Рассказы об истории Орловского края

Все статьи публикуются с любезного разрешения автора

Елена Ашихмина

Солженицыны, Брежневы, атаман Ёлка Шишкин и другие жители Орловского уезда 16 века
Елена Ашихмина. Орловские истории. Архивно-краеведческие записки. Орел, 2011

Пелена времени окутывает наше прошлое, но, согласитесь, иногда так хочется приподнять опущенный занавес и увидеть хоть что-нибудь из почти неразличимого далёка. Посмотреть, например, как где-нибудь в конце XVI века возвращаются после «вахты» на передовой «стороже» в свою деревню служилые дети боярские. Вот едут они после своей двухнедельной «командировки» по узкой и пыльной дороге меж несветлого леса, слезают с коней у какого-нибудь известного им ручья-колодезя, садятся под могучие деревья, чтобы отдохнуть и перекусить.
Если вы сын боярский, это вовсе не значит, что вы на самом деле сын боярина. Это ваше звание, небольшой, но «офицерский» чин. И вы, служилый человек, сидите сейчас, прислоняясь к березе, с аппетитом хрустите огурчиком или грызете большую луковицу, аккуратно посыпанную остатками крупной соли, которая все две недели вашего пребывания на заставе бережно хранилась в холщовой тряпице. Вы откусываете большие куски от черного каравая, купленного у какой-нибудь бойкой краснощекой тетки на орловском посаде, запиваете все это молоком из глиняной бутылки, которую раньше называлась сулеей, и мечтаете, как вы явитесь сейчас в свою деревню, ну, скажем, в какое-нибудь Квасово Корчаковского стана. И как к вам бросятся навстречу ваши дорогие, и бабы кинутся накрывать на стол, ибо они уже примерно знали, когда вы явитесь, и уже напекли пирогов с грибами, с лучком и гречневой кашей, с горохом и, по летнему-то времени с черемухой – как хорошо! И наделали для вас дивного квасу, квасу с хреном и мятою, и, вас ожидаючи, квас уже трое суток стоит на леднике; и тащат на стол сулею с легкой медовухою, потому что дюже жарко, и тяжкое питье тут ни к чему. И такой же праздник у ваших соседей, детей боярских, возвратившихся с вами домой. А вы, конечно, отлично знаете всех своих односельчан и легко можете перечислить их по именам.
И, как это ни странно, я тоже совершенно точно знаю, кто бы это мог быть! Потому что сохранилась на свете Писцовая книга XVI века, в которой описан весь Орловский уезд: его деревни и села, его жители и их количество, земельные владения детей боярских и крестьянские дворы, а кроме того в книге указаны исконные, уже забытые ныне названия маленьких речек и ручьев («колодезей»), пристаней, лесов, болот и старинных городищ.
В 1594/ 95 годах во время царствования Федора Иоанновича при правителе Борисе Годунове, который сам через три года станет Российским царем, в уезды русского пограничья были направлены государевы чиновники. Они должны были произвести перепись служилого населения и их земельных угодий, которые в те времена, собственно, и являлись зарплатой за службу. Дети боярские охраняли русское пограничье от вторжения крымских татар, приходящих со стороны Дикого Поля.
Диким Полем называлась огромная территория между Доном, Верхней Окой и левыми притоками Десны и Днепра, отделявшая Русское государство от Крымского ханства и заселявшаяся детьми боярскими и русскими крестьянами в XVI –XVII веках. Во время частых военных тревог дети боярские (правильное название «дети боярские городовые») должны были выступать против врага в составе поместной конницы на своем коне и со своим вооружением. Крестьян в деревнях детей боярских было мало, чаще всего их не было совсем. Будущие дворяне сами обрабатывали землю. Когда служба прекращалась, землю могли и изъять. Вот почему дети таких служилых продолжали нести охрану границ: они уже считали землю своей, но знали, что она принадлежит им до тех пор, пока они служат. Так как служилое вырастало сословие дворян. Заметим, что боярская вотчина была совершенно другое дело: вотчина передавалась «по отцу», по наследству – независимо оттого, служите вы или нет. Вотчины как частные владения, разумеется, никто не переписывал, а вот сосчитать количество детей боярских и переданных им земель представлялось необходимым.
Такое в высшей степени важное мероприятие производилось впервые в русской практике. В когорту переписчиков были включены обладавшие широкими полномочиями высокообразованные люди, умевшие оценить размер положенных наделов, описать их и, при необходимости, изъять часть земель у одних владельцев и передать другим. Последняя операция была довольно опасной – отдавать землю назад никому не хотелось, служилые были народом горячим, а места, в которых находились «их жеребьи», малолюдными и глухими. Вне всякого сомнения, высоких государевых служащих сопровождал какой-то небольшой воинский отряд и те, кто помогал бы вести подсчеты наделов. Переписывать Орловский уезд были направлены Дементий Яковлев и подьячий Леонтий Сафонов.
Надо отдать должное Яковлеву и Сафонову. Оба они максимально ответственно и качественно выполнили свой долг. А это значит, что в течение многих месяцев по дорогам XVI века (в общем, без труда можно вообразить эти дороги), в холод, в дождь, в зной они вымеряли наши орловские пяди и веси, часто спали и ели, где придется и как придется; при маленькой, скорее всего, привезенной из Москвы свечке, вытащенной из особого сундучка, где-нибудь на дубовом столе записывали они гусиным пером имена детей боярских и их домашних, да еще выдерживали нешуточный напор тех, у кого поместья отбирались в пользу других. А сколько было опасностей в пути! Наверняка, где-нибудь колеса завязали в грязи, когда-нибудь встречались «лихие люди», настигали простуды и другие болезни. По большому счету государево задание оказалось необыкновенно трудной работой, просто подвигом. Яковлев и Сафонов объехали, не пропуская ни одного населенного пункта, и переписали весь современный Орловский район, почти весь Болховский, часть Мценского и часть Знаменского, то есть земли, которые входили в XVI веке в Орловский уезд.
Бог их берег, не иначе. Бог их берег, чтобы сегодня, в XXI веке, мы могли бы узнать названия старинных речек и ручьев, деревень и их обитателей.
Чтобы мы с вами знали, например, что нынешняя деревня Горяново Урицкого района в старину называлась Истобней, потому что стояла на речке Истобне, впадавшей в Орлик, называемый тогда рекой Орлом. Что новое название появилось у нее потому, что земля здесь была нарезана детям боярским Горяиновым, происходящим от Богдановых. В Писцовой книге перечислены их имена и наделы. «В деревне в Истобне на реке Орле, усть речки Истобны» в XVI веке жили с семьями братья Осип Горяинов, сын Богданов и «Лева Горяинов, сын Богданов», родные братья «Онтип Яковлев сын Богданов» и Григорий Яковлев, то есть Яковлевич («Гриша»). В Истобне обитали также Никон Горяинов сын Богданов, Федор Свиридов сын Горяинов (а во дворе брат его Сидорко), Василий Иванов Куприянов и Фетка (Федька) Федоров сын Курьянов с семьями. В деревне было всего 7 крестьянских дворов, причем некоторые «стоят пусты».
Совершенно понятно, что селение, почти полностью населенное Горяиновыми, получило в округе известность как Горяиново, и на всех дореволюционных картах впоследствии помечалась таким образом. Ныне этот населенный пункт обозначен как «Горяново» – одна буква все-таки потерялась во времени! Переписчики, приехавшие после окончания Смуты начала XVII века, уже записали Истобню как Горяиново и зафиксировали новое название речки Истобни, которую теперь именовали менее торжественно и по-свойски – Стебенька (Стобенька). А сколько еще деревень удается увидеть с их прежними именами и владельцами!
Прелестные названия старинных речек, лесов и ручьев открывает нам Писцовая книга XVI века. Вы прочтете о лесе Смородиновом и лесе Долгом липняке; о Тайчукове, Кревьем, Мокром, Доровом и других лесах; о Серебряном, Белом, Лебяжьем, Гремячьем колодезях, о колодезе Кузнечике и «Старинном колодезе под Лавровым лесом» вблизи современного села Ильково Мценского района; о речках Ледне, Мокрище, Мелынке, Козинке, Житовке, Богдановке, Островне; о речках с такими древними названиями как Дюпор и Ждимир; о Студеном болоте и Болоте Вязовом на реке Ракитне. Поразительно, как в названиях речных потоков фиксируются рубежи размещения войск: Писцовая книга перечисляет реки Большой Воин, Сухой воин и Малый Воин под Мокрым лесом.
В части названий Писцовая книга помогает и археологам. В 1987 году экспедиция под руководством С.Д.Краснощековой между Образцово и поселком Надежда открыла на левом берегу Орлика у деревни Булгаковы горки три селища, датированные ею XIV – XVII веками. Сафонов и Яковлев описали на этом месте три населенных пункта: вероятные деревни Межакову (Василья Бурнаша Матвеева сына Межакова), Васеневу (Василия Маркова сына Межакова) и Харьякову (детей боярских Харьяковых). «Письма и меры» даже дают возможность начинать раскопки там, где по описанию раньше стояли селения!
Книга показывает нам ошибку дьяка, писавшего Никоновскую летопись. Помните «Поставлен быть город на Поле, на реке Орлее»? О, сколько предположений, сколько догадок было высказано с тех пор краеведами, относительно названий нашего Орлика! О том, например, что это была река Орлея. Но летописец не был на Диком Поле, вот и написал название реки неточно, с двумя буквами «е». Везде, везде Яковлев и Сафонов пишут одно и то же: «река Орел», «на реке на Орле», указывая это название десятки раз, ибо по этой реке в том же XVI веке, когда делалась и запись в летописи, находилось множество селений.
Некоторые из них возникли, скорее всего, задолго до «нарезания земель» детям боярским как населенные пункты вдоль древних дорог и водных торговых артерий. Издревле по Оке, Орлику и их притокам Орлице и Цну, в те времена несравненно более полноводным, шла бойкая торговля мехом белки, куницы, соболя, льном, медом, шерстью. Неслучайно по берегам этих рек встречаются старинные клады восточных монет, датируемые VIII – IX веками, попадаются и иные, подчас удивительные предметы. Например, в 1937 году у деревни Круглица на Орлице колхозник Лунин нашел поразительные по красоте и исполнению железный меч, датируемый IV веком нашей эры, две фибулы (застежки) и перстень с камнем. Фибулы и перекрестье меча были украшены птичьими головками; застежки, кроме того, оказались инкрустированными красными и зелеными камнями. Один из виднейших историков России академик Б.А. Рыбаков, видевший орловские находки (ныне утраченные), считал, что предметы, найденные у Круглицы, имеют боспорское происхождение. Племенной союз IV – V веков, давший впоследствии начало Руси, был связан с Понтом и Боспором.
О реках, как о торговых путях, дает нам представление и Писцовая книга. В ней встречаются названия двух пристаней на Орлике. Одна из них – в деревне Бутово (совр. Урицкий район), именуемая Сиринской, другая – так называемая «Середняя под Долгим болотом», в деревне Савостьяновой в нынешнем Орловском районе. Предположительно, в последнем случае речь идет о современной деревне Маслово, ибо в XVI веке здесь проживают семьи детей боярских Масловых, братьев Никифора и Матвея Прокофьевых (Прокофьевичей) с семьями. Как и в случае с деревней Истобней, ставшей Горяиново, Савостьянова также могла поменять название.
Пристани «на реке на Орле» сразу приковывают к себе внимание и вызывают живейший интерес. Во-первых, если есть пристань «Середняя», наверное, были пристани «Вышняя», «Нижняя» или подобные. Название пристани «Сиринская» выдает ее очень древнее происхождение. Птица сирин – эта замечательная птица с чарующими чертами лица и женской грудью здесь нам вряд ли пригодится, хотя кто ее знает! Сирином славяне называли филина. Наверняка, их было множество в этих местах! Потому что не так уж далеко от Бутово с его пристанью в те далекие века в междуречьи Орлицы и Цна находилась территория под общим наименованием «Сычи». И там имелись Сычовское городище, Передние Сычи, Середние Сычи (совр. деревня Селихово), Третьи Сычи (вероятная деревня Бунино), Голодные Сычи (совр. село Архангельское) и деревня Сычова Поляна под Миновым лесом. Если Сиринская пристань по названию относится к «славянским» сычам, ее начало может уходить во времена домонгольские. И еще одно: сиринами славяне называли сирийцев: с ними тоже торговали с самых давних времен.
Во-вторых, Сафонов и Яковлев переписали в Бутово детей боярских Алымовых и Родионовых. Но ни те, ни другие пристани не обслуживали и отношения к ней, судя по роду их занятий, не имели. Что представляли собой орловские пристани того времени, кем они обустраивались, как и когда, еще только предстоит узнать.
В Писцовой книге всплывает еще одно необыкновенно интересное название, дожившее по документам до 1917 года. Это – Государынино Селище «на реке на Орле», современное Щелкуново Урицкого района. В XVI веке это – одно из самых крупных поселений региона. В нем проживает 14 помещичьих семей и 13 крестьянских, большая редкость по тем временам. Здесь обитают помещики Шевелевы, Онаньины, Сотниковы, Жердевы, Богдановы. Больше всех в деревне Сотниковых – 21 представитель фамилии. Название, как видим, не связывается ни с одним из детей боярских. Оно вообще стоит особняком среди всех наименований Орловского края. Вот вам одна из загадок орловской истории, если хотите.
А ведь такое название-то селению могло быть дано только высшим административным лицом, курирующим территорию. И посмотрите! Не Государево это селище, а Государынино. С большой долей осторожности можно предположить: да не сам ли царь Иоанн Грозный назвал его так, когда в ходе своей инспекционной поездки летом 1565 года осматривал свои «украины» – земли « у края» государства? Селения, даренные женам, появлялись и ранее, возникали они и потом. Может быть, после определения места будущей крепости на слиянии рек Оки и Орла, царь и его сын Иван продолжили вместе с сопровождавшими их лицами путь по реке Орлу. Осматривая берега, высокие гости могли высаживаться на пристанях или еще где-либо; тогда же они могли основать или, что гораздо более вероятно, переименовать в честь государыни Марьи Темрюковны уже имевшееся крупное селение на левом берегу Орлика, и именно потому что оно было таким необычно большим. И если это так, то многие представители выше перечисленных семей Сотниковых, Шевелевых, Богдановых и Жердевых могли видеть, а может быть даже принимать у себя Иоанна Грозного, соизволившего явить к ним свою милость и именовать впредь их деревню Государыниным селищем.
Древние дороги – Свиная, Царская, Муравский шлях, тянувшиеся от Крымского полуострова, имели броды. Два из них Писцовая книга называет «Царевыми»: Царев брод на Орлике и Царев брод на реке Мезенке. Задолго до появления титула «царь» в нашем Отечестве, царем русские именовали татарского хана. Как Царевы, броды были известны с древности. Под такими именами их знали задолго до того, как первый русский царь Иван Грозный первым же начал спускаться за Оку.
По этим старинным трактам прошла Смута – гражданская война начала XVII века: по Свиной дороге (от Карачева к Болхову) и по Верхней Корчаковской дороге, близ которой в месте Царев брод на Орлике князь Дмитрий Пожарский разбил польского полковника Александра Лисовского. Писцовые книги 1647 года показывают, насколько были разрушены в Смуту орловские края. Особенно пострадали Неполоцкий и Нугорский станы (Станы были названы по рекам Неполодь и Нугрь). В Неполоцком стане сохранились всего три деревни – Труфонова под Убойчим лесом, селение в Гонючем городище и одна из трех Мезенок, как раз та, что была около второго Царева брода. Эта Мезенка уцелела, но превратилась в починок (совр. Плещеево). Многочисленных деревень Нугорского стана, описанных в Книге XVI века, в 1647 году нет совсем – все они были буквально сметены войной.
Зато сохранились многие населенные пункты в Корчаковском стане – на землях современного Урицкого района. Разрушения, разумеется, имели место и здесь, но не столь ужасные. Например, село Егорьевское, окраина современного Нарышкино, в Смуту очень пострадало, церковь там оказалась утраченной. В XVII в. на месте бывшего храма поставили часовню – само село сумело сохраниться.
Изучая топонимику Писцовой книги, можно сделать вывод о существовании в нашем крае селений, возникших гораздо ранее XVI века во времена Литовского владычества (конец XIV – начало XV вв.) или даже в домонгольские. Вероятно, в некоторых из них жизнь не прерывалась с X-XIII веков. Практически все бывшие городища славян значатся заселенными в XVI веке. Некоторые селения в это время даже не потеряли своих старинных названий. Например, несколько населенных пунктов Орловского уезда назывались (и называются поныне) именем «Городище», причем без всяких уточнений: мол, Городище и все. Иногда уточнения присутствуют: Люцкое Городище (совр. Городище Урицкого района), Снопково Городище, Белое Городище (совр. с. Маслово), Медково городище (совр. Звягинки), Густоварское городище (совр. Редькино), Гонючее Городище, Житоморское (Жидоморское) городище вблизи Шеншино Урицкого района, Звенигородское городище и проч.
Из описи уезда хорошо видно как возникали новые названия селений. Помимо известной привязки к местности («починок под Заваловым болотом» или «деревня в Смородичной поляне»), наименования появляются по «жеребьям» детей боярских. Например, жеребий Юшина, жеребий Звягинцева, Кишкина, Кутузова, Окиньшина, Олехина и проч. Старые названия вытесняются – по владельцам легче собирать поместную конницу. Обычно помещики селились вместе, деревнями. Деревня именовалась по заселившему ее родственному семейству или по первым поселенцам. Целыми кланами в XVI веке проживали в этих краях дети боярские Цуриковы, Юшковы, Елагины, Протасовы, Котовы, Ванины, Селиховы, Белые, Лунины, Боевы, Реутовы, Шаховы, Баздыревы, Кононыхины, Алымовы; здесь жили Толстые, Зиновьевы, Ефремовы, т.д. Их фамилии сохранились в названиях деревень Орловского края.
Любопытно, что в деревне Островна современного Урицкого района в XVI в. имелись поместья носителей редкой фамилии Солженицыных. Здесь стояли дворы двух братьев – Михаила и Мокея Ивановичей Солженицыных. За Мокеем Ивановым сыном Солженицына «в той же деревне Островне на речке Островне, на его жеребью» было 26 десятин земли, сена 50 копен. За Михайлом за Ивановым сыном Солженицына значится двор помещичий, да крестьянский двор – 1, «пашни паханые добр. земли 6 четьи (42 десятины) да дикого поля 36 четьи в поле…, сена 80 копен». А вдруг, как и в случае с поэтом Н.А.Некрасовым, когда-нибудь выяснится, что Орловщина была прародиной А.И.Солженицына!
Где-то на границе современных Хотынецкого и Знаменского районов неподалеку от нынешней деревни Студенки (кстати, д. Студениковская тоже присутствует в описаниях XVI в.) имелась и деревня Брежнева «на речке Курье под Кревьим лесом». Там проживали с семьями Филипп Степанов (Степанович) сын Брежнева с племянником Курдюком Петровым Брежневым, Кузма Петрович и Савва Иванович Брежневы. Так что в «знаковых» фамилиях на Орловщине недостатка нет.
Интересно, что на землях вблизи Дикого Поля в это время даются поместья донским казачьим атаманам. Так государство создавало слой казачьей бюрократии, которая в сословном отношении выравнивалась с детьми боярскими, находившимися тогда выше них по «чину». Донские казачьи атаманы Ёлка Константинов Шишкин, Третьяк Иванов Дохтуров, атаманы Мансуровы, Талышмановы, Сидячие и др. получали земли на территории, как правило, уже занятой орловскими помещиками. Те были вынуждены уступать свои «четьи» и «лишки» пришельцам с Дона. Были ли это прямые конфискации, осуществленные Сафоновым и Яковлевым, были ли это поместья умерших детей боярских, земли которых использовались их родственниками, состоялись ли отставки помещиков по состоянию здоровья еще придется установить. Тем не менее, в ряде случаев деревни получили новые названия. Так, Тишимля стала впоследствии селом Сидячим (совр. Урицкий район), появились деревни Дохтурово (оно же Докторово, Хотынецкий район), Шишкино и проч.
Ну, и чтобы читатель совсем уж не заскучал, скажем про имена. Имена детей боярских, всех до одного крещеных, были очень разными. То есть, конечно, в основном это были Михалки, Степанки, Ондрюшки, Офонки – незначительные «офицерские» чины не позволяли именовать детей боярских полным именем, как, скажем, бояр. Хотя некоторые все же были записаны как Павел, Федот, «Василей». Александры, Сергеи («Серешка»), Владимиры («Волотька») встречаются крайне редко. Много Федоров, которых именуют «Фетками», Семенов («Сенки») и Дмитриев («Митки»). Девочек ласково зовут Оксиньицами, Ориньицами, Устиньицами. Их матерей – Дарьями, Матренами, Марьями, Соломонидами. Однако христианскими именами зачастую пользовались только в церкви, да и то не всегда. Языческие и прозвищные имена содержатся в Писцовой книге в изобилии. Получившие такие имена в раннем детстве, суровые защитники Отечества и взрослыми продолжали зваться, например, Первушкою, Пятым («Пятой Иванов сын Бокина»), Шестаком, Третьяком, то есть появившимися в семье первенцем, третьим ребенком, пятым, шестым и т.д. Некоторых именовали Утеш (утешивший родителей), а некоторых Томилко (от слов «томити, мучати»). Носитель такого имени был, несомненно, очень беспокойным ребенком, как и Истома, как и Булгак (суматошный, неугомонный), как и Докука («Докука Кондратов сын Золотухин» из Мезенки вот, наверное, в детстве всех достал!). Дети боярские получали такие имена как Богдан, Мелех (мелкий, маленький), Ждан, Неждан (их было больше), Нечай, Чертко (чтоб обмануть лукавого), Дружина, Русин и даже Упрямко, Неустройко и Салтан. Мальчишек называли: Позднячок, Шестачок, Ненаш, Нехорошко, Нечайко, Воинко. Встречались женщины с именем Некраса. Хочется верить, что имя было дано, чтобы не сглазить девочку, а не потому что она не вышла личиком.
Ну, и в итоге получилось, что в этой статье мы с вами лишь сняли пенки, собрали сливки с глубокой-преглубокой криницы под названием «Писцовая книга Орловского уезда» 7103 года. Еще много, много всего можно почерпнуть из того, что называется «письмами и мерами» Дементия Яковлева и Леонтия Сафонова. Написавший великую летопись «Повесть Временных лет» монах Нестор окончил ее так: «А иже чтеть книги сия, то буди ми в молитвах», то есть «Если прочтешь эти книги, помяни меня». Или, как писал поэт Николай Поснов, уроженец хотынецкой деревни Изморознь, «Прочитавший это летословье, Помолись за грешного меня!» Дементий Яковлев и подъячий Леонтий Сафонов оставили о себе удивительную память. Оба они заслужили, чтобы мы не забыли их имена.

Елена Ашихмина

Орловский бой: 390 лет.
Елена Ашихмина. Орловские истории. Архивно-краеведческие записки. Орел, 2011

«О бою под Арлом. В лета 7124 года в осень царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Руссии был бой под Орлом воеводам князю Дмитрею Михайловичю Пожарскому да Степану Исленьевичу и его государевым ратным людем с паном Лисовским и польскими и с литовскими людьми, и с русскими воры, с ызменники, с казаками, которые воровали и кровь християнскую лили заодно с литовскими людми и забыв Бога и веру христианскую…» (Бельская летопись)
Ох, и страшным было в Орле то лето 7124 года от Сотворения Мира, а от Рождества Христова 1615 года. Из Польши, ослабляя натиск на Смоленск войска юного царя Михаила Федоровича, в русских землях снова появился полковник Александр Лисовский с шестью сотнями всадников. Очень скоро отряд «лисовчиков» (как называли его разбойников) удвоился за счет наших же, русских «воров» и быстро продолжал расти.
Орловским отлично было известно, кто такой Александр Лисовский. Как участника рокоша – войны против короля Сигизмунда III – его уже приговорили к смертной казни в Польше, но не сумели поймать, чтобы казнить. Отпетый сорвиголова, отчаянно храбрый, бессовестный и чудовищно жестокий, в Смутное время Лисовский безнаказанно разбойничал в России. Впервые он с отрядом шляхтичей появился в Орле зимой 1607 года, чтобы предложить свои услуги Лжедмитрию II, который зимовал тогда здесь. Отсюда, из Орла и начались безудержные и жуткие рейды «лисовчиков». Свет не видывал другого такого мобильного, легкого, такого алчного и совершенно бесчеловечного отряда грабителей. Лисовчики стремительно покрывали огромные расстояния и неожиданно налетали то на Псков, то на Ярославль; то они участвовали в осаде Троице-Сергиевой лавры, то добирались до Кинешмы. Возьмите-ка карту, оцените – каков разброс! При этом, как свидетельствует немецкий наемник Конрад Буссов, тоже активный участник Смуты, Лисовский убивал «всё, что попадалось по пути: мужчин, женщин, детей, дворян, горожан, крестьян». За несколько лет относительного затишья «подвиги» Лисовского вовсе не были позабыты, а его имя по-прежнему ввергало в ужас исстрадавшееся в Смуту население.
В начале июля в Орле узнали, что Лисовский осадил Брянск. Глухим ужасом зашлись тогда сердца орлян: это уже совсем рядом. А ведь после недавних жестоких испытаний от могучей орловской крепости остались разрушенные, местами горелые стены, – укрепления были плохонькие, кое-какие. Правда, пушки были. И порох был, и свинца было достаточно. Но всех терзал вопрос: да можно ли отсидеться?
Брянские отбились. Оборону города возглавил воевода Петр Воейков. Осадных людей в крепостице было немного, но стрельцы, казаки, дети боярские, дворяне держались стойко и Брянска не сдали, хотя и страшен был враг в неистовом порыве проломить в крепостных стенах брешь, обстреливая их из пушек. Брянск воевал с врагами целых восемь дней. 11 июля от неподдающихся брянских стен Лисовский неожиданно метнулся к Карачеву и после короткого штурма взял его. Воевода Юрий Шаховской был захвачен и пленным вывезен в Литву. А из Речи Посполитой к Лисовскому уже подходил новый отряд в 600 человек…
Все. Теперь на пути разбойничьего 3000-го войска стоял один город Орел.
Орлян поразила весть о внезапном захвате Карачева. Все понимали, что это значит. Воевода Даниил Яблочков, окинув взглядом закопченные крепостные стены и нестрашные врагу башни, принял решение уходить во Мценск, не дожидаясь, пока дорогу перегородят отряды супостатов.
Начался стремительный отход. Орловский гарнизон и посадские торопливо перебирались за Оку. С горечью покидали они крепость, которая, может, и могла бы выдержать осаду, но воевода не захотел проверять ее на прочность. Конечно, без серьезной помощи долго «сидеть» в Орле было невозможно. Но кто из орловских, включая воеводу, знал тогда, в июле 1615-го, как скоро подойдет она и подойдет ли вообще?
А над брошенным городом сияло июльское солнце, и блики шли по синей воде среди зеленых берегов. А досточки деревянного моста через Оку были такими теплыми, и по ним шли и шли потрясенные горем люди, и трясли мост телеги с притихшими детишками и наспех собранным скарбом, и везли по нему пушек две штуки и тяжелые затинные пищали, и плыли по реке уже ничейные гуси, и толкались носом о берег уже ничейные лодки, и бежали за хозяевами собаки («вот только вас не хватало!»). По обе стороны реки рядами стояли опустевшие дома. И кто-нибудь, наверное, со слезами не раз оглядывался на них…
Налетевший Лисовский город сжег до основания и забрал всю артиллерию. Ничего не осталось от прежнего Орла – одни огромные земляные валы и пепелища, из которых город восстанет только через 20 лет. Той же осенью 1615 года воеводу Яблочкова вместе с другими воеводами будут судить за сдачу городов, в которых, по оценкам экспертов царя, «сидеть…было мочно», и «боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский со всеми людьми стоял близко, и от него помощи ждать было мочно». Яблочкова тогда приговорят к смертной казни, и будет он сначала бит кнутом, потом священник исповедует его и причастит, и уж приговор ему прочтут, но в последний момент его помилуют в связи со смертью матери царя Михаила. И будет Яблочков служить в Ливнах младшим воеводою.
Между тем, Москва, узнав о появлении Лисовского, срочно собирает войско. Скудость ратными людьми после Смуты то и дело дает себя знать. В московском строю насчиталось около 2000 человек. Остальных ратников воеводы должны были добирать в городах следования войска: в Туле, Белеве, Болхове. На это имелся специальный царский указ. Зато возглавил войско сам князь Дмитрий Михайлович Пожарский. С ним были воеводы Степан Исленьев да Иван Пушкин, да дьяк Семен Заборовский.
Войско вышло в поход тремя компактными группами. Впереди, как положено, шел ертоул, то есть передовой полк. Им командовал Пушкин. За ним двигались ратники Большого полка. Его вели Исленьев и Заборовский. Отряд Пожарского с обозом замыкал строй. Войско получило строжайшие инструкции держаться в походе с максимальной осторожностью: без разведки не останавливаться на ночлег, «станы» готовить заранее, вообще действовать «с великим береженьем», чтобы «лисовчики» «безвестно не пришли и дурна какова не учинили». Пожарский шел на Лисовского из Белева через Болхов.
«Знаменитый партизан», как его называли современники, узнав о подходе войска Пожарского, испугался, что подвергнется осаде в Карачеве. Он тут же зажег город и поскакал к орловскому пепелищу. Лисовский был уверен, что московское войско выберет для остановки на ночь сожженное Орловское городище как самое безопасное место для привала (Мол, раз город ограблен и сгорел, больше «лисовчикам» тут делать нечего). Подворачивался случай нанести по ратникам Пожарского единственный, но хорошо рассчитанный удар, а такие удары Лисовский умел наносить по-военному грамотно, стремительно атакуя противника и отрезая ему пути к отступлению. Полковник был прекрасным мастером партизанской атаки, что уж там говорить.
Но и 37-летний Пожарский имел заслуженную славу отличного полководца! Это был настоящий профессионал – хладнокровный, смелый и опытный. Еще до своих великих подвигов 1612 года он не раз и не два бил поляков и «воров»: в 1608 году, например, он нанес «литовским людям» неожиданный удар под Коломной («поби их язвой великой», пишет «Новый летописец»). В январе 1611-го князь Дмитрий Михайлович до того быстро и уверенно разбил «воров» под Зарайском, что эта победа была приписана чуду, случившемуся по молениям Святому Николе Зарайскому. И о том, как Пожарский в 1611 году бился с поляками в Кремле, тоже знала вся Россия.
Князь не стал задерживаться на орловских развалинах. Догадавшись, чего от него ждет польский разбойник, Пожарский быстро отошел от разоренной крепости, двигаясь в общем направлении на Карачев.
А Лисовский, наоборот, верхней дорогой от Карачева рвался к Орлу!
Сентябрьским утром 1615 года в воскресенье в трех километрах от Орла, в месте, именуемом Царев Брод, оба войска неожиданно столкнулись друг с другом – «приидоша же оба вдруг». Начался знаменитый «Орловский бой».
3-х тысячный отряд Лисовского с ходу налетел на передовой отряд воеводы Ивана Гавриловича Пушкина. Привычные к партизанскому наскоку, люди Лисовского сразу же захватили инициативу и не давали русским перестроиться в боевые порядки. Ертоул не выдержал жесткого, профессионального напора поляков и «воров» и побежал, заражая паникой ряды Большого полка. Степан Исленьев и Семен Заборовский тоже побежали вместе со своими людьми («дрогнуша и побежаху назад»).
Но Пожарский не побежал.
Уловив характерные звуки битвы, мушкетную и пищальную пальбу, крики ратников, князь решил применить старинный способ защиты. Он приказал опрокинуть отрядные телеги и загородиться ими. Едва успели это сделать, как на 600 защитников маленькой самодельной «крепости» налетело три тысячи всадников. Лисовский был уверен в счастливом для него исходе боя: смешно было даже думать, чтобы его остановила такая ненадежная преграда! Крепостные стены проламывал, города брал. Вон орловские даже побоялись в своей крепости остаться! Наверное, считал, что очень удачно все сложилось: разгромили главные силы, осталось только окружить скрывшихся за телегами ратников и добить их.
Но вышло все совершенно иначе. Окруженные воины Пожарского воспринимали опрокинутые повозки как подлинную защиту, бились геройски, да еще и совершали вылазки за свои телеги – «мало не руками имаючися билися». Они захватили пленных и отняли у поляков их знамена и литавры. Рассвирепев, поляки рвались к своим знаменам, но русские перебили их и скрылись за телегами. Разъяренный Лисовский не разрешал останавливать атаки ни на минуту и сам то и дело кидался на наши вроде бы некрепкие заграждения, но все его приступы были решительно отбиты. Князь Дмитрий Михайлович азартно отдавал распоряжения своим героям. Глаза его сверкали. «Такую убо в тот день храбрость московские люди показаша: с такими с великими людьми малыми людьми бьющись», восхищался летописец.
Спустившаяся темнота остановила битву. Все стихло. На небо выплыла огромная, почти полная луна. Бледным светом она светила с небес на Царев брод, помогая русским воинам собирать своих раненых. Не представляя себе, насколько немногими бойцами располагает лагерь Пожарского, Лисовский не решился продолжать атаки ночью и разбил свой стан в двух верстах от Царева брода. Поздним вечером к Пожарскому стали подтягиваться бежавшие ратники Большого полка и ертоула. Вернулись Исленьев и Заборовский. Начали раздаваться голоса об отходе к Болхову. Князь Дмитрий Михайлович сразу прекратил такие разговоры.
– Всем нам помереть на сем месте, – отрезал он.
В рассветных сумерках над Царевым Бродом князь Пожарский внимательно оглядел свое войско. За ночь около стана собралась значительная рать. С такими силами под уверенным командованием уже можно было начинать наступление. Войско двинулось вперед. Но Лисовский не принял боя. Он метнулся к Кромам, а затем внезапно, пройдя за сутки 150 верст, оказался под Болховом. Еще раньше, по пути к Орлу Пожарский согласно царскому указу забрал у болховского воеводы Степана Волынского «лучших» людей, и теперь положение города было сложным, но болховчане свой город отстояли, и лисовчики снова оказались под прицелом русских. Пожарский преследовал Лисовского по пятам…
Борьба с Лисовским будет продолжаться еще три месяца, до начала 1616 года, но ее исход был уже предрешен в том бою на Царевом Броде, где окруженные русские ратники при пятикратном численном превосходстве врага отняли у польского захватчика его разбойничьи знамена. С Орла началась разбойничья слава Лисовского, под Орлом и стала закатываться его кровавая звезда.
Так когда был Орловский бой? Давайте посчитаем. В XVII веке разница между юлианским и григорианским календарем составляла 10 дней. По данным В.Неделина 31 августа по старому стилю, то есть 10 сентября по новому, разбойник осадил Болхов. 9 сентября, за сутки до этого, он находился в Кромах, куда бежал от Царева брода. Значит, сражение на Царевом броде состоялось воскресным утром 6 сентября (27 августа по ст. стилю). Наука позволяет нам узнать, какой именно была луна в ту ночь: почти что полная луна стояла над полем боя – оставалось 2 дня до полнолуния. Обыкновенно ночи ранней осени безоблачны и прозрачны.
Спустя 390 лет после битвы, почти что день в день, теплым воскресеньем 9 сентября 2005 года я стою на зеленом берегу Орлика и смотрю на знаменитый, много чего повидавший брод. Кстати, именно здесь в мае 1608 года переправлялось войско Лжедмитрия II, направляющееся к Болхову. Но, конечно, неизмеримо важнее то, что происходило на этом месте в 1615 году. Старый памятный знак советских времен, поставленный в честь того сражения, больше не существует. Холм, на котором он стоял, еще цел, но зарос лохматой рыжей травой. Над Орликом пролег новый мост в сторону Веселой Слободы. Поле быстро застраивается новыми домами. Я стою на берегу и мысленно присматриваю место для нового памятника князю Дмитрию Пожарскому. Должен быть в Орле такой памятник. Он непременно должен быть! Было бы исключительно правильно, чтобы князь Пожарский стоял бы во весь рост на Царевом Броде, на месте своей геройской победы для напоминания о нашем драматическом прошлом, о возрождении национального достоинства и для придания нам уверенности в великом будущем России.

Если вдруг ещё не читали:
https://cyberleninka.ru/articl...vskom-krae