Надежда Комарова уже дважды безрезультатно пыталась пробраться в лес через деревню Мазанка. Ей удалось связаться с военнопленным Григорием Харченко, который тоже готовился с группой патриотов уйти к партизанам. Он дал Комаровой адрес симферопольской подпольщицы Зои Жильцовой — у нее был пункт сбора для отправки в лес. Дойти из Керчи до Симферополя в то время было не просто: по дороге фашистские патрули проверяли документы. Выручили чистые бланки, которые добыла Мария Русанова еще в то время, когда работала уборщицей на бирже труда.
У Жильцовой Надя встретилась с Григорием Харченко. Здесь же собралось еще восемь военнопленных, которые хотели пробиться к партизанам. Зоя вырвала из ученической тетради листок, начертила маршрут, по которому Комарова и Харченко со своей группой двинулись к партизанам по уже знакомой Надежде дороге через Мазанку. Продвигаясь с большой осторожностью, ночами, группа уже в глубине леса была остановлена окриком: «Руки вверх, бросайте оружие!» Подпольщики наткнулись на командира партизанского отряда Северного соединения А. С. Воднева.
При оставлении города в мае 1942 года горком партии не сумел по примеру 1941 года подготовиться к партизанской борьбе в тылу врага: слишком поспешным, неожиданным было отступление наших войск с Керченского полуострова. Надо признаться, что успешные действия десанта, отвоевавшего у врага Керчь, породили у нас некоторую самоуспокоенность, уверенность, что во второй раз Керчь оставлять не придется.
В период второй оккупации партизанские группы возникали стихийно, рожденные ненавистью советских людей к захватчикам, душевной болью за страдания родной земли, жаждой мести.
Активно действовал партизанский отряд под командованием Кузьмы Мухлынина. Краснофлотец Мухлынин, прикрывая отход своего отряда с Керченского полуострова, не успел переправиться через пролив. Оставшись в Керчи, он достал необходимые документы и прописался. Подобрав надежных людей, Мухлынин организовал молодежную патриотическую группу, которая распространяла сводки Советского Информбюро и антифашистские листовки.
В начале октября 1943 года, когда немцы начали угонять население Керчи, группа Мухлынина укрылась в Старокарантинских каменоломнях, в заранее подготовленной шахте. Вскоре в отряд входило уже 46 человек. Партизаны действовали в очень трудных условиях (почти не было оружия) и все же совершили ряд смелых операций. Однажды они напали на немецкую автоколонну, сожгли семь автомашин, радиостанцию и уничтожили свыше 70 солдат и офицеров противника. Мухлынинцы оказали существенную помощь Эльтигенскому десанту — нападали на транспорты противника, следовавшие с подкреплением к месту высадки, уничтожали технику, захватывали оружие.
3 ноября в семичасовом бою с фашистами Кузьма Мухлынин погиб. Мстя за смерть командира, отважные партизаны Иван Чепелев, Тимофей Кокошко, Николай Чумаченко, Владимир Панкратов, Андрей Шинковский, Николай Куренев, Михаил Сторожко, Григорий Подливайло, Владимир Товарчи и другие продолжали наносить фашистам удар за ударом. Под руководством комсомольца Чередниченко из Старого Карантина отряд провел еще немало смелых операций.
9 декабря в отряд влилась группа солдат и офицеров — участников Эльтигенского десанта, отставших от основных сил во время прорыва в Керчь. Среди них был гвардии полковник П. И. Нестеров, который принес отряду большую пользу своими военными знаниями и опытом политработника.
Серьезно обеспокоенные активностью отряда, фашисты взяли его в кольцо, стремясь загнать в глубь подземелья, лишить всяких связей с внешним миром. По решению военного совета отряда несколько групп партизан покинули каменоломни и пошли к линии фронта, туда, где дрались с врагом десантники. Двум группам удалось перейти фронт, третья наткнулась на засаду. Часть партизан была убита в перестрелке, многих фашисты захватили и расстреляли. Остальные партизаны пытались прорваться в старокрымские леса, но столкнулись с многочисленным, хорошо вооруженным вражеским отрядом. В перестрелке погиб политрук отряда Д. Васюнин. Нескольким партизанам удалось укрыться в ближайших деревнях. А те немногие, что остались в каменоломнях, 15 апреля были освобождены частями Красной Армии.
Во время боевых действий отряд уничтожил свыше 600 фашистских солдат и офицеров, 5 орудий, 32 автомашины, захватил много оружия, боеприпасов, радиостанцию.
После освобождения Керчи нашими войсками руководители отряда принесли в городской комитет партии свою «типографию», состоявшую из набора букв и клише, вырезанных вручную на резиновых пластинках, и образцы листовок, которые они выпускали (теперь партизанская типография хранится в Керченском музее).
В 1943 году в керченских каменоломнях действовали и другие партизанские отряды. Например, в Аджимушкайских каменоломнях отряды П. И. Шерстюка и К. И. Моисеева, а в Старокарантинских каменоломнях — молодежный партизанский отряд. Отряды эти составили советские воины, вырвавшиеся из фашистскою плена, а также патриоты-керчане, которые укрылись в каменоломни от преследования гитлеровцев и продолжали с ними вооруженную борьбу. Народные мстители действовали на вражеских коммуникациях, нарушали телефонную связь, истребили немало гитлеровских солдат и офицеров, захватили трофеи — оружие и продовольствие.
Кузьма Мухлынин, командир партизанского отряда Старого Карантина.
[
Изображение на стороннем сайте: 9d46cbdec56c.jpg ]
http://www.vkerchi.com.ua/ruska/viewtopic.php?p=58286***************************************
В Ленинском районе Аджимушкайский отряд имени Ленина возглавили М. А. Майоров, Н. И. Бантыш, С. И. Черкез, в Орджоникидзевском районе Старокарантинский отряд — А. Ф. Зябрев, С. М. Лазарев, И. 3. Котло, В. А. Жученков.
В каменоломни завозили боеприпасы и взрывчатку, в бесконечных подземных коридорах искали воду, устраивали запасные выходы.
РУКОВОДИТЕЛИ АДЖИМУШКАЙСКОГО ПАРТИЗАНСКОГО ОТРЯДА
Командир отряда М. А. Майоров.
[
Изображение на стороннем сайте: 8fded613d965.jpg ]
Командир отряда С. И. Черкез.
[
Изображение на стороннем сайте: 9cfe974552f7.jpg ]
Начальник штаба Н. И. Бантыш.
[
Изображение на стороннем сайте: 0ac7018d6e37.jpg ]
Включились в подготовку к партизанской борьбе Н. Г. Баранов, И. А. Небора, А. И. Кущенко, П. Н. Иванов, В. Ф. Войтенко, П. П. Самойленко, П. Д. Мороз, Я. М. Манто, П. А. Мацуляк, Н. В. Кочубей, И. 3. Гриценко и другие. Все эти люди продолжали трудиться на своих рабочих местах, а вечера — и часто ночи напролет — проводили в каменоломнях. Никто не жаловался на усталость, все отлично понимали — другого выхода нет. Каждое утро все являлись без опоздания на работу. Некоторые, правда, работали вяло, через силу. Им не всегда удавалось скрыть это от постороннего глаза. К секретарю парторганизации Ленинского райкома Черкезу поступило заявление, в котором указывалось на то, что некоторые товарищи по ночам где-то «болтаются», не спят, а на работе ходят как сонные. Предлагалось обсудить такое поведение.
А Черкезу хорошо было известно, почему не спят по ночам эти люди, он и сам провел в каменоломнях немало ночных часов.
Сергей Иосифович Черкез прошел большую коммунистическую закалку. Вся его сознательная жизнь была связана с заводом им. Войкова. Он строил здесь доменные печи, потом встал к этим печам и всегда был одним из лучших рабочих. На заводе Черкез вступил в комсомол и в партию. Несколько лет возглавлял комсомольскую организацию, причем пользовался у молодежи непререкаемым авторитетом. (После вторичного оставления Керчи Сергей Иосифович был комиссаром партизанского отряда, затем бригады, действовавшей в крымских лесах.)
Подготовка баз для партизанских отрядов в Аджимушкайских и Старокарантинских каменоломнях шла уже полным ходом, когда возникло совершенно неожиданное осложнение. Отдельные партизаны Старокарантинского отряда заявили, что, по их мнению, необходимо отказаться от базы в каменоломнях и, пока не поздно, вывести отряд в старокрымские леса. Там, дескать, простор для действий против оккупантов, а здесь чуть ли не ловушка.
Когда Зябрев, командир Старокарантинского отряда, сообщал горкому о подобных настроениях некоторых партизан, все понимали, что они имеют под собой некоторые основания. Можно было предполагать, что если отряд, базирующийся в каменоломнях, окажется в окружении, то вести ему успешную борьбу с вооруженным до зубов противником будет крайне трудно и придется, может быть, часто отсиживаться под скалами в бездействии... Обратились в обком. В. С. Булатов и А. В. Мокроусов внимательно отнеслись к доводам керчан. Мокроусов разъяснил:
— Вы не правы, товарищи. Разрабатывая план расстановки партизанских сил в Крыму, мы учитывали и опыт прошлого, и особенности современной войны. Отряды должны, понимаете, не только могут, но и должны, — подчеркнул Мокроусов, — базироваться на Керченском полуострове. Именно в каменоломнях. Более удобного места не придумаешь. Конечно, действовать придется в очень сложных условиях. Но оголять Керченский полуостров нельзя, поэтому и здесь нужно будет искать пути для наиболее действенной борьбы с врагом.
— Совершенно верно, — поддержал Мокроусова Булатов. — В лесах расположатся другие отряды. Совместными действиями вы сможете наносить ощутимые удары по врагу.
А Зябрев в заключение сказал:
— В каменоломни мы уходим добровольно, о предстоящих трудностях отдаем себе полный отчет. Идем-то не на прогулку, а на дело смертельно опасное. И драться будем, как говорится, не на жизнь, а на смерть. Все это отражено и в нашей присяге.
В отношении кандидатуры начальника партизанских отрядов Керченского полуострова разногласий не было. Все единодушно назвали Ивана Ивановича Пахомова.
Этот человек прошел большую школу жизни. В 1919 году он партизанил в Аджимушкайских каменоломнях. Вместе с товарищами организовал разгром белогвардейского гарнизона на Камыш-Бурунской косе. Боевую деятельность в Красной Армии Пахомов закончил в 1922 году комиссаром эскадрона. Потомственный рыбак, он затем много лет был председателем колхоза.
Со второй половины августа работа по подготовке отрядов и их баз была ускорена и велась более организованно и форсированно. Разведка воды в Аджимушкайских и Старокарантинских каменоломнях не дала положительных результатов. Пришлось строить бетонные бассейны, которые могли обеспечить партизан на четыре-пять месяцев, и еще иметь в запасе брезентовые ванны.
К концу октября в каменоломнях был создан запас продовольствия и всего необходимого для партизан на пять-шесть месяцев.
В начале ноября отряды — в каждом около 40 человек— ушли в каменоломни. Впоследствии к ним присоединялись воины Красной Армии и Флота, в силу разных причин оставшиеся на полуострове во время отступления наших войск.
Так, в Аджимушкайские каменоломни пришла группа из четырех человек с пулеметами и автоматами во главе с капитаном Л. Д. Молчановым, а интендант 2 ранга Д. И. Сирота, младший лейтенант А. В. Кабилецкий привели моряков: курсанта В. Г. Иудина, старшину 2 статьи Н. X. Малиновского, краснофлотца Е. М. Короленко и других. Вместе с ними пришли в каменоломни две девушки: Таня Глушко и Аня Горелова — студентки Феодосийского техникума физкультуры. Не пожелав эвакуироваться, они упросили моряков взять их с собой.
Пополнился группой советских воинов и партизанский отряд Старокарантинских каменоломен. Сюда пришли командир роты А. Петропавловский, политрук роты Г. Корнилов, командир взвода Н. Сергеев, интендант 2 ранга А. Бондаренко и другие.
Боевой опыт пришедших в каменоломни советских воинов, их организованность и дисциплина сыграли положительную роль в повышении боеспособности и политико-морального состояния партизан.
Подполье будет действовать
По указанию Центрального Комитета нашей партии заблаговременно формировались и подпольные партийные организации. В случае оккупации им предстояло возглавить всю деятельность советских патриотов во вражеском тылу.
РУКОВОДИТЕЛИ СТАРОКАРАНТИНСКОГО ПАРТИЗАНСКОГО ОТРЯДА
Командир отряда А. Ф. Зябрев (погиб в ноябре 1941 г.).
[
Изображение на стороннем сайте: 064415c15888.jpg ]
Командир отряда И. 3. Котло.
[
Изображение на стороннем сайте: 9775060a8867.jpg ]
Командир отряда С. М Лазарев.
[
Изображение на стороннем сайте: 8c4b266d114c.jpg ]
Утвердив подпольный областной партийный комитет с местом пребывания в городе Керчи, обком направил в Керчь его руководителя — Ивана Андреевича Козлова, члена партии с 1905 года.
Трудно было себе представить более подходящего руководителя областного подпольного центра. Еще совсем юношей с баррикад Коломны начал Козлов свою революционную деятельность. Побывал на каторге, в тюрьмах, в ссылках; в эмиграции встречался с Владимиром Ильичем Лениным. Вернувшись на Родину, вел подпольную работу на оккупированной германскими войсками Украине, был секретарем Харьковского губернского подпольного комитета. После окончания гражданской войны по решению ЦК ВКП(б) направлен на ответственную партийную работу в Сибирь.
В Крым И. А. Козлов прибыл по состоянию здоровья, стал работать инструктором обкома партии по персональным делам. Иван Андреевич имел уже большой опыт работы в контрольных комиссиях партийных комитетов, умел разбираться в самых сложных делах, решая их строго, бескомпромиссно, с принципиальных партийных позиций.
Я хорошо знал Ивана Андреевича Козлова по совместной работе в аппарате обкома партии и, встретив его в Керчи, не мог не заметить, как он изменился, не мог не восхититься мужеством этого человека: несмотря на преклонный возраст, вконец подорванное здоровье, полуслепоту, Иван Андреевич стал в ряды бойцов по первому зову партии.
В Керчи Иван Андреевич вместе с горкомом партии сразу же принялся за организацию партийного подполья.
...Мы встретились у меня в кабинете: Иван Андреевич, начальник горотдела НКВД Петр Алексеевич Хватков и я.
Покашливая, близоруко щурясь, Иван Андреевич медленно говорил:
— Времени у нас очень мало, товарищи, обстановка на фронте такая... Да, очень, очень мало времени... Однако нужно сделать все, чтобы люди, оставшиеся в тылу врага, чувствовали себя уверенно...
Во всех вопросах, связанных с подготовкой к уходу в подполье, Козлов был очень требователен и принципиален. Это и понятно. Человек с большим опытом подпольной работы, он хорошо знал, какое огромное значение имеет конспирация.
Все мы, в том числе и будущие соратники Козлова, предельно внимательно относились к его советам по организации подполья, осваивая эту науку на практике.
Еще до приезда Козлова горком начал подбирать людей для работы в тылу врага, готовить их к новой роли: переводили на другие предприятия, выдавали новые паспорта, меняли квартиры, фамилии и т. д.
Но Иван Андреевич нас поправил, признав некоторые наши кандидатуры неподходящими.
— Вы поймите, — говорил нам Козлов. — Не сомневаюсь, что все эти люди проверенные, надежные. Но они слишком молоды. Если придут немцы и начнется мобилизация населения на всякие работы, наших подпольщиков могут в первую очередь угнать на каторгу в Германию. (Уже было известно, что в оккупированных районах фашисты так и поступают.)
Конечно, Козлов был прав. Намеченных нами людей пришлось эвакуировать с семьями в глубь страны и подбирать других.
Возражал Иван Андреевич и против того, чтобы оставить на подпольной работе сотрудников советского и партийного аппарата.
— Совершенно ненужный, ничем не оправданный риск, в городе их слишком хорошо знают, — решительно заявил он, и опять-таки пришлось с ним согласиться.
Иван Андреевич считал, что при благоприятных условиях подпольщикам необходимо будет открыть в городе кое-какие предприятия, например, комиссионный магазин, чебуречную, мастерскую по ремонту предметов домашнего обихода. Для этого надо было припасти многое: краски, лодки, рыболовные снасти, стекло, гвозди, прочую мелочь. Надо было также найти наборщиков, граверов, радистов и других специалистов, достать типографский шрифт. Не обходилось и тут без промахов.
— Хорошие у нас выросли партийные работники, — при очередной встрече сказал мне Иван Андреевич. — Вот только опыта подпольной деятельности им не хватает, тут им еще учиться и учиться у старых коммунистов, которые воспитывались в подполье, и школа конспирации вошла им, как говорится, в плоть и кровь. Конечно, молодежь наша взрослела совсем в другое время, своей жизнью научилась управлять разумно. А школа подполья — сложная, ее с ходу не осилишь. Вот, например, в обкоме мне предложили тысячекилограммовую печатную машину, тогда как вся подпольная типография должна умещаться в маленьком чемоданчике.
Да, организация подполья была сложным участком работы, мы это сознавали. Очень нелегко давалась наука конспирации всем нам, и мне в частности. Я, например, никак не мог привыкнуть к новой фамилии Козлова.
Когда Иван Андреевич приехал в Керчь, он сразу предупредил меня:
— Забудьте об Иване Андреевиче Козлове. Отныне я Вагин, Петр Иванович Вагин. Прибыл из Красноярска, где отбывал трехлетнее тюремное заключение.
Легко сказать — забыть. Я знаю Ивана Андреевича не один год как безупречного партийного работника, отзывчивого товарища. И вот он превращается вдруг в человека с весьма сомнительной репутацией заключенного.
Однако эмоции эмоциями, а дело делом. Вагина нужно было срочно устроить на работу.
Перебрав почти все предприятия и организации города, остановились на Рыбакколхозсоюзе. Пожалуй, это был самый удобный вариант. Работая в центре города, Иван Андреевич, то бишь Петр Иванович Вагин, будет на виду у жителей того района, в котором ему впоследствии предстоит бороться с врагом. Это обстоятельство было очень важным.
Я позвонил председателю правления Рыбакколхозсоюза Буряченко.
— Послушай, Александр Васильевич, хотя знаю, что ты в кадрах особой нужды не испытываешь, все же посылаю тебе одного гражданина по фамилии Вагин. Надо его устроить.
— Конечно, устроим, — ответил Буряченко, — пусть приходит хоть сейчас.
Когда Вагин явился, Буряченко долго рассматривал рекомендованного и его документы. Перед председателем правления сидел сутулый старик в очках, обросший бородой, в поношенной телогрейке и сапогах, в руках—старая шапка-ушанка. Бывший заключенный... Сомнения одолевали Буряченко.
— Зайдите дня через два-три, — наконец сказал он и поспешил в горком. У него возникла мысль, что я, возможно, ошибся, не разобрался в Вагине.
— Я приду завтра, мне жить нечем, — пробурчал Вагин.
Работая в Рыбакколхозсоюзе, Вагин вызывал все больше и больше подозрений: держался замкнуто, очень часто отлучался. Заметив, что сотрудники, пока он отсутствует, осматривают его стол, Вагин положил в один из ящиков учебник немецкого языка. Конечно, книга была обнаружена. Вагину начали задавать колкие вопросы.
Дело дошло до того, что весь коллектив ополчился против Буряченко, принявшего в военное время на работу «такого типа». Поступили заявления в горком. Завидовать Буряченко не приходилось.
Когда обстановка вокруг Вагина в Рыбакколхозсоюзе достаточно накалилась, мы дали согласие на его увольнение с «подходящей» формулировкой в приказе. Вагин обвинялся «в срыве мероприятий в колхозах и контрреволюционном саботаже». Материал на него передавался в трибунал.
Когда Вагин получил на руки выписку из вполне устраивавшего его приказа и ушел, сотрудники долго еще осуждали председателя правления Рыбакколхозсоюза за «близорукость и отсутствие бдительности».
А Козлов умело продолжал начатую игру, и, глядя на сгорбленного, невзрачного старичка, шагающего по улицам со старым мешком под мышкой или с ящиком стекольщика, никто не догадывался, что это руководитель партийного подполья. Затеряться, ничем не выделяться среди окружающих было очень важно для пользы дела.
Когда в последние дни перед оставлением города из магазинов начали раздавать населению остатки продовольствия, Козлов становился то в одну, то в другую очередь. Получив в магазине небольшой бочонок с хамсой, он нарочито медленно прокатил его от центра до самой своей квартиры.
О действительной причине частых отлучек Вагина в Рыбакколхозсоюзе никто, конечно, и не подозревал, а Иван Андреевич встречался на конспиративных квартирах с будущими своими товарищами по борьбе. С Лидией Николаевной Боруц, например. Эта хрупкая, небольшого роста, подвижная, очень энергичная женщина работала много лет в органах государственной безопасности. Перед войной была управляющей домами в Симферополе. В Керчи никто не знал ни Лидию Николаевну, ни ее дочь Клеру, которая тоже стала подпольщицей.
http://www.vkerchi.com.ua/rusk...amp;t=1604 