http://rus-istoria.ru/componen...tislavichaК вопросу о биографии ярославского святого Федора Ростиславича
Л. Е. Морозова[1]
Традиционно считается, что основные биографические сведения о святом содержит его житие. Поэтому при реконструкции жизненного пути святого ярославского князя Федора Ростиславича Черного историки используют текст его жития, помещенный в «Степенной книге»1.
Однако Б. М. Клоссу удалось обнаружить, что житие князя Федора имело несколько более ранних редакций, существенно отличающихся друг от друга2. Поэтому возник вопрос: в какой из них данные о князе достоверны, а в какой — искажены? Для его решения необходимо привлечь дополнительные источники, в первую очередь летописные, и провести сравнительный анализ содержащейся в них информации. Это позволит наиболее полно реконструировать биографию Федора Ростиславича и правильно осветить вопрос о его деятельности. Ведь интерес к этому князю связан не только с тем, что он был провозглашен первым ярославским святым, но и с тем, что он стал родоначальником династии ярославских князей, от которой произошли такие видные фамилии, как: Троекуровы, Шастуновы, Гагины, Курбские, Пенковы, Засекины, Сонцовы, Шаховские, Морткины, Львовы, Хворостинины, Сицкие, Прозоровские, Щетинины, Дуловы.3 Многие их представители оставили заметный след в русской истории.
Главными летописными источниками, содержащими сведения о Федоре Ростиславиче, являются наиболее ранние — Лавреньевская, Суздальская и Троицкая летописи, а также более поздние — Ермолинская, Симеоновская, Никаноровская и Софийская летописи. Именно их сведения и будут использоваться для проверки достоверности сведений из разных редакций жития ярославского святого.
Прежде всего обратимся к истории возникновения самостоятельного Ярославского княжества. Это даст возможность понять, почему оно оказалось под властью Федора Ростиславича, происходившего из династии смоленских князей. Хотя сам город был основан великим князем Ярославом Мудрым в самом начале XI в. или даже раньше, столицей княжества он стал только в начале XIII в. Связано это было сразу с несколькими обстоятельствами.
Во-первых, к этому времени возросло могущество великого княжества Владимирского и его правителей, которые начали вести борьбу за подчинение себе Волжского торгового пути. Для русских купцов он стал приобретать важнейшее значение, поскольку торговать с Византией, клонящейся к упадку, было уже невыгодно и больший интерес представляли страны Востока. Из них можно было привозить пряности, шелка, драгоценности, изделия из золота и серебра. В новых условиях стоявший на Волге Ярославль приобретал важное значение, поскольку эта река являлась главным водным торговым путем со странами Востока. В ее городах собирались с купцов торговые пошлины, приносящие их правителям большие доходы.
Во-вторых, князь Константин, старший сын великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо, получивший в начале XIII в. ярославские земли в удел, решил окончательно закрепить их за одним из своих сыновей. По его замыслу старший княжич Василий, родившийся 7 декабря 1209 г., должен был получить Ростов, средний — Всеволод, родившийся 18 июня 1210 г., вероятно, семимесячным, — Ярославль. Последнему — Владимиру, родившемуся в 1214 г., предназначался Углич4.
Заботясь о будущем сыновей, Константин Всеволодович поспешил объявить их дееспособными людьми в совсем еще юном возрасте. Для этого в 1212 г. в Ростове был организован обряд «посажения на коня» для Василька и Всеволода (последнему в это время было только 2 года)5. Он означал, что княжичи официально провозглашались взрослыми людьми. Затем Константин занялся обустройством княжеских резиденций для сыновей. В Ростове начался ремонт главного Успенского собора в 1213 г. В Ярославле в 1215 г. был построен княжеский двор и заложен свой каменный Успенский собор. Он являлся непременным атрибутом столицы самостоятельного княжества. В менее важных городах строили храмы в честь главных христианских праздников или каких-либо святых. Например, в Угличе главным стал Спасо-Преображенский собор. Это означало, что город занимал подчиненное положение по отношению и к Ростову, и к Ярославлю. Между собой же эти города, по замыслу князя Константина, считались равными.
Второй каменной постройкой Ярославля стал собор в Спасо-Преображенском монастыре, основанном князем неподалеку от резиденции6. Все строительство велось согласно традициям, заложенным еще Владимиром I Крестителем. Можно вспомнить, что первым он построил Десятинный Успенский собор в Киеве. Вторым был Спасо-Преображенский собор в Василеве. Позднее около Киева, в Берестове, загородной княжеской резиденции, был основан Спасский монастырь, считающийся великокняжеским7. С этого времени, как можно заметить, основная часть княжеских монастырей основывалась в честь Спасо-Преображения.
Хотя Константин Всеволодович был старшим сыном Всеволода Юрьевича, великокняжеский престол он смог получить только в 1216 г. после нескольких сражений со средним братом Юрием. Переезжая во Владимир, он оставил совсем юных сыновей на самостоятельном княжении. Официально осенью 1217 г. Василий получил Ростов, Всеволод — Ярославль, хотя ему в это время было только 7 лет. Так образовалось самостоятельное Ярославское княжество8. Приблизительно через полгода Константин Всеволодович умер, через три года скончалась его жена. Их сыновья оказались на попечении дяди, Юрия Всеволодовича, нового великого князя Владимирского, который не решился согнать племянников с завещанных отцом престолов.
Хотя Всеволод был совсем юным правителем, Ярославль под его началом стал быстро расти и развиваться. Об этом говорят сведения о пожаре в городе в 1221 г. — в нем сгорело 17 церквей9.
Из летописей известно, что Всеволод начал принимать участие в военных походах, организованных великим князем, с 15 лет. В 1224 г., 6 августа, после возвращения князя в городе было устроено празднество. К нему приурочили освящение Спасского собора в одноименном монастыре. Он был заложен еще Константином Всеволодовичем, но достраивать его пришлось Всеволоду, ставшему к этому времени совсем взрослым и самостоятельным10.
Следует отметить, что Юрий Всеволодович отнюдь не спешил женить племянников, хотя в то время брачный возраст начинался с 16 лет, как правило. Возможно, он хотел, чтобы их владения стали выморочными и перешли к его сыновьям. В 1224 г. он даже отправил Василька на юг, чтобы тот принял участие в битве с монголо-татарами на р. Калке. Но ростовский князь несколько запоздал и уже в Чернигове узнал о полном разгроме русских князей. Так ему удалось сохранить свою жизнь и вернуться домой без потерь. После этого в 1227 г. Юрий Всеволодович попытался избавиться от Всеволода и 15 сентября послал его на княжение в Переяславль-Южный. В летописи даже помечено, что князь поехал «на свой стол», хотя его наследственным владением был Ярославль11. Переяславль-Южный считался общим владением всех потомков Всеволода Ярославича, поэтому князья в нем менялись достаточно часто.
Но и этот коварный замысел Юрия Всеволодовича не осуществился. На юге Всеволод пробыл, видимо, недолго. В январе 1229 г. он уже принимал участие вместе со старшим братом и дядей в сражениях с мордовцами12.
Не слишком доброе отношение великого князя к племянникам привело к тому, что летом 1229 г. они объединились с другим дядей, Ярославом, и выступили против Юрия Всеволодовича. Тот не решился начать с ними открытую вооруженную борьбу и поспешил уладить конфликт мирным путем. Все князья были приглашены в Суздаль, там обсудили назревшие проблемы и вместе отметили праздник Рождества Богородицы в суздальском соборе13.
В летописях нет данных о том, когда женился Всеволод Константинович. В Троицкой летописи под 1279 г. лишь зафиксирована кончина его жены и указано ее имя — Марина14. Исследователи полагают, что она была дочерью курского князя Олега Святославича15. Об этом князе известно, что в 1226 г. он враждовал с Михаилом Всеволодовичем Черниговским — шурином Юрия Всеволодовича Владимирского. Великий князь вместе с племянниками пришел на помощь родственнику, и это привело к замирению конфликтующих князей. Успех, судя по всему, был закреплен свадьбой Василька и Марии, дочери Михаила Черниговского. По данным Лаврентьевской летописи, она состоялась 12 февраля 1227 г. В Троицкой летописи это событие помечено 1228 г.16
Можно предположить, что вскоре после свадьбы старшего брата женился и Всеволод, поскольку вступать в брак раньше старшего брата ему не полагалось. Отсутствие даты его свадьбы в Лаврентьевской летописи, в основе которой, как полагают исследователи, лежит Ростовский летописец Марии Михайловны17, может быть связано с тем, что она состоялась в Переяславле-Южном, где в это время находился Всеволод.
Таким образом, вполне вероятно, что Всеволод Константинович женился в 1228 г. В этом браке родился один сын Василий, но дата его появления на свет не зафиксирована в летописях. О нем известно из данных об уцелевших князьях после битвы с ордами Батыя на р. Сити в 1238 г. Сам Всеволод Константинович, как и его старший брат Василько и великий князь Юрий Константинович, в этом сражении погиб18.
Можно предположить, что Василию Всеволодовичу пришлось стать самостоятельным ярославским князем в совсем юном возрасте, поскольку его старшему двоюродному брату Борису, а возможно, и второму сыну Василько Глебу, близнецу Бориса, было в 1238 г. только 7 лет. По данным Лаврентьевской летописи, Борис родился 24 июля 1231 г. в праздник святых Бориса и Глеба и поэтому получил это имя. Даты рождения Глеба в летописях нет, но его имя намекает на то, что он родился одновременно с Борисом19.
Опекунами маленьких мальчиков стали их матери: ростовская княгиня Марья Михайловна и ярославская — Марина Ольговна. Вполне вероятно, что этим женщинам пришлось потратить много сил для отстаивания самостоятельных княжений сыновей, ведь претендентом на Ростовское княжество мог быть младший сын Константина Всеволодовича Владимир, правивший в Угличе, а на Ярославль могли покушаться многочисленные достаточно взрослые сыновья Ярослава Всеволодовича, ставшего великим князем Владимирским. Именно в это время, очевидно по указанию Марии Михайловны, и начал составляться Ростовский летописец, который должен был играть роль документального свидетельства прав ее сыновей, Бориса и Глеба, на отцовы владения. В нем были записаны сведения и об их ближайших родственниках, в частности и о Василии Всеволодовиче20.
Поскольку после Батыева нашествия князьям приходилось получать ярлыки на свои земли в ханской ставке, то все поездки в Орду четко фиксировались в этой летописи: и Ярослава с сыновьями, и его братьев, и всех племянников, т.е. внуков Константина Всеволодовича.
Под 1244 г. отмечено следующее: «Князь Володимер Костянтинович, Борис Василькович, Василий Всеволодович, и с своими мужи, поехаша в Татары к Батыеви про свою отчину; Батый же почтив я честью достойною, и отпустив я, расудив им, кождо в свою отчину, и приехаша с честью на свою землю»21. Таким образом, Василий Всеволодович смог закрепить за собой Ярославское княжество. В летописи этот факт был четко зафиксирован.
В летописных источниках нет данных о том, когда женился Василий Всеволодович и на ком. Можно лишь предположить, что это произошло после 1248 г., когда сочетался браком его старший двоюродный брат Борис Ростовский.
Некоторая неясность есть и в летописных данных о смерти князя Василия. В Лаврентьевской и Суздальской летописях она помечена 1249 г. «на память святого Феодора»22. Поскольку святых Феодоров в православном календаре много, то необходимо уточнение. Его можно сделать исходя из предыдущего текста этой же годовой статьи: «Toe же зимы Володимер князь Костянтинович преставися в Володимери, на память святаго первомученика Стефана»23. Этот праздник отмечается 27 декабря. Значит, праздник святого Федора, во время которого умер Василий, был позднее — либо 26 января, либо 8 февраля. В Симеоновской летописи указано 8 февраля — «на память Федора Стратилата»24.
Следует отметить, что и Владимир Константинович, и Василий Всеволодович умерли во Владимире, но хоронить их отвезли в их княжества. Можно предположить, что они прибыли в столицу, чтобы вместе с великим князем и родственниками отметить Рождество.
Характерно, что в тексте данной годовой статьи нет данных ни о матери Василия, ни о жене, ни о дочери. Но указано, что в последний путь Владимира и Василия провожали ростовские князья Борис и Глеб, их мать Мария Михайловна и ростовский епископ Кирилл25. Случайно ли это? Возможно, Мария Михайловна умышленно представила в своей летописи и Владимира Константиновича, и Василия Всеволодовича бессемейными и бездетными людьми, чтобы ее сыновья смогли получить их владения.
На это предположение наталкивает сообщение следующей годовой статьи о том, что Борис Ростовский снова поехал в Орду к Сартаку, хотя в 1246 г. он уже там был и имел ярлык на Ростовское княжество26. Возможно, во время новой поездки ростовский князь хотел выпросить у хана ярлык еще и на княжества дяди и двоюродного брата. Но Сартак лишь подтвердил его права на прежние владения27.
Таким образом, из летописей становится известно, что в самом начале 1249 г. (при сентябрьском летоисчислении) скончался последний ярославский князь Василий Всеволодович. На престоле этого княжества остались только женщины: вдова Всеволода Константиновича Марина Ольговна, вдова Василия Всеволодовича и ее маленькая дочь. В источниках нет точных данных о том, как им удалось сохранить за собой Ярославское княжество. Можно лишь предположить, что они попросили у хана прислать им в город своего наместника. Им, вероятно, стал некий Зосима (Изосима), принявший магометанскую веру.
Об этом человеке известно, что в 1262 г. ярославцы настолько возмутились его деятельностью, что подняли восстание и убили его28. Случившееся, очевидно, напугало княгинь, поэтому они решили срочно выдать замуж уже подросшую дочь Василия Всеволодовича. По их замыслу супруг княжны должен был стать новым ярославским князем и закрепить за общим потомством родовые земли.
Следует отметить, что в истории Руси это был, пожалуй, единственный случай, когда целое княжество стало приданым невесты, и это позволило ее мужу возвыситься и получить новый титул.
Характерно, что ни в Лаврентьевской, ни в Суздальской, ни в Троицкой, т.е. в наиболее древнейших летописях, нет данных об обстоятельствах замужества дочери ярославского князя Василия Всеволодовича. Узнать о них можно только из Ермолинской летописи, которую исследователи относят ко второй половине XV в. В ней под 1277 г. помещены следующие данные о женихе ярославской княжны: «Федор Ярославски Ростиславич Мьстиславичь, правнук Давида Смоленскаго. Сице же глаголют о нем, яко братья его, Глеб и Михайло, изобидеша, даша ему един Можаеск; седящу же ему в нем, а в то время Ярославли бе княгини Васильева Всеволодича со дчерью; сей же женися у нея, и того ради достася ему Ярославль»29.
Эти данные появились в Ермолинской летописи, видимо, после того, как в 1463 г. в Ярославле были открыты мощи Федора Ростиславича и его сыновей. Поскольку вскоре эти князья были провозглашены святыми, книжники стали собирать о них сведения и выяснили обстоятельства получения Федором Ярославского княжества. В более ранних Лаврентьевской и Суздальской летописях этих пояснений не было, поскольку они, вероятно, были хорошо известны современникам. К тому же в Лаврентьевской летописи в этой части текста много пропусков: годовая статья 1263 г. без конца, за ней идет без начала статья 1283 г., нет данных с 1286 по 1293 г., без начала статья 1294 г.30 В Суздальской летописи вообще все записи очень краткие. Восполнить некоторые пробелы позволяет Троицкая летопись, подлинный текст которой утрачен и был восстановлен М. Д. Приселковым с определенной степенью вероятности31.
Несмотря на все пробелы и утраты в летописных текстах, попытаемся только на их основе реконструировать биографию Федора Ростиславича, которого ярославские князья считали не только родоначальником, но и одним из наиболее ярких представителей в своем роду.
Прежде всего следует хотя бы приблизительно определить год рождения Федора Ростиславича. Об его отце, смоленском князе Ростиславе Мстиславиче, известно, что в 1238 г. он попытался стать великим князем Киевским. Это было незадолго до нападения на южную столицу Батыя, поэтому власть в городе была очень неустойчивой. В итоге на Киев напал Даниил Романович Галицкий и взял Ростислава Мстиславича в плен, там князь и погиб32.
Значит, Федор должен был появиться на свет до 1238 г., поскольку ни он сам, ни братья, ни мать в плену не были. Если предположить, что он родился в 1237 г. (среди братьев он был младшим), то в год предполагаемой женитьбы на ярославской княжне ему могло быть приблизительно 26 лет. Для жениха это был вполне подходящий возраст, поскольку ему предстояло не только стать отцом наследников, но и самостоятельно править Ярославским княжеством. В это время его невесте могло быть лет 13‒14, если она родилась в год смерти отца, т.е. в 1249 г.
Хотя год свадьбы Федора и ярославской княжны — 1263 выбран только на основе предположений о том, что после смерти Василия Всеволодовича княжеством управлял Изосима, его можно уточнить по другим летописным сведениям. Это данные о браке дочери Федора Ростиславича и ярославской княжны с князем Михаилом Глебовичем. Он был заключен в 1278 г.33 Характерно, что жениху, появившемуся на свет в 1263 г., было только 15 лет, значит, и невесте не могло быть намного больше или существенно меньше. Получается, что княжна могла появиться на свет в 1264‒1265 гг., т.е. вскоре после свадьбы родителей. Ее ранний брак был, видимо, необходим для того, чтобы продолжить династию ярославских князей, поскольку у Федора Ростиславича еще не было сыновей в это время.
Можно предположить, что вопрос о свадьбе Михаила Глебовича с ярославской княжной был решен во время совместного похода Глеба Васильковича с Федором Ростиславичем на осетинский город Дедяков. Он был организован в 1277 г. ордынским ханом Менгу-Темиром и оказался очень успешным. Победителям досталась богатая добыча. За это хан одарил и похвалил русских князей34.
Хотя Глеб Василькович с Михаилом в это время правили в Ростове, свадьба с дочерью Федора Ростиславича была сыграна в Ярославле: «Того же лета (1278) князь Глеб Василькович, внук Константинов, ожени сына своего Михаила Федоровною Ростиславичя, князя ярославьскаго, и венчан бысть в церкви святей Богородици в Ярославле епископом Игнатьем, месяца июля в 31, на память святыа мученици Улиты, на Госпожино заговеино; ту сущу и самому князю Глебу с сыновцем своим Костянтином, и князю Давыду Костянтиновичю галичьскому, и Давыду Явидовичю, и множество бояр, и мужей, и народа, и бысть радость велика в Ярославле»35. Это известие, в подробном виде помещенное только в Троицкой летописи, свидетельствует о том, что молодым предстояло жить в Ярославле. В это время Федор Ростиславич, вероятно, уже думал о получении смоленского княжения, поскольку его старший брат Глеб умер и на престоле был средний Михаил36.
После свадебных торжеств, как сообщает Троицкая летопись, Михаил Глебович вместе с тестем Федором Ростиславичем вновь отправились в Орду, чтобы принять участие в очередном военном походе хана. Во время их отсутствия Глеб Василькович скончался в Ростове. Несмотря на то, что он был с почетом похоронен в местном Успенском соборе, в следующем году его прах был выброшен и перезахоронен в Спасском монастыре. Сделано это было, видимо, по указанию нового ростовского князя Дмитрия Борисовича, полагавшего, что дядя не имел права захватывать ростовский престол после смерти его отца Бориса Васильковича. Более того, Дмитрий даже отнял некоторые родовые волости у двоюродного брата Михаила Глебовича, как бы наказывая его за самоуправство отца37.
Федор Ростиславич, конечно, мог бы помочь зятю, но его уже в это время интересовали смоленские дела, поскольку в 1279 г. умер и средний брат Михаил. В следующем 1280 г. он «сел на княжение в своей отчине в Смоленске»38.
В Ярославле, очевидно, остались править Михаил Глебович с женой и вдова Василия Всеволодовича. К этому времени вдова Всеволода Константиновича Марина Ольговна уже умерла (в 1279 г.).
Однако из Суздальской летописи выясняется, что Михаил Глебович с супругой в это время, скорее всего, были только опекунами юного сына Федора Ростиславича Александра, который и являлся ярославским князем. В 1288 г. знаменитый князь — крамольник Андрей Александрович, все время боровшийся со старшим братом великим князем Владимирским Дмитрием, вывел его из Ярославля в Углич, а сам сел на его место39.
Следует отметить, что сведения об Александре Федоровиче есть только в Суздальской летописи. В ней под 1294 г. сообщено, что этот князь умер40. При этом никаких пояснений о том, где он жил и где был похоронен, нет. На год раньше в Орде скончался его прежний опекун Михаил Глебович. Там он находился вместе с другими князьями по случаю прихода к власти нового хана Тохтамыша41.
Чем же был занят в это время Федор Ростиславич? Прибыв в Смоленск в 1280 г., он, конечно, должен был заниматься своими новыми владениями. Однако уже в следующем году ему пришлось принять участие в междоусобице, возникшей между великим князем Владимирским Дмитрием Александровичем и его братом Андреем Александровичем. В Троицкой летописи сообщено, что князь Андрей пришел к Мурому с ордынскими отрядами «и посла по князя Федора Ростиславичя» вместе с другими князьями42. Со смоленским князем он мог сдружиться во время походов, организованных ханом Менгу-Темиром в 1277 г.
Целью похода князей стал Переславль-Залесский, где находилась резиденция Дмитрия Александровича. В страхе великий князь был вынужден покинуть свой город с небольшой дружиной. В итоге татары занялись грабежом Владимиро-Суздальской земли. После этого с богатой добычей они вернулись в Орду. Андрей Александрович отправился на княжение в Новгород Великий, а Федор Ростиславич решил взять Переславль. После осады 19 декабря 1281 г. ему удалось это сделать. В итоге на праздник Рождества Христова, как указано в Троицкой летописи, в церквях вместо пения были плач и рыдание, каждый оплакивал погибших или попавших в плен родственников43.
Можно предположить, что именно этот эпизод из биографии Федора Ростиславича упоминал Иван Грозный в послании к А. Курбскому, принадлежавшему к роду ярославских князей. Но при этом царь перепутал Переславль со Смоленском, а праздник Рождества Христова с Пасхой, поскольку писал, очевидно, по памяти44. Это было вполне возможным, так как царь вряд ли использовал какие-либо источники для своих писем и в пылу полемики мог кое-что забыть. К тому же в летописях нет данных о том, что Федор Ростиславич когда-либо на Пасху устраивал в Смоленске кровавое побоище.
В следующем 1282 г. междоусобица двух князей Александровичей продолжилась, поэтому Федор Ростиславич, видимо, снова принял в ней участие. Только в 1283 г. после поездки Дмитрия Александровича в Орду князья на время помирились. В это время Федор Ростиславич, очевидно, вернулся в Смоленск, где также было неспокойно. В 1285 г. на город напал Роман Брянский, но ему удалось только сжечь пригороды. Основную битву, разгоревшуюся у городских стен, он проиграл. Хотя в Троицкой летописи не указано, что в этом сражении принимал участие именно Федор Ростиславич, но трудно предположить, что горожане в одиночку вышли бы на поле против дружины князя Романа и победили его. Сами они, вероятнее всего, сели бы в осаду45.
Нападение брянского князя должно было заставить Федора Ростиславича более тщательно заняться обороной Смоленска. В это время он вряд ли мог принимать участие в продолжающихся усобицах во Владимиро-Суздальском княжестве, хотя в них оказались втянутыми даже ростовские князья, братья Дмитрий и Константин Борисовичи. Младший Константин захватил Ростов, заставив старшего Дмитрия переехать в Углич, где после смерти Романа Владимировича в 1283 г. князя не было46. Их ссорой, судя по всему, воспользовался Андрей Александрович. Как уже отмечалось, в 1288 г. он сел на княжение в Ярославле, а Александру Федоровичу помог захватить Углич. В ответ Дмитрий Борисович с помощью татар вернул себе Ростов, а лишенному удела Константину пришлось ехать в Орду. Характерно, что все эти сведения есть только в Суздальской летописи47.
Хотя Федор Ростиславич уже достаточно давно правил в Смоленске, вряд ли ему была безразлична ситуация, сложившаяся в Ярославле, где должен был править его сын Александр. Поэтому в 1293 г. вместе с остальными князьями он отправился в Орду. Там его зять Михаил Глебович внезапно скончался. Андрею Александровичу, ростовским князьям и Федору Ростиславичу удалось настроить ордынского царевича Дуденя (Дюденя) против великого князя Дмитрия Александровича и вместе с его войском все отправились во Владимиро-Суздальское княжество. В страхе великий князь был вынужден бежать в Псков к своему зятю Довмонту. Ордынцы же захватили Владимир, Переславль, Москву, Волок, всего — 14 городов. Федор Ростиславич вернул себе и сыну Ярославль, а в Углич отправился сын Константина Борисовича Александр48.
В Троицкой летописи сообщаются подробности похода Андрея Александровича и Федора Ростиславича с ордынским войском. Именно они ограбили Суздаль, Владимир, Юрьев, обманом взяли Москву, долго осаждали Переславль, вынудив его жителей бежать в леса, и даже хотели идти на Тверь, но туда вовремя вернулся князь Михаил Ярославич. Воспользовавшись бегством великого князя, Федор Ростиславич сел на княжение в Переславле, оставив в Ярославле сына Александра. Андрей Александрович отправился в столь любимый им Новгород, который он ни разу не грабил с татарами49.
Однако в следующем году Дмитрий Александрович решил вернуть себе великое княжение и отправился из Пскова к Переславлю. По дороге на него напал Андрей Александрович, но смог захватить только казну и имущество. Об этом он, видимо, сообщил Федору Ростиславичу в Переславль. Тот, боясь поражения, покинул город, но предварительно сжег его. Об этих событиях достаточно подробно сообщено в Лаврентьевской (с некоторыми утратами текста) и Троицкой летописях50.
Можно предположить, что из сожженного Переславля Федор Ростиславич вновь отправился в Смоленск, поскольку в Ярославле княжил его сын Александр. Но в следующем году он умер, как и великий князь Владимирский Дмитрий Александрович, и ростовский князь Дмитрий Борисович. Во Владимиро-Суздальской земле предстояли большие перемены, заставившие смоленского князя вновь отправиться в Ярославль и ждать возвращения из Орды нового великого князя Андрея Александровича. По сообщению Суздальской летописи, тот прибыл в 1296 г. и сразу же попытался со своими союзниками, в том числе и Федором Ростиславичем, вновь взять Переславль51. В Лаврентьевской летописи эти события отнесены к 1297 г.52 В Троицкой летописи они датированы этим же годом, но при этом указаны некоторые подробности: Андрей Александрович прибыл из Орды не один, а с татарским войском Неврюя; в борьбе за Переславль союзниками его стали не только Федор Ростиславич Черный, но и Константин Ростовский, противниками — Даниил Московский и Михаил Тверской. Им удалось отстоять родовые владения переславского князя Ивана, сына Дмитрия Александровича, который в это время находился в Орде53.
Несмотря на подробности, даты Троицкой летописи, видимо, не все верны. Например, в ней смерть Дмитрия Александровича отнесена к 1295 г., хотя официально считается, что тот скончался в 1294 г.
В Троицкой летописи нет данных о том, что в 1297 г., воспользовавшись отсутствием Федора Ростиславича, Александр Глебович, его племянник, захватил Смоленск. Эти сведения есть только в Суздальской летописи54. Коварство младшего родственника заставило князя Федора собрать большое войско и попытаться вернуть свою отчину. Но поход оказался неудачным. В Суздальской и Троицкой летописях этот поход датирован 1298 г., в Лаврентьевской — 1299 г., что представляется неверным, поскольку в ряде источников указано, что в этом году Федор Ростиславич скончался55.
В Суздальской летописи смерть князя Федора отнесена к 1299 г., правда, запись об этом очень краткая: «Того же лета преставися князь Федор Ярославьскый». В Лаврентьевской она датирована 1300 г. и помечено, что князь умер в Ярославле, «в черньцех и скиме»; в Троицкой — запись аналогична56. Только в Ермолинской летописи указано, что Федор Ростиславич Черный был внуком Мстислава Давидовича Смоленского, что его похоронили в Спасском монастыре Ярославля 9 (в некоторых списках 19) сентября 1299 г., «в чернецех и скиме», и что от его мощей совершаются бесчисленные чудеса и исцеления57.
Думается, что все уточнения в Ермолинской летописи появились после открытия мощей князя в 1463 г. Точная дата смерти могла быть в монастырских книгах либо была выбита на надгробной плите. Поэтому она стала известна книжникам.
В летописях не отмечено, кто стал править в Ярославле после сведений о смерти Федора Ростиславича, но из сведений Суздальской летописи о смерти в 1321 г. князя Давыда Ярославского можно сделать вывод о том, что именно этот сын Федора унаследовал Ярославское княжество58.
Таким образом, несколько достаточно ранних летописей — Лаврентьевская, Суздальская, Троицкая и Ермолинская — позволяют восстановить биографию Федора Ростиславича Черного (происхождение этого прозвища неизвестно) — самого прославленного князя из династии ярославских князей, провозглашенного Православной Церковью святым.
В 1237 г., предположительно, князь Федор родился.
В 1238 г. его отец, смоленский князь Ростислав Мстиславич, был пленен Даниилом Галицким в Киеве и через некоторое время умер в тюрьме. Мать с детьми остались в Смоленске. Там на престол сначала взошел старший княжич Глеб, а после его смерти в 1278 г. — Михаил. Федору братья выделили в качестве княжения только Можайск.
В 1249 г., предположительно, появилась на свет ярославская княжна, будущая жена Федора. Она была дочерью ярославского князя Василия Всеволодовича и воспитывалась на попечении бабки Марины Ольговны, курской княжны, и матери.
В 1250 г. умер ярославский князь Василий Всеволодович, и управлять княжеством стал ордынский наместник Изосима.
В 1262 г. ярославцы подняли восстание против Изосимы и убили его. После этого возник проект брака дочери Василия Всеволодовича и можайского князя.
В 1263 г., предположительно, состоялась свадьба в Ярославле Федора Ростиславича и ярославской княжны.
В 1264 г., предположительно, появился первенец Федора — дочь.
В 1277 г. Федор принял участие вместе с другими князьями в походе Менгу-Темира на Дедяков.
В 1278 г. состоялась свадьба дочери Федора с белозерским князем Михаилом Глебовичем. В этом же году Федор Ростиславич принял участие в новом походе хана.
В 1279 г. умерли вдова Всеволода Константиновича Мария Ольговна и смоленский князь, брат Федора, Михаил Ростиславич.
В 1279 г., предположительно, родился сын Федора Ростиславича Александр.
В 1280 г. состоялось вокняжение Федора в Смоленске.
В 1281 г. князь Федор участвовал в междоусобице против великого князя Дмитрия Александровича на стороне его брата Андрея Александровича.
В 1282 г. участие в новом междоусобии.
В 1283 г. Федор Ростиславич становится смоленским князем и возвращается в Смоленск.
В 1285 г. защита Смоленска от Романа Брянского.
В 1288 г. в ходе нового междоусобия сын Федора Александр был вынужден отдать Ярославль Андрею Александровичу и переехать в Углич. В этом же году, предположительно, родился второй сын Федора — Давыд.
В 1293 г. произошла поездка всех князей в Орду, в том числе и Федора. Там умер его зять Михаил Глебович. Участие Федора в походе на русские города в составе Дюденевой рати. Возвращение Александра Федоровича в Ярославль, захват Федором Ростиславичем Переславля.
В 1294 г. Федор покинул Переславль и сжег его. В этом же году умер его старший сын Александр.
В 1295 г. Федор Ростиславич вернулся в Ярославль.
В 1296 г. князь Федор принял участие в новом междоусобии.
В 1297 г. Смоленск был захвачен Александром Глебовичем.
В 1298 г. Федор Ростиславич попытался вернуть Смоленск, но не смог.
В 1299 г. — смерть Федора Ростиславича в Ярославле.
Согласно этим данным, Федор Ростиславич был женат один раз, имел старшую дочь и двух сыновей, Александра и Давыда. Первый из княжичей правил в Ярославле и Угличе и умер раньше отца. Второй — стал наследником ярославского княжения и умер 1321 г.59 В летописях не указано, как звали жену и дочь Федора Ростиславича.
После открытия мощей Федора в 1463 г. и объявления его святым, по мнению Б. М. Клосса, был написан краткий вид проложной редакции жития князя. В этом тексте описаны лишь пострижение и смерть Федора без каких-либо деталей и подробностей. Характерно, что все эти события точно датированы: 18 сентября 6807 г. и 19 сентября этого же года60. В летописях же подробных дат нет. Все это говорит о том, что создатель проложной редакции не пользовался ранними летописями, точную дату смерти узнал из монастырских поминальных книг или даты на надгробной плите и достаточно схематично и стандартно описал постриг князя и его кончину.
В начале 70-х гг. ХУ в., по мнению Б. М. Клосса, создается более пространный текст проложной редакции. Ее автор указывает, что Федор Ростиславич был великим князем, сыном великого князя Ростислава, десятым от Владимира Крестителя. При этом он якобы женился на дочери Всеволода Константиновича, и было это до нашествия Батыя61.
На самом деле Федор Ростиславич находился в девятом колене от Владимира I, великим князем никогда не был и женился не на дочке, а на внучке Всеволода Константиновича. Это было через много лет после Батыева нашествия 1238 г. Все эти ошибки опять же указывают на то, что и у автора пространной проложной редакции не было летописных текстов, и что историю он знал плохо.
Следующей Б. М. Клосс считает редакцию Андрея Юрьева и датирует ее 80-ми гг. ХV в. В ней также содержатся фактические ошибки. Так, женой Федора Ростиславича названа не внучка, а сестра Всеволода Константиновича62.
Третьей редакцией, по мнению Клосса, была Антониева, появившаяся на рубеже ХV и ХУ1 вв. По сравнению с предшествующими текстами жития в ней нет никаких новых данных о Федоре Ростиславиче. Нет их и в редакции Великих Четьих Миней63.
Лишь в тексте жития, помещенном в Степенной книге, биография Федора Ростиславича включает много дополнительных деталей. Датируется эта редакция 1563 г., но само житие, по мнению Клосса, могло быть создано немного раньше.
Анализ текста данной редакции показывает, что ее автор, несомненно, пользовался летописями. Это, вероятнее всего, были либо Ермолинская конца ХV в., либо Воскресенская первой половины XVI в. летописи, сообщавшие об обстоятельствах женитьбы Федора на ярославской княжне. Там же содержались данные о ссоре князя с братьями, которые выделили ему только Можайск.
Автор новой редакции правильно подсчитал, что Федор Ростиславич находился в девятом колене от Владимира I, назвал имена его предков, смоленских князей, и братьев, Глеба и Михаила. Описывая обстоятельства его женитьбы, он правильно отметил, что его жена являлась дочерью Василия Всеволодовича, и даже сообщил ее имя — Ксения. Характерно, что этого имени нет ни в одной летописи, поэтому напрашивается предположение, что автор жития взял его достаточно произвольно, возможно, из той же Воскресенской летописи, указывающей, что Ксенией звали жену великого князя Владимирского Ярослава Ярославича. Кроме того, автор жития почему-то назвал зятя Федора Михаила Глебовича его сыном Михаилом, якобы захватившим ярославский престол во время поездки отца в Орду. Это заставило Федора Ростиславича вернуться к хану и там жениться на его дочери (к этому времени его жена, ярославская княжна, якобы уже умерла)64.
На наш взгляд, все эти придуманные факты нужны были автору жития, чтобы придать своему повествованию занимательный характер и при этом существенно возвысить своего героя, сумевшего породниться со своим сюзереном. В летописях есть данные о женитьбах русских князей на ханских дочерях. Первым из них был тесть Федора Ростиславича Глеб Василькович. Имея незначительный удел на Белоозере, он, видимо, захотел получить от хана прибавку и для этого несколько раз ездил не только в Золотую Орду, но и в столицу всех монгольских владений Кара-Корум. Там в 1257 г. он смог жениться на дочери одного из ханов. По случаю его приезда с молодой женой в Ростове было устроено большое празднество65. Породнились с ордынцами и два других родственника Федора Ростиславича — его внук Федор Михайлович, сын старшей дочери, и ростовский князь Константин Борисович, троюродный брат его жены. Данные об этом содержатся в Суздальской летописи66. Если бы и Федор Ростиславич вступил в такой брак, то сведения об этом, непременно, были бы зафиксированы в летописях. Ведь связи с Ордой в то время были очень важны для русских князей и существенно возвышали их среди остальных родственников.
Исследователи Степенной редакции «Жития Федора Ростиславича» почему-то поверили в данные о женитьбе князя на ханской дочери. Они заметили недостоверность только в перечне городов, которые хан якобы отдал в подчинение зятю. Чернигов в то время не находился под властью ордынцев, Казань еще не существовала, кумане — не являлись городом, а были племенем, Гормир и Баламаты — совершенно неизвестные науке города67.
Действительно, если бы Федору Ростиславичу подчинялись все эти огромные территории, включавшие Херсонес, Волжскую Булгарию, Туру и т.д., то зачем ему были бы нужны Ярославль и Смоленск, за которые он постоянно сражался, согласно летописным известиям.
Большое сомнение вызывает и описание в житии особых почестей, которые хан якобы оказывал Федору Ростиславичу: сажал на свой трон, надевал на него свои одежды и царский венец, заставлял служить ему всех русских князей и бояр, подарил ему половину своей столицы и построил для него дворец68. После такого невероятного возвышения в Орде князю не имело смысла возвращаться не только в Ярославль, но и в Смоленск.
Все эти детали и подробности, называемые Н. М. Карамзиным баснословием, нужны были автору жития, чтобы представить ярославского князя необычайно значимой для своего времени личностью. Ведь он был провозглашен святым.
Но на самом деле, как повествуют летописи, он был лишь союзником князя Андрея Александровича, многократно с помощью татарских войск пытавшегося отнять великое княжение у старшего брата Дмитрия. Самому Федору ордынцы, видимо, не особо помогали, поэтому он лишился родового Смоленского княжества и ничего не смог прибавить к Ярославскому, хотя нацеливался и на Углич, и на Переславль. К тому же у жителей некоторых городов он пользовался дурной славой, поскольку занимался грабежами и поджогами. Недаром даже Иван Грозный запомнил его именно с этой стороны.
Естественно, что такие летописные сведения не могли устроить автора жития ярославского святого. Поэтому при включении его текста в Степенную книгу он существенно дополнил и изменил по своему усмотрению все данные о князе Федоре Ростиславиче.
Следует отметить, что в ХVII в. появились новые редакции жития с дополнительными деталями. В них, к примеру, первую жену Федора, ярославскую княжну, называли то Февронией, то Марией69. Это опять же говорит о том, что реальное имя ярославской княжны до нас не дошло.
Таким образом, реконструкция биографии ярославского и смоленского князя Федора Ростиславича на основе летописных данных показывает, что князь был женат всего один раз на дочери ярославского князя Василия Всеволодовича. От нее у него было трое детей. Старшая дочь вышла замуж за белозерского князя Михаила Глебовича, и от ее сыновей Федора и Романа пошла данная ветвь Рюриковичей. Первый сын Федора Александр какое-то время правил в Ярославле, возможно, под опекой матери и сестры. Во время пребывания отца в Смоленске он был переведен Андреем Александровичем в Углич. Но через некоторое время Федор Ростиславич вновь вернул его в Ярославль, где тот вскоре скончался. Второму сыну Давыду отец, возможно, хотел оставить Смоленск, поэтому и назвал его в честь своего прадеда Давыда Ростиславича. Но племянник Александр Глебович не позволил ему это сделать. В итоге после смерти отца младший княжич получил только Ярославль. Но ему удалось закрепить это княжество за своим потомством до второй половины ХV в. После этого ярославские князья полностью потеряли родовые владения и влились в ряды служилых князей при дворе московских государей.
Получается, что династия ярославских князей непрерывно шла от владимиро-суздальских правителей, хотя в какой-то момент только по женской линии. Способность ярославских княгинь отстоять свое княжество говорит об их определенном опыте в делах, касающихся внешней и внутренней политики. Мастерски лавируя между ханами и русскими князьями, они смогли превратить Ярославское княжество в приданое своей дочери. После этого нашли ей достойного жениха и таким образом закрепили родовые владения за ее детьми. В условиях жесточайшей междоусобной борьбы между князьями, ведущейся силой оружия, это, конечно, было сделать очень сложно. Но Марина Ольговна с невесткой и внучкой сумели достичь своей цели.
В конце ХV в. ярославские князья вместе с местным духовенством добились того, что родоначальник их рода Федор Ростиславич с сыновьями были провозглашены святыми. Характерно, что книжники, составлявшие их житие, почти полностью проигнорировали реальные сведения о данных князьях (например, Александра они назвали Константином, видимо, чтобы не путать с другим святым — Александром Невским) и включили в него легенду о женитьбе князя на ханской дочери. Вполне вероятно, что это баснословие было создано по заказу потомков Федора Ростиславича, чтобы приписать себе царское происхождение хотя бы по женской линии (на Руси ордынские ханы назывались царями).
