утверждён в должности законоучителя и инспектора классов Олонецкого епархиального женского училища и штатным членом Олонецкой духовной консистории, в каковых должностях оставался до дня своей мирной кончины.
Благотворная деятельность почившего была по достоинству оценена епархиальным начальством. Отец протоиерей имел все духовные награды и знаки отличия до ордена Святой Анны 2-й степени включительно.
Почивший пастырь пользовался глубоким уважением среди сослуживцев и искреннею любовью среди учащихся воспитанниц, которых он всех знал и называл по имени.
Bесть о кончине отца протоиерея быстро разнеслась по городу. Некоторые лица из городского духовенства, во главе с кафедральным протоиереем, сразу же прибыли в квартиру почившего, где совершив положенное по чину омовение елеем, облачили в полное священническое облачение и установили на приготовленном месте.
Первую панихиду совершал отец кафедральный протоиерей в сослужении отца ключаря собора и других священников кафедрального собора при протодиаконе К. Замараеве.
Затем служение панихид производилось почти беспрерывно: служили панихиды учреждения, товарищи и частные лица.
Между прочим, на второй день, 10 октября, в 12 часов дня, была отслужена панихида служащими в духовной Консистории.
Панихиду совершил член консистории, кафедральный протоиерей А. Надежин в сослужении протоиреев: Богословского и И. Лаврова и священников: П. Охотина н А. Братолюбова.
Секретарь консистории возложил венок с надписью: «от Олонецкий духовной консистории: Талантливому сослуживцу и доброму начальнику».
В тот же день, после вечерни в воскресенье, в кафедральном соборе была отслужена по почившему панихида в присутствии множества молящихся.
Пред панихидой отец кафедральный протоиерей сказал молящимся следующее краткое слово:

«Не удивляйтесь, 6ратие, что в настоящий раз вместо обычно выносимого на средину храма аналоя с иконою Спасителя или Божией Матери, вынесли поминальный столик. Вместо обычно отправляемого нами молебна с акафистом Сладчайшему Иисусу и Пречистой Его Матери, сегодня я приглашаю вас помолиться об упокоении души раба Божия протоиерея Василия, вчера, в 4 часа пополудни мирно отошедшего ко Господу.
Этот почивший собрат наш хотя и сослужитель и не принадлежал ни к одному из городских приходов, но кому из вас не был он известен по своему долговременному служению на педагогическом поприще в двух духовно-учебных заведениях нашего города? С другой стороны, кто из вас не слыхал его чтений канонов в этом святом храме, кто не видал его молящимся здесь общенародною церковною молитвою и многократно приносившим бескровную жертву о всех и за вся. Я верю, что бессмертный дух почившего витает в этом святом храме, где для него так много высоких дорогих воспоминаний...
Здесь местночтимая икона Божией Матери Троеручнцы, пред которою почивший отец протоиерей так часто преклонял свои колена в своей сердечной молитве.
Здесь и образ Преподобного Серафима Саровского Чудотворца, к которому так стремилась душа почившего при закате дней его земного бытия.
Помолимся, братья, сыновне помолимся о рабе Божием протоиерее Василии: да упокоит Господь в Своём небесном царстве душу его, даруя ему прощение всех его вольных и невольных прегрешений. Аминь».

Были отслужены панихиды также корпорацию Олонецкой духовной семинарии и Петрозаводского духовного училища и членами Епархиального Училищного Совета, в котором отец протоиерей так долго служил.

11-го октября, в понедельник, совершён вынос тела почившего из его квартиры в Свято-Духовский кафедральный собор. В выносе участвовало всё городское духовенство во главе с отцом ректором семинарии. При входе в соборную ограду печальное шествие встретил в облачении с кадилом в руках отец кафедральный протоиерей А. П. Надежин с двумя соборными диаконами Тервинским и Федоровым. При входе в собор, тело почившего было установлено на приготовленном месте; вслед за сим началось заупокойное всенощное бдение.
На другой день, 12-го октября, совершена заупокойная литургия. Во время причастно отец кафедральный протоиерей А. П. Надежин сказал следующее, посвящённое памяти покойного, слово:

«Необычно, необычно, братие, наше настоящее молитвенное собрание. Многолюдно собрались мы сюда сегодня, чтобы отдать, согласно завету святого апостола (Римлянам 13.7), последний христианский долг служителю святого алтаря и выдающемуся труженику духовной школы протоиерею Василию. Но что же мы принесём к твоему гробу, возлюбленный наш собрат и сослужитель, в этот последний час твоего видимого пребывания между нами? Скорбь и горесть разлуки нашей с тобою? Но твой гроб и твои бренные останки уже орошены слезами и твоей семьи, и твоих родных н знаемых тобою отцов и братьев. Принесём ли дань похвалы твоему житию и твоей долговременной деятельности? Но что пользы тебе в похвалах человеческих, когда ты предстоишь уже суду Божию – страшному и нелицеприятному, когда душа твоя беседует ныне не с людьми, кои иногда под личиною мнимого дружества, сострадания и благожелательства, бывают полны лести в неправды, а окружена святыми ангелами, верными и неподкупными свидетелями и ценителями нашей жизни, наших дел и наших взаимных между собою отношений. И как в этом случае суд человеческий расходится с судом Божиим?! Ведь, не даром же так решительно Христос Спаситель заповедал нам, говоря: «не судите, да не судимы будете». Как часто случается, что похвальное пред очами людей бывает греховно и предосудительно в очах Божиих. Итак, что же мы принесём ныне твоему гробу, достоблаженный и приснопамятный наш собрат. Мы принесём то, на что указывает нам в, данном случае, святая церковь: принесём благодарение Господу Богу за все твое прошлое и горячую молитву нашу за твоё настоящее и вечное будущее.
Благодарим Господа, сподобившего тебя быть непостыдным делателем на ниве Христовой. Благодарим Господа, что Он премногосердый Своею вседействующей благодатью помог тебе ознаменовать своё свыше тридцатипятилетнее служение церкви плодами трудолюбия, усердия и любви — этими вечными памятниками нашего краткого земного бытия, закончившимся для тебя уже, можно сказать, в поздний вечер твоей жизни. Главная и большая часть твоей деятельности была посвящена духовной школе. Ты нес труды учителя и воспитателя. А кому из нас неизвестно, сколь свято и ответственно его великое дело. Здесь у твоего гроба, в святом храме, всякому педагогу, не чувствующему в себе истинного призвания к педагогической деятельности, я, необянуясь, сказал бы вместе с ветхозаветным пророком: не приближайся семе: иззуй сапоги от ног твоих: место бо, на нем же стоиши, земля святая есть (Исход 3, 5; Иисус Навин 5, 15). За тебя же и твою любовь к делу воспитания можно только воздать земной тебе поклон и от глубины души возблагодарить Господа. Трудный путь воспитателя был всегдашним праздником твоей души, был отрадою для тебя даже на закате твоей жизни, о чём ты так искренно и братски в последний раз беседовал со мною за три дня до своей кончины, горько оплакивая попытки людские иногда «превратно толковать это «святое святых, твоих стремлений и твоей деятельности». За это ли нам не благодарить Господа?! Более же всего подобает возблагодарить ЕГО за дарование тебе мирной христианской кончины. Правда, болезнь твоя была продолжительна, но эта продолжительность была особым даром Божиим для спасения твоей души. За четыре месяца до своей кончины, ты, уже поражённый страшным недугом, надломленными силами и здоровьем, понёс свой жизненный крест туда, где ещё так могуче шумели волны народного религиозного порыва и где Господь явил нам нового великого ходатая за Русь православную преподобного Серафима Саровского чудотворца. Возвратившись домой, ты не ослабевал в своём усердии к храму Божию и не прекращал своих молитв ко Господу, закончивши их совершением над собою таинства святого елеосвящения, вскоре после которого истомленное болезней твое тело уже безболезненно разрешилось от духа. За это ли опять не возблагодарить нам Господа, так благодеющего тебе.
Возлюбленный собрат! Скоро изнесут твои останки из этого святого храма, где ты так часто молился вместе с нами, но здесь, как и во всяком другом храме, будет продолжаться наше свидание с тобою в молитве веры и любви и в бескровной жертве, приносимой здесь за живых и умерших. Знаменателен и день твоего погребения: любитель чтения канонов ты предаёшься земле в день, когда святая церковь празднует намять «творца канонов» святого Косьмы Майюмского, его же молитвами да упокоит Господь дух твой в своем вечном небесном царстве».

На отпевание вышло всё городское духовенство, во главе с Его Преосвященством, Преосвященным Владыкою Анастасием. Архипастырь сам лично прочитал весь канон. Отпевание продолжалось до 2 часов дня. Пред прощанием преподаватель епархиального женского училища С. П. Покровский сказал следующую речь:

«Сиротствующая семья! Братья и сестры!

Потеря великая... тяжелая! Скорбь глубокая, трудно выразимая словом! Хочется высказаться, но язык безмолвствует. Одни слезы, одни рыдания: одно, до боли гнетущее горе. Где же утешение? Где свет в этой тьме грусти и печали? Лучшее утешение дают светлые черты его личности. Напомню некоторые из них.
Небольшой срок — только 2 года – нашей совместной работы на одной и той же духовной ниве! Я видел Тебя за это время, как законоучителя Епархиального женского училища н как духовного пастыря юной паствы нашей училищной церкви.
В том и другом отношении служение твоё было служением по Апостолу, в Сыне Божием. Это служение не было исполнением внешне принятых на себя обязанностей, а служением по внутреннему влечению сердца, по духу, совести и правде. Вот почему Ты никогда не знал здесь утомления: никогда не искал отдыха от нелёгких трудов, сам всегда служа для других примером и образцом. Для нас, твоих сослуживцев, Ты был, для одних – другом и товарищем, для других – вместе с тем и опытным руководителем. За твои руководственные наставления великое Тебе спасибо, Мудрый Наставник.
Добрый и примерный семьянин в своей собственной семье, ты был для воспитанниц училища добрым отцом и пастырем. На них сосредоточивалась твоя пастырская любовь, твоя нежная ласка, твоя отеческая заботливость. Ты жил их жизнью: их радости были твоими радостями, их горе — и твое горе.
Юные сиротки — всегда были предметом особенной твоей заботливости: Ты грустил и болел душою за каждую из них.
Твое служение в храме Божием – это редкостное по силе религиозного воодушевления. С Тобой можно было молиться! А как дорого, как ценно это качество в служителе алтаря Господня! И здесь Ты был весь для служения своей юной пастве.
Дорогой Наставник и Отец! Я коснулся только одной стороны твоей деятельности — твоей службы Епархиальному женскому училищу, да и то кратко, обязанности твои на других поприщах жизни не менее велики и ответственны.
Ты и там, и везде был таким же неустанным работником, таким же неутомимым и энергичным деятелем, как и здесь. Не раз приходила мысль:

«да откуда же такая сила у человека? Когда он успевает? Возможно ли всё это? — «Все возможно с Божией помощью», бывало, говорил Ты.

Но вот... когда ни мы, твои сослуживцы, ни друзья, ни даже присные твои, и не помышляли о какой-либо опасности для твоего здоровья, злой недуг уже закрался в твой организм и, постепенно разрушая его, привёл к роковой развязке. Искусство врачей земных не нашло ещё средства против этого недуга; наши молитвы были слабы, чтобы низвести от Бога благодать исцеления на твою телесную немощь.
Более года Ты должен был бороться с этим недугом. Весь этот год был для Тебя годом тяжёлого несения креста, трудным шествием под гнётом непосильного бремени. Целый год смотреть в глаза смерти и в то же время сознавать, что никакие человеческие силы уже не спасут! Каким словом назовем эти страдания? Трудно найти.
И Ты мало надеялся на исцеление, а сознание рокового конца заглушал в душе, стараясь не думать о болезни: служил и служил неуклонно, пока носили силы. Но, служа, Ты уже начал готовиться к иной жизни и стал искать небесной помощи. Ты пребываешь в молитвенном общении с Kpонштадтским Пастырем, на котором, видимо для многих, почивает Божия благодать; по его совету стремишься в отдалённый Саров к целебным мощам новопрославленного угодника Божия. Молитва подкрепила дух твой, но организм слабел и слабел и болезнь, наконец, окончательно уложила Тебя в постель. Это было за неделю до кончины. Тогда Ты передаёшь свою последнюю волю. Но тут же говоришь: «Хоть бы мне, еще недельку пожить!». Для Тебя, целый год смотревшего в лицо смерти, нужна была неделька. Твои страдания были тогда невыносимы. Для чего же эта неделька страданий? Зачем? Тайну эту Ты никому не поведал. Не станем и мы заглядывать в неизвестное, но не скроем, что ровно чрез 6 дней после сего Ты сказал: «Теперь я готов». Понятно, для чего нужна была неделька. Видно, Ты сознавал, что душа твоя к переходу в загробную жизнь была не готова: неделька нужна была на богомыслие на собеседование со Сладчайшим Иисусом, на исповедание своей греховности.
За два дня до кончины, но твоему желанию, было совершено над Тобой таинство елеосвящения. Господь подал облегчение Тебе: Тебя, доселе не встававшего с постели, удалось поставить па ноги, чтобы на преклоненную главу возложить евангелие. Помним, как Ты тогда произнёс: «Слава Богу! Как хорошо! Как легко»! Ты нашёл в себе силы каждого благословить, каждому сказать несколько теплых, задушевных слов. Мы, присутствовавшие, поистине, были удивлены и поражены величием духа, жившего в твоем слабом теле. На лице твоём уже отображалось веяние новой, ивой жизни, одухотворенной. Особенно любовно простился ты со своими юными питомицами, напоминая, что это уже последняя твоя беседа. И твоя последняя к нам просьба была: «Простите, дорогие мои! Простите меня и молитесь»!
Следующие день и ночь смотрели за Тобой особенно внимательно. Но Ты сказал: «Идите с Богом! Спите сегодня спокойно». «Завтра»... Чего не договорил, - понятно: «завтра» Тебя уже не стало, и мы, с болью в сердце смотрели на твое безжизненное тело. Твой дух тихо отошёл туда, куда давно готовился. Кончина твоя – поистине кончина праведника. Нужно было всё претерпеть! Знаем, как было тебе тяжело. Но Ты страдал, и, молча, терпел. Что поддерживало Тебя тогда? Несомненно, только одно: это – Твоя безграничная вера в Искупителя, непрестанные воспоминания Его крестных страданий. Вот, где Ты всегда почерпал тот неиссякаемый источник великой нравственной силы, которая помогла довести крестную ношу до конца.
Преклоняюсь пред этой горячей верой твоей, пред величием твоей нравственной силы. Жизнь твоя и праведная кончина да послужат для всех нас назиданием и утешением.
А теперь... приближаются и последняя минута. Взгляни, какое множество народа, во главе с нашим Архипастырем провожает Тебя! Взгляни, как теснятся вокруг твоего гроба – твоя любимая семья и твои почитатели! А вот здесь же и твои питомицы. Пред кончиною Ты помнил о них, прося не отходить от твоих останков. И, смотри: как верно oни исполнили твой завет! Со дня смерти и до сего часа они безотлучно при Тебе, со своими молитвами и божественными песнопениями. Oт юных сердец своих oни принесли к твоему гробу свой посильный дар — символ своей детски чистой любви к тебе и постоянном памятовании, что Ты и, ушёл то от них в страну живых. Помните, юницы, завет отошедшего. И из гроба та же просьба к Вам: «Молитесь о мне! Не скорбите»!
Не скорби и ты, осиротевшая семьи! Если кому, то тебе особенно тяжёл ниспосланный крест. И тебе умолкнувший уже теперь голос некогда восклицал те же слова: «Молитесь обо мне»! Помните, что ушедший от Вас будет непрестанно молиться за Вас пред Лицом Божиим. Помните, что за сиротами – Бог!
В молитвенном общении объединимся и все мы, собравшиеся в этом святом храме для отдания последнего долга умершему! Всех нас он просил молиться.
Воздадим же ему и мы свою любовь за его к нам любовь! Помолимся все с глубокою верою, усердно, от сердца, дабы Господь принял в Свое царство, - царство любви и радости, иовопредставленного раба Своего, который и жил с нами для Его вечного царства.
Господи! Прими дух его с миром! Упокой его в селениях праведных».

Когда окончилось прощание молящихся, гроб был поднят священно-церковно-служителями и печальное шествие, при трезвоне колоколов всех городских церквей, направилось к месту вечного упокоения почившего на Зарецкое кладбище.
Здесь на могиле была произнесена отцом ректором семинарии архимандритом Фаддеем, сопровождавшим гроб до могилы, следующая краткая речь:

«Подобало бы, быть может, и мне ныне отверзть уста свои, чтобы говорить о почившем всем, желающим в последний раз видеть его или слышать о нем, но налагает на них печать молчания вид сего гроба с останками нашего брата и сослужителя, «отходящего в путь невозвратный» (Иона 16. 22). Видел я безутешную скорбь его родных и близких, видел многочисленное собрание народа, как бы недоумевающего о тайне смерти сей, и недоумеваю сам, какое слово сказать, чтобы отогнать или, по крайней мере, облегчить снедающую душу тоску здесь присутствующих. Могу сказать лишь то, что хочет внушить и святая Церковь в своих надгробных чтениях и песнопениях, именно: как бы ни тяжка была скорбь разлуки со сродниками и знаемыми по плоти, но она препобеждается преизобилующею радостью духовного общения в жизни вечной. В настоящую минуту неощутима эта радость, потому что омрачается она подавляющею душу скорбью разлуки, ничего не видящею, кроме сих безмолвных и бездыханных останков. Но пройдёт время, и утешится сила скорби, снова просветится око души и увидит, что хотя и отошёл почивший «в путь невозвратный», но по отношению лишь к сей земной жизни, - что ещё крепче, чем узы плоти, общение духовное. Для духовного ока, просветленного молитвою веры об усопшем, откроется, что во истину «смерть (сия была) мужу покой» (Иона 3. 23), и понятен будет глас общей матери всех верующих в Христа Церкви: «блажен путь, в он же идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место упокоения»! Аминь».

Вслед за отцом Ректором сказал речь ещё секретарь духовной консистории Г. Воскресенский следующего содержания:

«Возлюбленный отец Протоиерей Василий Федорович!

Позвольте и мне подзадержать вас еще на несколько минут на границе нашего прощания с вами.
Смерть вашего тела, эта временная разлука с вами, вызывает в душе знающих вас и знающих образ кончины вашего тела такой прилив мыслей и чувств, что трудно уловить их все и высказать в настоящей речи.
Особенно отрадно то впечатление, какое производит, отпевание вашего тела. В подобных случаях по временам чувствуешь страх и хочется, чтобы поскорее закончилось грустное отпевание. Но здесь не то. Здесь веет чем-то светлым, умиротворяющим и хочется видеть белые разы, хочется, чтобы пели все не только вечную память, но и «Христос Воскресе» и другие пасхальные стихи. При том думается, что теперь вы находитесь в состоянии торжествующего победителя в том духовном мире, в который дай Бог каждому из нас явиться таким же подготовленным, чистым, таким просветленным, каким явились вы. Стоит только вспомнить ваше прощание с нами после елеосвящения, чтобы ни момента не колебаться в том уверении.
Не забыть мне, как Вы растрогали меня пред Пасхой своим рассказом в присутствии Консистории о том, как Вы устраивали одну круглую сироту девушку, - дочь только что умершего священника. Сам с трудом уже тогда ходивший, он ещё хлопочет о совсем чужом человеке, которого и видит то в первый раз. Он едет к Владыке; и всюду, куда нужно, и, в конце концов, устраивает сироту. Когда ему выражено было удивление по поводу его такой заботливости, то он ответил: «Ах, да как же оставить то её так, ведь как вот этот перст, одна — одинешенька бедненькая». И всё это передавал почивший с таким искренним волнующимся чувством удовольствия за успех сиротской просьбы, что слезы подступали и хотелось расцеловать его вдохновенное, озаренное в тот момент каким-то особым внутренним светом лицо. О блаженны, блаженны чистые сердцем!
С какой болью он касался вопросов о наказании кого-либо. Тут, каюсь, отец протоиерей, я был вашим, уважающим вас, но врагом. Немного мне пришлось служить с вами, отец протоиерей, но ваш твёрдо установившейся душевный строй сразу дал мне себя почувствовать и вы были для меня ангелом мира.
Встречаются в жизни, но, увы, редко, редко такие люди, к которым душа как-то невольно льнёт, как-то хочется быть в их обществе, слушать их речи, каждый взгляд их влечет к себе. Это ароматные цветы на поле людском. И ваше сердце, ваше умное ласковое слово было для нас всегда именно самым драгоценным словом. Это не обычный погребальный панегирик. Нет, этим чувством проникнуты все. Тот плач, который сопровождает ваше тело в путь иной, сильнее всяких слов говорит, чего мы лишились, прощаясь с вами у гроба.
Помогите нам отец протоиерей утешиться в горе разлуки с Вами. Будьте нашим ходатаем пред Творцом миров. За вас же молиться будет вся епархия. Поклон Вам земной от нас за Вашу почти сорокалетнюю службу ей, службу всеми силами богато одарённой души. Вздох глубокого сожаления пронесется по епархии, когда она узнает, что Вы теперь не с нами. Не одна семья прольёт слезу при этой вести. Бесконечное спасибо Вам от Консистории. Ваша талантливая многоопытная работа в ней – одна из светлых страниц Епархиального управления.
Тяжело прощаться с вами, дорогой отец протоиерей. Тоска тяжёлым камнем теснит грудь.
Но, мы не навсегда прощаемся с вами. Мы верим, что не сегодня – завтра мы снова встретимся с вами и вновь вы по-прежнему раскроете для нас свои объятия.
Так до свидания, до свидания, дорогой отец Протоиерей!»

Мир праху твоему, добрый пастырь и непостыдный делатель на ниве Христовой!

Кафедральный Протоиерей А. Надежин.

В 20-й день по кончине отца Протоиерея, 28-го октября, ещё раз было совершено торжественное поминовение его в церкви Епархиального женского Училища. В этот день воспитанницы училища и образцовой при нём школы были освобождены от уроков и присутствовали за вечерним богослужением и литургией.
Служили отец ректор семинарии архимандрит отец И. Суперанский, отец П. Герасимов и отец диакон В. Фёдоров. На литургии отец ректор сказал следующее слово:

«Не потому с вами похожду, или собеседую прочее, но прошу всех и молю, непрестанно о мне молитеся Христу Богу» (из стихотворения на погребение).

Из всех заветов почившего отца н собрата нашего припоминается мне, братья и сестры, в особенности тот, чтобы вы не отходили от него присмерти и не оставляли его в молитвах своих по смерти. Я не буду вспоминать различные черты из жизни почившего, которые вам более известны, чем мне, и еще сильнее запечатлелись в сердцах, благодаря речам и беседам пред гробом почившего; изберу предметом нынешней беседы с вами лишь вышеупомянутый завет почившего.
По-видимому, он не остался без исполнения, потому что не отходили вы действительно от гроба почившего, собрались и ныне дли нарочитого моления о нём.
Но ныне, ведь, еще только 20-й день по смерти его, так, что все черты его образа и жизни невольно находится ещё в живой у вас памяти, что же будет по прошествии долгого времени, которое с течением своим разрушает и уносит иногда самый дорогие воспоминания? Можем ли мы, в самом деле, исполнить завет почившего о том, чтобы не оставлять его, после того, как земля крепкими своими ледяными объятиями навсегда отделила от нас и без того уже разрушенный состав его? Сохраним ли завет почившего о постоянной молитве за него, когда все мы, чтившие и привязанные сердцем к почившему, сами разнесёмся в разные стороны, a вместе с тем начнут рассеиваться и общие здесь для всех воспоминания? Итак, неужели нет ничего прочного, устойчивого, нерассееваемого среди этого тления и разрушения? О, конечно, есть, — это дух почившего, который всегда будет с любящими его. Его тело сокрыла могила, но дух его доселе, как и прежде, пребывает с любящими его. И это чисто духовное общение может сделаться даже ещё более прочным, чем общение видимое.
Правда, непосредственное общение с человеком, когда мы видим, слышим его, говорим с ним лицом к лицу, кажется нам гораздо более наглядным и несомненным, чем общение духовное, но все-таки не всегда оно бывает прочнее последнего; бывает даже часто наоборот. В самом деле, когда бывает прочнее наше общение с людьми, которых мы любим: в начале ли, когда мы имеем потребность непрестанно говорить с ними, видеть их, слышать, или — впоследствии, когда уже не будет ощущаться такой потребности постоянного видимого общения, когда укрепившееся духовное единение, основанное на родстве самих душ, делает не необходимым постоянное, видимое общение, заменяет собою недостаток его? Так, в отношении к почившему.
Только не в беседах о делах и отношениях земных должно теперь выражаться общение с ним, а в воспоминаниях духовных заветов его, ибо отгоняет всякие размышления земные вид гроба с разрушающимися останками земного состава: в иную область бытия и жизни направлял мысль нашу и одухотворенный взор почившего, какой остался в памяти у видавших его в последние дни его земной жизни. Если будете вы хранить заветы почившего духовного отца вашего, оставленные словом и жизнью его, жить этими заветами, то и в рассеянии по разным селам и деревням дух почившего будет с вами; духовное общение с ним откроется ощутительно в притоке сил духовных в тяжёлые дни вашей жизни. И чем далее, тем более будет открываться вам непрестанное духовное общение с почившим, вы познаете опытно, что нет пред Богом мертвых, но все у Него живы. (Лука 20, 38), что по разорении земной храмины тела приобрёл почивший храмину нерукотворную, вечную на небесах. (2 Кор. 5, 1).
Мертвы ли для нас святые? Не кажется ли нам, что они лишь отдалены от нас каким-то, правда, немалым пространством?; Но и это пространство легко уничтожается молитвою веры. Так и молитва веры о почившем близким всегда будет делать вам почившего. И как гроб Господень является источником не смерти, а жизни для людей всех стран и веков, как гробы святых, заключающие останки тел их, являются источником обильного исцеления душ и тел наших, так и молитвенная память о почившем, соединённая с воспоминанием заветов его, будет всегда для всех, любивших его, источником духовной силы, ободрения, утешения в скорбях жизни. Аминь».

После литургии и панихиды воспитанницы отправились на кладбище, где отцом ректором семинарии отслужена была лития. Воспитанницы возложили венок.

Вечная память почившему!

Библиография:

Надежин А. (Кафедральный протоиерей). – Протоиерей Василий Феодорович Соколов. (Некролог) // Олонецкие Епархиальные Ведомости. – 1904. - № 21. – 1 ноября. – С. 660 – 669.

Источник:

http://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/library/material/6335/
и
http://pravoslavnoe-duhovenstv...86ffc0.pdf