ЯГОДКИН ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ – ПОРУЧИТЕЛЬ ПО ДМИТРИЮ ИВАНОВИЧУ ЛЮБЕЦКОМУ – ЖЕНИХУ СОФИИ МИХАЙЛОВНЫ ЕРШОВОЙ – ДОПОЛНЕНИЕ:
В ночь на 26-е сентября 1912 года скончался старший преподаватель Олонецкой Духовной семинарии Дмитрий Павлович Ягодкин.
В лице почившего семинария понесла большую утрату. Дмитрий Павлович был человек общительный, мирный, приветливый. Бог наградил его щедро и светлым умом и благородным сердцем, прямотой характера и красноречием. Преподаватели имели в нём милого надёжного и верного товарища, воспитанники — друга-преподавателя, много заботившегося и трудившегося над расширением кругозора питомцев и обогащением их идеальными взглядами и стремлениями.
Основное желание Дмитрия Павловича, было — возжечь в своих учениках любовь к родине, вложить в них Веру в мессианское значение России.
Особенно горел любовью к родине и заражал этой любовью почивший в годину войны России с Японией.
Весть о смерти Дмитрия Павловича — пришибла нравственно воспитанников. Общее сожаление, глубокое чувство скорби исполнило души его питомцев.
— «Славный был человек», эти слова варьировались всеми воспитанниками семинарии.
Тяжёлое чувство разлуки — огромное горе переживало сердце воспитанника семинарии, когда — диакон 26-го сентября провозгласил за праздничной литургией: «еще молимся об упокоении души усопшего раба Божия Димитрия».
После литургии корпорация семинарии во главе с отцом Ректором семинарии Протоиереем Николаем Кирилловичем Чуковым в сопровождении воспитанников семинарии направилась к дому почившего. Панихиду совершали отец Ректор семинарии, отец П. Метелев и духовник семинарии священник П. Суперанский при диаконе Ф. Фомине.
Погребение Дмитрия Павловича совершено было в пятницу 28-го сентября на Крестовоздвиженском кладбище.
Пред выносом тела из дома — говорил пред гробом умершего Я. С. Елпидинский. — В своей задушевной — согретой любовью к почившему речи Яков Семёнович отметил его, как человека пылкого — выступавшего с речами на всех торжественных собраниях и юбилеях и как церковного оратора, указал на почившего, как на человека глубокомысленного, трудолюбивого писателя в прозе и стихах, не поддававшегося болезни, самоотверженно трудившегося на педагогическом поприще, не смотря на большие телесные страдания.
Яков Семёнович, кончая речь свою словами, которыми испрашивал прощение у почившего в возможных огорчениях его, — не мог удержаться от слёз.
При раздирающих душу криках и вопле осиротелых детей гроб был изнесен в предшествии представителей от преподавателей семинарии, от воспитанников семинарии и учеников Петрозаводского духовного училища с венками.
На углу Полевой улицы и Гоголевской улицы похоронная процессия остановилась для совершения пред показавшимся зданием семинарии литии. Пред литией отец духовник семинарии священник Н. Суперанский обратился к почившему со следующим словом:
Дорогой Дмитрий Павлович, благословляющий Христос был всегдашним идеалом твоей здешней земной жизни.
Одушевляясь этим идеалом, ты нежно, мягко и сердечно любил свою семью и питомцев — своих учеников. С начальствующими и товарищами по службе у тебя всегда были милые, добрые отношения.
Вся твоя жизнь была обвеяна любовью, согрета чувством благорасположенности и благожелательства.
Твоя душа, любившая ближнего, любившая всякую в поле былинку и всякою в небе звезду, всегда была полна чисто юношеских восторгов.
Господь, призвавший тебя от здешней многоскорбной жизни в день памяти святого Апостола любви, — да упокоит тебя в Своём царстве света и любви».
После речи отца Духовника следовала лития, после которой была сказана надгробная речь воспитанником V класса Н. Юксовским. Приводим эту речь в сокращении. Обращаясь к почившему, господин Юксовский говорил:
«Как хотелось бы нам, как и прежде, спросить тебя, дорогой Дмитрий Павлович,
Скажи, скажи нам сын свободы,
Зачем ты жил, зачем страдал?
Но ты молчишь, а как хотелось бы нам слышать твоё решение этого вопроса, как хотелось бы нам, хотя один ещё раз побеседовать с тобой, что было так легко, так просто. Твои уроки в нашей школе и были той живой беседой, о которой я говорю. На них каждый из нас мог свободно делиться с тобой своими взглядами на тот или иной больной вопрос человеческой жизни. На них каждый из нас мог слышать и твои взгляды и убеждения. Ты дорог, дорог нам учитель!! Твоя юная до старости душа была родственной нашему сердцу. На каждый даже самый малый звук его она всегда готова была дать отголосок. А как гармоничен часто бывал этот отголосок. Звучным, сильным аккордом арфы был он. Сейчас припоминается мною один из самых таких звучных аккордов:
«Иди дорогою свободною
Дорогой истины, труда —
На ней ты будешь человеком
И будешь счастлив ты всегда».
С каким неподражаемым чувством, с каким убеждением ты говорил это. Но…, но арфа разбита. Ты умер.
Пусть..., Но воскликнем все мы:
Пусть арфа сломана
Аккорд ещё рыдает».
Смолкли последние звуки проникновенной речи ученика, посвященной памяти учителя — человека, и похоронная процессия тронулась, через заводскую площадь, направляясь к Крестовоздвиженской кладбищенской церкви, куда и прибыла часов в 10.
Здесь совершена была отцом Ректором семинарии в сослужении с отцом П. Д. Метелевым и священником Н. И. Суперанским при диаконе А. Лаврове литургия и отпетие.
В отпетии принимали участие еще несколько отцов протоиереев и иереев г. Петрозаводска. Вместо причастна говорил надгробное слово воспитанник семинарии V1 класса Некрасов.
Из речи Некрасова — большой по объёму — глубокомысленной, — представляющей собою ответ на вечный вопрос о смерти, берём эти слова, прекрасно характеризующие Дмитрия Павловича.
«Смерть праведника, являясь лично для него благом, бывает очень тяжела для тех, кто пользовался нравственной поддержкой усопшего, для кого последний был путеводной звездой в жизни. Смерть уважаемого и любимого всеми нами Дмитрия Павловича является как раз такою смертью. Вечно юный душой, с сильным горячим чувством, развитым в направлении добра, всю свою жизнь стремящийся к осуществлению идеи высочайшей истины, добра и красоты Дмитрий Павлович, возбуждал это возвышенное стремление и в наших юных душах и в этом его величайшая заслуга пред Богом и людьми».
По исполнении певчими дважды «Буди имя Господне», — обратился к почившему с ниже приводимым словом отец Ректор семинарии, Протоиерей Н. К. Чуков. Приводим это слово:
«Буди имя Господне благословенно от ныне и до века».
Эти слова хвалебной песни ветхозаветного праведника невольно приходят на мысль при виде сего гроба. Там эта песнь явилась гимном великой души, всецело вручившей себя воле Божьей, безропотно перенёсшей все самые
тягчайшие испытания — в ясном сознании н неизмеримых милостей Божьих к человеку, - явилась эта песнь там как плод глубокого убеждения и высоко беспристрастного взгляда, что «ащё благая восприяхом (в жизни), — злых ли не стерпим?!».
Тот же самый постоянный хвалебный гимн Богу был присущ в течение всей жизни и великой душе почившего нашего собрата, приснопамятного Димитрия Павловича. В течение всей его жизни этот гимн являлся основным тоном в стройной системе его мировоззрения, его отношения к жизни.
Пред нашими глазами прошла, вся жизнь почившего, жизнь – полная беспрерывного самоотверженного, напряжённого труда, — полная лишений, тяжёлых испытаний и, наконец, телесных страданий, — жизнь, которую всю можно, кажется, выразить словами: «болезнь, печаль и воздыхание».
И что же? Видел ли кто-либо у почившего когда-либо упадок духа? Слышал ли кто-либо от него когда-либо выражение ропота, жалобы на судьбу, недовольство на трудный и скорбный путь?
Нет. Великий дух почившего всегда высоко парил в надземных сферах, вращался в свете идеалов и принципов, жил святыми восторгами высокой и чистой поэзии горел огнём божественной любви и правды.
Вся эта скорбная оболочка жизни шла как-то мимо него, не затрагивая его духа, или вернее, — получала от него соответствующее ей освещение, отводилась на второй план, как нечто неважное, несущественное, не имеюшее особенного значения для жизни духа.
Многим это могло казаться странным, неестественным, но — быть не понятным — обыкновенный удел людей идеи, людей иного, необычайного порядка. Но в этой-то по-нашему — «неестественности» отношения его к жизни и кралась великая сила духа, завидная вообще, и особенно в наше время всякого упадка.
Эта сила духа, это постоянное нахождение в сфере идеалов отражалось на всех сторонах жизни почившего.
Вера в добро и правду, вера в лучшее была присуща почившему не в личной только, но едва-ли не более — в жизни общественной. Припомните, какую глубокую веру в величие своей Родины всегда носил он в себе и громко выражал! Так же глубоко верил он и в устои нашей духовной школы, как и в нравственное величие близкого ему по духу юношества.
И ничем иным, как именно этой его глубокой верой в лучшие свойства человеческой души надо объяснить его всегдашнюю поддержку молодежи, его снисходительность к её погрешностям и слабостям: на весах педагогического правосудия его голос всегда неизменно был на стороне милости и снисхождения.
В мире ничто не проходит бесследно. Не бесследно пройдет и скончавшаяся жизнь нашего дорогого собрата. Она ярко будет сиять всем знавшим его как высокий завет – всегда бережно хранить величие духа, - поддерживать его высокие порывы, не погрязать в мелочах повседневной жизни, не падать духом в дни невзгод, безропотно переносить напасти и горя огнём божественной любви и правды, так строить свою внутреннюю жизнь, чтобы вся она всегда являлась этим хвалебным гимном Господу — «буди имя Господне благословенно от ныне и до века!»
В речи воспитанника семинарии VI класса, сказанной пред отпетием внимание наше остановили эти слова:
«От первых дней нашей совместной жизни, вплоть до того ужасного момента, когда весть о смерти любимого нами преподавателя впервые огласила семинарию, все шло обычным своим чередом. Но вдруг... случилось что-то необыкновенное. Мы лишились своего любимца; его не стало среди нас и мы видим его бездыханно лежащее во гробе тело. При виде этой увядшей жизни невольно овладевает тоска и грусть, невольно сжимается сердце.
Основной принцип, которым он руководился в продолжение всей нашей совместной жизни — была любовь. Он с полным правом мог сказать: «друзья, в любви и мире я жил с вами, с любовью я и ухожу от вас».
За речью г. Никольского следовала (по 3-й п. к. н.) речь воспитанника IV класса семинарии E. Крючкова. Частью этой речи делимся сейчас с читателем. Крючков говорил:
«Тяжела и ответственна, но не менее благодарна деятельность человека, отдавшего все свои лучшие силы все свои добрые порывы и качества на дело воспитания молодого поколения. Да, Дмитрий Павлович, Вы были не просто нашим школьным учителем, нет, Вы были нашим учителем и руководителем на жизненном поприще. Следуя завету одного из наших мыслителей, Вы, прежде всего, желали видеть в своём питомце человека. Поэтому-то уроки Ваши не были уроками механической зубрёжки, притупляющей живую мысль ученика, они не были нагромождением головы учащегося малопонятным не разжёванным балластом, нет, ваши уроки имели характер живой беседы учителя со своими учениками. От ученика Вы требовали не просто перефразировки учебника, нет, а ясного и осмысленного изложения того, что делается и говорится в классе. На ряду с сообщением научных истин Вы сообщали нам другие, не менее ценные истины жизни. Никаких недомолвок, никакой недоговорённости никогда у нас не было. Ваша снисходительность к нашим слабостям делает Ваш нравственный облик особенно привлекательным в эту минуту. И если иногда, злоупотребляя этой снисходительностью, мы допускали что-либо по отношению к Вам, то поверьте, что это не было делом преднамеренности, нет, это было следствием свойственной юношеству легкомысленности. И вы хорошо знали это, Дмитрий Павлович. Глубоко врезались в мою память слова, сказанные Вами на одном из уроков: «Не все, говорили Вы, быть строгим: снисходишь к вам, зная ваши слабости». Естественным следствием этого было то, что отношения наши основывались на взаимной доверчивости, если не любви, которая служит прочным залогом желанного успеха в каждом деле».
По 6-й песне канона преподаватель семинарии И. С. Фрацман говорил такую речь:
«Сия книга бытия человеча (Быт. V, i) и поживе Адам лет девятьсот и тридесять... и роди сыны и дщери... и умре… И поживе Сиф лет девятьсот и дванадесят... и роди сыны и дщери... и умре... И поживе Энос лет девятьсот и пять... и роди сыны и дщери... и умре. И поживе Каинан лет девятьсот и десять... и роди сыны и дщери... и умре... И поживе Малелеил лет осмьсот н девятьдесять и пять... и роди сыны и дщери и умре... И поживе Иаред лет девятьсот и шестьдесят два... и роди сыны и дщери... и умре. И поживе Маоусал лет девятьсот и шестьдесят девять… и роди сыны и дщери... и умре (Быт. V, I — 27). И поживе Hoй лет девятьсот и пятьдесят… и роди сыны и дщери... и умре (Быт. IX. 28 – 29) .
Наконец, брат наш Димитрий поживе лет шестьдесят и четыре и роди сыны и дщери и умре.
И вот снова пред нами —
«Вырыта заступом яма глубокая...
Жизнь не веселая, жизнь одинокая!
Горько твоя бедная шла!
И, как степной огонек, замерла».
(Стихотворение Никитина).
Ужасное явление представляет собой смерть. B каждый день, в каждый час, — да что я говорю, в каждую минуту и секунду она поглощает тысячи н тысячи жизней. Не щадит она ни едва начинающего лепетать ребенка, не боится она ни полного жизнью юноши, не жалеет она ни убелённого сединами старца. Она проникает во дворцы, обставленные пышностью, великолепием и роскошью и не щадит ни душных подвалов, ни жалких погнувшихся изб. Всюду она проникает и везде оставляет за собою ужасные, ничем неизгладимые следы... Да, по истине, то тяжко на всех сынах Адамлих (Сир. XL., 1). Человечество выделило из себя особый класс людей, которые в течение уже целых тысячелетий ведут деятельную борьбу со смертью, но результаты довольно печальные. Везде горе, стоны, рыдания.
Да и как не плакать, как не стонать, когда смерть беспощадною рукою здесь разлучает дорогого всеми, как своими, так и чужими, любимого отца от ещё непристроенных детей, а там нежно любящую супругу от беспредельно преданного ей супруга?!! Как не стонать, как не рыдать, когда смерть здесь лишает бесприютную, ещё незнающую жизни дочь кормильца — отца, а там той же острою косою лишает мать единственной утехи в жизни — нежно любимого сына?!! — Находясь в таком состоянии, человек доходит до безумия и в своём безрассудстве готов вызвать на суд Самого Бога. Где здесь Божие провидение, где здесь Божия справедливость? Разве не мог Бог устроить дело иначе? Разве справедливо за грех одного Адама держать всех под страхом смерти?!? Да, разве??
Я продолжил бы эти вопли далее, но я боюсь. Боюсь я, что мы окажемся в том же самом состоянии, в каком был Иов со своими друзьями, когда он дерзновенно воскликнул вот моё желание, чтобы Сам Вседержитель предстал предо мною и чтобы защитник мой составил мне запись (Иов.
XXXI, 35). Я продолжал бы эти стоны далее, но я боюсь. Боюсь я, что сам божественный апостол Павел с небесной высоты с печалью и гневом в сердце своём нам скажет – человече, ты кто таков, что споришь с Богом, еда не имать власти скудельник на брении, от того же смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же и не в честь (Рнмл. IX. 8 – 9). Я продолжил бы эти рыдания далее, но я боюсь. Боюсь я, что внезапно поднимется ужаснейшая буря, засверкает молния, ударит гром и раздастся грозный голос Самого Иеговы (Иов. XXXVIII, 1). – Кто это омрачающий провидение словами без смысла.
Встань! Препояш ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, а ты отвечай. Где ты был, когда я полагал основания земли? Скажи, если знаешь.
Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как-бы из чрева?
Давал ли ты когда в жизни своей приказание утру и указывал ли заре место её? Отворились ли для тебя врата смерти и видел ли ты врата тени смертной? (Иов. XXXVIII, 1 – 17).
Ты ли хочешь ниспровергнуть суд мой, обвинить меня, чтобы оправдать себя (Иов XI, 3).
В таком случае, где же и в чём, спросите вы, - братья н сёстры, найти всем нам утешение в постигшем нас горе?
В ответ на этот вопрос, я обращаю свои и ваши взоры на Голгофу. Там у подножия креста Христова совершилось наше спасение, наше избавление, наше искупление. Там же и наше утешение.
Дорогой собрат, дорогой друг и товарищ! Ты оставил нас, оставил нас для того, чтобы предстать пред Господом, праведным судьёй и мздовоздателем. Дерзай, дерзай убо! Мы со своими грешными молитвами присно с тобою... Прощай!
Поклон тебе до сырой матушки — земли».
Пред «апостолом» произносил речь, посвящённую памяти почившего, воспитанник V класса А. Никонов. Приводим эту речь.
Возлюбленные слушатели! Дорогие товарищи!
«Пред нами гроб, заключающий в себе бренные останки нашего незабвенного наставника, навсегда покинувшего этот мир печали, слёз и никогда не удовлетворяемых исканий. В недоумении останавливается наш ум пред этой вековой загадочной тайной смерти. Но не праздное чувство холодного любопытства собрало нас вокруг этого гроба. Наплыв скорбных чувств охватывает сердце, глубокая печаль овладевает душой при мысли о том, что любимый наставник наш навсегда покинул нас, отошёл в ту область, откуда нет никому возврата, и скоро холодная земля примет его прах в свои объятия. Сознание понесённой невознаградимой потери сковывает и подавляет мысль. Невольно цепенеют уста и язык не находить нужных слов для выражения всей тяжести понесённой утраты.
Правда, целый рой радужных воспоминаний из нашей совместной жизни с почившим воскресает в памяти при виде его гроба. Но щемящее сердце скорбь и гнетущая тоска доминируют над этими отрывочными светлыми воспоминаниями. И мысль, стеснённая н подавленная, оказывается
бессильною разобраться в их множестве, воображение не в силах запечатлеть и воплотить их в цельный образ. Пред нами бездыханный труп человека, который всю свою жизнь и все свои силы отдал, на великое дело воспитания и образования юношества, кто честно свершил свой тяжёлый жизненный подвиг, кто в течение целых 36 лет с изумительным самоотвержением работал на тяжелом, и ответственном педагогическом поприще, озаряя величавым блеском любви ниву своего делания, кому были близки и дороги интересы его питомцев, чья любовь согревала и скрашивала унылое однообразие и мертвящую монотонность нашей будничной жизни, у кого мы находили слово дружеского совета и мудрого увещания. Почивший наставник наш был в полном смысле слова олицетворением и воплощением той неиссякаемой силы любви, которая, по Апостолу, «всё покрывает, всему верит, всегда надеется, всё переносит» (I Кор. 13, 7). В неизмеримом океане этой всепрощающей любви безвозвратно тонули и исчезали бесследно и все те глубокие огорчения, которые подчас допускает неуравновешенная и пылкая натура юноши. Трудно себе представить, какою острою и мучительною болью отзывались эти легкомысленные выходки в чуткой, мягкой, любящей душе нашего незабвенного Димитрия Павловича. Но его любвеобильное сердце и твёрдый дух умели всё терпеть и всё переносить.
Яркими метеорами блещут подобные светлые личности на тёмном небосклоне пашей будничной жизни. Благодетельными светочами служат они молодому и неопытному пловцу, когда он, выйдя из под крова воспитавшей его матери, пускается в опасное плавание по бурным волнам моря житейского. Эти скромные и незаметные, но великие труженики открывают нашему духовному взору широкие горизонты идеалов правды, добра и света и своим собственным примером невольно заражают и нас, заставляя и наше сердце пылать светлым пламенем любви и всепрощения. Тихо и незаметно проходят свой путь по общему руслу жизни эти скромные герои, эти благородные подвижники доброго подвига. Жизнь бесстрастная и безучастная заметёт их следы и выдвинет на арену истории новые поколения, несущие новые запросы и искания, новые надежды и чаяния. Так стремительно и безудержно совершается жизненная эволюция.
Но не умирают и не остаются бесследными заветы честных тружеников. В чуткой молодой душе они найдут себе живой отклик. Пример их вдохновит новых делателей, новых подвижников. Педагоги, подобные почившему Димитрию Павловичу, не забываются. В наше время условностей и компромиссов, в наши дни христианских слов и нехристианских поступков они служат живыми примерами евангельской любви и всепрощения.
Вот почему, как не глубока, сильна наша скорбь, мы всё же можем найти утешение, если, запечатлев в душе светлый образ почившего наставника, воспримем его заветы и впоследствии в жизненной борьбе, в моменты острых и мучительных кризисов вспомним о его любви и самоотвержении.
Мы твёрдо веруем, что Христос — Праведный Мздовоздаятель венчает венцом правды всех подвижников доброго подвига, всех подражателей Его абсолютной божественной любви. И, обращаясь к почившему наставнику, мы можем сказать словами Псалмопевца: «Блажен путь в он же идеши днес душе, яко уготовася тебе место упокоения».
Пред прощанием с почившим — в красивой, задушевной речи – помянул добрым словом усопшего, как учителя и воспитателя, его ученик выпуска 1891 года Н. Ф. Лесков.
По окончании трогательного прощания с умершим родных, корпорации, воспитанников Духовной семинарии и учеников духовного училища, гроб с останками общего любимца был изнесён к месту погребения.
Что-то особенно ужасное кроется в «зиянии» могилы, готовящей поглотить гроб, что-то «жуть» наводящее всегда давит сердце, когда раздается стук от приколачивания крышки.
Эти страшные, моменты были скрашены речами воспитанника семинарии VI класса М. Крылова и священника Петрозаводского кафедрального собора И. Н. Дроздина.
Крылов сказал о том, что жизнь Димитрия Павловича, отданная возрождению в питомцах высших начал жизни, была полна радостей. Было и горе, но теперь это горе, это страдание забыто и окончательно забудется у тихой пристани, в обителях небесных.
Отец И. Дроздин говорил:
«Незабвенный и дорогой Димитрий Павлович!
Позволь и мне, как бывшему твоему ученику, а потом сослуживцу и духовному отцу, у разверстой могилы твоей сказать тебе «последнее прости» от себя лично и от своих товарищей, ХХХ-го курса воспитанников Олонецкой духовной семинарии, слушавших твои уроки во 2-м и 3-м классах семинарии, в 1876 и 77 годах.
Позволь, дорогой учитель, не только сказать тебе «последнее прости», но и принести от лица того же курса «сердечное русское спасибо» за твои воодушевленные и вдохновленные рассказы об исторических судьбах нашего дорогого Отечества, нашей Родины — русской земли. В 1876 году мы были во 2-м классе, а ты, по окончании академического курса, впервые прибыл к нам полный телесных и духовных сил. Сразу же от твоих уроков повеяло не казёнщиной, или рутиной, — нет! В них зазвучала живая, вдохновенная речь молодого тогда преподавателя, речь, проникнутая чувством, сыновней любви к родине, чувством горячего патриотизма. Это чувство невольно передалось и нам, впоследствии укоренилось в нас и ныне спасает нас, а чрез нас, быть может, многих других, от того космополитизма, который в настоящее время со всех сторон стараются навязать русскому народу. Да, дорогой Димитрий Павлович, ты любил свою Родину, — русскую землю искренней, горячей любовью! Ты научил и нас любить её: радоваться её радостям и скорбеть её печалями.
Ты беззаветно любил также и нас, твоих питомцев, и не только никому из нас не причинил обиды, но защищал нас на педагогических собраниях преподавателей семинарии. Не позволю себе ни на минуту усомниться, чтобы не таковы же были твои отношения и к последующим поколениям воспитанников и к настоящим, тесным кольцом окружающим место твоего упокоения. Да, ты любил своих питомцев! Вот и они воздают тебе той же любовью. И хотя сырая могила сейчас навсегда сокроет тебя от нашего взора, но благодарная память о тебе не изгладится в наших сердцах.
Любил ты, Димитрий Павлович и внешнюю природу, восхищался её красотами и восхвалял её Творца. За то и Бог возлюбил тебя: помог тебе с честью пройти столь продолжительный (36-ти летний) период твоего педагогического служения и послал мирную кончину.
Да будет же блажен путь твой в селения праведных, где нет скорбей, печали и воздыханий, но бесконечная радость и вечный покой!».
С тихой молитвой, полной упования и веры в светлую будущность усопшего, стремившегося всю жизнь к свету и звавшего туда ближнего, гроб был опущен в землю.
Дорогой Димитрий Павлович, мир праху твоему и вечный покой и радость духу твоему да подаст тебе, жившему на утешение н радость другим, - Господь Жизнодавец – идеал твоей здешней жизни.
Библиография:
S. Листок на гроб Дмитрия Павловича Ягодкина // Олонецкие Епархиальные Ведомости. – 1912. - № 28. – 1 Октября. – Отдел неофициальный. – С. 487 – 489; № 29. – 11 Октября. – Отдел неофициальный. – С. 500 – 506; № 30. – 21 Октября. – Отдел неофициальный. – С. 516 – 520.
Источник:
http://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/library/material/6348/и
http://pravoslavnoe-duhovenstv...cdf32d.pdfи
http://pravoslavnoe-duhovenstv...7f11ac.pdfи
http://pravoslavnoe-duhovenstv...8e11e7.pdf 