Партизаны Крыма

Denis_Evgenevich написал:

[q]

Шепель Владимир Александрович (1917 - 1944г.г.),

[/q]

пока ни чего нет кроме разве что вот этого:
http://c-pravda.ru/news/2014/0...-zhivopisi

В ФЕОДОСИИ ОТКРОЕТСЯ ВЫСТАВКА ЖИВОПИСИ

В Феодосии откроется выставка живописи
12 апреля открывается выставка «В.А. Шепель. Живопись», посвященная 70-летию освобождения Феодосии от немецко-фашистских захватчиков.

Об этом «Крымской правде» сообщили в пресс-службе горсовета.

Владимир Александрович Шепель (1917-1944) - один из самых талантливых учеников Н.С. Барсамова, подлинный художник, разносторонне одаренный. Весной 1943 г. В.А. Шепель ушел в партизанский отряд Восточного соединения крымских партизан. Он трагически погиб при исполнении очередного задания. Выставка продлится до 11 мая

ТЕГИ:ВОВ,ВЫСТАВКА,ЖИВОПИСЬ
**********************************

Владимир Александрович Шепель (1917—1944)

Володя Шепель был одним из самых талантливых моих учеников. Жизнь его оборвалась слишком рано, и он не успел проявить в полной мере своего большого дарования. О его исключительности можно судить по высокому уровню мастерства, какого достиг он, не выходя из стен Феодосийской студии. Он смолоду проявил себя, как подлинный художник, разносторонне одаренный.

Помимо врожденных качеств — абсолютно точного глаза, твердой и верной руки, он обладал поразительной восприимчивостью и неиссякаемым творческим воображением. С ранних лет он жил искусством. Обладая врожденным даром композиции, он постоянно что-то «сочинял». Этот дар проявлялся у него по всякому поводу — после увиденной картины, прочитанной книги, а чаще всего под воздействием природы.

Он легко воспринимал все, что наблюдал в жизни и видел в произведениях других художников, и быстро создавал свои композиции, правда, не всегда оригинальные, но очень живые.

Обычно все ребята, имеющие склонность к рисованию, начинают с копий полюбившихся им картин. Володя тоже копировал, но не стремился к точному повторению того, что уже было создано. Всякую работу, связанную с живописью, он всегда выполнял с максимальной отдачей сил. Для него не было неинтересных заданий. В студии он любовно рисовал гипсы и портреты натурщиков, делал это внимательно и как-то не по возрасту профессионально. С таким же увлечением писал натюрморты и пейзажные этюды.

В Феодосии он жил у бабушки, которая была очень привязана к внуку, заботилась о нем, и мог все время отдавать любимому делу.

Поступив в Московское художественное училище им. 1905 года, Володя с большим рвением приступил к работе, но через полгода заскучал. Его мало удовлетворяли классные занятия по искусству, а обязательные общеобразовательные предметы его совершенно не интересовали. Его голова была забита новыми яркими впечатлениями от картин Третьяковской галереи и других музеев столицы.

В конце года в училище была открыта отчетная выставка. На открытие пришел директор Художественного института им. В.И. Сурикова И.Э. Грабарь. Остановившись у работы Володи Шепеля, он сказал:

— Из этого ученика выйдет художник. Я возьму его в институт.

Окрыленный своим успехом, Володя приехал весной в Феодосию. Лето он усердно работал — писал этюды, сочинял бесконечные композиции. Осенью поехал в Москву с надеждой, что будет принят в институт. Но И.Э. Грабарь, конечно, забыл о своем намерении, а Володя постеснялся пойти к нему и напомнить о себе.

Словом, приехав в Феодосию на зимние каникулы, он пришел в студию и сказал мне, что останется здесь и не вернется в училище. Вообще очень мягкий, уступчивый и покладистый, в этом своем решении Володя был непреклонен и не хотел слушать никаких резонов. Так и остался Володя в Феодосии. Днем работал дома или помогал кому-нибудь в галерее, а вечером — в студии.

Володя был старше своих товарищей. В Керчи он окончил мореходное училище. Его склонности и характер сформировались под влиянием его дедушки — старого «морского волка», дважды ходившего вокруг света. О чем бы Володя ни говорил, он часто повторял, как припев: «А вот мой дедушка рассказывал...»

В Керчи жили его отец и мать, но о них мы от него ничего не слышали. Рос он под глубоким влиянием дедушки, привившем ему любовь к морю, понимание красоты морской стихии. Это и привело Володю в Феодосийскую студию. Он очень любил искусство великого мариниста и легко воспринял метод работы И.К. Айвазовского.

Володя очень легко овладевал живописными приемами разных художников. Как-то ему захотелось написать серенький день на морском берегу. Он хорошо написал высокое облачное небо, накат волн на песчаный берег, шхуну с убранными парусами. Все это было написано без малейшего напряжения, методом а-ля-прима, легко и просто. Володя еще не был, конечно, мастером. Многое из того, что он делал, являлось результатом подсознательного невольного заимствования. Обычно, когда он показывал свою последнюю работу и ему кто-нибудь указывал на сходство ее с картиной какого-нибудь мастера, он совершенно искренне говорил: «Честное слово, не знаю, как это получилось, ведь я совершенно не стремился к этому и даже не думал об этом». Он настолько увлекался работой, так отдавался ей, что действительно не замечал, что часто сворачивал на чужую тропку.

Его интересы и склонности были очень разносторонне. Писал он быстро. Как только возникал замысел, он переносил его на холст и в течение одного дня заканчивал картину. Сегодня он приносил картину, изображавшую переход через Сиваш, завтра — марину в духе Айвазовского, послезавтра «Ожидание». Последняя картина изображала жен рыбаков, собравшихся на берегу бурного моря. Она написана Шепелем в 1941 году и как-то особенно запомнилась мне глубиной содержания, искренностью чувства и своеобразием композиции. У нижнего края картины он написал сколоченный из бревен и грубых досок причал. Об него бьются морские волны. На фоне бурного моря — крупные фигуры женщин в тревожных позах, смотрящих в морскую даль, Мрачной взволнованности содержания отвечала монохромная черно-серая красочная гамма, в какой картина была написана. Лишь кое-где художник высветил белилами пену на гребнях волн да блики на мокрых досках. Написана картина широко, свободно, мастерски, в духе лучших вещей феодосийского художника М.П. Латри.

Володя не дорожил своими работами и, несмотря на то, что писал много, сохранилось очень мало его картин и этюдов. Иногда он писал и натюрморты. Особенно удался ему маленький натюрморт — два желтых яблочка на фоне чернолаковой китайской коробочки. Он тонко почувствовал прелесть плотной эмалевой живописи китайского народного мастера, и это отразилось на его работе. В кладке красочного слоя этого миниатюрного натюрморта, обобщенной цветовой гамме он достиг цветового и фактурного единства, редко встречающегося в работах не только начинающих художников, но и зрелых мастеров.

Сохранился и другой натюрморт «Шкатулка». На нем Володя написал краешек туалетного столика, открытую шкатулку наборного дерева, тонкие кружева, свисающие из нее, и хрустальный флакон с розовой жидкостью. Эта вещь написана в совершенно ином плане. Она построена на сочетании коричневого, розового и белого тонов. Деликатная кладка красочного слоя, интимный строй композиции придают этому незамысловатому натюрморту черты сходства с работами молодых художников венециановского круга и близость с натюрмортом на фоне интерьера, отраженного в зеркале, написанном Г.В. Сорокой (находится в Русском музее).

Едва ли Шепель видел эту картину, но он не раз слышал в моей мастерской о живописи В.Г. Венецианова. Не случайно он сделал прекрасную копию с маленькой его работы — головки крестьянской девушки в голубом сарафане, бывшей на экспозиции передвижной выставки Третьяковской галереи в Феодосии в 1940 году.

Черты сходства с работами других художников у Шепеля не имели преднамеренного характера. Он был молод (ему было около двадцати лет), был захвачен впечатлениями от произведений искусства, они жили в его воображении и своеобразно претворялись в его живописи. Творческое воображение его питалось рассказами дедушки-моряка, картинами, какие приходилось видеть, и прочитанными книгами. А главное было в том, что Володя Шепель родился художником. Он был наделен не только повышенной впечатлительностью, но и даром легкого воплощения. Быстрота и легкость, с какой он писал картины, счастливо сочетались у него с глубоким увлечением самим процессом работы. Он полностью отдавался работе и забывал обо всем, что окружало его. Он был жертвенно предан искусству. Его никогда не соблазняла возможность заработать своим творчеством, хотя подчас ходил он в рваных ботинках, еле державшихся на ногах, и форменной, давно потерявшей свой синий цвет курточке, видимо дорогой ему своими медными пуговицами с якорями. И не то чтобы он бравировал небрежностью своего наряда, что иногда бывает у ребят его возраста, он просто его не замечал.

Как-то ко мне обратился известный в Феодосии врач с просьбой сделать рисунок на паспарту для фотографии умершей родственницы. Я поручил это Володе. Через день он принес выполненный в романтическом духе рисунок, на котором изобразил погребальную урну, увитую ниспадающей траурной тканью, стоящую на усеченной колонне. Все это было хорошо скомпоновано с овальным вырезом для фотографии. Он и к этой работе отнесся со всей искренностью и увлеченностью, какая ему была свойственна. Нам всем рисунок очень понравился и не только филигранной тонкостью выполнения: Володя сообщил ему черты подлинной элегичности.

Я послал Володю с рисунком к заказчику. Вскоре он вернулся.

— Ну, как?

— Передал.

— Понравился рисунок?

— Понравился.

— Ну и что?

— Да ничего, — смеясь сказал Володя.

То ли заказчик не сумел достойно оценить прекрасную работу и она не удовлетворила его, то ли внешность художника ему не импонировала, во всяком случае из моей затеи ничего не вышло: Володя не получил никакого гонорара и продолжал ходить в своей тужурке неопределенного цвета, блистая якорями.

Володя пришел в искусство в пору, когда художники в Крыму только начали группироваться вокруг отделения Союза художников, организованного в 1935 году. Первая выставка картин крымских художников была открыта в 1936 году. Володя и не помышлял об участии на ней. Да и я как-то не торопил его. Казалось, у него все еще впереди.

Володя был красивым парнем: смуглый, с черными живыми глазами, мягкой, добродушной улыбкой. Он обладал трогательными качествами — простодушием и бесхитростностью и располагал к себе всех, с кем общался. Несмотря на яркую одаренность и возможность уже в том возрасте пользоваться в Феодосии популярностью, он оставался незаметным, вполне довольствуясь возможностью заниматься любимым делом. Неожиданно к нему подкрался тяжелый недуг — туберкулез локтевой кости правой руки. Поскольку это первоначально не мешало ему работать, мы и не знали о его болезни. Обнаружилось это в начале войны, когда Володя пошел в военкомат. Во время медицинского осмотра врач попросил его поднять вверх одновременно обе руки. Левую руку он поднял свободно, а правую «дотянул» только до плеча. Вернулся Володя из военкомата смущенным. «Не берут. Не годен», — сказал он с виноватой улыбкой. Он остался у нас и стал самым лучшим и преданным нашим помощником в тяжелые предэвакуационные месяцы.

Несколько позднее Володя сделался душой небольшой группы студийцев, писавших антифашистские плакаты для агитфургонов, приезжавших с фронта. И здесь он проявил себя как завершенный мастер, будто всю жизнь писал плакаты.

Помню первый плакат, появившийся в Феодосии в годы войны. Володя написал его по маленькому газетному рисуночку. Это был бессмертный подвиг Гастелло. Плакат был укреплен в центре города, на стене б. Первомайской школы и привлекал внимание своим содержанием и мастерским исполнением.

Последние предэвакуационные месяцы Володя жил в моей мастерской. Он всегда был занят: помогал упаковывать картины, писал плакаты, ночью по тревоге бежал вместе с нами в галерею. Мы, конечно, могли бы взять Володю с собой в эвакуацию и не сомневались, что он охотно поехал бы. Но уж очень тяжелы и неопределенны были перспективы нашего пути, поэтому мы не решились оторвать больного юношу от семьи, от родного дома. Когда же трудности эвакуации были позади, и мы обосновались в Ереване, то не раз пожалели об этой своей нерешительности.

В декабре 1941 года в Феодосии высадился десант, и до нас дошли первые вести о том, что натворили фашисты в нашем городе. Мы тотчас же послали Володе вызов и деньги на дорогу. Все это дошло. Мы получили от него извещение об этом. Володя собрался выехать на Кавказ и добрался до Керчи. Но тут он попал в сутолоку войск и спасающихся от фашистского «нового порядка» людей. Стало ясно, что ему не добраться до Тамани. И он застрял в Крыму.

Условия жизни в оккупированной Феодосии были очень трудными. Володя жил на случайные грошевые заработки от продажи своих работ. Он вообще никогда не дорожил ими, а тут отдавал лучшие картины буквально за буханку хлеба. Все, что сделал он в годы оккупации, разошлось по рукам. От этого времени сохранились лишь несколько этюдов да эскизы к композициям. В них Володя по-прежнему оставался таким же фантазером. То пишет эскизы в духе брюлловского «Бахчисарайского фонтана», то непонятные по сюжету композиции, в которые целиком включены фигуры из микеланджеловского надгробия Медичи. Один из этих эскизов написан с поражающим блеском, широко и колоритно, в лучших традициях художников-романтиков. То пишет он эскизы на сюжеты античной мифологии, то волнует его история Востока и он создает «Пир Сарданапала».

Среди работ Шепеля, поступивших в галерею, оказался миниатюрный, вырезанный на кости портрет девушки с прической XVIII века. Работа выполнена с таким мастерством, будто Володя всю жизнь занимался резьбой по кости. (Передала его в галерею коренная жительница Феодосии Н. Кутовая, которую мы знали с детства.)

Одновременно Володя не переставал писать пейзажи с натуры. Сохранились этюды, написанные у древних крепостных стен в районе Карантина и в Судаке.

Развалины крепости генуэзской Кафы привлекали Володю не только своей живописностью. Воображением он переносился в далекое прошлое. Особенно волновали его картины невольничьих рынков. Работая над эскизами к картине «Невольничий рынок», Володя увидел возможность откликнуться своим искусством на события окружающей жизни.

Он увидел прямую аналогию между тем, что творилось в Крыму в средневековье, когда через Феодосию угонялись на чужбину толпы невольников, и тем, что вершили на его родине фашистские варвары, насильно увозя в Неметчину молодых ребят и девушек, среди которых оказались и его студийские товарищи. Фашистский «новый порядок» повторял средневековое варварство. Володя был поглощен поисками композиции для картины «Невольничий рынок в Кафе». Эскизов к ней он написал много, стремясь создать ясные живописные образы, зовущие к борьбе с иноземными захватчиками. Труд завершился тем, что Шепель написал прекрасную вещь, которой мы дали название «О доблести, о подвигах, о славе».

Эта картина сохранилась, вероятно, только потому, что она написана на громоздком музейном экспозиционном щите, и ее нельзя было унести из музея.

К тому времени обострился процесс болезни. Володя чувствовал, что не сможет написать такую большую вещь больной рукой. Он стал тренировать левую и быстро преодолел возникшие затруднения На полотне нет никаких признаков, что оно написано художником, впервые взявшим кисть в левую руку.

В.А. Шепель



К работе над картиной «О доблести, о подвигах, о славе» Шепель приступил, подготовив законченный эскиз (он хранится у сестры В.А. Шепеля Н.А. Антонюк). Долго сохранялся единственный натурный рисунок карандашом для фигуры обнаженного мальчика (на переднем плане справа), который Володя сделал на оштукатуренной стене, сделал одним росчерком, мастерски, как делали в старину в академии.

Несмотря на то, что картина эта очень внушительных размеров, и фигуры переднего плана написаны на ней в натуральную величину, она производит впечатление созданной сразу, без долгих размышлений и поисков. Будто художник увидел ее в творческом воображении целиком, полностью законченной. Он стремился в образах ясных и доходчивых создать произведение, близкое современности, пробуждающее чувство любви к Родине, зовущее к борьбе с врагами. И это ему удалось блестяще.

У Володи не было, конечно, ни холста нужного размера, ни подрамника, ни красок, почти все его работы военных лет написаны на проклеенной бумаге. Холст и подрамник заменил ему большой фанерный щит, хорошо загрунтованный нейтральным серым тоном, а вместо дефицитных живописных белил он писал малярными белилами, смешанными с мусором и пенками (видимо, поскребышами из бочки). Такая замена ничуть не смутила Володю, неудобств он по обыкновению не замечал, ему надо было сейчас же реализовать свой замысел.

...Под старым дубом сидит слепой бандурист. Его плотным кольцом окружили древнерусские витязи в шлемах и воинских доспехах, среди них, поникнув, стоят девушки в сарафанах. К ним подошли крестьяне и горожане. Здесь же приютились дети. Всех их привлекли былины. О доблести и мужестве русского народа, всегда находившего в себе силы разбить и прогнать иноземных захватчиков, поет бандурист. Картина глубоко традиционна и связана с русской классикой, а по идее созвучна советской живописи военных лет. Она зовет к единению, стойкому противоборству врагу и мужеству во славу Родины.

В картине четко отражены основные черты дарования Шепеля. Она написана легко, без каких-либо переделок в процессе работы, хотя композиция ее очень сложна: она включает шестнадцать человеческих фигур в натуральную величину.

Все это очень свободно скомпоновано и выполнено на высоком профессиональном уровне. Картина написана в мягкой сероватой красочной гамме. Конечно, и в ней есть известная незавершенность, свойственная вообще произведениям Шепеля. Но, несмотря на это, вызывает удивление, что молодой самодеятельный художник мог не только ясно и четко, живописными средствами выразить свою мысль, но сделать это мастерски.

На этом завершилось творчество Шепеля. Весной 1943 года он ушел в партизанский отряд. Командир Восточного соединения крымских партизан Павел Емельянович Колодяжный рассказал мне, что помнит Володю. Он оказал партизанам большую помощь, изготовляя документы и пропуска, чтобы проникнуть в город, занятый немцами. Рассказал он и о том, что Володя вырезал из дерева небольшую фигуру погибшего партизана и установил ее в дупле дерева, под которым был похоронен товарищ. Павел Емельянович посылал Володю в качестве связного в соседний партизанский отряд, и он хорошо выполнял все задания.

Бывшая сотрудница галереи А.В. Павлова во время оккупации жила со своей матерью в Коктебеле. Как-то, проходя по окраине поселка, она увидела телегу и неожиданно узнала в вознице Володю Шепеля. Она растерялась, потом обменялась с Володей несколькими фразами и пригласила его в свой дом отдохнуть и поесть.

— Благодарю вас, Александра Васильевна, я сыт. Да у нас в лесу сейчас котлы кипят, кухня работает. Благодарю вас... — И он поехал по дороге в лес.

К сожалению, это все, что мы знаем о пребывании Володи Шепеля в партизанском отряде. Едва ли он до ухода в лес держал в руках винтовку и мог быть ловким бойцом. Е.П. Колодяжный увидел это и правильно оценил, чем может быть полезен в партизанском деле Шепель. Вероятно, Володя погиб при исполнении очередного задания командира, так как в архивных материалах имеется указание на то, что с 16 января 1944 года он значился без вести пропавшим.

Так незаметно как жил, так и ушел из жизни, без вести пропал один из самых талантливых моих учеников. Словно о Володе Шепеле написал любимый его поэт Сергей Есенин строки, полные недоуменной грусти:

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне...
http://www.krimoved-library.ru...ogo16.html

29 июня – День партизан и подпольщиков

День партизан и подпольщиков – новая дата в календаре памятных дат Отечества, он был включён в список памятных дат лишь два года тому назад, но уже успел стать довольно известной и отмечаемой датой. В этом году День партизан и подпольщиков отметят только в третий раз.

У установления новой памятной даты имеются давние исторические предпосылки. Именно 29 июня 1941 года вышла Директива Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б), адресованная партийным и советским организациям прифронтовых регионов районов страны. В Директиве была сформулирована необходимость организации на захваченной врагом территории партизанских отрядов. Директивой предписывалось: «в занятых врагом областях создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями армии противника..., создавать для врага и всех его пособников невыносимые условия, преследовать их на каждом шагу и уничтожать, срывать все их мероприятия».

При этом нельзя не отметить, что идея организации подпольного партизанского движения на захваченной противником территории возникла лишь после вероломного вторжения на территорию страны заведомо очень мощного противника. До этого методика партизанской войны практически не разрабатывалась, и её возможность в принципе не допускалась. Это объясняется все той же сутью военной доктрины СССР 30-х годов, уже ставшей притчей во языцех. Как известно, руководство СССР считало, что в случае неприятельского вторжения война быстро перейдёт на его территорию и из оборонительной станет сугубо наступательной. В период массовых репрессий идеи подготовки кадров для возможного ведения партизанской войны стали и вовсе рассматриваться как проявление пораженчества, и люди, так или иначе занимавшиеся этой работой, были репрессированы. Согласно идеологии войны с врагом «малой кровью и на его территории», организованная подготовка партизанского движения морально разоружала советский народ, сеяла пораженческие настроения. Однако реальность была иной, и организация мощного партизанского движения стала насущной необходимостью.
http://topwar.ru/15873-29-iyun...hikov.html

Газета «Слава Севастополя» № 239 от 22 декабря 2009 г.

"Имена на скрижалях

В последнее время в некоторых средствах массовой информации, издающихся в городе — герое, появились предвзятые материалы о необходимости увековечить "на городских скрижалях" имена юных партизан, сражавшихся в 1941 — 1942 годах в составе Севастопольского и Балаклавского партизанских отрядов, дескать "неблагодарный город" о них забыл и за 65 лет, прошедших с 1945 года, ничего не сделал, чтобы сохранить о них добрую память.

Как же в действительности обстоят дела с этим деликатным вопросом?
В августе — сентябре 1941 года возникла необходимость формирования Севастопольского и Балаклавского партизанских отрядов. По решению горкома ВКП (б) и горотдела НКВД в их состав "на добровольных началах" были зачислены судостроители, железнодорожники, рыбаки, виноделы, работники сельского хозяйства, представители совпартактива и городской интеллигенции.
В октябре в связи с возникшей угрозой захвата города немецко — румынскими войсками и предстоящей его обороной рабочие "Севморзавода", имевшие бронь от призыва в армию и на флот, были отозваны из Севастопольского партизанского отряда и возвращены на свое предприятие, а вместо них по решению горкома партии в отряд (опять же на "добровольных началах") были зачислены около 50 школьников 8 — 10 — х классов, не достигшие еще призывного возраста. Все они были истинными патриотами и с радостью и известной долей романтики согласились внести свой вклад в дело защиты Родины от захватчиков.
Обладая в настоящее время достоверной информацией о том, что представляло собой партизанское движение на оккупированной территории СССР, можно констатировать, что случай официального зачисления в партизанские формирования такой большой группы юных патриотов, не достигших призывного возраста, был по своей сути единственным и уникальным во всей истории народного противостояния оккупантам и их пособникам. Как правило, в отдельных отрядах оказывались 1 — 2 подростка, пришедшие вместе с родителями или по своей инициативе присоединившиеся к партизанам.
Из — за безответственности работников соответствующих органов базы отряда были заложены фактически на создававшихся передовых и главных фортификационных рубежах. С началом обороны города они оказались на линии соприкосновения советских и немецко — румынских войск. Севастопольскому отряду пришлось воевать в боевых порядках полевых войск оккупантов. Часть баз, оказавшихся на переднем крае, была захвачена войсками, часть—выдана местными предателями и разграблена, что сразу же поставило Севастопольский отряд в крайне тяжелое положение.
После нескольких дней боев (с 9 по 18 ноября 1941 года), чтобы избежать уничтожения, начальник 5 — го партизанского района В.В. Красников по разрешению руководителей Севастопольской обороны был вынужден отвести отряд в тылы немецких войск, в зону 4 — го партизанского района в урочище "Чайный домик", что в 50 километрах от Севастополя, высоко в горах над селом Коккоз (ныне Соколиное).
На новое место базирования ушли более 200 бойцов, совершенно без продовольствия, только с носимым запасом патронов и ручных гранат. В условиях крайне суровой зимы уже в начале декабря 1941 года в отряде начался повальный голод, и первыми пострадавшими от него, естественно, стали подростки.
На "Чайном домике" севастопольцы подверглись нескольким ударам немцев, румын и местных добровольцев. Особенно тяжелыми были бои 1 — 2 декабря, в ходе которых отряд понес первые большие потери (около 20 бойцов).
В начале февраля 1942 года В.В. Красников по приказу главного штаба партизан направил основную часть отряда (134 человека) в район старых баз (там сохранилось немного продовольствия) для оказания помощи войскам Севастопольского оборонительного района в ходе предполагавшегося наступления с целью содействия войскам Крымского фронта в освобождении полуострова от оккупантов.
На переходе и после прибытия на базы в район Ай — Тодор, Алсу, Атлаус отряд был обнаружен полицаями, окружен регулярными войсками и жандармерией, местными предателями и 6 — 8 февраля в ходе нескольких последовательных ударов разгромлен. Из 134 бойцов на "Чайный домик" возвратились только 17 человек. Остальные погибли, попали в плен, пропали без вести. Нескольким бойцам удалось пробраться в Севастополь. После войны они привлекались к ответственности "за дезертирство с поля боя". Раненые командир и начальник штаба отряда К.Т. Пидворко и М.Т. Гуриенко были захвачены полицаями и в марте 1942 года повешены в Бахчисарае.
В ходе боевых столкновений, проведения диверсионно — разведывательных операций молодежная группа отряда, которой командовал В.Т. Арбузов, понесла невосполнимые потери. Часть ребят погибла во время первых боев 18 ноября 1941 года, несколько человек были убиты на "Чайном домике", часть умерла от голода на базах Балаклавского отряда в карадагском лесу, часть умерла от голода после возвращения на "Чайный домик". Основная часть молодежной группы (около 20 человек) была убита или покончила с собой во время окружения на старых базах в районе Алсу—Атлаус 6 — 8 февраля 1942 года, два (может быть, три) человека были захвачены в плен и впоследствии давали показания оккупантам против отряда. Несколько ребят погибли после передислокации 5 — го района в Алуштинский заповедник в марте 1942 года. Двое подростков были расстреляны по решению пресловутой "тройки" "за систематический сон на посту" и "за систематическое воровство продуктов у своих товарищей". Кстати, как впоследствии было установлено, так называемое "воровство" возникло из — за длительного голодания. Таким образом, к середине марта 1942 года молодежная группа Севастопольского отряда фактически прекратила существование и в списках Севастопольского объединенного отряда (2 — го формирования) более не значилась.
Сразу же после войны фамилии погибших подростков Севастопольского и Балаклавского отрядов были увековечены на достойных памятных знаках, сооруженных на общественных началах на местах боев: на "Чайном домике", в устье Монашьей балки, на кордоне Атлаус (ныне Красный Камень), в базовом лагере группы М. Якунина над селом Морозовка, на даче Кожанова около упомянутого села. Значительная часть останков погибших ребят была перенесена на воинское кладбище около поселка Дергачи и их фамилии также обозначены на установленных над захоронениями надгробиях.
В 70 — е годы на Сухой речке сооружен партизанский мемориал "Герои не умирают", где на 10 литых досках (скрижалях) увековечено 250 фамилий севастопольских и балаклавских партизан, в том числе и фамилии всех погибших подростков.
В 90 — е годы в Крыму и Севастополе были изданы Книги Памяти. Все погибшие подростки упомянуты (увековечены!) в шестом томе Крымской и первом томе Севастопольской Книги Памяти. И, наконец, на Мемориале героических защитников Севастополя 1941—1942 гг. на площади Нахимова в наименованиях воинских частей и соединений и городских организаций увековечены защитники города — героя. Наименования Севастопольского и Балаклавского партизанских отрядов также присутствуют на этих скрижалях. Кроме того, существует замечательный памятник "Мужеству, стойкости, верности комсомольской", который также собирательно олицетворяет всех погибших молодых защитников города. Об этом же говорит и плита с изображением ордена Красного Знамени, которым награждена Севастопольская городская комсомольская организация.
В послевоенные годы в местной печати публиковалось огромное количество материалов Г. Рожновой, Е. Игумновой и многих других исследователей истории партизанского движения в Крыму о судьбах и героических делах юных партизан. На детской туристской станции и во всех школах, откуда школьники ушли партизанить, были созданы достаточно достойные уголки, музеи или стенды с упоминанием фамилий юных партизан. Одно время хорошая экспозиция действовала и в Музее Севастопольского подполья.
Увековечению памяти юных партизан в "неблагодарном городе" уделялось и уделяется надлежащее внимание, поэтому заявления и многочисленные упреки нынешних радетелей сооружения новых памятных досок выглядят по меньшей мере странно. А пробивная настойчивость, с которой эта кампания ведется, заставляет подозревать радетелей в каких — то корыстных целях, и тому есть немало примеров. Так, на памятном знаке партизанам, погибшим на кордоне Атлаус, вдруг появилась (поверх памятной доски) металлическая полоса с фамилией М.Т. Гуриенко, который был казнен немцами в Бахчисарае. Но кому — то очень хотелось представить дело так, что он погиб и был захоронен на Атлаусе. Родственники одного из заместителей командира Севастопольского отряда, повешенного немцами в Бахчисарае за то, что при выдаче партизанских продовольственных баз кое — что утаил для личных нужд, в последнее время настойчиво добиваются официального подтверждения факта его гибели в партизанском отряде.
источник http://www.sevastopol.ws/Forums/?file=viewtopic&t=4140

книга
ПАРТИЗАНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В КРЫМУ
(1941—42)
http://sevdig.sevastopol.ws/stat/partizan.pdf

г. Симферополь
ПАМЯТНИК ПАРТИЗАНАМ И ПОДПОЛЬЩИКАМ КРЫМА

В годы Великой Отечественной войны героически сражались с немецко-Партизанам и подпольщикам Крымафашистскими захватчиками крымские партизаны. Организаторами партизанской и подпольной борьбы были Крымский обком, горкомы и райкомы партии, которые, выполняя указание Центрального Комитета, проделали огромную работу по формированию партизанских отрядов и подпольных групп. К началу ноября 1941 г. на полуострове было создано 29 партизанских отрядов. Бюро Крымского обкома партии назначило командующим партизанским движением участника гражданской войны А. В. Мокроусова, комиссаром — секретаря Симферопольского горкома партии С. В. Мартынова. Партизанские Отряды возглавили секретари горкомов и райкомов партии, партийные, советские и комсомольские работники 3. Ф. Амелинов, В. А. Золотова, В. Г. Еременко, И. Н. Казаков, Е. Д. Киселев, А. А. Литвиненко, Н. Д. Луговой, В. И. Никаноров, В. И. Филиппов, В. И. Черный; хозяйственные руководители М. А. Македонский, М. И. Чуб; командиры Красной Армии Д. И. Аверкин, Б. Б. Городовиков, Г. Л. Северский, Ф. И. Федоренко и другие.
Почти в полном составе остались во вражеском тылу Бпюк-Онларский, Зуйский, Ичкинский, Карасубазарский, Старокрымский райкомы партии.
В ноябре 1941 г. в ряды партизан влились солдаты, командиры и политработники тех частей, которые, прикрывая отход советских войск к Севастополю, оказались в фашистском тылу. Это были, главным образом, бойцы и офицеры 184-й стрелковой и 48-й отдельной кавалерийской дивизий, частей морской пехоты.
Территория дислокации партизанских отрядов была разбита на пять районов, начальниками которых стали А. А. Сацюк (1-й район — старокрымские леса), И. Г. Генов (2-й район — зуйские и белогорские леса), Г. Л. Северский (3-й район — леса госзаповедника), И. М. Бортников (4-й район — окрестности Ялты), В. В. Красников (5-й район — окрестности Севастополя). Партизанские отряды базировались также в районе Керчи, в Аджимушкайских и Старокарантинских каменоломнях. Это был по существу 6-й район, который возглавил И. И. Пахомов.
Общее руководство отрядами осуществлял штаб партизанского движения в Крыму во главе с А. В. Мокроусовым.
С первых дней оккупации крымские партизаны развернули активные боевые действия. Когда шли сражения под Севастополем и на Керченском полуострове, они оказывали всемерную помощь частям Красной Армии, совершая диверсии на шоссейных и железных дорогах, нападая на вражеские гарнизоны, собирая разведывательные данные.
За первый период партизанской борьбы, который завершился с окончанием героической обороны Севастополя, отряды народных мстителей уничтожили свыше 12 тысяч солдат и офицеров противника.
Летом 1942 г., когда гитлеровцы полностью оккупировали Крым, положение партизан значительно осложнилось. Учитывая важное стратегическое значение полуострова, гитлеровское командование сосредоточило здесь крупные военные силы; вражеские гарнизоны стояли почти в каждом населенном пункте. Активно сотрудничали с оккупантами в их неоднократных попытках уничтожить партизанские отряды местные националистические элементы и прочие отщепенцы. Но и когда полуостров стал глубоким тылом, фашистам не удалось погасить пламя народной войны. Часть партизан по решению обкома партии была переброшена в города и села — в помощь подпольщикам. Оставшиеся в лесах продолжали подрывную работу на вражеских коммуникациях.
К осени 1943 г. количество бойцов в партизанских отрядах значительно возросло. В лес уходили жители сел, подпольщики, военнопленные, освобожденные патриотами из концлагерей. В этот, третий, период партизанского движения в крымских лесах насчитывалось 33 отряда, объединенных в 7 бригад.
На новом этапе борьбы против оккупантов, принимающей все более широкий размах, в Москве было принято решение о создании Крымского штаба партизанского движения.
Общее руководство деятельностью партизан и подпольщиков осуществлял областной подпольный центр, который с августа 1943 г. возглавлял секретарь Крымского обкома партии П. Р. Ямпольский. В ноябре он сообщал начальнику штаба партизанского движения первому секретарю обкома партии В. С. Булатову: «Противник оценивает партизанское движение в Крыму в данный период как третий фронт на Крымском полуострове… Пехота без танков, пушек, артиллерии и минометов против нас сейчас не идет…»
В этот период партизаны разгромили крупные вражеские гарнизоны в Зуе, в селах Сорокино, Цветочном, Генеральском, Монетном, Голубинке. Постоянно проводились боевые операции на железных дорогах. В ночь с 9 на 10 сентября 1943 г. диверсионные группы одновременно взорвали рельсы на нескольких участках, пустили под откос эшелон противника. В результате движение на железных дорогах Крыма прекратилось на пять суток.
Большую помощь крымским партизанам оказывали Военный совет Северо-Кавказского фронта и командование Отдельной Приморской армии. В лес регулярно доставлялись боеприпасы, продовольствие, медикаменты. На командные должности в отряды была направлена группа боевых командиров Красной Армии.
В начале 1944 г. в Крыму сформировались три партизанских соединения; Северное возглавил П. Р. Ямпольский, Южное — М. А. Македонский, Восточное — В. С. Кузнецов.
Зима и весна 1944 г.— период наиболее активных боевых действий крымских партизан. Всего в годы войны патриоты уничтожили и взяли в плен свыше 33000 вражеских солдат и офицеров, уничтожили 79 воинских эшелонов, 2 бронепоезда, десятки складов горючего и боеприпасов, взорвали 3 железнодорожных моста, захватили немало трофеев.
Во время подготовки Крымской наступательной операции отряды Северного соединения контролировали продвижение противника по дорогам Симферополь — Алушта и Симферополь — Белогорск. Южное соединение действовало в районе Ялты, на шоссе Симферополь — Бахчисарай — Севастополь. А в апрельские дни 1944 г. партизаны вместе с советскими войсками принимали участие в освобождении Симферополя, Ялты, Бахчисарая, Белогорска, Зуи и других населенных пунктов полуострова.
Немалый вклад внесли в борьбу с гитлеровскими оккупантами крымские подпольщики. Они вели политико-пропагандистскую работу среди населения, совершали диверсии, передавали партизанам и командованию Красной Армии разведывательные данные о расположении и действиях войск противника.
С октября по декабрь 1941 г. деятельностью подпольно-патриотических групп руководил созданный по решению бюро Крымского обкома подпольный центр во главе с И. А. Козловым, опытным конспиратором, членом партии с 1905 г.
Подпольный центр находился в Керчи; после освобождения города десантными частями в начале 1942 г. он был легализован. В апреле 1942 г. уполномоченным по подпольным делам Крымского обкома партии назначили И. Г. Генова, а в октябре 1942 г. был создан областной подпольный партийный центр, в состав которого вошли И. Г. Генов и Н. Д. Луговой. С августа 1943 г. работу подпольно-патриотических групп организовывал и направлял подпольный партийный центр во главе с П. Р. Ямпольским. В состав его входили Е. П. Степанов, Е. П. Колодяжный, Н. Д. Луговой и другие. Всего 220 подпольных организаций действовало в Крыму в период временной оккупации. В их рядах насчитывалось свыше 2500 человек.
Родина высоко оценила подвиги крымских партизан и подпольщиков. Свыше 3000 патриотов удостоены правительственных наград. Орденом Ленина награждены А. А. Волошинова, Н. М. Листовничая, А. Ф. Зябрев, В. К. Ефремов, П. Д. Сильников, Н. И. Терещенко (все посмертно), В. И. Бабий, А. Н. Косухии, в. И. Никаноров, Г. Л, Северский, М. И. Чуб и другие. Руководитель Севастопольской подпольной организации В. Д. Ревякин посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.
9 мая 1978 г. в Симферополе на улице Киевской, перед зданием кинотеатра «Мир», был открыт памятник партизанам и подпольщикам Крыма (авторы — скульптор Н. Д. Солощенко, архитектор Е. В. Попов). На высоком постаменте — скульптурная композиция, изображающая двух патриотов. Один из них ранен, но, поддерживаемый товарищем по оружию, остается в строю. Памятник символизирует несгибаемое мужество советских людей, проявленное ими в борьбе с фашизмом, их преданность своей социалистической Родине.