Изменим практику невыдачи дел на не реабилитированных?

http://sudact.ru/regular/doc/aubDWisiN9mi/
https://forum.vgd.ru/post/625/...+%F1%F3%E4

Дважды родственники обращались к Ген. прокурору Республики Беларусь и получали отказ в реабилитации моей прабабки. Есть ответы прокуратуры, проводившей проверки с истребованием архивного дела в 2014 и 2015 годах.
Я лично обращался в Центральный архив КГБ Беларуси и получал отказ в выдаче дела для ознакомления в 2015 г. по причине нереабилитации.
Но в Беларуси - свое законодательство ...

Отмечусь в теме. Прабабка была репрессирована в 1942 году по 58-й статье и не реабилитирована. И ещё одна её дочь, 19 лет, тоже была расстреляна и не реабилитирована. Дела сохранились в архиве ФСБ на Лубянке, но ознакомиться с ними не удалось. Хотя, приговор по сестре скопировал из другого дела (ЧСИР). Попытка реабилитации (в суде) не удалась. Во многом, потому, что дело засекречено - не зная точных даже формулировок обвинительного заключения сложно писать прошение о реабилитации. В суд обращался сам, без адвокатов. Возможно, в этом тоже одна из причин отказа в реабилитации, но на адвоката денег нет. Хотел писать письмо в ФСБ с просьбой рассекретить дело, ибо 75 лет уже, но что-то так и не собрался пока с мыслями.

У меня немного другая ситуация. Уже несколько лет пытаюсь разыскать дело на своего деда, осуждённого в 1948 году Трибуналом войск МВД Смоленской области, но найти не могу. Информация мне была вся предоставлена: по какой статье (58), когда, на сколько лет, где отбывал наказание, когда освободился, но документов нигде на хранении нет. Обращался в Смоленскую прокуратуру с заявлением о реабилитации, отказали из-за отсутствия дела.

[q]

Также нам интересны случаи попыток реабилитации через суд, попытки получения доступа к уголовным делам на не реабилитированных в рамках судебного процесса.

[/q]

В 2015 году я предпринял попытку реабилитации своей прабабки (далее АМ) и её дочери (АО)

Попытка эта окончилась неудачей, генеалогически ценной информации из этого удалось извлечь крайне мало – только примерный перечень предъявленных обвинений на слух.

Письмо с заявлением о реабилитации было отправлено в Прокуратуру в январе. По незнанию, я написал вначале в Прокуратуру города Москвы, хотя надо было писать в Прокуратуру Московской области. Но заявление, конечно, переправили по нужному адресу, с уведомлением меня. Далее, я получил отписку, что обращение рассматривается, потом ещё одну, что требуемых дел они не нашли. Мне пришлось ещё раз переслать им письмо с уточнением, что дела лежат в архиве УФСБ по Москве и области, а не в центральном архиве ФСБ. Далее последовала ещё одна отписка и, наконец, 20 августа пришёл ответ по существу, с отказом в моей просьбе. Причём, текст письма был составлен безграмотно и не содержал никакой мотивирующей информации: «В ходе изучения материалов уголовных дел в отношении АМ и АО оснований для реабилитации последних не имеется, в этой связи прокуратурой области подготовлены заключения об отказе в их реабилитации в президиум Московского областного суда».

Слушание этих прокурорских заключений (их было два – отдельно на прабабку и на её дочь) в суде прошло 16 сентября. Меня пригласили на нём присутствовать, как заявителя, но смысла в этом было немного. Я не получил возможности ознакомиться не то что с делами осуждённых родственниц, но даже и с мотивирующей частью прокурорских заключений. На том основании, что эти дела засекречены. Причём, засекречены в ФСБ, и Мособлсуд не имеет полномочий их рассекречивать. Само заседание президиума Мособлсуда по этому поводу представляло собой какой-то странный фарс, нелепый именно нагнетанием обстановки какой-то ужасной секретности.

Заседание было объявлено секретным, «посторонних» (моего отца) присутствовать не допустили, меня до начала заставили подписать какую-то бумажку о неразглашении, притом, что никаких подробностей, представлявших интерес хотя бы для меня, так и не было оглашено. Единственное, что я услышал по существу, это перечень обвинений из каждого приговора, но и это было специально произнесено невнятной скороговоркой, а записывать было запрещено. Это выглядело особенно дико, потому что обвинительное заключение АО я читал и лично фотографировал в ФСБ, а фотокопию приговора ей же я официально получил в публичном архиве ГАРФ, где такую же копию может получить любой назвавшийся родственником, а с 2017 года (по прошествии 75 лет) – по идее, вообще любой желающий.