Информационный гуманитарный портал "Знание. Понимание. Умение", 2008, №6 – Булатецкий О. Ю.
Правовое положение православного населения Великого княжества Литовского и Речи Посполитой до и после Люблинской унии 1569 года (к 440-летию Люблинской унии)
Судьба православного населения Западной и Южной Руси тесно связана с событиями, протекавшими в христианской церкви. Разногласия в богословских взглядах и богослужебных обрядах, которые появились на христианском Византийском Востоке и Римском Западе, привели к разделению церквей в 1054г. Крестовые походы, предпринятые против мусульман и закончившиеся нападением на Константинополь, разграблением православных церквей, еще больше усилили непримиримую рознь между двумя течениями христианства. С образованием Латино-Константинопольской империи (1204–1261) Константинопольский патриарх должен был подчиняться Римскому папе. Греческий восточный православный обряд подвергался гонениям и унижениям. Византия, восстановившая при Палеологах свою независимость и просуществовавшая до 1453 г., надеялась на военную помощь западных христианских государств и шла на контакты с Римом по религиозным вопросам.
В 1274 г. были проведены Лионская, а в 1439 г. — Флорентийская унии, которые давали некоторую надежду на установление единства христианской церкви. Однако Римский папа понимал под восстановлением единства не союз церквей, а подчинение Восточной православной церкви Западной католической. Греческая иерархия, как и весь православный народ Востока, куда входили и русские, белорусы, украинцы, болгары, сербы и другие были против такой церковной унии, видя в ней безусловное подчинение католической церкви и экспансионистскую политику западных стран. В средние века религиозная и светская политика были неразрывно взаимосвязаны не только в политико-идеологическом отношении, но и освящая, обосновывая конкретные династические и территориально-экономические требования одного государства к другому религиозно-нравственными постулатами.
Восточная церковь оставалась верной догматам первых семи Вселенских соборов и раннехристианских обрядов. Отсюда веру Восточной церкви принято называть православной, то есть право славящей, а верующих — православными. Об этом свидетельствует и дошедший до нас древнерусский письменный памятник XI в. — «Слово о Законе и Благодати»[1] — написанный выдающимся политическим деятелем и законодателем первым русским Киевским митрополитом Иларионом, эпохи великого княжения Ярослава Мудрого (1019–1054).
В основе истории, по Илариону, лежит противоборство Закона и Благодати. Закон оправдывает, но не спасает. Благодать не оправдывает, но спасает, даруя спасение в веках грядущих. Закон — это тень, Благодать — истина. Закон определяет поступки людей на той ступени, когда они еще не постигли истину. Цель Закона — «приготовление к истине и Благодати». Закон — предтеча и слуга Благодати, истины, правды. Только познание истины предоставляет человеку свободу в выборе своего поведения.
Произведение Илариона впервые в юридическую культуру вводит понятия «язык Русский, земля Русская», утверждает идеи целостности Русского государства. Благодаря деятельности Владимира Святого, считает Иларион, народ Русской земли был приведен «в разум истинный», в нем воссиял «свет разума».
Ключевое понятие древнерусской юриспруденции — «правда» имеет сходство с древнеримским «jus». Этот термин означал: справедливость, добродетель, долг, закон, правосудие, религиозная цель. Не случайно первая запись древнерусского права носила название «Русская Правда». В целом древнерусская юриспруденция приняла форму, которая соответствовала средневековым канонам, общим для всех стран православного региона. Характерно, что в древнерусском государстве — Киевской Руси церковь не подчинялась целиком власти князя (как у византийских императоров), и не соперничала с нею (как у римских пап). Она находилась по отношению к государству в положении духовного вассала и духовника одновременно[2].
Условия создания Великого княжества Литовского сложились на грани 12–13 столетий в результате внутренней эволюции социально-экономических отношений. На ускорение этого процесса активно влияли экономические, политические и культурные связи восточно-литовских земель с более развитыми соседними западнорусскими землями. Объединению разрозненных земель и княжеств этого региона в начале 13 столетия способствовала немецкая агрессия (рыцарей-меченосцев с 1229 — Тевтонского ордена, с 1237 — Левонского ордена), угроза монголо-татарского нашествия. Пути и средства включения в Великое княжество Литовское земель Западной Руси были разные: дипломатические договоры, брачные связи, захват и добровольное вхождение.
С середины ХIII в. вследствие монголо-татарских завоеваний, используя феодальную раздробленность русских земель, литовские князья стали присоединять белорусские, украинские и русские земли. Объединение литовского феодального государства завершил Витень (Витенис правил в 1293 — ок. 1315), присоединивший Полоцк, Турово-Пинское княжество и часть Черной Руси.
В княжение Гедимина (1316–1341) литовцы проявляют большие успехи в военном деле, что объясняется также влиянием русского элемента. Русским поручаются посольства литовских князей к соседним государствам. Значение русской народности сказывается и в титуле «великого князя литовского, жмудского и русского». Две трети территории Литвы при Гедимине занимала русская народность. С Москвой у Гедимина существовал мир. Он сносился также с Польшей, германскими городскими общинами и папой, но попытка последнего крестить Гедимина не имела успеха. Сыновья Гедимина, в том числе Ольгерд (1345–1377) и Кейстут (1345–1382), сначала управляли своими областями самостоятельно. Все стремление Ольгерда, христианина и женатого на княжне витебской, а затем княжне тверской, сосредоточены на завоевании русских областей и на приобретении влияния в русских землях. Его государственная система была заимствована из Руси. Право княжения он признавал только за представителями одного княжеского рода. Все члены такого рода имели право на княжение, обязываясь подчиняться только вследствие семейного принципа, старшему в роде. В этот период значительно расширилась территория Великого княжества Литовского за счет русских земель.
Таким образом, для разрозненных западнорусских территорий Гедимин и его наследники создали государственный центр, сплочение вокруг которого предоставляло возможность вести успешную борьбу против татар. Исторически сложилось так, что русское население основную надежду вынуждено было возлагать на литовских князей, ибо русские из-за тактики золотоордынских правителей вели друг с другом междоусобную борьбу. Это не позволяло им объединить свои действия.
В XIV в. под власть Литвы попали Минск, Восточная Волынь, Подолье, Киев, Брянск, Чернигов, Луцк. С присоединением Юго-Западной и Западной Руси Литовское княжество стало великим Литовско-русским государством. 9/10 его населения составляли «русичи». Главным фактором процесса создания Великого княжества Литовского было не завоевание, не насилие, не разграбление, а «приязнь», умение устанавливать отношения литовских князей с русским населением. Ф. И. Леонтович пишет о дивном политическом такте и не предубежденности, с каким они опирались на русское население[3]. Характерно, что не изменилась система княжеского управления[4]. Русские бояре охотно шли в литовское войско, поступали на службу к новому правительству. Государственным языком был древнерусский. «Русская Правда» Ярослава Мудрого являлась основным источником права и имела широкое распространение в государственно-правовой жизни этой страны. Представители литовской знати крестились русскими именами, принимали православную веру. Все юридические категории воплощались в религиозно-образную систему, что было понятнее средневековому человеку. Русские земли с их высоким уровнем культуры и правом оказали огромное влияние на политическую и общественную жизнь Литвы.
Сохранение на первом этапе развития Великого княжества Литовского древнерусских традиций, административно — территориального деления и местного управления, восприятие литовскими князями русской культуры, религии и языка позволили ученым сделать вывод, что к концу XIV в. Великое княжество Литовское стало, по сути, Литовско-русским государством. В этой стране «покоренная» нация фактически стала главенствующей не только в культурной, но и в государственно-правой жизни. Можно утверждать, что русская государственность стала основой Литовского княжества.
Волею исторических судеб Великое княжество Литовское оказалось на стыке двух христианских цивилизаций: православной и католической. Сюда было перенесено унийное движение. Вместе с тем литовские князья встретили противодействие со стороны московских князей. Нахождение в Москве с 1326 кафедры киевских митрополитов давало преимущество московским князьям и побуждало Гедиминовичей изменить положение. Уже Ольгерд добивался учреждения отдельной православной митрополии для Великого княжества Литовского. Однако константинопольские патриархи не соглашались на это, предпочитая поставлять митрополитов «всей Руси».
В условиях внутренней борьбы и войны с крестоносцами между Литвой и Польшей в августе 1385 г. была заключена Кревская уния. В соответствии с этим договором литовский князь должен был: перевести Литву на латинскую азбуку; принять меры по возврату утерянных Польшей и Литвой земель; возвратить Польше земли, отобранные у нее кем-либо; освободить заключенных поляков; присоединить литовские и русские земли к Короне Польской[5]. После женитьбы одного из сыновей Ольгерда — Ягайло (1377–1392) в 1386 г. на польской королеве Ядвиге и принятия католичества, началось принудительное обращение как язычников, так и православных в католичество[6]. Католицизм, находившийся в Литве в зачаточном состоянии, был возведен в ранг государственной религии Великого княжества Литовского, в том числе и «во всей подвластной ему Руси».
Великий князь Литовский и король Польский Ягайло издает ряд привилеев, которые не только утверждали права и преимущества церквей, духовенства, магнатов и шляхты исключительно римского обряда, но и допускали к занятию государственных должностей только лиц католического вероисповедания. 20 февраля 1387 г. он издает Грамоту о привилегиях феодалам за переход в католическую веру. В ней говорилось, что «каждый рыцарь или боярин, принявший католическую веру, и его потомки, законные наследники, имеют и будут иметь полную и всякую возможность владеть, держать, пользоваться, продавать, отчуждать, отменять, давать, дарить, согласно своей доброй воле и желанию, замки, волости, деревни и дома и все, чем владел бы по отцовскому наследству, как владеют, пользуются и употребляют на основании одинаковых прав нобили в других землях нашего королевства Польского, чтобы не было различия в правах, поскольку единство делает то, что они подданные одной короны»[7]. И далее идет предостережение, что «всякий, кто, приняв католическую веру, позорно от нее отойдет или кто будет отказываться принимать ее, не должен пользоваться никакими указанными правами»[8].
В конце XIV — начале XV вв., после заключения Кревской унии и «крещения» Литвы, православное население Великого княжества Литовского, в том числе и знать, были дискриминированы в правах по сравнению с католиками. Было запрещено строить новые православные храмы, заключать браки между православными и католиками, если православный супруг (супруга) не соглашается перейти в католицизм.Негативное значение для дальнейшей судьбы Литовско-русского государства имела Городельская уния. В постановлении Городельского сейма от 2 октября 1413 г. об унии Великого княжества Литовского с Польшей вновь говорится о привилегиях феодалов-католиков Литвы и Белой Руси, которые приравниваются в правах к панам и шляхте королевства Польского. В ст. 9 указывается, что «урядником назначаются только католической веры поклонники и подвластные святой Римской церкви». «Все постоянные уряды земские, каковы суть должности, каштелянства, жалуются только исповедникам христианской (католической) веры и к совету нашему допускаются, и в нем присутствуют, когда обсуждаются вопросы о благе государства». Это объяснялось тем, что «различие в верах приводит к различию в умах (мнениях)», что способствует разглашению государственной тайны[9].
Свободы, привилегии и милости, предусмотренные постановлением Городельского сейма, распространялись только «на тех панов и шляхтечей земли Литовской», которые «почитатели христианской религии, Римской церкви подвластные», а «не схизматеки (т. е. православные) или другие неверующие»[10]. Это показывает методы, какими католическая церковь привлекала на свою сторону привилегированное население Литовско-русского государства. Безусловно, это способствовало ополячиванию украинского и белорусского народов.
Городельский привелей 1413 г. является первой шляхетской хартией, в которой были сформулированы основные принципы создания в Литве привилегированной сословной группы населения. Было выделено два основных класса шляхты: паны и собственно шляхта, и определены условия приобретения шляхетства (по рождению и путем пожалования). Формально правоспособность этих двух классов не отличалась за исключением служебных отношений, которое зависело от конфессиональной принадлежности.
Таким образом, Городельская уния закрепила идею литовской автономии, однако внесла в литовско-польское общество раскол на религиозной почве: уния обеспечивала права равные с поляками, только католикам, которые были поставлены над православными, что привело к обострению отношений между ними. Нормы Городельского привилея имели провокационный характер. Их целью было укрепление и распространение католицизма. Они разжигали религиозную вражду в государстве. Более того, этот документ содержал ложное утверждение о том, что земли Великого княжества Литовского включаются в состав Польского королевства с согласия князей, панов, шляхты, должностных лиц и бояр Великого княжества Литовского. По этому акту все не католики, в основном православные, составляющие подавляющее большинство населения, не допускались на государственные должности, что подрывало единство Великого княжества Литовского. Обиды на религиозной почве подталкивали православных к Москве.
Несмотря на притеснения, в Литве православие оставалось сильным и авторитетным. Активное противостояние нововведениям литовско-русского боярства и рост его роли в государственной жизни обусловили появление привилея 1434 г., которым была сделана попытка сгладить конфессиональные различия. В этом документе говорилось: «мы желаем наши земли Литовские и Русские упорядочить и дела их привести в наилучшее состояние…, чтобы между народами этих земель не было никакого раздора, или ненужного ущерба в будущем, чтобы не ухудшалось состояние названных земель». Поэтому привелей уравнял русских князей и бояр с литовскими[11]. Однако, этот привилей, как и последующие, фактически не изменил правовой статус русской знати, ибо условием получения шляхетских вольностей было, по-прежнему, принятие католической веры.
Законодательным актом, который имел большое влияние на политический строй Великого княжества литовского и, в частности, на положение шляхетства, был Виленский привилей 1447 г. Он оформил правоспособность не только шляхты, но и других свободных классов, юридически оформил их основные права. Этот привилей был составлен вопреки интересам поляков и поэтому не содержал, например, упоминаний о конфессиональных различиях. Он запрещал «призывать иностранцев, а с ними и поляков в Раду литовских господарей»[12]. Эта норма позднее была подтверждена в первом Литовском Статуте 1529 г. и сохранялась до его третьей редакции 1588 г.
Новую эпоху в истории взаимоотношений Русской православной и католической церквей определила Флорентийская уния. Московский митрополит Исидор (грек по национальности) от лица Русской православной церкви подписал акт Флорентийского собора (1439 г.). Исидор был осужден Московским церковным собором (1459 г.) за измену православию и бежал в Рим. Важно подчеркнуть, что решение о принятии унии в Московской Руси было понято как национальное оскорбление, угроза государственной независимости. Это привело к отчужденности русских от латинян, подтолкнуло к окончательному оформлению идеи «Москва — третий Рима». Новая идеология, усиленная после падения Византийской империи (1453 г.) браком великого князя Московского Ивана III с Софией Палеолог, способствовала превращению Руси Московской в Русь Великую. Князь Иван III официально провозгласил своей главной задачей в области внешней политики борьбу за воссоединение всех земель, которые ранее входили в состав Киевской Руси, в единое государство под главенством Москвы. Это отразилось в получении Иваном III титула «Великий князь всея Руси». Московские политики утверждали о наследственных правах московских князей, о шапке Мономаха, которая доказывает их права на Византию и на Киев. В Московской Руси вектор духовных процессов был обращен не к античным ценностям, а к историческим национальным традициям, праву Киевской Руси.
Главная цель теории «Москва — Третий Рим» — доказать закономерное возвышение Москвы и легитимность власти великого князя Московского как главы всей Русской земли. Характерно обоснование гибели предыдущих мировых царств. Первое царство — Древний Рим — пало из-за своего язычества. Второе — Византия — погибло из-за унии с католической церковью. Третий Рим — Москва, центр православия будет стоять до скончания мира, ибо Русское государство избрано по воле провидения для сохранения и защиты православия[13].
В конце XV и особенно в XVI столетии в Литве не раз предпринимались попытки распространить на литовских магнатов, придерживавшихся православия, действия Городельского привилея 1413 г., ограничивавшего права «схизматиков», т. е. православных[14]. Это использовалось московским государем для привлечения к себе на службу удельных «верховских» князей Гедиминовичей и Рюриковичей, служивших «на обе стороны», т. е. и московскому, и литовскому великим князьям.
Гонения на православие имело негативное последствие для Великого княжества Литовского: начался «отъезд» или переход православных князей на службу к великому князю Московскому. Это привело к «необъявленной» войне (1500-1503 гг.), которая завершилась переходом пограничных земель на сторону православной Москвы. Так, Литва лишилась большей части чернигово-северских уделов. Неудача в этой войне, внешнеполитические осложнения заставили Александра Казимировича изменить свою политику по отношению к православию и оградить права Западнорусской церкви. Православные получили возможность свободно исповедовать свою веру.
Преемник Александра Сигизмунд I (1506–1548) в своей грамоте вынужден был четко определить права Киевской православной митрополии. В ней указывалось, что Киевский митрополит имеет право «держать в своей власти все церкви греческого закона в нашей отчине и управлять ими; давать им по св. Правилам епископов, архимандритов, игуменов и всякий священнический чин греческого закона; судить и рядить как духовных, так и светских и виновных карать, и вообще отправлять всякие духовные дела по уставам Соборной Восточной Церкви совершенно невозбранно». В свою очередь и «епископы, находящиеся под Киевской митрополией, имеют судить и рядить и отправлять все духовные дела в своих епископиях по давнему обычаю»[15].
Класс землевладельцев-феодалов (удельные князья, бояре и др.) являлся основной опорой великого князя. С середины XV в. Совет великого князя постепенно трансформировался в Раду панов (совет знатнейших литовских феодалов). В это время возник сословно-представительный феодально-шляхетский сейм. С начала XVI в. Рада панов и сейм стали главнейшими органами государственной власти. Бояре и шляхта окончательно превратилась в привилегированное сословие. Однако симпатии королей были всегда на стороне поляков. Московский посол доносил царю о Сигизмунде II Августе, что он польский сейм больше любит и слушает, чем Литовский, и «в Польше король больше Литвы жить любит»[16].
Сигизмунд II Август (годы правления 1548–1572), обеспокоенный обострением литовско-московских отношений, инициировал реформирование своего княжества. Это вызвало политическую активность шляхты, которая стала требовать регулярных созывов сеймов и равноправного участия в их работе, особенно по вопросам налогов и сборов. В связи с тем, что Литовское княжество представляло собой конгломерат земель — прежних удельных княжеств, шляхта каждой из них выступала как консолидированная общность, что объективно вело к возрождению автономии земель в составе государства. Тем более что были исторически сложившиеся традиции самостоятельно решать вопросы не только местного значения. Поскольку это угрожало интересам литовской политической элиты, она не допустила реформ, и шляхта видела выход из этой ситуации в объединении с Польшей.
Неудачи в войне с Московским государством и перспектива унии с Польшей заставили правительство Литовского княжества уже в 1563 г. начать радикальное переустройство государства. Сигизмунд II стремится привлечь на свою сторону православных феодалов, которые в большей или меньшей степени стояли в оппозиции к католику королю из-за ущемления их свобод и прав. С этой целью Жалованной грамотой от 7 июня 1563 г. он распространил на феодалов православной веры решения Городельского сейма 1413 г. и предоставил им новые права и привилегии[17]. По сути, он отменил постановления Городельского сейма и уровнял в правах всю шляхту «веры христианской». Безусловно, нельзя не принимать во внимание конкретно-историческую обстановку, в которой появился данный документ. Это продолжение Ливонской войны, кризис католицизма и реформация, подготовка инкорпорации (присоединение в качестве провинции унитарного государства) Великого княжества Литовского в польскую Корону. Именно эти историко-политические условия позволяют раскрыть подлинный характер этого документа. Однако в общественном мнении того периода эта грамота Сигизмунда II Августа рассматривалась как пример конфессиональной толерантности в Великом княжестве Литовском.
Переустройство завершилось введением в 1566 г. нового Статута Великого Княжества Литовского вместо Статута 1529 г., в основу которого были положены нормы, выработанные административной и судебной практикой на основе обычного права Украины, Литвы и Белоруссии. Это было отражено в его названии: «Права писаные даны панству Великому князьству Литовскому, Русскому, Жомойтскому и иных через наяснейшего пана Жикгимонта, з Божее милости короля Польского, великого князя Литовского, Русского, Прусского, Жомойтского, Мазовецкого и иных»[18]. Статут Великого княжества Литовского 1566 г. также носил общегосударственный характер и отражал интеграцию правовых норм Украины, Литвы и Белоруссии. Характерно, что Статут 1566 г. предписывал всем судам употреблять русский язык в качестве основного.
Реверансы в сторону русского языка были своеобразной попыткой привлечь на свою сторону Литовских магнатов, бояр, шляхту, придерживавшихся православия, по возможности вернуть некоторых из них перешедших на сторону русского царя. Так, в 1567 г. король и гетман Григорий Ходкевич в посланиях к московским князьям И. Д. Бельскому, И. Ф. Мстиславскому, М. И. Воротынскому и боярину И. П. Федорову предлагал им перейти на службу к королю, прельщая аристократическими вольностями Речи Посполитой. Они категорически отказались, сославшись на то, что их предки, преследуемые в Литовском великом княжестве за конфессиональные убеждения, вынуждены были бежать «едва во единой кошюле (рубашке)… до истинного православия»[19], и нашли в Москве приют, почет и уважение.
В этих ответных посланиях были сформулированы понятия и различия власти «вотчинного» (царя — по происхождению) и «посаженного» (короля — выбранного сеймом) государей, о характере «волного царского самодержства» и об обязанности подданных царя — верно служить своему государю[20]. Хотя эти послания были написаны самим царем Иваном IV, или под его диктовку, они, отражали общественное сознание основной массы благородного сословия России о государственной власти и роли в этом православной веры. Иван IV не отделял себя от власти и считал себя ее носителем. Если Бог дал ему власть, значит, именно он ее достоин, поскольку всякая власть — от Бога. Поэтому измена царю может считаться изменой вере и христианству. Это являлось самым страшным преступлением и жестоко наказывалось.
Литовский статут был правовой системой независимого государства, связанного с Польшей только совместным правителем. На повестке дня стояла более тесная уния двух государств. Ее поддерживали уездные сеймики, которые желали шляхетского судопроизводства по польскому примеру. Высказывалось требование равенства всей шляхты перед законом, что связывалось с ликвидацией судебных привилеев магнатов. Статут 1566 г. называют еще Волынским, видимо, потому, что наибольшее распространение он получил на Волыни, однако действовал также в Киевском и Брацлавском воеводствах.
Вместе с тем в украинских землях реформы задерживались. И после 1566 г. шляхта Украины продолжала требовать унии для решения таких наболевших проблем как неравноправность населения по религиозному признаку, сохранение и развитие своего языка, культуры, традиции, пресечения своеволия королевской администрации, постоянных набегов крымских татар на украинские земли и другие. В то же время литовское правительство считало, что переустройство должно касаться только литовских и белорусских земель, объединенных прямой угрозой военного вторжения со стороны Московского государства, а Украина должна была оставаться и дальше зависимой территорией. Это стало основой формирования в среде украинской шляхты настроений, содействовавших установлению унии.
Одновременно среди военных Великого княжества Литовского проявляется нежелание идти на продолжавшуюся войну с Русским государством за Ливонию (1558–83 гг.). Это следует рассматривать как результат реформ: став полноправными собственниками своих земель, усадеб, хозяйств, шляхтичи стремятся решать частные дела, пренебрегая общими и государственной дисциплиной. И когда Городельский сейм 1568 г. не утвердил предложенные королем налоги для ведения войны, Сигизмунд II назначил польско-литовский сейм в Люблине для установления унии. Литовских феодалов к более тесному объединению с Польшей склоняла надежда получить военную помощь и равные права с польскими феодалами. В свою очередь польские паны стремились к унии, желая захватить украинские и белорусские земли.
Подводя итог исследованию, можно сделать следующие выводы. Прежде всего, четко просматриваются основные вехи нарастания в Великом княжестве Литовского после Кревской унии (1385 г.) антиправославной государственно-правовой политики. Правящие круги всеми способами стремились привлечь высший эшелон русского общества (князей, панов, шляхту) в лоно католической церкви, принуждая их к этому с помощью государственного давления. Во-вторых, анализ законодательных актов, в частности Привилея 1434 г. Сигизмунда Кейстутовича, Виленского привилея (1447 г.), Жалованной грамоты Казимира IV (1457 г.), Жалованной грамоты (1563 г.) Сигизмунда II Августа, с помощью которых оформлялась правоспособность свободных социальных слоев, их права и обязанности, свидетельствует о том, что в условиях сопротивления православных и внешнеполитических обстоятельств, правящие круги вынуждены, были сглаживать конфессиональные различия, идти на отмену дискриминационных норм. В-третьих, начавшиеся в стране государственно-правовые реформы, нашедшие отражение в Литовских Статутах 1529 и 1566 гг., требовали своего логического завершения, уравнивания в правах и обязанностях свободных социальных слоев Литовского княжества и Польского королевства. Это привело к осознанию высшими слоями многонационального общества необходимости принятия новой унии.
Собравшись на Люблинский сейм (1569 г.), литовские делегаты из-за того, что Статут 1566 г. не был утвержден королем, вначале отказались от присоединения к польским делегатам, и несколько недель оба сейма заседали отдельно. В ходе дискуссии выяснились позиции сторон. Поляки желали присоединить княжество к польскому государству как отдельную провинцию. Литовцы предложили такую форму унии, которая тесно объединяла бы государства, вплоть до создания совместного сейма, вместе с тем позволяла бы сохранить сложившуюся организационную и культурную самобытность княжества. Надо сказать, что этот проект совпадал с видением унии Сигизмундом, которое он изложил в «Декларации» еще в 1564 г. Однако польские делегаты не оставили возможности для соглашений, и литовские делегаты покинули Люблин. То, что Люблинский сейм состоялся — заслуга короля, имевшего твердое намерение объединить два государства.
Король предложил польским политикам продолжить работу и внести свои проекты по объединению государств. Согласно первому проекту, княжество провозглашается присоединенным к Короне без согласия литовской стороны, и на все литовско-русские земли распространяется действие коронных законов, а в замках дислоцируются польские гарнизоны. Умеренные польские делегаты сейма предложили присоединить княжество по частям: сначала Литовское Подляшье и Волынь, которые якобы «по праву» принадлежат Польше, а затем и остальное княжество. Причем это необходимо делать не насильственным путем, а с согласия местной шляхты. Король одобрил второй проект[21].
Несмотря на давление со стороны поляков король дал украинским князям три месяца на раздумье. Основным фактором, который повлиял на их положительное решение, было понимание результатов структурных изменений, произошедших в связи с реформами. Теперь общественно-политическая жизнь распространилась на «земли», а поэтому, если князья желают сохранить свое влияние, им необходимо было возглавить украинскую шляхту и привести ее к инкорпорации. Это создавало для князей уникальные возможности стать фактическими правителями Украины. Однако достигнуть этого можно было только в случае обеспечения украинским землям в составе Польши автономного статуса.
Прибыв на Люблинский сейм, украинские князья стремились реализовать это. Они напомнили полякам о «старинности и шляхетности народу руского» и поставили требование, чтобы «Корона также присягнула», как и следует при составлении политических соглашений. Поляки отказались, мотивируя это тем, что они уже присягали Короне, к которой сейчас украинцы присоединяются. Назревал конфликт. И тогда вмешался король, который предложил компромиссный вариант. Он обещал, что никакого принижения, неравноправия в Короне они не ощутят, поскольку сам король гарантирует права и свободы волынянам, а, следовательно, — автономию Волыни. В этих условиях украинские князя принесли присягу. В свою очередь король выполнил свое обещание: Волынский привилей с формально-правовой стороны полностью обеспечивал сложившуюся самобытность земли[22].
В связи с тем, что процесс заключения унии Короны Польской с Княжеством Литовским не продвигался из-за сопротивления литовских политиков, представители Волыни предложили присоединить к Короне Киевскую землю, мотивируя это тем, что «она когда-то принадлежала Волыни». Сигизмунд II умело воспользовался этим предложением, и присоединил Киевщину к Короне Польской. Этим он ослабил оппозицию со стороны Княжества Литовского и заставил его подписать соглашение. Присоединение Украины к польской Короне фактически раскололо Литовское княжество. Ее представители вынуждены были пересмотреть свою позицию и проголосовать за унию. Польша и Литва объединились в единое государство — Речь Посполиту (на польском языке Rzeczpospolita — буквально — республика)[23].
Форма государственного устройства Речи Посполитой представляла собой «феодальную федерацию». Уния предусматривала установление в Польше и Литве единообразной государственной системы, общего денежного обращения, общего сейма. Во главе Речи Посполитой стоял король, избираемый совместно польскими и литовскими феодалами. Люблинская уния подтвердила присоединение к польской короне части территории Великого княжества Литовского, объявляла Ливонию общим владением, отменяла взаимные пошлины. Как единое государство Речь Посполитая выступала и на международной арене. Вместе с тем в Литве были сохранены особое законодательство и суды, высшие административные должности, государственная казна, войско и территория, официальным языком остался русский (белорусский)[24].
Однако если Литва вступила в нее как суверенное государство, то украинские земли получили статус, близкий к автономному. В параграфе 3 постановления Люблинского сейма от 1 июля 1569 г. об унии Великого княжества Литовского с Короной Польской говорится о том, что «избранник при избрании и короновании должен быть тотчас же провозглашен королем польским и великим князем литовским, русским, прусским, мазовецким, жомойтским, киевским, волынским, подлясским и лифляндским[25]. Хотя Украина не стала равноправным «третьим членом» Речи Посполитой послы от украинских земель принимали непосредственное участие в редактировании и последовательном отстаивании всех пунктов Люблинского акта, когда поляки стремились ограничить права и свободы украинской шляхты. Они оказались ярыми сторонниками Люблинской унии, надеясь приобрести «польские вольности».
В соответствии с Люблинским актом все уезды Украины сохранялись в прежних границах. Основной институцией был уездный сеймик, который избирал делегатов на общий сейм. Сеймик решал местные вопросы вплоть до внесения изменений в Статут. В исключительных случаях, например война, сеймик мог брать на себя всю полноту власти в уезде. Статут 1566 г. (за исключением раздела о военной службе) оставался основным правом украинских земель. Украинская шляхта, получив права и свободы шляхты коронной, сохранила при этом свои партикулярные права и привилегии, а именно: право владеть поместьями, несмотря на отсутствие документов на них; исключительное право занимать должности в местной администрации и другие.
Кроме этого, постановление Люблинского сейма подтвердило равноправие православных и католиков. В тексте нет даже упоминания о конфессиональных различиях народов, входящих в Речь Посполитую. Так, в параграфе 7 указывается, что король должен сохранить все права и привилегии, пожалованные разного рода грамотами всем землям и народам, а также привилегии на вольности, высокие посты, прерогативы и все должности с давних времен и от начала унии, дарованные каким-либо способом всем вообще и каждому в отдельности всеми предками его величества[26]. В параграфе 17 делается уточнение, что все права, привилегии, жалованные от начала унии по сие время в Великом княжестве Литовском «всеми предками короля и самим е. к. вел. народам литовскому, русскому, жомойтскому и другим народностям и гражданам Великого княжества Литовского, а также землям, уездам, родам и лицам должны оставаться неприкосновенными и ни в чем ненарушимыми»[27].
На самом деле Люблинский акт 1569 г., учредивший Речь Посполитую не только способствовал искоренению православия, подчинив интересы народов Великого княжества Литовского польской идее, но и достаточно откровенно сформулировал задачу ассимиляции народов княжества с польским этносом. В параграфе 2 утверждалось, что королевство Польское и Великое княжество Литовское уже представляет собой «одно нераздельное и неотделимое тело»…, «одну общую республику, которая соединилась и слилась в один народ из двух государств и народов»[28]. А в параграфе 24 дается клятва со стороны Великого княжества Литовского о том, что «связали себя на вечные времена с народом этой славной Короны Польской, согласно содержанию этого акта и статей в нем помещенных и объясненных, что гласит таковой же акт, данный нам господами поляками»[29].
Эти и другие положения Люблинского акта, подчеркивающие главенство польского этноса в этом конгломерате народов и народностей, связанных круговой порукой сообща вести борьбу за целостность Речи Посполитой[30], послужили правовой основой для его же нарушения. Они позволили другому польскому королю Сигизмунду III (1586–1631) проводить откровенную экспансионистскую политику в отношении украинских и белорусских земель с помощью насильственной полонизации и ассимиляции местного населения.
Анализ общественно-политических, правовых и конфессиональных реалий последней трети XVI в. дает все основания считать, что в первые 10–15 лет после Люблинской унии украинская шляхта имела формально-правовые возможности отстаивать самобытность своих земель. Однако она этим не воспользовалась. К концу этого века большинство украинских земель оказалось под властью крупнейших польских магнатов, проводивших колониальную политику с помощью католической церкви.
Первые оценки результатов Люблинского сейма 1569 г. содержатся в текстах разнообразного характера, подготовленных его свидетелями и непосредственными участниками, и были неоднозначными. Если польские авторы всячески восхваляли результаты Люблинского сейма[31], то литовские отзывались отрицательно[32]. Характерно, что украинские современники отзывались положительно о нем. Например, по мнению украинского писателя-полемиста Захария Копыстенского, Сигизмунд II Август не только объединил свои государства, но утвердил свободы и вольности и «никакими статуми и привилеями не применшивать». Копыстенский высоко оценивал привилегии, полученные украинскими землями на сейме, потому что у них «вещи, статьи, свободы и вольности» украинской шляхте «были даны на вечные времена»[33]. Так же оценивал это событие в 1646 г. и украинский церковный деятель Филипович[34]. Отрицательно восприняли унию в Москве. Когда после смерти Сигизмунда II Августа среди литовских панов рады возник проект избрания на литовский трон московского царя, последний в одном из «посольств» отметил: если Княжество захочет «нашего царствования одно, без Короны Польской, то это нам по душе». Царь обещал вернуть Литве утраченные земли, кроме Киева, который «по праву» принадлежит Москве[35].
Следует подчеркнуть, что в большей или меньшей степени приведенные оценки повлияли на формирование государственно-конфессиональных взглядов в последующие годы. В XVIII — первой половине XIX в. понимание учеными Люблинской унии 1569 г. оставалось аналогичным. В украинской историко-правовой науке Г. и В. Полетики — авторы «Истории Русив», Д. Бантыш-Каменский, П. Кулиш, М. Костомаров и другие считали унию и инкорпорацию добровольным делом украинской шляхты, в результате чего украинские земли получили «бесценные привилегии», а шляхта — полные права и свободы[36].
Во второй половине XIX в. оценка российских ученых Люблинской унии в корне изменилась. Так, М. Коялович утверждал, что на Люблинском сейме 1569 г. произошло «насильственное присоединение» Великого Княжества Литовского к Польше[37]. Такой точки зрения придерживались Н. Дашкевич и М. Довнар-Запольский[38].
Представители киевской историко-правовой школы также обращали внимание на негативные последствия Люблинской унии. В частности, Ф. И. Леонтович утверждал, что католицизм был важнейшим фактором, который привел к слиянию Литовско-русского государства с Польшей. «Католическое духовенство с его широкой системой иммунитетов, бенефиций и поместьев, стало не менее мощным, нежели шляхта, элементом литовско-русских областей и в значительной мере влияло на разложение их земского единства и полонизацию»[39]. Католическое духовенство наравне со светскими магнатами начали брать активное участие во всех функциях государственной власти. Высшие духовные лица католической церкви занимали первые места не только в польском сейме, но и Раде великого князя Литовского. Окатоличение, представителями киевской историко-правовой школы, воспринималось как один из эффективных способов усиления польского влияния на украинских и белорусских землях.
В современной историко-правовой науке утвердился вывод М. Грушевского об Люблинской унии, с которым согласен автор статьи. Именно Люблинская уния «широко открыла двери» полякам, которые двинулись «широким потоком» на украинские земли, неся с собой католическую веру и «пренебрежительный взгляд на все русское», православное[40].Таким образом, решения Люблинской унии имели негативные последствия для Украины. Во-первых, территориально она была расчленена между Польшей и Литвой. Украинские земли окончательно утратили свою автономию и были поделены на пять воеводств: Русское (Львовская, Галицкая, Перемышльская, Санокская и Холмская земли), Белзское (Владимирский, Луцкий и Кременецкий уезды), Подольское (Каменецкий, Червоноградский и Летычевский уезды), Брацлавское (Брацлавский и Винницкий уезды), Киевское (Киевский, Овручский и Житомирский уезды). Они не имели своего единого административно — территориального центра.
Во-вторых, на украинских и белорусских землях в массовом порядке появилось католическое духовенство, которое по своему социальному положению приравнивалось к шляхте. В то же время русский православный священник относился к разряду тягловых людей, то есть к зависимым холопам. Это стало одним из раздражительных факторов для всего населения православного вероисповедания.
В-третьих, украинские земли понесли наибольшие потери от унии в национально-религиозной и культурной жизни, от разрыва связей с государственно-правовыми традициями Древней Руси.
В-четвертых, усиливается социальный гнет, закрепощение польскими магнатами и католической церковью украинского крестьянства. Польская широкомасштабная экспансия на Украине, целью которой являлась постепенная духовная колонизация русского народа, обусловила расширение источников пополнения казачества представителями разных слоев православного общества. Запорожская сечь к концу XVI столетия стала общепризнанным центром организации и консолидации всего украинского казачества.
В тоже время можно констатировать, что агрессивная политика католической Польши по существу создавала, формировала и сплачивала наиболее свободолюбивых, инициативных, смелых людей в социальный слой — украинское казачество, которое не подчинялось польским властям, проводило свою независимую политику, защищало православное население от татарских набегов и притеснения литовско-польских панов.[1] См.: Дерягин В. Я. Слово о законе и благодати. М., 1994. С. 6–7, 9.
[2] См.: Повесть временных лет. Т. 1. М., 1950. С. 104, 105; Древнерусские княжеские уставы XI–XV в. М., 1976. С. 110; Азаркин Н. М. История юридической мысли России. Курс лекций. М., 1999. С. 24, 26, 28–31.
[3] См.: Леонтович Ф. И. Очерки истории литовско-русского права. СПб., 1884. С. 33.
[4] См.: Архив Юго-Западной России (АЮЗР). Киев. 1886. С. 47.
[5] См.: Из хроники Яна Длугоша о заключении Кревскойунии между Литвой и Польшей // Белоруссия в эпоху феодализма: Сб. документов и материалов. Т. 1. Мн. 1959. С. 99–100.
[6] См.: Смирнов М. П. Ягелло — Яков — Владислав и первое соединение Литвы с Польшей. Ч. 1. Одесса. 1869.
[7] Белоруссия в эпоху феодализма: Сборников документов и материалов. В 3-х т. Минск. 1959. Т. 1. С. 101–102.
[8] Там же. С. 102.
[9] Там же. С. 117.
[10] Там же. С. 118.
[11] См.: Там же. С. 119–121.
[12] Леонтович Ф. М. Рада Великих князей Литовских // ЖМНП. 1907. № 9. С. 156.
[13] См.: Азаркин Н. М. История юридической мысли России. Курс лекций. М., 1999. С. 56.
[14] См.: Любавский М. К. К вопросу об организации политических прав православных князей, панов и шляхты в Великом княжестве Литовском до Люблинской унии // Сборник статей, посвященных В. О. Ключевскому. М., 1909.
[15] Цит. по: Теплова В. А. Брестская церковная уния. Предыстория, причины и следствия // Уния в документах. Минск. 1997. С.33–34.
[16] Сборник Русского исторического общества. Т. 71. С. 806.
[17] См.: Белоруссия в эпоху феодализма. Сб. документов и материалов. В 3 т. Мн. 1959. Т.1. С. 141–143.
[18] См.: Статут Великого Княжества Литовского 1566 г.
[19] Послания Ивана Грозного. М. ; Л., 1951. С. 244–245.
[20] Там же. С. 260–261, 243–246.
[21] См.: Шама О. I. Польско-лiтовська унiя та iнкорпорацiя украiнських земель до королiвства польського на Люблiнському Сеймi 1569р. Кiiв.1986. С. 126–127, 128.
[22] См.: Там же. С. 131.
[23] См.: Там же. С. 135–136, 140–141.
[24] См.: Коялович М. О. Дневник Люблинского сейма 1569 г. СПб., 1869.
[25] Белоруссия в эпоху феодализма. Сб. документов и материалов. В 3 т. Мн. 1959. Т. 1. С. 152.
[26] Там же.
[27] Там же. С.155.
[28] Там же. С. 151.
[29] Там же. С. 156.
[30] Там же. С. 157.
[31] См.: Kromer M. Polska czyli o polozeniu, obyczajach, urzedach i Rzeczypospolitej Krolewstwa Polskiego. Wilno. 1854. S. 3–4, 12.
[32] См.: Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси. Вильно. 1870. Т. 7. С. 41.
[33] См.: Копыстенский З. Палинодия // Памятники политической литературы в Западной Руси. Петербург. 1878. Кн. 1. С. 1042–1043.
[34] См.: Диариуш Афанасия Филипповича // Памятники политической литературы в Западной Руси. Петербург. 1878. Кн. 1. С. 126.
[35] См.: Zbior pamietnikow do dziejow Polskich. Warszawa. 1858. T. 3. S. 61–65.
[36] См.: Полетика В. История Руссов или Малой России. М., 1846. С. 6–8, 21; Бантыш-Каменский Д. История Малой России. М., 1993. С. 77; Кулiш П. Книга о дiлах народу украiнського iславного вiйська козацького Запорозького // Кирило-Мефодiiвське товариство. К., 1990. Т. 2. С. 68–69.
[37] См.: Коялович М. Люблинская уния или последнее соединение Литовского Княжества с Королевством Польским на Люблинском сейме 1569 г. СПб., 1863. С. 16–17, 18, 19–20, 58.
[38] См.: Дашкевич Н. Люблинская уния и ее последствия // Университетские известия. Т.25. 1885. № 1. С. 1–28; Довнар-Запольский М. Польско-литовская уния на сеймах до 1569 г. М., 1897.
[39] Леонтович Ф. И. Сословный тип территориально-административного состава Литовско-русского государства // Варшава. Унив. Изв., 1899. № 4. С. 17.
[40] См.: Грушевський М. Iсторiя Украiни-Руси. К., 1993. Т. 4. С. 386–423.
Булатецкий Олег Юрьевич — кандидат юридических наук, доцент кафедры истории права и государства Российской академии правосудия.
http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2008/6/Bulatetskiy_Union/ 