Костромская ветка

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

G_Spasskaya написал:

[q]
А загадка в том, что в селе Ивановском Авдулове, принадлежащем Стаховичевой, в 1834 г . нет ни одного человека, переведенного в Костромскую губернию.
[/q]

Загадка разрешилась.
Я опять убедилась, что когда возникает тупик на ровном месте, не стоит сразу кидаться в бульдозерные варианты поиска.
Сперва, конечно, кинулась... отыскала ВСЕ владения Стаховичевой. ВСЕ сказки 1834 года. Выяснила, откуда взялись у нее эти все имения. Оказалось - от Анны Петровны Яковлевой. Отыскала все её сказки от 1816 г. Провела параллели между ними. Результата не получила ((( Зато выявила отсутствие листа в деле на сайте ГАТО, написала им и получила ответ, что лист отсканирован и дозалит. Вот и общественная польза вышла.
Дальше я из сказок выявила имения в других губерниях (Рязанской и Орловской)... И все это были бульдозерные действия...

А потом - ювелирно

- в генотеке по поиску "Стаховичева" нашла очень интересную сказку на 5 семей (18 мужчин, женщины не указаны) с вводной: дескать, эти вот крестьяне были дворовыми Яковлевой при её московском доме, а приписаны они были к Авдулову, а в 1822 году переведены были в Костромскую губернию.
Вот они, мои!!!
Осталось только непонятно, перевела ли их новая владелица или старая? По логике, должна бы новая... получила наследство, лишние дворовые ей зачем? - вот и населила ими вновь устроенные две деревеньки...

Ла-лай-ла-лай, я размотала этот клубок! Вернее, этот узелок в клубке.
Вот теперь все понятно!

Итак: принадлежащее Надежде Михайловне Перваго семейство в 1815 г. переведено в Москву (приписаны к дому ее отца) из имения в Рязанской губернии.
В 1817 переведены в Костромскую губернию, во ~~вновь поселенную~~ деревеньку Дорок (возможно, в это время был продан московский дом её отца, или отец умер, или Надежда Перваго вышла замуж).
В 1822 году спохватились и переприписали семью в Ивановское-Авдулово в Тульскую губернию (в имение своей бабки). Зачем - вопрос другой. Возможно, что-то в Костромской губернии еще не было должным образом оформлено?
В 1834 в сказку Авдулова в апреле их включить забыли, т.к. они там не жили никогда. В июле подали еще одну сказку, где их всех и перечислили.

Маленький крик души. Маленький - но громкий!

Вот есть деревня Галкино (оттуда муж сестры прадеда) - из ревизии в ревизию принадлежит Петровым. Все чинно и благородно.
Вот деревни Паришнево и Вонышево (оттуда мужья двух других его сестер) - Купреяновых, одна - Мартемьяна Прокофьевича, другая - Сергея Федоровича. Тоже все тихо и спокойно, разве что иногда крестьян переведут в усадьбу или обратно. Усадьба хоть не очень близко - но в сказках ищется влегкую.

И вот родное село Богоявленье оно же Раменье, откуда сам прадед.
Чехарда владельцев и постоянное жонглирование сказками!
Мало того, что "Богоявлений" там, похоже, несколько (на карте одно). На карте зато 2 Раменья, одно из которых - село, а второе - деревня Раменье, оно же Высоково.
Читала где-то, что неподалеку от самого села было 2 помещичьих усадьбы. Интересно, где они были, если нет на карте...

Село - в центре. Деревня - нижний правый угол.

По планам ПГМ на момент отмены крепостного права - 6 владельцев. Сказки по 9 ревизии нашла всех. Но что творится дальше...

Они почти все время меняются!!!!!
Выверить бы всех... эх...

G_Spasskaya написал:

[q]
Маленький крик души. Маленький - но громкий! yahoo.gif

Вот есть деревня Галкино (оттуда муж сестры прадеда) - из ревизии в ревизию принадлежит Петровым. Все чинно и благородно.
Вот деревни Паришнево и Вонышево (оттуда мужья двух других его сестер) - Купреяновых, одна - Мартемьяна Прокофьевича, другая - Сергея Федоровича. Тоже все тихо и спокойно, разве что иногда крестьян переведут в усадьбу или обратно. Усадьба хоть не очень близко - но в сказках ищется влегкую.

И вот родное село Богоявленье оно же Раменье, откуда сам прадед.
Чехарда владельцев и постоянное жонглирование сказками!
[/q]

Очередная стыковка.
8 ревизия.
Гаврилы и Никифора Ивановых НЕВЕЛЬСКИХ
Получены от покойной сестры их Анны Невельской в 1828 году:
с. Богоявленья
Василий Артемьев - (55) - умре в 1823 году
сын его
Яков Васильев - (27) - 46
жена Якова Настасья - 36
д.Захарьино
Федор Григорьев - (47) - умре в 1829 году
Федора Григорьева сыновья
1й Степан - (18) - умре в 1825 году
2й Емельян - (12) - 30
Емельяна Федорова жена Аграфена - 30
Емельяна Федорова сын Василий новорожденный - 1 (дочери тоже есть, пропускаю, т.к. суть не в них
Емельяна Федорова брат Кузьма - (8) - 26
Кузьмы Федорова жена Федора - 25

9 ревизия
штабс-капитанши Екатерины Гавриловны ЖОХОВОЙ
(дочь Гаврилы Невельского)
с. Богоявленья
Яков Васильев (50) - умер в 1835
Якова Васильева жена Наталья Петрова - 59 (приписка "отпущена на волю в 1857 г")
Якова Васильева приёмыш Кузьма Федоров - (25) - 41
Кузьмы Федорова жена Матрена Андреева - 34
дальше идут дети Кузьмы, возраста от года до 10 лет.

Как думаете:
1. С какого перепугу Кузьма вообще оказался приёмышем Якова? Я раньше думала, что он женился на вдове с ребенком (с этим Кузьмой), но в 8 ревизии мать Кузьмы уже не записана, т.е. она умерла раньше...
2. Почему вообще Кузьма все время какой-то неприкаянный? Почему в 8 РС его не записали третьим сыном Федора ???
3. Настасья и Наталья - разные жены Якова или ошибка в имени?
4. От какой жены дети Кузьмы, от Федоры или Матрены? Как это проверить или хотя бы прикинуть в отсутствие метрик?

Что хочу сказать... в яндекс-архивы полезно "играть", как в игрушки.
Набирать в самых разных вариантах губернию, уезда, волость, деревню, имя фамилию, сословие, статус, должность, фамилию помещика (для крепостных) - что угодно.

И обнаруживается мой совершенно бесфамильный Косма Федоров в Москве - по самым непредсказуемым признакам отыскивается, просто как свидетель, как крестный -
что открывает для меня, как для исследователя, тот факт, что отходом семья моих предков промышляла не после отмены крепостного права, а гораздо раньше. А это уже не просто факты "родился-женился-умер", а подробности, которые так ценны.

Пользуйтесь возможностями, которые даются поисковиками! Не расхолаживайте себя мыслью "да как их, бесфамильных, в большом городе искать-то?" - и будет вам награда! Вот!

G_Spasskaya написал:

[q]
И обнаруживается мой совершенно бесфамильный Косма Федоров в Москве - по самым непредсказуемым признакам отыскивается, просто как свидетель, как крестный -
что открывает для меня, как для исследователя, тот факт, что отходом семья моих предков промышляла не после отмены крепостного права, а гораздо раньше. А это уже не просто факты "родился-женился-умер", а подробности, которые так ценны.
[/q]

Случайно - внезапно - нашла в МК Москвы 1840 года в качестве крестного у неизвестных мне людей (что естественно) вышеупомянутого Косму Федорова, и он записан с фамилией!!!
Козырев он уже, а не его сын, как я думала раньше.

Произведение В. Апушкина «О дворянских гнёздах. (Воспоминания, впечатления, мысли)», в 1917 году в историческом сборнике Костромского общества по изучению местного края.

Нашла я в нем интересные для себя факты, в том числе - косвенно - про своих костромских предков.
Вообще, от отчаяния, что не удается двигаться по родовым линиям, пока что занялась изучением владельцев всех тех деревень, которые имеют отношение к моим предкам. Иногда сам не знаешь, где и что найдешь. Вот и выясняю, кто кем кому приходился, чтобы понимать происходившие переходы от одного к другому владельцу.

Так вот, у Апушкина есть, помимо описаний грустной участи "дворянских гнезд" после отмены крепостного права (хотя и оно тоже интересно), сведения и о некоторых помещиках.

"За послѣдніе пятнадцать лѣтъ отношеніе къ старому „дворянскому гнѣзду" существенно перемѣнилось. Сорокъ лѣтъ въ немъ видѣли лишь пережитокъ крѣпостного права, памятникъ мрачной
эпохи господства этого права, подозрѣвали въ немъ очагъ для возрожденія его въ томъ или иномъ исправленномъ видѣ, сопрягали съ нимъ кошмарныя легенды и преданія и въ лучшемъ случаѣ проходили мимо него съ равнодушіемъ." - так начинается очерк.

[q]
Послѣ полосы разрушенія стараго быта, отрицанія и нигилизма, послѣ двухъ десятилѣтій прозябанія въ тупомъ равнодушіи къ прекрасному, началось въ Россіи „возрожденіе искусствъ". Русское общество потянулась къ прекрасному,— къ красивой вещи, къ книгѣ не только умной, но и изящно изданной, къ картинѣ подлинной, а не олеографической, къ зданію, архитектурному памятнику, а не къ просто каменному дому— ящику, шкафу. Захотѣлось не только порядливой культурной, правовой, идейной жизни, но и красивой. Во всемъ, что составляетъ жизнь, общество стало искать не только содержания, но и формы. Въ немъ народилась или воскресла, —какъ хотите,— эстетическая потребность. Почему это случилось, какими этапами шло нарожденіе этой потребности, въ чемъ оно теперь выразилось и куда насъ ведетъ, все это очень интересно и важно знать, но выяснять все это не входить ни въ рамки моего очерка, ни въ программу трудовъ Костромского Общества по изучений мѣстного края. Коснемся только одного факта этого сложнаго многообразная процесса, который я назвалъ „возрожденіемъ искусства въ Россіи". Гдѣ бы таковое ни происходило, оно всегда отмѣчалось возстановленіемъ цѣнности предметовъ искусства прошлаго. Долго пренебреженные, заброшенные, ненужные, отданные на произволъ судьбы и стихій жизнью, ' они вдругъ вновь становятся драгоцѣнными, желанными, любимыми. Ихъ ищутъ всюду и, отыскавъ подчасъ уже одни осколки,— берегутъ и ихъ... Время и стихіи, пронесшіяся надъ ними, еще болѣе увеличиваютъ обаяніе ихъ красоты. Даже тѣ предметы прошлаго, которые, служа въ обыкновенном!, обиходѣ жизни ихъ- владѣльцевъ, не имѣли въ глазахъ послѣднйхъ ничего магическаго отъ искусства, въ переспективѣ времени прюбрѣтаютъ силу чаръ.
„Какая старина!"
И это звучитъ не только восхищенно предъ воскрешаемыми ею образами и картинами минувшаго,— не только гордо предъ силою природы вещи надъ силой времени, но и жутко... Жутко— предъ таинственностью ихъ судьбы, предъ этой невѣдомой, умершей жизнью, которою они жили когда-то вмѣстѣ съ ихъ владѣльцами...
[/q]

Красиво написано, и отзывается правдой в душе. Так и мы пытаемся сохранить те крупицы, которые до нас дошли, иной раз это части каких-то вещей, сломанные, не функциональные - но почему-то таки дорогие нашему сердцу...

[q]
И вотъ, когда началось возрожденіе искусства, возстановленіе тдѣнности его произведеній, поиски ихъ,— „дворянскія гнѣзда" предстали предъ нами въ новомъ освѣщеніи. Это уже не только очаги „крѣпостничества", не только кладбища мрачныхъ легендъ и преданій, но и очаги былой тонкой культуры, мѣстные музеи, сокровищницы предметовъ искусства.
[/q]

ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ...

Актъ девятнадцатаго февраля 1861 года разрушилъ ихъ, какъ разрушаетъ землетрясеніе города, И какъ отъ землетрясеній люди бѣгутъ изъ своихъ жилишь, боясь быть погребёнными подъ ихъ развалинами, такъ бѣжали изъ своихъ „дворянскихъ гнѣздъ" помѣщики...
Но освобожденіе крестьянъ отъ крѣпостной зависимости не было вѣдь явленіемъ космическимъ, застигающимъ людей врасплохъ. Никакихъ невидимыхъ, подземныхъ силъ тутъ не дѣйствовало. Пять лѣтъ открыто и гласно шла послѣдняя подготовительная работа къ „великой реформѣ"... И къ ней были призваны прежде всего помѣщики,— дворяне. ..Было время уяснить свое будущее и подготовиться къ нему... Устроить крестьянь и избавить себя отъ пролетарскаго существованія. Но время и силы тратились помѣщиками на безсильные протесты и тормазы реформѣ, неизбѣжной, какъ законъ исторической жизни народа. И когда оиъ совершился, въ помѣщичьей толпѣ произошло великое смятеніе.
— „Рѣшилась Россея!.. Рѣшилась!..— кричали одни, подобно тому, какъ кричалъ Ѳерапонтовъ при оставленіи Смоленска въ 1812 г. („Война и Миръ") — и бѣжали изъ своихъ усадебъ въ города, па частный квартиры, бросая все на произволъ судьбы.
— „Отобрали крестьянъ,— не надо мнѣ ничего— озлобленно заявляли другіе." — Ни мебели краснаго дерева, ни портретовъ предковъ, ни „веницейскихъ истукановъ", когда-то бережно вывезенныхъ изъ Италіи, ни картинъ, ни портъ-папье, ни кошельковъ, любовно вышитыхъ шелками, шерстью, бисеромъ руками бабушекъ, ни книгъ въ тисненныхъ золотомъ кожаныхъ переплетахъ, хранившихъ на своихъ страницахъ „отмѣтку рѣзкую ногтей"... Ихъ раздраженіе, ихъ негодованіе распространялось на все.
Казалось, они вдругъ возненавидѣли все, что еще наканунѣ любили, что цѣнйли, что, нежалѣя средствъ, пріобрѣтали, чѣмъ гордились другъ передъ другомъ. Все это вдругъ не только потеряло въ ихъ глазахъ свое значеніе, свою цѣнность, но стало имъ непріятно, ненавистно, напоминая о недавнемъ и увы, невозвратномъ прошломъ, - о добромъ старомъ времени, когда жилось въ родовомъ своемъ „гнѣздѣ" привольно и уютно. Такъ, ісапризныя, балованный дѣти швыряютъ въ уголъ все, что. имъ даютъ взамѣнъ отобранной у нихъ игрушки или вещи. Такъ брошено было на произволъ судьбы въ „дворянскихъ гнѣздахъ" не мало сокровищъ искусства и литературы, не мало подлинныхъ культурныхъ цѣнностей.
Другіе столь же легкомысленно пытались „фрондировать" въ отношеніи „реформы", а когда увидѣли, что фрондерство это ни къ чему ихъ не ведетъ и ничего не измѣняетъ въ томъ, что совершилось, они или также бросили свои насиженныя гнѣзда, переселились въ города и „пошли въ чиновники", или замкнулись въ нихъ и доживали вѣкъ своіі „бирюками" или, наконецъ, стали промышленниками, даже „кулаками"...
Миѣ пришлось видѣть и перелистывать толстую старую книгу съ копіями уставныхъ грамотъ и протоколовъ мирового посредника о введеніи ихъ въ дѣйствіе по одной изъ волостей Солигаличскаго уѣзда Костромской губерніи. И мнѣ бросилось въ глаза, что ни одинъ изъ помѣщиковъ не только не- явился присутствовать при введеніи уставной грамоты, - но никто не прислалъ и повѣренныхъ.
Это не помѣшало имъ, впрочемъ, переѣхать въ города, напѣвать: „Ахъ ты воля, моя воля . . . " и учить этому гимну своихъ.дѣтей...
Все было тогда какъ-то безалаберно и противорѣчиво...
Черезъ 10—15 лѣтъ „новой жизни" прежнихъ помѣщиковъ потянуло къ старой... Они захотѣли, хотя бы и въ новыхъ соціальныхъ условіяхъ, воскресить для себя деревенскій бытъ. Начался разъѣздъ дворянъ изъ городовъ. Одни возвращались въ свои, еще не проданныя „гнѣзда", другіе— въ чужія, купленныя ими у помѣщиковъ, окончательно порвавшихъ связь съ землею, съ прошлымъ. Съ жуткимъ чувствомъ вступали они въ пустые , барскіе дома, гдѣ на стѣнахъ висѣли .чьи-то предки,— мужчины въ бѣлыхъ парикахъ, въ камзолахъ, въ старомодныхъ сюртукахъ съ жабо и дамы — съ французскими прическами, въ кружевныхъ французскихъ, низко вырѣзанныхъ платьяхъ, въ чепцахъ и шаляхъ на плечахъ....
По стѣнамъ стояли разсохшіеся отъ сырости массивные диваны и кресла изъ корельской березы или" краснаго дерева съ оторванными бронзовыми украшеніями. Въ шкафахъ, а чаще на чердакахъ, сушилахъ и въ амбарахъ лежали груды золотообрѣзныхъ книгъ съ вырванными „на цыгарку" страницами, пожслтѣвшія отъ плѣсени, изъѣденныя мышами...
Въ садахъ— заросшія чертополохомъ клумбы, затянутые тиною высохшіе пруды, запущенный липовыя аллеи и подгнившія бесѣдки...

Для многихъ „дворянскія гнѣзда" далекое воспоминаніе дѣтства... Въ памяти отъ нихъ остались лишь смутные образы „старыхъ вещей" и какихъ то странныхъ людей. На первыя еще натыкаешься порой въ лавкѣ антиквара, а вторыхъ уже не встрѣтить больше въ жизни. Вымерли, перевелись...
И, когда судьба заносила, бывало, въ глухіе, родные края, видѣлись лишь полуразвалившиеся барскіе дома, вырубленные сады, заброшенныя могилы...
Ѣдешь мимо нихъ, и въ памяти встаютъ легенды и преданія... Поговоримъ хотя бы о нихъ. Многія изъ нихъ для васъ „легенды", для насъ еще живая быль, съ которой мы связаны первыми впечатлѣніями бытія.
Вотъ, напримѣръ, старая нянька Авдотья Никандровна, „крѣпостная господь М-еевыхъ (Матвеевых, Макеевых, Маковеевых, Моисеевых? - это уже мои догадки.). Шестнадцати лѣтъ ее выдали замужъ. Ни онъ, ни она не питали другъ къ другу никакого чувства.... Но — „барская воля"... Повѣнчали. А черезъ день послѣ свадьбы „молодой" пошелъ въ лѣсъ — да и не вернулся больше.... „Канулъ въ воду". Смерть-ли принялъ или пошелъ бродягою по „бѣлу свѣту",— никто не дознался.
— А у тебя есть мама?— спрашивалъ я няньку Авдотью.
— Нѣту.
— А гдѣ она?
— Померла.
— А почему померла?
— Кипяткомъ ее ошпарили...
— Почему ошпарили?
— Господа велѣли...
— Зачѣмъ велѣли?
— Пряхой была... Урокъ не исполнила...
Этотъ діалогъ врѣзался у меня въ память, произвелъ на меня кошмарное впечатлѣпіе и внушилъ мнѣ ненависть къ крѣпостному праву...
Вотъ другая няня въ нашей семьѣ,— Глафира Ѳедуловна. Она вошла въ нее уже старухой, когда отецъ купилъ, взамѣнъ своего стараго, сгорѣвшаго дворянскаго гнѣзда, другое, тоже старое дворянское гнѣздо... Умная, бойкая; въ молодости, видимо, красивая и видная, она была „барской барыней" у своего вдоваго помѣщика г-на Р-на. (Рагозина? Ржаницына? Рудина? Раздеришина? - и ведь можно это найти, наверное, по сказкам... ) Когда онъ умеръ, наслѣдники продали ее или обмѣняли на что-нибудь двумъ старымъ дѣвамъ — помѣщицамъ П-нымъ (ну тут много, Пушкины, Перелешины, и другие еще...).
Старушки доживали свой вѣкъ въ своемъ глухомъ, живописномъ „гнѣздѣ,,... Но, видимо, большія страсти жили въ нихъ. Передъ смертью, послѣ нѣсколькихъ десятковъ лѣтъ, совмѣстыо проведенныхъ ими вдали отъ суеты мірской, сестры поссорились... Да какъ! Когда одна умерла, другая не пожелала выйти закрыть глаза нокойницѣ и дать ей послѣднее цѣлованіе"...
— Ну, Богъ ее за это и наказалъ, говорила Глафира. Когда сама померла, изъ нея вдругъ кровь такъ и хлынула... Изъ мертвой-то!.. Страсть сколько вышло!...
И она показывала намъ большое темное кровавое пятно на полу, въ томъ углу зала, гдѣ висѣлъ забытый старый образъ св. Ѳеодосія Тотемскаго...
<...>
Когда повѣренный наслѣдниковъ, жившихъ гдѣ-то, продалъ намъ эту усадьбу, Глафира заявила, что вмѣстѣ съ усадьбой и она будетъ нашей...
Дѣлайте, что хотите, со мной, а я теперь ваша и не уйду отсюда. Почитай весь свой вѣкъ тутъ прожила, тутъ и помереть хочу...
Ее оставили...

Изъ окрестныхъ „помѣщичьихъ гнѣздъ" на меня тогда же сильное впечатлѣніе произвело одна,— усадьба г-жи К-ной (Катениной? Кориной? Кожиной? Кудриной? ). К-на была изъ числа тѣхъ помѣщиковъ, которые „подчинились" реформѣ, гнѣзда своего не покинули, а замкнулись въ немъ и въ себѣ, ни желая болѣе ни о чемъ знать и слышать.

Сюда кладутся находки и планы поиска по всей родне, которая из тех краев.