Дороховы

Добрую половину своей жизни провел Иванов в путешествиях по России, внимательно, с живым интересом знакомясь с бытом многоликого трудового люда. В этих беспрестанных странствиях он познакомился и с жизнью переселенцев. «Многие десятки верст прошел он с ними в пыли дорог, под дождем, непогодой и палящим солнцем в степях, – рассказывают друзья Иванова, – много ночлегов провел с ними, заполняя свои альбомы рисунками и заметками, много трагических сцен прошло перед его глазами». Бессильный помочь этим людям, художник с болью думал о безмерной трагичности их положения и обманчивости их мечтаний о «счастье», которого не суждено было им обрести в условиях царской России.

В конце 1880-х годов Иванов задумал большую серию картин, последовательно рассказывающих о жизни переселенцев. В первой картине – «Русь идет» – художник хотел показать начало их пути, когда люди еще бодры, здоровы и полны светлых надежд. В следующих картинах предполагалось познакомить зрителя с трудностями дороги и первыми лишениями. Серия должна была заключаться драматическими сценами страданий и трагической гибели переселенцев. Однако лишь немногие звенья этого цикла были доведены художником до завершения. Иванов воплотил в художественные образы лишь самые характерные и наиболее врезавшиеся в его сознание жизненные впечатления.

Одна из заключительных картин цикла – «В дороге. Смерть переселенца»– самая сильная работа задуманной серии. Другие произведения на эту тему, создававшиеся ранее и позднее рядом писателей и художников, не раскрывали столь глубоко и вместе с тем столь просто трагедию переселенцев во всей ее страшной правде.

...Накаленная зноем степь. Легкое марево тушует линию горизонта. Беспредельной кажется эта выжженная солнцем пустынная земля. Вот одинокая переселенческая семья. Видно, последняя крайность заставила ее остановиться на этом голом месте, ничем не защищенном от палящих солнечных лучей. Умер глава семьи, кормилец. Что ожидает несчастных мать и дочь в будущем – такой вопрос невольно задает себе всякий при взгляде на картину. А ответ ясен. Он читается в распростертой на голой земле фигуре матери. Нет слов и нет слез у убитой горем женщины. В немом отчаянии скребет она скрюченными пальцами сухую землю. Тот же ответ читаем мы и в растерянном, почерневшем, словно потухший уголек, личике девочки, в ее застывших от ужаса глазах, во всей ее оцепеневшей истощенной фигурке. Надежды на какую бы то ни было помощь нет!

А ведь совсем еще недавно жизнь теплилась в маленьком перевозном домике. Потрескивал костер, готовился скудный обед, хлопотала подле огня хозяйка. Вся семья мечтала о том, что где-то далеко, в неведомом, благословенном крае, скоро начнется для нее новая, счастливая жизнь.

Теперь рушилось все. Умер главный работник, очевидно, пала и истощенная лошадь. Уже не нужны более хомут и дуга: они небрежно брошены возле телеги. Погас огонь в очаге. Опрокинутый ковш, голые палки пустого треножника, вытянутые, словно руки, в немой тоске пустые оглобли, – как все это безнадежно печально и трагично!

Tasha56
Спасибо,Наташа! Потихоньку!! Доберёмся!!

Двигались 11% переселенцев пешком. У этой категории ничего, кроме голодных и полураздетых ребятишек, не было. Питались они подаянием. 63% переселенцев партиями в 10 – 20 – 30 подвод ехали на лошадях, натянув над повозками тканевые шатры. Некоторые владельцы лошадей везли не только свои семьи, но и семьи безлошадных родственников или соседей. 26% переселенцев воспользовались железнодорожным транспортом. При возможности переселенцы брали с собою кроме продовольствия и одежды топоры, пилы, молотки, лопаты, сошники, чугунки и сковородки.

Путь переселенцев был труден, долог, и в среднем 18% из тех, кто покидал родные места, не преодолевали его и возвращались домой. В 1900 г. их число достигло 31%. Возвратились в 1884 г. две кшенских и одна верхнеапоченская семьи, двигавшиеся в Оренбургскую и Тобольскую губернии.

Новые места переселенцам обычно нравились обширностью территории, богатством и разнообразием природы. Здесь они получали от 50 до 150 десятин земли, где было все, что они искали: степи, которые предстояло превратить в пашню, пастбища, сенокосные угодья, богатые рыбой реки… Но жизнь в этом земном раю начиналась с проблем, казавшихся непреодолимыми. Прежде всего надо было приписаться, а семье это обходилось в 50 рублей. У многих таких денег не имелось, и с припиской начиналась долгая волокита. Курский крестьянин Фома Калинин добрался до Тобольской губернии в 1870 г., а смог приписаться лишь в 1881г. Только тогда он стал пользоваться правами переселенца и получил свой земельный надел.

Превращение девственной целины в плодородную пашню требовало больших и долгих трудов, которые не всем переселенцам были посильны, а обзаведение хозяйством – не только трудов, но и денег – не меньше 150 рублей. Их у переселенцев тоже не было. Государство в этом не помогало. Сказочно богатая природа новых мест радикальных изменений в жизни крестьян-переселенцев не делала.

перед отправкой

Людей манила загадочная сторона. О сибирских краях ходили приукрашенные слухи. Для, гонимых нуждой и голодом, а также желанием иметь свою землю и быть свободным, Сибирь казалась земным раем. Сибирь изобиловала ценным зверьем, рыбой, беспредельными сенокосами, черноземами, не знающими недорода. Переселившиеся новоселы быстро забывали обо всех тяготах пути, и, придя в восторг от своих пятнадцати десятин пашни, описывали своим родным и знакомым вольное житье, часто приукрашивая. Первые переселенцы ехали на подводах, запряженных лошадями или быками, везли с собой весь свой скарб. Ехали большими группами и поодиночке. В пути находились около года и более.