Не смог не поделиться. Возможно это - офф-топ, но интересно же....
Учитель музыкиДело Шимона Конарского для многих даже косвенно причастных к нему людей обернулось довольно суровыми приговорами. Ссылка в Вологду под надзор полиции, судя по всему, была мягчайшим наказанием. Ее получили те, у кого причастность к "делу" заключалась только в согласии с основными декларациями "эмиссара", но не выразилась ни в каких конкретных делах. Поэтому среди оказавшихся на нашей земле невольных переселенцев были люди, далекие от революционной деятельности.
Далеко не все из них оказались в положении изгоев, не нашедших себе места в новой для них действительности. История, изложенная ниже, как нельзя лучше свидетельствует об удивительных прихотях судьбы.
"25 марта 1839 г[ода]... по военно-судному делу о преступных... Симона Конарского и сообщников его действиях к приготовлению смятений посредством образования тайных демократических обществ причислен к 5 разряду виновных с освобождением от суда и следствия. По подозрению в неблагонадежности подвергнут надзору полиции", - гласит запись, посвященная дворянину Станиславу Дроздовскому, уроженцу Минской губернии.
В ведомости о лицах, присланных в Вологду под надзор полиции, находится следующее объяснение ссылки С. Дроздовского: "За согласие с правилами эмиссара Конарского о свободе и равенстве и [с тем,] как вести себя по этим правилам, жертвуя в случае надобности всем своим состоянием; о цели же оснований и названия общества не знал".
В момент прибытия в Вологду Станислав Дроздовский, заполняя опросный лист, сообщил полиции о себе следующие сведения: "От роду лет 28. В должности не нахожусь, от казны ничего не получаю, чина не имею, дворянин, не женат, отец умер, мать... пять братьев, три сестры, две замужние, одна в девушках, живет с матерью в Минской губернии... недвижимого имения не имею".
Царское правительство, рубившее крамолу на корню, по-видимому, отдавало себе отчет в том, что далеко не все "летящие щепки" так уж тесно были связаны со стволом, то есть с пресекаемой крамолой. Видимо, именно этим обстоятельством можно объяснить то, что уже через три года вологодский губернатор получает следующее предписание за подписью министра внутренних дел: "Государь Император... всемилостивейше повелеть соизволил: высланным в Вологодскую губернию Северину Ромеру, Иосифу Курженецкому, Станиславу Дроздовскому предоставить право жительства в ближайших к родине губерниях...".
Это было если и не полное прощение, то во всяком случае предоставленная возможность вернуться в места с привычными климатом и образом жизни. Приговор смягчен, и, казалось бы, ссыльный должен мчаться к родным местам, как говорится, сломя голову. Но тут-то и начинается настоящая история Станислава Дроздовского.
Письмо министра внутренних дел было получено вологодским губернатором 12 июля 1842 года36, а о смягчении участи было объявлено уже на следующий день. Однако 17 июля появилось письмо-прошение С. Дроздовского на имя губернатора. Это письмо настолько интересно и слогом, и образом мыслей, запечатленных в нем, и содержащимися выводами, что приведем его почти целиком:
"Ваше Превосходительство 13 числа июля изволили лично объявить мне всемилостивейшее Государя Императора соизволение о дозволении мне избрать для жительства одну из смежных с родиною моею губерний.
Долгом почитаю доложить Вашему Превосходительству, что, не имея никакого состояния, во время постоянного моего несколько лет сряду жительства на месте родины я успел по занятию моему обучения музыке приобрести для себя в нескольких тамошних домах знакомство и заслужить доверие на отдачу мне детей в обучение, через что и получил себе безбедное содержание.
Затем, когда по распоряжению правительства в мае месяце 1839 года был я доставлен в высочайше вверенную Вашему Превосходительству губернию и оставлен на жительство в г[ороде] Вологде, с начала моего здесь пребывания, не получая от домашних никакого пособия, которого они по бедности своей и доставлять мне не могли, претерпевал крайнюю нужду в содержании, пока не успел также приобрести у здешней публики подобного же доверия, как на месте родины моей.
Ныне, занимаясь в г[ороде] Вологде обучением музыке, снискиваю через то себе пропитание и содержание. С отправлением же моим вновь в какой-либо город для временного жительства я должен буду встретить опять в том же затруднения к содержанию своему, какие до сих пор претерпевал первоначально за доставлением меня в г[ород] Вологду.
А потому по всем сим уважениям покорнейше прошу Ваше Превосходительство не оставить начальническим Вашим распоряжением: или о дозволении мне возвратиться на родину, где по прежде приобретенному мною знакомству я могу вновь заняться по прибытии моем преподаванием уроков музыки и иметь через то содержание, или же дозволить мне остаться на время в [городе] Вологде, в котором также успел уже я приобрести благосклонное внимание публики.
Если сие по моему поведению и поступкам заслуживаю Всемилостивейшего соизволения на облегчение моей участи, то прошу непосредственного предстательства Вашего Превосходительства у господина министра внутренних дел об освобождении меня из-под надзора полиции во время будущего моего жительства в г[ороде] Вологде. Июль 17 дня 1842 года".
10 августа 1842 года разрешение С. Дроздовскому остаться в Вологде было получено из Департамента полиции38. Видимо, действительно пригрели вологодские любители музыки талантливого преподавателя игры на фортепиано. Об этом свидетельствуют и все последующие документы, связанные с судьбой польского музыканта. От полицейского надзора он был освобожден, увы, лишь через двадцать лет, но именно благодаря этому печальному для него обстоятельству мы знаем теперь, пусть и в самых общих чертах, как разворачивалась его жизнь на чужбине, которая на долгие годы стала его домом.
Через два года после упомянутого разрешения в очередной "Ведомости о находящихся под надзором полиции" указаны дополнительные сведения о семье (перечислены, в частности, имена сестер и братьев), но, главное, мы узнаем, что двое из пяти его братьев - Петр и Христофор - живут в Вологде и занимаются преподаванием музыки. А еще через 6 лет (это уже год 1850-й) аналогичный документ сообщает, что живет и дает уроки музыки только один брат - Христофор. Однако к этому времени сам С. Дроздовский уже был женат и имел двух дочерей: двухлетнюю Викторию и двухмесячную Констанцию. Мы узнаем также, что на его содержании находится также двадцатилетняя девица Вера - сестра жены. А он сам уже не только дает уроки музыки, но и "состоит на службе в Вологодском совестном суде в числе канцелярских чиновников".
Нам известно, что в этот период учитель музыки с семейством жил в доме купца Щучкина (1853), а затем в доме госпожи Прозоровской (с 1854). В дальнейшем, похоже, ссыльный обзавелся собственным домом, поскольку сведений о найме квартиры уже нет.
В качестве поднадзорного ссыльного имя С. Дроздовского с более или менее обстоятельным описанием его вины, сложившейся ситуации и характеристикой его поведения ("ведет жизнь скромную; занимается даванием уроков на фортепиано") появляется в документах еще на протяжении более десятка лет. И вот последняя запись о нем: "Дворянин Станислав Дроздовский, уроженец Минской губернии, 48 лет. [В ссылке под надзором полиции с] 13 мая 1839 года. В Вологде занимается преподаванием уроков на фортепиано. По предписанию начальника губернии от 24 декабря 1862 года за № 72 из-под надзора освобожден". Больше никаких сведений об этом человеке в архиве отыскать не удалось.
С. Дроздовский прожил в Вологде как минимум около четверти века. Конечно, было бы чрезвычайно интересно узнать, окончательно ли пустил корни этот музыкант на нашей земле или все же под конец жизни покинул ее и отправился на родину, остались ли здесь его потомки. Наверняка, среди живущих сейчас в Вологде есть и потомки его учеников. Возможно, кто-то из них стал профессиональным музыкантом. Но как их теперь отыщешь?!
Во всяком случае, совершенно ясно: именно на нашей земле сформировался его домашний очаг, куда стягивались родственники, где появилась семья, где, надо полагать, образовался устойчивый и достаточно широкий круг общения, куда помимо соплеменников, вероятно, входили и вологжане-ученики, и некоторые из их родителей, а позднее, возможно, и сослуживцы-чиновники.
Источник:
http://www.booksite.ru/fulltext/4vo/log/da/4.htmЗЫ: от меня.
ЛГИА. Ф. 1269. Оп. 1. Д. 16 — Дело о лицах, состоящих в Гродненском тайном обществе: Владислава Бронца, Ежи Брынка, Винцента Брынка, Юлиана Булгака, Томаша Булгака,
Станислава Дроздовского, Наполеона Новицкого, Тадеуша Новицкого, Людвига Орды, Юзефы Плотницкой.
