Бароны СПЕНГЛЕР

Следует также заметить, что сохранение всего корпуса этой уникальной эпистолярной коллекции, - заслуга Фрица Брупбахера, человека обстоятельного, предусмотрительного, заинтересовано относившегося ко всему, что происходило с ним и вокруг него, и испытывавшего потребность вести письменную хронику своей жизни. В течение довольно длительного времени он тщательно собирал и бережно хранил всю свою корреспонденцию, в том числе с отечественными и зарубежными деятелями из левого политического лагеря, педантично вел дневник и многочисленные записные книжки. Он не только сохранял все письма своей возлюбленной, но и просил ее привозить в Цюрих, когда она его навещала, адресованные ей послания. В конце своей жизни Брупбахер передал часть собственного обширного архива своей подруге нидерландке Анни фон Шельтема. Со временем вся переписка между ним и Л.П. Кочетковой, а также некоторые другие документы из его личного собрания оказалась в Международном институте социальной истории в Амстердаме. Кто знает, может быть, Фриц Брупбахер полагал и надеялся, что историки когда-нибудь по достоинству оценят его коллекцию и заинтересуются его жизнью и деятельностью. Если такие намерения у него были, то можно считать, что они оправдались.

Фриц Брупбахер родился в 1874 году в Цюрихе. Окончив школу, он в 1893 году поступил на медицинский факультет Женевского университета, а спустя год перевелся в университет родного Цюриха, где в 1898 году, успешно сдав выпускной экзамен, получил диплом врача. Фриц, будучи одним из самых способных выпускников университета, намеревался серьезно заняться наукой и защитить диссертацию. Однако все испортила его смелая критическая статья, направленная против тогдашнего светила в области гинекологии германского профессора Макса Рунге. После этого инцидента, получившего широкий резонанс в академических кругах, Фрицу было отказано в работе на университетской кафедре и в возможности защитить диссертацию. Но это нисколько не обескуражило молодого, энергичного и по-юношески амбициозного врача-специалиста. Успешно окончив университет, он первоначально устроился в одной из частных клиник, а в 1901 году начал собственную врачебную практику в рабочем квартале Цюриха. В этом же году цюрихские жители выбрали его своим представителем в городской парламент - так началась его общественная и политическая деятельность. Никогда не оставлял он и занятий в научной сфере - его перу принадлежит ряд философских статей, биографических очерков о деятелях швейцарского социалистического движения, а также ряд научных работ в области медицины.

Лидия Петровна родилась в семье самарского мещанина Петра Васильевича Кочеткова в 1872 году. Решающая роль в ее судьбе принадлежала матери, Анастасии Ивановне, женщине образованной и, по всей видимости, разделявшей народнические взгляды, ибо она была знакома со многими самарскими народниками, в частности с Е.Е. Лазаревым. Стараниями матери дочь получила хорошее домашнее образование и сумела окончить педагогические курсы в Петербурге. Дальнейшее образование Л.П. Кочеткова продолжила на Рождественских женских курсах, где слушала лекции знаменитого педагога и врача П.Ф. Лесгафта, а затем выехала на учебу за границу.

С 1893 по 1900 годы, находясь в Швейцарии, она постигала все тонкости медицины в университетах Женевы, Цюриха и Берна. В 1897 году во время обучения на медицинском факультете цюриховского университета Лидия Петровна познакомилась со студентом того же факультета Фрицем Брупбахером. Между молодыми людьми завязался "роман", вскоре переросший в настоящую любовь. По настоянию Фрица в конце 1901 года их отношения были скреплены брачными узами. Возможно, таким образом он помимо всего прочего надеялся как можно прочнее удержать около себя, в Цюрихе, свою любимую Лидию. Однако у нее никогда не было ни помыслов, ни намерений, ни желаний навсегда связывать свою судьбу со Швейцарией. "Русские должны крепко держаться за матушку-землю"2, - любила повторять она. Правда, официально зарегистрированные отношения имели свои преимущества: Л.П. Кочеткова могла в любое время посещать Швейцарию, беспрепятственно пребывать в стране и приезжать к своему возлюбленному в Цюрих. Как выяснилось впоследствии, большего ей и не требовалось. С самого начала их духовно-интимная близость, переросшая в страстную любовь, оказалась подвержена влиянию целого комплекса факторов, который, с одной стороны, придал их отношениям нетрадиционный характер, а с другой - во многом определил судьбу их брачного союза. При этом, как показывает переписка, наиболее активная роль в этих необычных и специфических межличностных отношениях принадлежала Лидии Петровне.

Главным, определяющим жизненным стимулом для Л.П. Кочетковой всегда выступал "долг перед народом", порождавший всепоглощающее желание послужить "народному делу". Именно поэтому она захотела стать врачом, надеясь таким образом принести наибольшую пользу своей стране и своему народу. К моменту своего приезда в Швейцарию Лидия Петровна уже имела достаточно четкую мировоззренческую ориентацию, ее симпатии были целиком на стороне социализма, хотя она еще и не состояла ни в какой политической организации. Ф. Брупбахер до встречи с нею также был знаком с социалистическими теориями, но ни идейно, ни политически себя никак не идентифицировал. Однако новая возлюбленная настолько очаровала Фрица, что он, кажется, готов был следовать всем ее страстям и увлечениям. К тому же, ее горячечная вера в социалистический идеал полностью захватила и его. Лидии Петровне потребовалось всего лишь несколько месяцев, чтобы перевести его в лагерь сторонников социализма. С этого момента, несмотря на большую любовь, которая обручила обоих, пара оказалась готовой сознательно принять на свою долю самые суровые лишения и испытания во имя осуществления общей "политической идеи", во имя достижения социалистических целей в своих родных странах. Так их большая человеческая любовь по существу растворилась в идеологии и политике. "Итак, все же есть нечто более сильное и великое, чем любовь к отдельному человеку"3 - писала в одном из писем Лидия Петровна. Они сами сделали такой выбор и сделали его вполне осознанно. Этим обстоятельством во многом объясняются их нетрадиционные, авангардистские по своему характеру взаимоотношения.

В те времена даже среди левых политических кругов, которые причисляли себя к прогрессивным общественным силам и которые постоянно выступали за равноправие полов и против любых форм дискриминации женщин, наиболее типичной и распространенной была традиционная модель брака. Согласно традиционным представлениям, существовало строгое разделение ролей между полами: мужчина или супруг занимается, как правило, политической, общественной и служебной деятельностью, а удел женщин - частная, в основном семейная сфера. Швейцария не была исключением в этом отношении4.

Как следует из переписки, Лидия Петровна и Фриц Брупбахер придерживались в своих взаимоотношениях совершенно противоположных принципов: полного равноправия, абсолютного паритета мужчины и женщины в браке. Индивидуальная свобода и личная независимость обоих партнеров неизменно должны были сохраняться в полном объеме. Эти вопросы стали одной из актуальных тем их переписки еще задолго до того, как они официально зарегистрировали свой брак, тем самым ими были выработаны определенные условия и нормы, на которых базировался их собственный брачный союз и которые представляли собой своеобразный "брачный договор".

Согласно условиям этого "договора", оба придерживались одинакового мнения о том, чтобы не связывать себя узами совместной постоянной семейной жизни, что давало возможность жить там, где в зависимости от обстоятельств каждый из супругов сочтет наиболее целесообразным. Действительно, супружеская пара Брупбахер - Кочеткова довольно длительное время проживала географически раздельно друг от друга. Так, Лидия Петровна большую часть времени находилась в России: в 1901-1902 годах она служила земским врачом в Смоленской и Владимировской губерниях, в 1906-1909 годах вела революционную пропаганду в Аткарском уезде Саратовской губернии, в 1909-1911 годах находилась в ссылке в Архангельской губернии, в 1912-1916 годах была занята безуспешными поисками работы, пребывая то в Москве, то в Самаре, то в Златоусте, а в годы Первой мировой войны несколько раз выезжала на фронт в составе врачебно-санитарных отрядов. Ф. Брупбахер все эти годы находился в Цюрихе, и лишь дважды ему пришлось побывать в России - в 1910 и 1911 годах он навещал свою жену в ссылке. Но даже в короткие периоды своего пребывания за границей Л.П. Кочеткова не всегда жила с мужем в Цюрихе. Занимаясь партийной работой, ей приходилось быть то в Женеве, то в Берне, то в Лондоне, то в Париже.

Необычным в их взаимоотношениях стало и то, что ими с самого начала любовной связи было принято решение не иметь детей. Позже это решение они подтвердили и оформили своей перепиской - своего рода неофициальным "брачным договором".

И если у Лидии Петровны не было и тени сомнения в правильности принятых решений, то Ф. Брупбахер время от времени пытался подвергнуть их ревизии. Так, он не однократно выражал желание иметь собственного ребенка и регулярно докучал этим вопросом своей жене. Несомненно также, что со временем Фриц все больше и больше страдал из-за разлуки со своей возлюбленной, просил ее чаще бывать в Швейцарии и непременно в Цюрихе. Порою ему казалось, что упорная приверженность его жены принципу "полезности своему отечеству" проистекала просто-напросто из-за недостаточной любви к нему, и тогда он ревновал ее и к России, и к русскому народу, и к партии социалистов-революционеров. Однако, несмотря на свою бесспорную любовь к Брупбахеру, Лидия Петровна не могла пожертвовать ради нее своей, как она искренне считала и глубоко верила, главной миссией - служить делу русской революции. Содействовать революционному изменению политического режима в России, находиться в гуще русского народа и самозабвенно служить ему - вот в чем она видела смысл своей жизни и деятельности. Это-то и привело ее в ряды партии социалистов-революционеров (ПСР).

К ПСР Л.П. Кочеткова примкнула в 1905 году. Как и многие другие приверженцы существовавших тогда революционных партий, Лидия Петровна на первых порах не очень-то вникала в сущность теоретических положений и программных требований тех или иных политических организаций, чтобы сделать вполне осознанный для себя партийный выбор, поскольку в то время присоединение к конкретной политической организации нередко было вопросом веры или вкуса. Хотя она и относилась с большим одобрением к террористическим покушениям, предпринимаемым членами ПСР против российских государственных деятелей, для нее эти громкие акты также не являлись решающим мотивом для присоединения к партии эсеров. Главную роль здесь сыграло личное общение с основоположниками и видными деятелями ПСР. Так, она была хорошо знакома со старинным другом ее матери, одним из "старых" народников Е.Е. Лазаревым, которого часто навещала в селении Божи, близ Кларана, где тот имел собственный дом и небольшую молочную ферму. Но куда более важным было общение с известным социалистом-революционером Л.Э. Шишко, с которым познакомилась также через свою мать и с которым одно время жила в Женеве не только в одном доме, но и в комнате напротив. Позже Лидия Петровна всегда сетовала и даже сердилась на Шишко за то, что тот не рассказал ей о ПСР многим раньше.

Л.Э. Шишко, как и Е.Е. Лазарев, принадлежал к когорте "старых" народовольцев, был одним из основоположников эсеровской партии, членом ее ЦК и редколлегии партийного печатного органа "Революционная Россия". Его женевская квартира представляла собой, как говорил Фриц Брупбахер, "генеральную штаб-квартиру" заграничных социалистов-революционеров. С одной стороны, в дружеских беседах он исподволь раскрывал ей идейную суть народнического движения и партии социалистов-революционеров, а с другой, - свел ее со многими известными политическими деятелями. Через него Лидия Петровна смогла войти в контакт с Верой Фигнер, "старой гранд-дамой" "Народной воли", с Борисом Савинковым, одним из вождей Боевой организации ПСР, с "бабушкой русской революции" Екатериной Брешко-Брешковской и многими другими.

Включившись в партийную работу, Л.П. Кочеткова вскоре становится одним из активных деятелей эсеровской партии. В 1906 году ЦК партии направил ее на партийно-политическую работу в Поволжскую область. Обосновавшись в Аткарске, Лидия Петровна действовала в Саратовской губернии до начала 1909 года. Здесь она развернула широкую пропагандистскую деятельность среди местной интеллигенции и крестьянства, ей удалось совместно с Саратовским комитетом, выполнявшим функции Поволжского областного комитета эсеровской партии, наладить издание и распространение революционной литературы, объединить вокруг себя наиболее активных сторонников эсеровской партии и даже курировать действия крестьянских боевых дружин Аткарского уезда.

В августе 1908 года в качестве делегата от саратовской организации социалистов-революционеров Л.П. Кочеткова под псевдонимом "Волгина" принимала участие в Первой общепартийной конференции, где были подведены итоги деятельности партии социалистов-революционеров в годы первой русской революции и намечены задачи дальнейшей борьбы с самодержавием. На конференции она выступила с докладом о положении партийной работы в Поволжской области, где в то время действовали 7 партийных комитетов. Как следует из доклада, работа протекала в чрезвычайно трудных условиях - власти развернули массовые репрессии, в результате которых многие партийные функционеры оказались арестованными, численность уцелевших от разгрома партийных групп резко сократилась, они вынуждены были ограничить свою деятельность преимущественно городами, а на селе катастрофически не хватало опытных, подготовленных для партийной работы кадров. В такой непростой ситуации главное внимание местные партийные организации сосредоточили на пропагандистской работе, в частности на издании и распространении революционно-агитационной литературы. Так, с октября 1907 года по июнь 1908 года Поволжскому областному комитету удалось собственными силами издать около 142 тысяч экземпляров листовок и прокламаций, а также наладить выпуск крестьянской газеты "Деревня"5.

В мае 1909 года Лидия Петровна присутствовала на заседаниях V Совета партии в Париже, рассматривавшего вопрос об отставке прежнего ЦК в связи с "делом Азефа" и выработавшего основные направления партийной работы в массах.

При возвращении в Россию в июле 1909 года ее арестовали на границе и после непродолжительного тюремного заключения сослали в административном порядке на три года в Архангельскую губернию. С 1912 года, после возвращения из ссылки, Л.П. Кочеткова практически отошла от активной политической деятельности. В значительной мере это было связано с дошедшими до нее слухами, что ее деятельность в рядах ПСР носила якобы провокационный характер. Лидия Петровна отреагировала на них весьма бурно - она решила навсегда порвать с эсеровской партией, которой верой и правдой служила не один год. На неоднократные предположения мужа переехать в Швейцарию она всякий раз отвечала отказом. По-прежнему единственной связью между ними оставалась переписка. Почему так произошло?

Взгляды Л.П. Кочетковой на семейно-брачные отношения и взаимодействие полов станут более понятными, если обратиться к тем местам из переписки, где речь шла о более общем вопросе - женской эмансипации. Здесь Лидия Петровна выступала как ярая феминистка.

Будучи, по собственному выражению, "провозвестницей женского пола", Л.П. Кочеткова весьма чувствительно относилась к вопросу о взаимоотношении полов и творившихся в этой сфере общественных несправедливостей. В своей личной жизни она постоянно сталкивалась с дискриминацией женщин во всех ее проявлениях. Для себя, как женщины, она усматривала путь к эмансипации в возможности получить высшее образование, в принадлежности к революционной политической партии, участии в революционном движении и торжестве социалистического идеала.

Ее феминизм в значительной степени базировался на сложившемся у нее негативном образе "мужчины" как такового. По ее мнению, только женщины являются теми, кто двигает мир вперед, и она была убеждена, что женщинам в этом плане принадлежит будущее. Согласно ее теории, мужчины в лучшем случае могут вызывать лишь чувство жалости.

Такой одномерный образ, каковым она наделяла и женщин, и мужчин, не намного изменился в ее мироощущении и по прошествии ряда лет. Среди прочего, это могло быть результатом неудачного опыта, коренящимся в ее собственном детстве. Первым мужчиной в ее сознании являлся отец, который навсегда запечатлелся в памяти как мало приятное явление в образе пьяницы и дебошира. Да и образ брата Вячеслава долгое время вызывал исключительно негативные ассоциации. К тому же, ее практика в качестве сельского врача, где она была свидетельницей того, как недостойно обходились мужчины со своими женами и детьми, также давала немало поводов подкрепить тот мрачный облик мужчин, который формировался у нее с детства. Примечателен тот факт, что пренебрежительная оценка интеллектуальных способностей мужчин была ею перенесена и на их физические, сексуальные возможности. Ко многим мужчинам она испытывала чувство чисто физического отвращения. Несмотря на то, что своего Фрица она очень любила и даже боготворила, эта внутренняя, глубинная психологическая неприязнь по отношению к мужскому полу как таковому наложила свой отпечаток на ее собственную сексуальную жизнь и одно время даже на взгляды ее брачного партнера.

Следует заметить, что в конкретной политической деятельности Лидии Петровны женский вопрос, как это не странно, практически не ставился и не выдвигался. Но зато в области ее научно-интеллектуальной деятельности этот вопрос имел первостепенное значение и разрешался ею в самой что ни на есть радикально-феминистской форме. В одном из ее сочинений с весьма характерным названием "Вымирание мужского пола в мире растений, животных и людей", мужской пол рассматривался как источник всех жизненных неприятностей, по своей ценности он не мог быть сопоставим с женским полом, а поэтому самой жизнью приговорен к вымиранию, в то время как человечество - единое женское человечество - "увидит, что оно способно на нечто гораздо большее, нежели ведение на Земле вполне благоустроенного хозяйства; ясно выступит все, что есть у людей общего, и они осознают высшие интересы всего своего вида; женщина-сверхчеловек сосредоточит в себе силу, правящую Вселенной..."6.

Конечно, ее теория о вымирании мужского пола, якобы олицетворяющего хаос и разруху, и торжестве женского пола, якобы несущего в себе созидание и упорядоченность, не выдерживает сегодня серьезной научной критики. Тем не менее, многие феминистские идеи Л.П. Кочетковой, ее видение женского вопроса и роли женщин в общественной жизни в видоизмененной, модернизированной форме приобрели внезапную актуальность в конце XX века и нашли своеобразное воплощение в широко распространенном ныне феминистском движении. В этой связи Лидию Петровну по праву можно рассматривать как одного из идейных предшественников современного феминизма.

Необычные взаимоотношения Кочетковой и Брупбахера позволяют обратиться и к такой весьма актуальной проблеме, как взаимодействие и диалог разных культур.

По многочисленным замечаниям о швейцарском обществе и его жителях, которые содержатся в письмах Лидии Петровны к мужу, создается вполне ясная картина ее представлений о Швейцарии. Этот образ, как и представление о Западе в целом, в ее восприятии достаточно одномерен и, как правило, несет в себе резко негативный окрас. Для нее швейцарские жители, как и представители других западноевропейских стран, в массе своей олицетворяли такой тип людей, которому свойственны многочисленные недостатки и пороки: духовный консерватизм, ориентированность исключительно на материальные ценности, холодный расчет, бездушность и эгоизм. Такие позитивные качества, как пунктуальность, прилежание, трудолюбие, постоянство и опрятность, которыми она имплицитно наделяла швейцарцев, не имели для нее существенного значения, поскольку все эти качества мало соотносились с ее национальной ментальностью: эмоциональностью и спонтанностью, коллективизмом и патернализмом, глубокой верой в авторитеты и жертвенностью, покорностью и радикализмом.

Кстати, как показывают специальные исследования7, преимущественно негативный образ западного общества, преобладал у большинства русских, проживавших в конце XIX - начале XX века за границей, в том числе и в Швейцарии. Социальные и культурные различия оказывались весьма сильными, зачастую не только непреодолимыми, но и нараставшими.

Однако Лидия Петровна все же смогла существенно продвинуться в преодолении некоторых социокультурных барьеров. Это выразилось прежде всего в ее искренней, большой, хотя и своеобразной, любви к Фрицу Брупбахеру, человеку с другой, существенно разнящейся культурой. Правда, и здесь невольно проявились черты ее русского характера: с той же силой, с какой она любила Россию и "своих русских", она создавала во многом мистифицированный образ "своего Фрица" - идеального человека и мужа, достойного почти культового поклонения. Несомненно и то, что получение швейцарского образования существенно расширило ее культурное пространство, позволило не только продвинуться в своем профессиональном росте, но и глубже осознать состояние медицинского дела в России. Она не могла не видеть того громадного разрыва между уровнем своей профессиональной подготовки и возможностями его полной реализации в условиях российской действительности, особенно в сельской местности, где ей довелось заниматься врачебной практикой. Безусловно, в целом процесс культурного взаимодействия и обмена был довольно интенсивным.

Но все же следует признать, что по большому счету полной встречи и полного диалога двух культур для Лидии Петровны не состоялось, социокультурный конфликт явно или латентно продолжал иметь место, что накладывало неизгладимый отпечаток на взаимоотношения с любимым ею Фрицем.

Что касается Ф. Брупбахера, то он был куда терпимее к стандартам и образцам чужой культуры. Более того, ему очень нравились русские женщины как совершенно особенный женский тип, наполненный жизненными страстями, эмоциональными чувствами, необыкновенной энергетикой. Еще до женитьбы на Лидии Петровне немало российских женщин были его хорошими друзьями: Ольга Неустроева, Вера Фигнер, Елизавета Рабинович, Вера Штрассер и другие. Не следует забывать и того, что Брупбахер состоял в рядах швейцарской социалистической партии и круг его общения с русскими не выходил, как правило, за пределы своих идейных соратников, а поэтому общность политических взглядов сама по себе предусматривала и толерантность, и симпатии, и солидарность с российскими социалистами. Подобные настроения являлись в общем-то типичными для большинства левых организаций и сил Швейцарии.

Существенные различия в ментальности и мироощущении Л.П. Кочетковой и Ф. Брупбахера заметно обострились с началом Первой мировой войны, когда Лидия Петровна предстала как пламенная националистка, люто ненавидевшая все немецкое. Ее настрой оказался диаметрально противоположным открытой, космополитической позиции Брупбахера. Он уже ничего не мог противопоставить ее слепой ненависти к немцам и неприязни ко всему "западному". Все больше давали себя знать и увеличивающиеся год от года расхождения в политической области. Хотя оба и оставались верны основополагающим принципам социализма, но по вопросам тактическим разошлись принципиально. Брупбахера, например, заметно беспокоило то, что его жена стала считать крестьянство чуть ли не единственной революционной силой, в то время как за пролетариатом практически не признавала сколько-нибудь значительной творчески-преобразующей роли. Он же, не отрицая у крестьянства определенного революционного потенциала, видел лишь в пролетариате главную силу и опору социализма. Немаловажным был подспудно нараставший конфликт в семейно-брачных отношениях. Чем дальше, тем больше для Лидии Петровны брак принимал некую романтически-платоническую форму; эротически-сексуальные отношения между мужчиной и женщиной, мужем и женой вызывали у нее все больше и больше отторжение и неприязнь. Все это противоречило чрезвычайно чувственной натуре Фрица Брупбахера, о чем свидетельствовали его дневниковые записи и написанные им многочисленные социально-медицинские трактаты.

В конце концов, различия в ментальности и мироощущении, которые первоначально отступили на задний план перед всепобеждающей силой любви, со временем не только обострились, но и превратились в деструктивную силу. В 1916 году Л.П. Кочеткова и Ф. Брупбахер официально расторгли свой брак. И тот факт, что их любовь все же продержалась в течение 15 лет супружеской жизни, можно отнести к тому, что она существовала все эти годы преимущественно в письмах, на простой почтовой бумаге. Переписка была подлинной ареной их любви, а написанные слова - главным средством общения, выражения чувств, эмоций, желаний.

Были ли они счастливы все эти долгие годы добровольной и перманентной разлуки? Трудно сказать. Ведь каждому по-своему представляется счастье, и каждый по-своему находит или теряет его, совершая собственный выбор и выбирая собственный путь.

И все же... "Жизнь проходит, а я все еще не знаю, для чего я пришла в этот мир. Ни единый человек от меня ничего не получил. Для этого у меня нет профессии, а человек без профессии - ничто, лишний. К тому же я начинаю думать, что я никчемная, никчемнее, чем человек со средними способностями. Раньше я об этом не думала, этот вопрос не занимал меня, в окружающем мире так много занимательного, - зачем размышлять о себе самой? Но теперь мне приходит на ум, что настоящий, хороший человек любим остальными, никогда не будет оклеветан... Я потеряла веру в саму себя. Среди людей я не нахожу себе места. Меня уничтожат, потому что я не представляю собой никакой ценности... На белом свете так много людей и так немного таких, которые, как я, никому не причинили зла. Но почему выбрали именно меня? Это терзает и терзает меня. Я не понимаю этого и ощущаю себя брошенной на произвол злой воли всего человечества... Вот так сижу и плачу, и не нахожу себя в мировом пространстве"8.

Такой печальный итог своей жизни Лидия Петровна подвела в возрасте сорока одного года. Это происходило во время, когда она в октябре 1913 года после ссылки находилась под Златоустом на Урале и напрасно ожидала места работы. Она вновь со всей ясностью являет на свет Божий все то, что характеризует ее сущность: тягу к страданию и вызванную тем самым жалость к себе самой, удвоенную манию преследования и общественно обусловленную дезориентацию. Лидия Петровна в этот период была самым жестоким образом охвачена тем, что сегодня мы называем "midlife crisis". Как ей казалось, у нее не было будущего, а прошедшим она была в высшей степени не удовлетворена. Глубоко разочаровавшись в себе самой и в жизни, она больше не видела смысла в своем существовании. Когда позже она рассталась и со своим многолетним спутником жизни, это стало еще одним подтверждением ее неудавшейся жизни. В соответствии с ее взглядами она ничего не достигла из того, на что надеялась в годы юности: она не состоялась ни как врач, ни как революционерка и жена. Ее высший идеал "полезного человека", который может что-то дать своему народу, она не смогла претворить в жизнь. Себя она воспринимала как "лишнего человека" в пушкинском и чеховском смыслах. Вся ее жизненная картина предстала пред ней как груда обломков, а ее глубокий духовный и жизненный кризис казался непреодолимым.

После разрыва с Ф. Брупбахером следы Лидии Петровны затерялись. Кроме пары незначительных намеков в сохранившихся письмах ее матери и ее подруги Ольги Неустроевой, практически ничего неизвестно о ее жизни и деятельности после 1916 года. Сведений, когда и при каких обстоятельствах она ушла из жизни, также не удалось обнаружить.

А что же Фриц Брупбахер? Большую часть своей жизни он безвыездно прожил в Цюрихе. В 1914 году его исключили из швейцарской социалистической партии за интернационалистские позиции, которые последовательно отстаивал с самого начала Первой мировой войны. Вскоре он вступил в коммунистическую партию и на протяжении ряда лет возглавлял парторганизацию в Цюрихе. Однако в 1932 году вновь был исключен из партийных рядов, в этот раз за резкую критику внутренней и внешней политики СССР и лично И.В. Сталина. Но общественной и политической деятельностью, теперь уже в рядах анархистов, он не прекращал заниматься вплоть до своей смерти. После официального развода с Л.П. Кочетковой Фриц дважды женился, но оба брака так и не дали ему собственных детей. Умер Брупбахер 1 января 1945 года в возрасте 70 лет.

Примечания

1 См.: Briefwechsel Lidija Petrowna Kotschetkowa - Fritz Brupbacher // Schweizerisches Sozialarchiv. (Zurich). Mikrofilme der Bestande des Internationalen Institutes fur Sozialgeschichte (IISG), Amsterdam. MFC 1-49.

2 Там же. MFG 41.

3 Там же. MFG 39.

4 См.: Frei A. Rote Patriarchen. - Zurich, 1987. S. 62.

5 См.: Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х тт. / Т. 2. Июнь 1907 г. - февраль 1917 г. - М., 2001. С. 80-81.

6 Kotschetkowa L. Der Untergang des mannlichen Geschlechts in Pflanzen-, Tier- und Menschenwelt // Polis. Sozialpsychologische Rundschau. 1908. Jahrgang Nr. 4. S. 38-54.

7 См.: Brugger L. Russische Studentinnen in Zurich // Brang P. et al. Hg. Bild und Begegnung. Kulturelle Wechselseitigkeit zwischen der Schweiz und Osteuropa im Wandel der Zeit. - Basel, 1996. S. 485-508.

8 Briefwechsel Lidija Petrowna Kotschetkowa - Fritz Brupbacher // Schweizerisches Sozialarchiv. (Zurich). Mikrofilme der Bestande des Internationalen Institutes fur Sozialgeschichte (IISG), Amsterdam. MFC 42.

socialist.memo.ru – Российские социалисты и анархисты после Октября 1917 года





К

http://socialist.memo.ru/firstpub/y05/lpk.htm


ьььььььььььььььььььььььььь
Кочеткова, Л.П. Вымирание мужского пола в мире растений, животных и людей.
М.: Тип. В.М. Саблина, 1915. [8], IV, 244 с. 20,7 х 16 см. В шрифтовой издательской обложке. Небольшие надрывы на корешке, загибы и следы залития страниц в начале блока.
«Так и замужество издавна служит для женщин желанной гаванью именно из-за материальных выгод. Неусыпна работа матерей „пристроить“ свою дочь за более или менее обезпеченного человека. Да и сама она отлично знает, что стоит сделать „хорошую партию“ и - дело в шляпе: проживешь без труда, или по меньшей мере муж прокормит и оденет... Ценность женщины на брачном рынке привила к ней целый ряд качеств, обычных при всяком паразитизме. Масса сил, часто недюжинных, ухлопывается в лучшей поре жизни на то, чтобы отыскать подходящий объект мужского пола, приспособиться к нему и привязать его прочно к себе, обезпечив этим свое существование до конца дней...Инстинкт мужчины верно подсказал ему такой идеал женственности, следуя которому женщина была бы самым безпомощным и жалким существом в мире, вечно в нем нуждающимся. А женщин, в поисках за кормильцем, или увлекаемыя любовью, относятся чутко ко всякому веянью в мужских сердцах и неистощимы на ухищрения для привлечения их. Примеряясь к мужском вкусу, они сдавливают шнуровкой свои легния и внутренности, нанося этим огромный вред своему организму, дают заглохнуть мозгу - на готовых хлебах этот орган не имеет значения, - пренебрегают своими дарованиями и т.д.»
«Все нарастающий перевес женщин открывает мужчинам безбрежное поле для полигамии, а вымирание мужского поладелает для большинства женщин возможным лишь кратковременный брак, или же обрекает их на полное безбрачие. Такое положение вещей необходимо заставить их отыскивать способы продолжать свой род самостоятельно. Вызывая искусственно партеногенез, они подготовят и ускорят окончательную замену полового размножения девственным».

----------------------------------------

Аннотация к книге "Вымирание мужского пола в мире растений, животных и людей. Репринтное издание 1915 года" Кочеткова Л. П.:
Репринт с издания. Москва, тип. В.М. Саблина, 1915. «Все нарастающий перевес женщин открывает мужчинам безбрежное поле для полигамии, а вымирание мужского пола делает для большинства женщин возможным лишь кратковременный брак, или же обрекает их на полное безбрачие. Такое положение вещей необходимо заставить их отыскивать способы продолжать свой род самостоятельно. Вызывая искусственно партеногенез, они подготовят и ускорят окончательную замену полового размножения девственным».