Денискины рассказы

#денискины_рассказы 19

МОЙ ОПЫТ АТРИБУЦИИ ПОРТРЕТА РОДСТВЕННИКА.
Август Михайлович Бениславский (02.09.1794 – 09.03.1867)


25 января 2020 года мой семейный архив пополнился удивительной реликвией - портретом Августа Бениславского. Я впервые увидел его на одном из Интернет-аукционов за несколько лет до этого. Но тогда у меня не было возможности его приобрести. Через какое-то время лот был снят с аукциона и спустя три года появился уже на другом Интернет-аукционе. И я его смог приобрести.

Портрет выполнен маслом на холсте, а позже наклеен на картон. Изначально на обороте холста художником была сделана надпись, которую впоследствии постарались перенести на оборотную сторону картона. Судя по всему, надпись переносил человек, не владеющий польским языком. Поэтому можно только додумывать какое название уезда было написано на холсте, а также насколько полно был перенесён первоначальный текст.
И хотя на обороте холста было указано имя изображённого на нем человека – Август Бениславский, оставалось загадкой, кто этот человек? Главная проблема при атрибуции состояла в том, что за 300 лет истории рода Бениславских было только два Августа, и оба они жили в первой половине 19 века (разница в возрасте 11 лет) в Люцинском уезде Витебской губернии.

Четыре года назад я ещё не владел тем объемом информации, который есть сегодня, и сказать с уверенностью кто изображён на холсте не мог:

Август Михайлович, владелец имения Польяново и Людвиново и отец героя Крымской войны Ипполита Августовича или Август Иосифович, внук первой латгальский поэтессы Констанции Бениславской (урожденной Рык) и отец Иосифа Августовича, в будущем вице-губернатора Бакинской губернии?

Постепенное накопление информации из архивов России, Беларуси, Латвии и Литвы о представителях рода Бениславских, а также надпись на обороте портрета, позволили мне в январе 2020 года сделать определенные выводы.

Поскольку у меня напрочь отсутсвует способность определять возраст человека по изображению, то я провёл опрос среди своих друзей, в том числе художников. Абсолютное большинство опрошенных высказало мнение, что человеку, изображенному на портрете, 30 или чуть более лет. Если взять в расчёт, что картина датирована 6-м сентября 1827 года, то на момент её создания Августу Михайловичу было 33 года, а Августу Иосифовичу - 22.

Следующей отправной точкой стала информация на обороте портрета, о том, что на нем изображён судья. Согласно посемейным спискам дворян Люцинского уезда за 1833 год Август Михайлович был заседателем в уездном суде. Род деятельности Августа Иосифовича в аналогичном документе за тот же год не указана.

И ещё один момент. Семья Августа Михайловича была довольно обеспеченной и влиятельной в уезде, владела несколькими имениями в Люцинском уезде и на свои средства построила в них костелы. А в свидетельстве, выданном Иосифу Августовича, сыну Августа Иосифовича, говорилось, что «он не имеет никакого состояния за собою и за родителями его, беден».

Все это позволило мне сделать вывод, что на портрете изображён Август Михайлович Бениславский - муж моей двоюродной прапрапрабабушки и одновременно мой троюродный прапрапрадед (они с женой - двоюродные брат и сестра).
А вот информацию об авторе портрета Августине Недзвецком найти никак не удавалось. В своё время я разместил пост о портрете в одной из генеалогических групп в Фейсбуке.
И благодаря одному из откликов, я вернулся к поиску информации об авторе этого портрета.

И сразу же мне в интернете попалась публикация от 3 сентября 2020 года о выставке старинных копий с оригиналов великих художников прошлых веков, которая проходила в Одесском музее западного и восточного искусства.

На ней была представлена «Мария Магдалина», представляющая собой копию знаменитого полотна известного итальянского живописца XVIII в. Помпео Батони. Подлинник картины погиб в 1945 году во время бомбардировки Дрездена. Три наиболее известные копии также погибли.

Четвёртая копия хранится в одесском музее. «К счастью, одесскую копию миновали эти бури и опасности. Более того, искусствоведам не надо даже трудиться, чтобы установить автора: на копии значится фамилия художника - А. Niedzwiecki и год создания - 1798. В Одессу, утверждает И. Глебова, картина попала в 1902 г. - как подарок Императорской Академии художеств Санкт-Петербурга Одесскому Городскому музею изящных искусств. После 1917 г. картина поступила в нынешний Музей западного и восточного искусства. Проблема, однако, заключалась в том, что долгое время нигде в доступных источниках не удавалось найти каких-либо сведений о ее авторе А. Недзвецком. Но после долгого поиска ответ был получен от сотрудников Национального Полоцкого историко-культурного заповедника. Вот вкратце сюжет путешествия "Марии Магдалины". В 1831 г. император Николай I подарил эту картину музею Академии художеств Санкт-Петербурга. До того она находилась в Зимнем дворце среди реквизированных в 1820 г. у полоцких иезуитов произведений искусства. В Полоцке, древнейшем городе Беларуси, нашли убежище европейские иезуиты, изгнанные в 1773 г. из всех католических стран. Здесь они открыли Коллегиум (с 1812 г. - Академия) - учебное заведение, при котором были музей и картинная галерея. Благодаря их стараниям в Полоцке сформировалась сильная художественная школа с европейскими традициями. Ее талантливым представителем и был Августин Недзвецкий, польский художник-иезуит, выпускник Коллегиума и ученик Габриэля Грубера, (1740-1805), главы иезуитского ордена, выдающегося ученого и художника. Наиболее способных воспитанников Коллегиума иезуиты направляли за границу с целью совершенствования мастерства. Из числа таких учеников известно имя и Августина Недзвецкого. «Мария Магдалина», как и другие его копии с работ Тициана, Рафаэля и других мастеров, украшали музей иезуитов на рубеже XVIII-XIX вв». http://porto-fr.odessa.ua/inde...p;nnumb=27
Несколько позже, благодаря моим публикациям в Фейсбуке, со мной связалась известный витебский историк и писатель Людмила Хмельницкая. Я несколько лет до этого безуспешно пытался найти ее контакты, поскольку в известных мне публикациях она писала о моих родственниках и я хотел уточнить у неё ряд вопросов.

Как оказалось, Людмила Владимировна в 2020 году в Сборнике материалов 5-й Международной научно-практической конференции «Витебский край» опубликовала статью об Августине Недзвецком и портрете Эмилии Плятер (четвероюродной сестры Нимфы Бениславской (урожденной Соколовской), жены Августина Бениславского) и любезно предоставила мне ее копию! http://pdf.vlib.by/BS-2020/Vitebski-krai-5.pdf

А через несколько дней после общения с Л.В.Хмельницкой я получил развёрнутый ответ на мой запрос об Августине Недзвецком и из Национального Полоцкого историко-культурного музея-заповедника!
Но история на этом, как оказалось не закончилась и получила неожиданное продолжение!
Я несколько раз в год просматриваю сайт «Госкаталог.ру». В сентябре 2021 года я обратил внимание на вновь размещенную на сайте информацию о картине, находящейся в Псковском государственном объединённом историко-архитектурном и художественном музее-заповедник: «Картина. Нидзвецкий «Портрет А. Бениславского» (номер в Госкаталоге - 26559592, номер по КП (ГИК) - ПМЗ КП 3422).
Там же помимо фотографии портрета дано следующее описание: « Изображен мужчина по пояс, одет в черный бархатный камзол, из-под которого виден цветной жилет и шелковая сорочка с бантом. На голове мужчины черные длинные волосы. Фон темный. Согласно приказу Министерства культуры СССР № 530 от 03.10.1960г. передано из Гос. Эрмитажа на постоянное хранение Псковскому музею».
Поскольку, как мне показалось, между лицами, изображенными на портретах, хранящимися в музее и у меня, имеется явное сходство по опорным точкам лица (надбровные дуги, скулы, носовая ость, лобные бугры), направляющим осям и пропорциям, и если учесть, что у героя портрета, хранящегося в музее, указана только первая буква его имени, то я в письме в Псковский музей позволил себе высказать одно предположение:
«Существует очень большая вероятность того, что на этом холсте, хранящемся в Вашем музее, изображён Александр-Станислав-Михаил Михайлович Бениславский (25.11.1792 – 16.12.1837), старший брат Августина Бениславского, заседатель Витебского главного суда».
В его формулярном списке от 1820 года сказано: «В службу вступил по выбору дворянства в Люцинский Земский суд заседателем 1 марта 1811 года.
По таковому же выбору в Люцинский поветовый земский суд подсудчиком 17 генваря 1814.
По таковому ж дворянства выбору Витебского Главного суда в 1 Департамент заседателем 28 декабря 1816 года.
Во время служения в нижнем земском суде отправлял должность земского исправника, сочинил инвентарную опись Люцинскому староству, надсматривал за строением мостов от города Острова до Люцина, препровождал лейб-гвардии полки.
Во время нашествия неприятельских войск в 1812 году, по велению генерала от кавалерии Витгенштейна, собрал в Люцинском повете обывательских до 10 тысяч подвод, доставил их в Динабург для вывоза казенной амуниции и магазинов».
(РГИА. Фонд 1349 опись 3 дело 200. Формулярные списки Бензар С.А.-Бенклевский. Л.д.45, 45об-46).
Похоронен вместе с женой в ограде Берзпилского костела, построенного Бениславскими (фотографии сделаны мною в 2013 году во время посещения Латгалии).
Хорошо известны в истории России и два внука Александра Михайловича:
Первый, Михаил-Анатолий Михайлович Бениславский (05.11.1860-01.02.1933), депутат 2-й Государственной думы. Известный петербургский коммерсант.
Второй, Артур-Эдуард Казимирович Бениславский (12.05.1878-после 1938), землевладелец Режицкого уезда, врач. Человек, которого принято считать приёмным отцом Галины Бениславской, литературного помощника и гражданской жены С.А.Есенина.
А в хорошо известной в советское время книге Арифа Сафарова «Битая карта» засветился правнук Александра Михайловича - Мечислав Мечиславович Бениславский.
В своём письме в музей я попросил предоставить следующую информацию:
- имеется ли какая-нибудь надпись на обороте портрета А.Бениславского, хранящегося в музее;
- как удалось выяснить имя изображенного на портрете человека и есть ли у Вас какая-либо информация о том, как, когда и откуда в свое время этот портрет попал в Эрмитаж?
Кроме этого, я отправил в Псковский музей имеющиеся у меня материалы о художнике Августине Недзвецком, которые позволят исправить ошибку в его фамилии документах музея и на сайте Госкаталог.ру.
И 30 сентября 2021 года я получил из музея копию научного паспорта картины. И мое предположение оказалось верным! К сожалению в музее не оказалось информации откуда портрет попал в Эрмитаж. Присланные из музея документы кроме всего позволили уже со 100% уверенностью подтвердить, что проведённая мною атрибуция портрета Августина Бениславского абсолютно верна!
Согласно полученного мною ответа из Государственного Эрмитажа стало известно, что «портрет был получен из Музейного фонда (Обменного фонда), сформировавшегося после революции 1917 года, куда попадали произведения искусства, конфискованные новой властью из различных организаций, дворцов и т.д. В Эрмитаже нет документов о том, откуда именно происходил портрет А. Бениславского до его определения в Музейный фонд». Кроме этого из полученного ответа стало известно еще об одном портрете Бениславского: «Инв. № Гос. Эрмитажа ЭРЖ.II-167. Неизвестный художник. «Портрет Михаила Бениславского» - был передан во Всесоюзный производственный художественный комбинат». К сожалению это предприятие уже не существует и судьба третьего портрета остаётся неизвестной. Но я предполагаю, что на нем был изображён Михаил Игнатьевич Бениславский, отец Александра и Августина Бениславских. И вполне возможно, что портреты Михаила и Александра хранились у уже упоминавшегося выше Михаила-Анатолия Михайловича Бениславского и попали в Эрмитаж после отъезда владельца в 1918 году из Санкт-Петербурга в Копенгаген.

И несколько слов в заключение. Четыре года назад мне посчастливилось найти во Франции родную праправнучку Августа Михайловича. В прошлом году она планировала приехать в Москву, но вмешалась эпидемия коронавируса. Тем не менее я очень верю в то, что наша встреча состоится в недалеком будущем и я смогу ей показать портрет её предка!

#денискины_рассказы 21

Семья Казимира Буйницкого и польское восстание 1863 года

Иной взгляд на события 1863 года в Витебской губернии или снова об эго-документах


Казимир Андреевич Буйницкий (1788 - 1878) – известный польский писатель-беллетрист и общественный деятель, публицист и краевед, член Виленской археологической комиссии.

В Польском биографическом словаре (т.3, с.109-110, Краков, 2000) о нем сказано: «Жил в Дагде, его отец Анджей купил Дагду у Гильзена. Жена - Соколовская, через которую он породнился со старейшим польским родом. Сын Зигмунд, участник восстания вместе с Леоном Плятером». Несмотря на репутацию издания, данная цитата содержит «небольшую» неточность: «Породнение» двух родов произошло несколько ранее. Бабушка Казимира (по матери) - Людвика Антоновна Ширин происходила из рода Соколовских.

1863 год для семьи Казимира Буйницкого стал поистине черным. 24 марта в имении Дагда в Динабургском уезде Витебской губернии скончалась его супруга Каролина Францевна, урожденная Соколовская. А через три недели, 16 апреля крестьяне сожгли господский дом. В изданном в Витебске в 1912 году сборнике «С околиц Двины» опубликованы на польском языке отрывки из воспоминаний Казимира Буйницкого, посвященные событиям 1863 года и уничтожению семейного имения. Приведу здесь небольшие фрагменты этого документа:

«Готовившееся с 1861 года польское восстание наконец-то вспыхнуло в Царстве Польском в январе месяце 1863 года. Стоит напомнить, что сие восстание, распространяясь со скоростью, можно сказать, пожара, перекинулось на Литву, а оттуда на бывшую польскую Инфлянтию и на Беларусь. Теплившийся и примерно три месяца скрыто тлеющий огонь повстанческого движения, подпитываемый высылаемыми из Царства Польского тайным комитетом агентами, при посредничестве провинциального литовского комитета, на беду вспыхнул 13 апреля.

Высланный из Динабургской крепости транспорт, перевозивший огнестрельное оружие, подвергся нападению горстки инфлянтских вооружённых повстанцев на почтовой дороге между городками Краслава и Друя. После короткого сопротивления, положив замертво слабый военный эскорт, они отбили транспорт, часть штуцеров забрали с собой, а остальные сожгли. Это нападение, совершённое по приказу комитета, как отважное, так и безрассудное, стало причиной ужасных катастроф для Динабургского уезда, и не только Инфлянтия, но и вся Беларусь, переведённая на военное положение, почувствовала со стороны превосходящих правительственных сил результаты этого нападения. Местные власти, получив сообщение о нападении на военный транспорт, призвали крестьян к противодействию повстанцам. Казённые крестьяне, раскольники, с рвением взялись за дело, а по их примеру крестьяне гражданских деревень, только что уравненные в правах, пользуясь моментом, под видимостью ловли повстанцев бросились на своих бывших панов, нападая на их подворья, грабя, уничтожая и сжигая их, а самих хозяев хватали в их домах, связывали, брали в плен и, как преступников, тащили, чтобы отдать военным командам, разосланным во все стороны для подавления восстания.

14 апреля было разграблено Дубно, имение моего зятя Урбана Бениславского. Усадьба там каким-то образом уцелела от пожара и поджога, но жилой дом внутри подвергся серьёзному погрому, имущество было разграблено, зерно, скот, кони, повозки и т.д. – отобраны как добыча дикой орды налетчиков. Хозяин схвачен и отправлен в Динабург, где вместе с другими гражданами, которых постигла та же судьба, был посажен в крепость, однако трём его дочерям удалось умилостивить грабителей, и те отпустили их без причинения обиды.

Три мои вышеупомянутые внучки, таким образом, смогли безопасно проследовать до Динабурга и временно обосноваться на новом месте. Что же касается их брата Бронислава, то он в тот же день утром, ещё до нападения грабителей, выехал было в Ликсну и Шлоссельберг, но задержался в Ликсне для молитвы (было воскресенье), после которой, узнав, что в Дубне произошло нечто ужасное, поспешил назад, но не успел прибыть на место, как тут же был окружён крестьянами, схвачен и отправлен в Динабургскую крепость, где его посадили под стражу.

В воскресенье (14 апреля) вечером мы узнали (от моего внука Леоса Корсака, возвращавшегося из Финфмуйжи) о нападении поселенцев раскольников (казённых крестьян) на Сыловышки и Вышки господ Молей, а также о сожжении этих усадеб.

После обеда приехал Болеслав, возвращавшийся из Лукны, прибыл и Зигмунт [сыновья К.А.] из Рольничина на чай. Тем временем крестьяне стали собираться в конце аллеи, ведущей от тракта к нашему дому. Кучка собравшихся увеличивалась, прибывали верховые и пешие. Мы стали серьёзно беспокоиться, не думая, однако, что на нас хотят напасть, ибо знали, что в нашем доме нет повстанцев; но, к сожалению, они собрались именно для того, чтобы напасть на нас. В итоге в 6 часов мы с ужасом увидели, что вся эта свора, вооружённая ружьями, палками и топорами, направилась по аллее к нам. Войдя во двор, верховые спешились, и, соединившись с пешими, встали толпой перед домом, а затем стали окружать его со всех сторон. В этот момент мой старший сын Болеслав, только что возвратившийся из поездки в Режицкий повет, выступил в роли посредника, то есть мирового судьи, и, представ перед этой толпой, спросил, зачем они сюда пришли в таком количестве. Вместо ответа крестьяне бросились на него, схватили и, колотя его и оскорбляя разными способами, потащили в ближайшую деревню, где уже ранее ими был взят в плен местный священник кс. Плюро, посадили под стражу обоих в одной хате.

Между тем окружившая дом толпа стала стрелять по окнам; я приказал открыть большие входные двери, дабы бессмысленным сопротивлением не провоцировать бешенство этих сумасшедших. Когда они, войдя, стали кружить по комнатам якобы в поисках повстанцев и оружия, моя невестка, жена Зигмунта, стала терять сознание, и, схватив своего сыночка (младенца, только начавшего оправляться от опасной болезни), выбежала с ним в сопровождении моей дочери Хелены, чтобы спастись бегством. Крестьяне их сразу задержали, но женщинам удалось каким-то образом усыпить их бдительность, скрыться с их глаз.

До полуночи мы оставались в мучительном неведении и тревоге за их судьбу, а до позднего вечера у нас гостила дикая стая, рывшаяся по всем углам, забирая домашнее оружие, но пока не грабившая другие вещи. Они даже заявили, что мне ничего плохого от них не будет и что мой дом они не сожгут. Потом спокойно ушли, и нам показалось, что ничего худшего с нами уже не случится.

После того, как с наступлением ночи негодяи покинули нас, я и Ванда [дочь К.А.], уставшие и душой, и телом, нуждались в отдыхе и сне. Я прилёг, не снимая одежды и, как оказалось, правильно сделал, ибо с рассветом меня разбудили коротким донесением, что снова огромная банда крестьян надвигается на нас и они уже недалеко от дома. Каким-то образом, едва собравшись с мыслями, я услышал шум, потом дикие крики, предвещавшие грабеж, пожар и насилие в том случае, если я не успею убежать из дома. В разграбленном подвале мерзавцы нашли разные горячительные напитки; и, проведя всю ночь в беспробудном пьянстве, пришли непротрезвевшие завершить своё дело уничтожения. Ванда выбежала из дома со служанкой, а когда я понял, что разбойники уже от меня в нескольких шагах, не мог больше откладывать побег. Схватив с конторки бумажник, в котором было чуть больше 70 000 рублей в бумагах (наследство умершего Юзефа Выжицкого, исполнителем завещания которого я был), а также несколько сотен собственных рублей, я в спешке забыл забрать мои лежавшие возле кровати золотые часы и большой портфель с важными бумагами, в котором было несколько драгоценностей, ибо мне надо было догнать во дворе Ванду, я боялся, чтобы мы с ней не разделились.

К счастью, позади дома ещё не было никого из разбойников, и мы смогли по тропинке за кухней и погребом спуститься в заросшую долину и под этим прикрытием через луга и поля выйти на дорожку, ведущую прямо к городку с малолюдной стороны, и через огороды добраться до мельницы, где мы нашли здоровых Хелену и Анелю с ребёнком, находившихся в состоянии тревоги и ужаса. При виде нас они успокоились, и я тоже. Видя, что они находятся в относительно безопасном месте, я направился к одному из зажиточных жителей – еврею, чтобы согреться и подкрепить силы стаканчиком вина. Меня немного утешало, когда я видел, что жители городка расположены ко мне и оказывают мне самое живое сочувствие, однако я не мог избавиться от тревоги за мой дом и имущество, находившиеся в руках разъярённой толпы, и с беспокойством посматривал в сторону усадьбы – не покажется ли оттуда зловещий дым? Не долго же я ждал этого несчастья! Около 8 утра (16 апреля) толстый столб чёрного дыма поднялся за пригорками, закрывавшими вид на усадьбу – мой дом оказался во власти огня.

Я тяжело вздохнул при виде полного уничтожения не только моего имущества, но, что самое болезненное, невосполнимой потери всех дорогих моему сердцу памятных предметов: изображений родителей, дедов, жены моей, недавно отошедшей к Богу, переписки с любимыми и глубоко уважаемыми мною людьми, с известными в стране и за границей личностями, с лучшими польскими литераторами – всё, чем я гордился, что почитал за честь оставить после смерти потомкам как гордость моего имени и дома, всё в одну минуту пошло прахом от рук варваров, не имеющих ничего святого!».

Как и любой эго-документ воспоминания К.Буйницкого несут отпечаток субъективности. Автор сознательно обходит стороной роль своего сына Сигизмунда в событиях апреля 1863 года в Динабургском уезде. Хотя и упоминает о нападении повстанцев на транспорт, перевозивший оружие, что по его же словам стало «причиной ужасных катастроф для Динабургского уезда». А ведь одним из организаторов и участников этой операции был его сын Сигизмунд!

В ЛитГИА, НИАБ, ГАРФ, РГВИА и Отделе рукописей РНБ сохранился большой объем документов об участии Сигизмунда Буйницкого в событиях 1863 года.

Так в ОР РНБ имеется копия письма С.Буйницкого Военному Начальнику Витебской губернии генерал-лейтенанту Длотовскому и членам учрежденной в Динабурге по политическому делу следственной комиссии, отправленного 21 июня 1863 года из Парижа:

«Апреля 13 сего 1863 года, при отбитии под Креславою транспорта с оружием, один я был предводителем, Начальником вооруженной партии; я собрал инсургентов, я всем распоряжался, я был вождем их с властью неограниченной, и вот они, мои сподвижники, должны были подчиняться мне беспрекословно, граф Леон Плятер был в рядах вооруженной этой партии простым воином, стоял наравне со всеми прочими. Когда он попал в руки Русского Правительства и газеты стали называть его начальником шайки, то я, по долгу совести и дабы спасти невинного от погибели, должен был раскрыть настоящую истину. Я это сделал в письме на имя жены своей, писанном еще во время пребывания мною в России, а именно 3 мая, обязав жену представить оное немедленно в следственную комиссию, что ею и должно было быть исполнено вовремя. Теперь же, находясь вне пределов России, с ужасом и негодованием прочел в газетах, что граф Леон Плятер, несмотря на письменное заявление мое о его невиновности, признан Главным виновником и предводителем восстания в Инфлятах. По конфирмованному приговору военного суда 27 мая его расстреляли. Это преступление со стороны тех, кому вверена была участь графа Плятера, имея в своих руках документы, положительно оправдывающие его, они видно не озаботились далее переследованием дела.

Для подкрепления справедливости слов моих и в доказательство, что никто другой, но я один был виновником происшествия 13 апреля, объявляю, что в имении моего родителя, на мызе разоренной Дагде, куда я весьма часто приезжал, зарыта мною в погребе жестяная коробка (об ней я говорил уже в письме 3 мая), с принадлежащими мне бумагами. Бумаги эти относятся исключительно восстанию и вполне доказывают что Начальником начатой в Инфлянтах Польской инсургенции был я и ни кто другой. По всей вероятности погреб пожаром не поврежден, коробку, легко следовательно найти. Кроме того, прилагаю при сем мой фотографический портрет, по нему может меня узнать Артиллерийский солдат, находящийся пи транспорте отбитого оружия, раненный мною».

Действительно, после поражения повстанцев в Витебской губернии Сигизмунд покинул территорию Российской Империи и объявился во Франции. Семейное имение Буйницких было секвестировано. Анна Буйницкая, жена Сигизмунда была сослана в Тамбовскую губернию. Через несколько лет ей было разрешено переехать к родителям в Харьковскую губернию. Затем, она вместе с детьми уехала во Францию к мужу. Брат Болеслав был выслан в Сибирь, затем до 1870 года находился под полицейским надзором.

В упоминавшемся мною деле, хранящемся в ОР РНБ, есть еще один любопытный документ, а именно запрос следственных органов о степени родства Сигизмунда Буйницкого с жившей в доме министра внутренних дел П.А.Валуева Буйницкой:
«Из переписки, имеющейся в Политическом Отделении генерал-губернаторской канцелярии, известно, что одним из главных деятелей по возбуждению мятежа в Инфляндских уездах, был Динабургский помещик Сигизмунд Буйницкий, отставной капитан, бежавший впоследствии за границу, жена же его Анна Александровна 20 лет, РК исповедания выслана на жительство под надзор полиции в Тамбовскую губернию.
Необходимо узнать степень родства его Буйницкого с мадам или мадмуазель Буйницкой, которая проживала постоянно в доме МВД Валуева и была с ним в весьма близких, дружеских отношениях».

На документе имеется надпись карандашом: «Родная сестра его и Болеслава». Однако о какой из пяти сестер Сигизмунда и Болеслава шла речь, для меня несколько лет оставалось загадкой.

Через некоторое время в ЛитГИА было выявлено одно любопытное дело за 1866 год в котором фигурирует Казимир Буйницкий.

В нем в частности говорится о том, что «помещик Казимир Буйницкий в одном письме от 11 ноября 1860 г. сообщил покойному графу Адаму Плятеру, проживающему за границей, статистические сведения населения г. Динабурга и крепости, в другом письме к нему сочинения Графа де Бри, т.к. тогда де Бри писал исторический очерк о Лифляндии и Инфлянтии, что же касается другого письма, то Буйницкий осознает свою необдуманность».

«Обращаясь за сим к найденным письмам, я нахожу, что помещик Буйницкий состоял под судом за хранение революционных бумаг и по предписанию Графа Муравьева, 1854 г от ответственности освобожден, но так как из двух сыновей один выслан из края, другой бежал за границу, я признаю Казимира Буйницкого весьма вредным для пребывания в Витебской губернии и полагал, что его необходимо выслать для постоянного жительства в одну из отдаленных губерний».

В деле есть и показания самого Казимира Буйницкого: «1865 г декабрь 21 дня Динабургскому уездному исправнику, помещик Казимир Андреев Буйницкий дал показания, что письмо действительно было написано Плятеру именно им. Все мои бумаги и книги, при общем беспорядке, моим соседними крестьянами были сожжены с домом, поэтому бумаг нет».

В результате властями было принято решение «в виду преклонности лет помещика Казимира Буйницкого оставить на месте жительства, учинив полицейский надзор».

Скорее всего столь мягкое наказание было связано с хорошими отношениями Казимира Андреевича и его дочери с тогдашним министром внутренних дел России графом П.А.Валуевым. Сам Казимир Андреевич в своих мемуарах также подтверждает наличие дружеских отношений с графом Валуевым: «Министр Валуев, зная меня и мою семью лично, как только узнал о постигшей меня судьбе, немедленно выслал в Динабург телеграфом депешу с […] приказом (речь идет о приказе министра внутренних дел о доставке семьи К.Буйницкого с военным сопровождением до Динабурга и обеспечение ей «безопасного от нападений крестьян нахождения») и этот поступок человечности и дружбы положил конец беспокойству о нашей личной безопасности».

Благодаря этим мемуарам удалось установить и имя таинственной Буйницкой, проживавшей в доме министра. Это - Елена Казимировна, младшая дочь Казимира Андреевича. Её отец в своих воспоминаниях пишет: «Хелена, будучи близкой подругой пани Валуевой, через неё упросила министра, чтобы нашего начальника представили к награде».

Скончался Казимир Буйницкий 1 июля 1878 года и с разрешения Губернатора похоронен в Дагде в фамильном склепе.

В 2013 году мы с женой посетили Дагду. На месте сожженного дома теперь находится летняя веранда. Найти фамильный склеп Буйницких на местном кладбище нам не удалось.

PS. 4 сентября 2020 года, заканчивая писать этот рассказ я получил на электронную почту уведомление от MуHeritage об обнаруженной записи в Каталоге погибших в войнах (Франция), 1914-1961 гг. В ней содержится информация о гибели 12 сентября 1916 года в Бушавене Йозефа-Мариана-Сигизмунда-Генриха Буйницкого, правнука Казимира Андреевича. В результате в моем древе появились две новые персоны.
Вот и не верь теперь в чудеса!

#денискины_рассказы 23

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. ИСТОРИЯ ОДНОГО ГЕРОЯ.

Соколовский Вольдемар-Константин-Александр Константинович (1884 – 1915)

Очередной мой рассказ посвящен моему 4-юродному прадеду Вольдемару Соколовскому. Мне на основе архивных документов и публикаций, посвященных Кавказской конной дивизии, удалось восстановить его биографию и боевой путь.

Вольдемар Соколовский родился 20 октября 1884 года в дворянской семье. Его отец, Константин Фадеевич Соколовский, был подполковником, служил в 162-м пехотном Ахалцихском полку. Мать, Анна-Эмма-Мария Александровна Соколовская (урожденная фон Гросслауб) - дочь полковника А.И.фон Гросслауба, командира 100-го Пехотного Островского полка.

Он воспитывался в Полоцком кадетском корпусе. В 1905 году окончил Николаевское кавалерийское училище в Петербурге.

Службу проходил в драгунских полках, а затем «определен на службу во 2-й запасной кавалерийский полк», где готовились кадры для кавалерии.

1 сентября 1914 года штабс-ротмистр В.К.Соколовский поступил в Академию Генерального штаба.

Был женат на дочери полковника Ольге Константиновне Цветинович. Имел сына Владимира, родившегося 16 июня 1912 года.

В середине сентября 1914 года В.К.Соколовский получил телеграмму от адъютанта Кабардинского конного полка поручика лейб-гвардии Кирасирского полка Керим-Аббас-Кули Хана Эриванского: «Вы назначены в Кабардинский конный полк по предписанию Главнокомандующего Кавказской армии. Командир полка приказал Вам явиться на станцию Прохладную». Прервав курс учебы в Петрограде В.К.Соколовский прибыл в Кабардинский полк.

В своем первом бою 17 декабря 1914 года у деревни Ветлино в Карпатах В.К.Соколовский возглавлял 4-ю сотню Кабардинского полка, сформированную в основном из жителей Малой Кабарды и Балкарии и находившуюся в авангарде полка с целью разведки.

«Уже затемно, наступившим вечером, сотня подошла к деревне Ветлино. После проведенной разведки штабс-ротмистр Соколовский решил внезапно атаковать засевших в ней австрийцев с пулеметами, понимая, что днем это будет сделать намного труднее. И спешенная 4-я сотня пошла в атаку на деревню. Завязался тяжелый ночной бой.

В полку, в то время остановившемся на бивуак, услышали грохот ружейных и пулеметных выстрелов, доносившихся со стороны деревни Ветлино. Стало ясно, что сотня Соколовского ведет бой. Тут же, немедля, из полкового лагеря к Ветлино выступили две сотни».

В повести О.Б.Гуртуева «Ваше благородие», основанной на документальных событиях и фактах, есть описание разговора В.Соколовского со своими солдатами, состоявшегося после этого боя:

«- Что, командир, проводишь занятия? - послышался голос подходящего к ним штабс-ротмистра Соколовского. Всадники и Келеметов прервали беседу и встали, приветствуя своего сотенного командира. Соколовский ещё не оправился от полученной контузии, и нервный тик непроизвольно стягивал уголки его губ.

- Я знал, был уверен, что первое боевое крещенье вы выдержите достойно. Жаль погибших, но что поделаешь, войны без жертв не бывает. А на особо отличившихся я уже подаю по команде рапорт к награждению. Отважно сражался, несмотря на ранение, Крым Абаев. Его брат, Магомет, выручил сотню, доставив под огнем боеприпасы, которые уже были на исходе. Страх наводил на австрийцев ужасный в своей ярости Каракиши Атабиев.

- Господин ротмистр! А наш взводный? - спросил всадник Исмаил Гемуев, односельчанин Келеметова.

- И он тоже в моём рапорте, - улыбаясь, ответил Соколовский».

За свой первый бой у деревни Ветлино командир 4-й сотни штабс-ротмистр Вольдемар Константинович Соколовский («контужен в ночь с 17-го на 18 декабря у дер. Ветлино. Остался в строю») Высочайшим приказом от 9 января 1915 года был награжден орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

После боя за деревню Ветлино В.К.Соколовский отправил в Нальчик телеграмму: «В ночь с 17-го на 18 декабря четвертая сотня Кабардинского полка имела славный 9-часовой бой с превосходящей численностью пехотой, укрепленной в окопах. Рад сообщить представителям Малой Кабарды и Горского общества, что их сыны с честью и славой поддержали своих предков.

Смертью храбрых пали: Хату Анзоров, Асланбек Абаев, Амуш Шакманов, Исмаил Орков, Ибрагим Максидов, Люта Тумов, Диго Ходов и Хагуро Шагиров...».

25 мая 1915 года в бою у деревней Видынув (Видиново) и Тулава был снова контужен, но остался в строю.

2 июля 1915 года во время боя у приднестровского села Шупарка (ныне село Шупарка, Шупарский сельский совет, Борщёвский район, Тернопольская область, Украина) «с нетерпением ожидавший момента, чтобы броситься в стремительную атаку и смять противника, выхватил шашку и с криком «ура» ринулся на противника, увлекая за собой сотню». Однако под сильным вражеским огнем он успел пробежать всего лишь «10—15 шагов» в своей последней атаке и упал тяжело раненный пулями в живот и руку.

«У пулемётного гнезда рядом с проткнутым штыком австрийским пулемётчиком лежал тяжелораненый командир 4-й сотни, дворянин из витебской губернии, штабс-ротмистр Вольдемар Константинович Соколовский с простреленным лёгким. Он лежал на спине, хрипло дыша, не в силах вытереть выходящую изо рта кровавую пену».

«Несмотря на тяжелую рану, штабс-ротмистр Соколовский имел силу отдать последние распоряжения, и затем его вынесли из цепи,- укажет в донесении Воронцов-Дашков.- Когда его поднесли ко мне, он был еще в полном сознании...»

Полковник Воронцов-Дашков дал указание немедленно на автомобиле отправить Вольдемара Константиновича в город Борщев, в дивизионный «подвижной лазарет». И там через несколько часов после прибытия он скончался.

«В лице штабс-ротмистра Соколовского Кабардинский полк понес невознаградимую потерю,- скажет в донесении Воронцов-Дашков,- это был не только доблестный и отважный офицер, не только прекрасный, всеми любимый, но и выдающийся во всех отношениях сотенный командир, сумевший дать в короткое время великолепную строевую подготовку своей сотне и - что всего важнее - внушить людям доблестный дух, полное презрение к опасности и высокое понимание воинского долга».

Более полугода В.К.Соколовский шел с полком и своими всадниками по трудным дорогам войны, служа для них примером мужества и доблести, дважды был контужен и оставался в строю.

3 июля 1915 года в приказе по Кабардинскому конному полку указывалось: «тяжело раненного и умершего от ран штабс-ротмистра Соколовского исключить из списков полка».

А через два дня после его гибели был объявлен приказ командующего 9-й армией генерала Лечицкого о награждении офицеров Кавказской конной дивизии за мужество, проявленное в майских боях. И среди удостоенных орденов офицеров было названо и имя В.К.Соколовского:

«Приказом IX армии 5 сего июля 1915 года № 324 нижепоименованные обер-офицеры вверенного мне полка,- говорилось в приказе командира Кабардинского конного полка,- за отличия, оказанные в боях против неприятеля, награждены орденами:

св. Анны 3-й степени с мечами и бантом:

Штабс-ротмистр Вольдемар Соколовский (ныне скончавшийся от ран)».

В.К.Соколовский был похоронен на берегу Днестра.

В прошлом году мне удалось найти и купить 36-й номер журнала «Огонёк» за 1915 год. В нём опубликованы фотографии героев и жертв Отечественной войны 1914 – 1915 годов, в том числе и Вольдемара Константиновича Соколовского.

К сожалению, мне не удалось проследить дальнейшую судьбу вдовы моего 4-го прадеда и его сына. Но я продолжаю поиски.

Очень интересна и генеалогия Вольдемара Константиновича. По отцу от происходил из дворян Витебской губернии, чей род мне удалось проследить до середины XIV века.

Его прадед по материнской линии Фридрих-Эмиль Бредов, отставной инженер-поручик Королевско-Саксонских войск, в 1835 году по своему прошению был принят на службу в Российский инженерный корпус: «Ревностное желание посвятить труды свои Монарху, которого правосудие всюду прославляется, и надежда найти под благотворным правлением Вашего Императорского Величества обширный круг действия для усердия моего, побуждают меня повергнуть к стопам Вашим всенижайшую просьбу: дабы Ваше Величество Всемилостивейше повелеть соизволили принять меня на Российскую службу и зачислить по Корпусу Инженеров». Двоюродный дед и два двоюродных дяди В.К.Соколовского дослужились до звания генерал-майора и вошли в историю российской армии. Хорошо известен и «Бредовский поход» 1920 года.

В заключении нельзя не сказать несколько слов о троюродной сестре В.Соколовского. Её имя вписано золотыми буквами в историю Франции ХХ века. Это – Эмельсхан Константиновна Хагондокова, более известная под именами Гали Баженова и графиня Ирен де Люар.

Во время Первой Мировой войны она работала в военном госпитале. С 1922 года жила во Франции. В 1923 году «русская красавица» Баженова, как называли её парижские журналы мод, становится любимицей светского общества. Шанель по совету князя Кутузова приглашает её на работу, и её лицо начинает мелькать на страницах самых популярных изданий - "Фемина" и «Вог».

Во время Второй Мировой войны она командовала хирургическим отделением и передвижным госпиталем в рядах французского Сопротивления. Позже организовала передвижной хирургический госпиталь в Северной Африке, и переместилась со своим медицинским персоналом в Италию в разгар войны, где спасла сотни человеческих жизней во время исторической битвы у Монте-Кассино. Она принимала участие в освобождении Италии.

Имела звание бригадного генерала, великого офицера национального ордена Французской Республики «За заслуги». Лауреат правительственных наград: Крест войны 1939-45, Крест великого мужества, Золотой крест Польской армии, Алая медаль Парижа, медали за Тунисскую и Итальянскую кампании.

В мае 1985 года графиня де Люар была похоронена с высочайшими воинскими почестями на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

#денискины_рассказы 25

Как установить судьбу несуществующего близнеца или ещё раз спасибо форуму ВГД

8 апреля 2020 года благодаря бессоннице, помощи и советам форумчан с ВГД, а также бесплатному удаленному доступу к архивам Санкт-Петербурга одной тайной в истории рода Соколовских стало меньше!

Некоторое время до этого я столкнулся с проблемой, к решению которой не знал как подступиться.

В НИАБ в метрической книге Сокольниковского костела несколько лет до этого была обнаружена запись о рождении сына у старшего брата моего прапрапрадеда, потомственного дворянина Витебской губернии:

1781.30.78
Рожд. 1850
Сокольниковский костел
стр. 27
19 августа 1850 года
РУДОЛЬФ ЛЮДОВИК. у Бл. Гиполита Фадеевича и Текли Юлиановой с Лоссовских Соколовских штаб-ротм. сын род. вечером в Мызе Байове
Восприемниками были Помещик Невельского уезда Атаназий Карего с Помещицею Михалинаю супругою Фадея Соколовского Судьи Невельского уезда

Через некоторое время в РГВИА был выявлен послужной список генерал-майора Ипполита Ипполитовича Соколовского, из потомственных дворян Витебской губернии, родившегося тоже 19 августа 1850 года. Информация о родителях и месте рождения в списке отсутствовала.

В составленном мною древе Соколовских герба Кораб был только один Ипполит, годящийся в отцы упомянутому генерал-майору. И это как раз Ипполит Фадеевич Соколовский. Я предпологал, что Рудольф-Людовик и Ипполит Ипполитовичи - братья близнецы. Но при повторном просмотре в НИАБ метрической книги за 1850 год упоминания о крещении Ипполита Ипполитовича снова не обнаружено.

Я снова просмотрел имеющиеся у меня в электронном виде дворянские дела Соколовских по Витебской губернии (был еще один род, внесенный в первую часть дворянской книги в 1831 году), а также дела Соколовских по Виленской и Ковенской губерниям. Ни в одном из них также не нашлось другого Ипполита, годящегося в отцы генералу.

К сожалению, в НИАБ и Латвийском историческом архиве не удалось найти посемейные списки Ипполита Фадеевича, чтобы выяснить состав его семьи. Однако в деле о причислении к дворянству упоминаются только два его сына Мечислав (родился 8 марта 1849 года) и Рудольф-Людвиг (родившегося 19 августа 1850 года). Всего же у него было 5 сыновей (не считая Ипполита) и 2 дочери.

И не успел я описать эту проблему в теме "Тупики генеалогии" на форуме ВГД, как получил советы по её разрешению, которыми я тут же решил воспользоваться.

Форумчане высказали предположение, что Рудольф мог сменить вероисповедание и имя. Мне честно, такая мысль в голову не приходила. Братья Рудольфа, получившие хорошое образование и достигшие высокого положения в обществе, вероисповедание не меняли.

В имеющихся у меня документах была информация об учебном заведении, которое окончил Ипполит, а также год его поступления. Мне удалось установить нужную мне церковь в Санкт-Петербурге. И в первом же деле, которое я просмотрел на сайте ЦГИА СПБ, нашлась разгадка этой истории!

ЦГИА СПб. Фонд 19. Опись 124. Дело 954. Л.184об.-185
Метрические книги Дома призрения детей, Дома призрения граждан, Волковской кладбищенской, Строительного училища, Константиновского училища, Дома содержания неисправных должников

Действительно, Рудольф-Людвик Ипполитович Соколовский и Ипполит Ипполитович Соколовский - одно и тоже лицо! 10 июля 1866 года Рудольф-Людовик перед поступлением в Константиновское училище принял православие под именем Ипполит!

Благодаря этой находке мне удалось найти потомка Ипполита Ипполитовича и соответствующая веточка на древе Соколовских значительно подросла.

Я получил от праправнука генерала собранные им документы и материалы и мы объединили свои усилия по дальнейшему изучению этой ветки.

Впоследствии мне удалось найти в ЦАМО личное дело внука генерала. При этом многие сведения, содержавшиеся в нем стали настоящим открытием для его потомков.

Продолжение