Партизаны Крыма

Станислав, правнук прислал:

Горькая память войны: Крым в Великой Отечественной: [сборник статей]/
Крым. акад. гуманит. наук, Крым. респ. краевед. музей; [Сост.: В.К.
Гарагуля и др.]. – Симферополь: Б/и, 1995. – 103, [1] с.; 20 cm . - Спец.
вып. - Прил. к журн. "Известия Крым. респ. краевед. музея" .


Феня Барабкина,Ваня и Леня Киселевы,Смирнов В.Б,яКОВ аБРАМОВИЧ рУБАНОВ,Белла Борисовна Трахтенберг, летчик Фадеев Яков,

местные жители из Пчелиного и Головановки рассказывают, что была здесь деревенька, тоже называвшаяся Чомбаем. Полистал сборники по административно-территориальному делению нашего полуострова в разные годы, и нашёл, что упоминание о «селении Чонбай» встречается только в камеральном описании Крыма за 1784 год! А позже населённый пункт тут не упоминается ни разу, нет его и на картах девятнадцатого века. Видимо, «Чонбай» был оставлен людьми и заброшен, но вот почему это произошло – неизвестно.

А вот селение Молбай существовало до семидесятых годов прошлого века. После массового переименования крымских населённых пунктов оно получило новое название – Свободное. Здесь даже был сельсовет, то есть вполне большое село, если можно назвать большими горные деревеньки. Но больше всего известен Молбай двумя фактами из своей истории, которые и до сих пор стараются не вспоминать: один связан с коллаборационизмом, другой – с военной тайной. Обо всём по порядку.

Ещё пару десятилетий назад были опубликованы некоторые документы по крымско-татарскому и прочему сотрудничеству с немецко-румынскими захватчиками. Много написано на их основе публикаций, научных работ. Ведущим специалистом в освещении «татарского вопроса» является директор музея «Таврида» Андрей Мальгин. Будем опираться на его исследования, а также работы другого известного крымского историка войны, Олега Романько. Так вот, в публикациях этих исследователей на основе документов указан Молбай, как место дислокации 5-й вспомогательной добровольческой роты численностью в полтораста человек. И партизанам Второго района, а впоследствии и 2-го сектора, и бригадам нескольких соединений эти самые молбайские добровольцы крови пустили...

Согласно немецким документам, в январе сорок второго в 203 населённых пунктах и пяти лагерях военнопленных было набрано 9255 крымских татар, из которых 8684 человека, признанных годными, были направлены в части вермахта, штурмующие Севастополь, и на Керченский фронт. Одновременно Айнзацгруппа «Д» создала 14 «татарских рот самообороны» в составе 1632 человек, на которые были возложены задачи активного поиска партизанских отрядов, осуществление карательных экспедиций и даже боевые действия против советского десанта в районе Судака. Эти подразделения создавались и действовали под непосредственным руководством СД. В отличие от существовавших параллельно отрядов самообороны, «привязанных» к своим деревням, роты можно было использовать гораздо шире. Служащие «татарских рот» имели статус, равный статусу «военнослужащих Вермахта», носили немецкую военную форму, получали жалование и специальные земельные наделы. Несмотря на то, что крымские татары составляли основную часть военнослужащих этих подразделений и сами они официально назывались «татарскими», иногда в их создании принимали активное участие и не татары – предатели были и среди других национальностей, Хотя Иуды – это все таки не нация…. Так было и в Молбае.

Но крымским партизанам в этих местах было несладко не только с местными молбайцами. Еще в начале 1942г. в пределах рейхскомиссариата «Украина» немецкие военные власти начали организовывать вспомогательные полицейские батальоны «Schuma», в июле 1942 г. было решено создать такие батальоны в Крыму на основе существовавших рот. Батальоны задумывались как оперативные подразделения для борьбы с партизанами, в отличие от рот самообороны, более мобильные и мощные. К ноябрю 1942 г. было создано 8 батальонов, имеются сведения о том, что несколько позже было сформировано еще два батальона. Эти боевые единицы имели штатную численность 501 человек, их военнослужащие носили немецкую форму, были вооружены немецким оружием, имели лёгкие и тяжелые пулемёты и миномёты. За каждым батальоном был закреплен свой «сектор ответственности» в горно-лесной части Крыма. Они подчинялись начальнику полиции и СД Генерального округа «Таврия», при котором всё время оккупации действовал специальный «Штаб по борьбе с бандитизмом». Эти подразделения активно действовали против партизан с конца 1942 -го и до конца 1943 г. Вот выписка из одного примечательного документа, опубликованного О.В.Романько. А именно - из Отчета Штаба по борьбе с бандитизмом в Крыму фюреру СС и полиции Крыма за период с 9 ноября по 28 декабря 1942 года. Симферополь, 8 января 1943 г.: «Schutzmannschaft-Bataillone № 148 (Krim-Tataren) доносит 13.11.1942 г.: ...В этот день сильная группа татарских добровольцев наткнулась на двух партизан в 5 км севернее деревни Молбай (14 км южнее Карасубазара) около 7.30 утра. Партизаны тотчас открыли огонь, однако были убиты, после того как им было предложено сложить оружие». Кто бы там предлагал сдаваться…. Отличились в эти дни и соседи – 154-й батальон, базировавшийся в Симферополе.

«Schutzmannschaft-Bataillone № 154 (Krim-Tataren) доносит 29.11.1942 г.: 28.11.1942 г. взято в плен в деревне Куртлук 2 партизана. Тот же батальон доносит 29.11.1942 г.: 28.11.1942 г. вблизи деревни Соллар (10 км от Карасубазара) татарским подразделением были убиты 5 партизан, а 2 тяжелораненых взяты в плен. Тот же батальон доносит 5.12.1942 г.: 4.12.1942 в результате боя южнее деревни Чермалык (14 км от Карасубазара) был захвачен в плен 1 партизан, второй был ранен, но убежал».

Теперь определимся с населенными пунктами: Кутлук – это сейчас малюсенькое село Пчелиное, в пяти километрах западнее Молбая, Соллар – тоже небольшая деревенька Красная Слобода по дороге на Поворотное, а Чермалыка вообще нет – на ее месте сейчас воды Хмелевского водохранилища, восточнее Поворотного. Но до последних двух мест от Молбая не близко – километров двенадцать по прямой, через горы.

Кстати, еще одной миссией полицейских батальонов была охрана концентрационных лагерей для советских военнопленных и гражданских лиц, заподозренных в нелояльности к оккупационной власти. На Молбае, правда, лагерей не было. Но до сих пор по молбайским полянам и перелескам валяется множество стреляных гильз, осколки мин и других боеприпасов. Боестолкновения здесь шли не на жизнь – на смерть. К примеру, несуществующее сейчас село Кишлав партизаны брали с боем, с боем и уходил оттуда Ичкинский отряд в январе 1942-го. Тоже разваленное ныне селение Камышлык не раз становилось ареной жестокого противостояния – недалеко, на противоположных склонах хребта Кабарга был лагерь Колайского партизанского отряда. Обе названные деревеньки находились в этих окрестностях, и дороги в них, заросшие и не проезженные вот уже полвека, ведут от молбайских полян.
http://novoross.info/ecskluziv...-foto.html

http://militera.lib.ru/memo/russian/abramov_vl/04.html

Разведчики вернулись сравнительно скоро. Привели давно не бритого русского, на вид лет тридцати, одетого в военную шинель без знаков различия. Серебряков спрашивает у него:
— Что вы делали на поляне?
— Приехал за сеном, да лошадь испугалась вас и убежала.
Вижу, человек что-то петляет, но держится смело, свободно, как хозяин на своей земле. «Значит, наш», — думаю. С Кальченко отвели его в сторону, назвали себя и спросили, не слышал ли он о нашей дивизии?
— А вы Северского знаете? — вопросом на вопрос ответил незнакомец.
— Еще бы. Это наш пограничник.
— Так вот, я из партизанского района Северского. Командование поручило мне наблюдать за дорогой и направлять выходящих из окружения..
Партизан повел меня и Кальченко на свой наблюдательный пост. Дорогой рассказал, что полк Рубцова прошел вчера.
На посту были два партизана. Они поделились с нами жидким гороховым супом и настоящим черным хлебом. На второе мы выпили по литровой банке кипятку. [122]
— Как бы теперь людей покормить? — спросил я у партизан.
— А вот едет Северский, он и решит.
Старший политрук, коренастый, с пытливыми, вдумчивыми глазами, до войны работал в одном управлении с нами. Мы жили рядом и хорошо знали друг друга. Его дочка, Людочка, была нашей любимицей.
Командуя сейчас партизанским районом, объединявшим несколько отрядов, Северский хорошо знал о положении в Крыму.
— Обстановка тяжелая, — рассказывал он. — Ялта занята немцами. В Севастополь вам придется пробиваться с боями. Можете остаться у нас. Командующий партизанским движением Мокроусов охотно принимает в отряды пограничников и моряков.
На просьбу покормить колонну Северский дал согласие, хотя с продуктами у него было туго. Скоро прибыл вызванный им проводник и повел нас на базу.
Мы шли очень долго, до позднего вечера. Начал накрапывать дождь.
— Теперь до базы три километра. Но идти надо осторожно, можно повстречать немцев, — предупредил проводник.
Когда после этого прошли еще километра два, на пути стали попадаться обломки ящиков и бочек. Проводник сокрушенно покачал головой и тихо сказал:
— Не нравится мне это. Боюсь, что у нас побывали «гости».
И он угадал. На полянке, в глубине леса, мы увидели остатки разрушенного домика и сарая. Возле них — нагромождение разбитых ящиков, бочек, рассыпанный лук, несколько пачек сушеных ягод.
— Разорили, сволочи, склад! — проводник скрипнул зубами. — Только вчера здесь все было в порядке. Ну да ладно, утром разыщу небольшой тайничок и достану вам муки, — пообещал он.
Голодные бойцы в темноте шарили по земле, подбирая лук. Некоторым посчастливилось найти рассыпанные в грязи куски сахару.
Утром каждому из нас досталось по стакану муки. Мы испекли лепешки на саперных лопатах. [123]
Дальше наш путь лежал к домику лесника, что в центре заповедника. Идти предстояло по открытой местности поблизости от расположения немецкого соединения, имеющего танки и артиллерию. Поэтому день провели у разрушенной базы, а тронулись с наступлением темноты. Домик лесника нашли только под утро, причем вымокли до нитки.
Батя, командир партизанского отряда, встретил нас приветливо. У него мы отдохнули, помылись горячей водой. Вместе с партизанами наметили дальнейший маршрут.
Первым долгом нужно было пересечь дорогу Бахчисарай — Коуш — Бешуйские копи. В Коуше стоял полк немцев. Много противника и на Бешуйских копях. Дорога все время патрулируется танками.
— Ничего, как-нибудь проберемся, — сказал Батя. — Я сам буду вас провожать.
И вот мы подошли к дороге. Отряд затаился в лесу. Батя провел меня, комиссара и начальника штаба на возвышавшуюся над местностью скалу. Со скалы видно скопление танков, машин, и вся дорога словно на ладони. Наблюдая за ней, установили периодичность движения танков, патрулировавших дорогу, и облюбовали место у поворота для перехода через шоссе.
Проскочить нужно за считанные минуты. Когда колонна уже заканчивала переход и по сторонам шоссе оставались только заслоны гранатометчиков, со стороны Коуша, стреляя на ходу, к нашему повороту помчались танки. Коммунисты комендантской роты П. Долинский и А. Крисевич приготовили связки гранат, подползли по кювету поближе к проезжей части дороги. Для большей гарантии гранаты швырнули одновременно. Под головным танком грохнули взрывы, он качнулся, развернулся поперек дороги и замер, загородив путь остальным. Сгрудившись у обочины, экипажи начали наугад палить из пулеметов и орудий, но нам они не причинили никакого вреда...

Партизаны размещались в зданиях молочно-товарной фермы. У одного из домиков нас встретил командир партизанского отряда Калашников, удивленно спросил:
— Как вы нашли нас?
— Очень просто. О вашем местопребывании знают все жители, — ответил Кальченко.
http://militera.lib.ru/memo/russian/abramov_vl/04.html

партизанский госпиталь. Яман-Таш
чуть ниже по тропе(с 1 км) памятник Губскому Георгию Никифоровичу

в далеке виден Курган Славы
памятник на Орта-Сырт(партизанский аэродром)

Многие знают, что крымских партизан в 1942-1944 годах поддерживала авиация, снабжая продовольствием, оружием, обмундированием, вывозя на Большую землю раненых и больных. Некоторые могут назвать, а опытные туристы – ещё и показать, основные площадки, с которых взлетали самолёты. В целом известно их пять, даже по данным архивных документов: первая, Тарьер, в Крымском заповеднике; вторая, Иваненкова казарма, на Долгоруковской яйле, чуть севернее; третья, «малая» - на нагорье Орта-Сырт в зуйских лесах; четвертая и пятая на Караби-Яйле, причём называется одна «Большим баксанским аэродромом». Но совсем единицы знают, что была ещё одна площадка, на границе старокрымского и эльбузлинского лесов. И полёты советских летчиков на неё связаны с интереснейшей историей спецгруппы разведчиков и спасения Героя Советского Союза!

Расскажем сначала о нашем Герое. Кашуба Павел Тарасович - пилот 2-й авиационной группы особого назначения Генштаба Красной Армии. Родился в 1913 году в Ставропольском крае. В начале тридцатых годов окончил Краснодарский кооперативный техникум, а затем учился в Московском планово-экономическом институте. Но армейская жизнь взяла своё. В 1936 году окончил Ейское военно-морское авиационное училище летчиков, но по решению врачей был списан из строевой части. В 1937-41 годах работал в Пятигорском аэроклубе, а затем летчиком в подразделении лесной авиации в Архангельской области. Но с июня 1941 года он - пилот 2-й авиационной группы особого назначения, которая выполняла специальные задания в тылу врага. Например, 13 октября 1941 года отважный летчик, в сложных условиях наземной и воздушной обстановки, вывез из окружения раненого командующего Брянского фронтом генерал-лейтенанта А.И. Ерёменко. Кстати, до полета Кашубы многие летчики пытались спасти комфронта, но терпели неудачи – либо гибли, либо бились при посадке. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1941 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм, старшему лейтенанту Павлу Тарасовичу Кашубе присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 521).

Переучился на знаменитый «дуглас» - транспортный самолёт Ли-2, летал в 1-й авиатранспортной дивизии ГВФ, было такое специфическое соединение. С началом войны Гражданский воздушный флот был мобилизован, и самолеты авиатрядов стали основой последующего создания полков и дивизий, выполнявших, как правило, перевозки, десантирования и спецоперации – полеты в тыл, к партизанам или с разведгруппами. В сложных условиях глубокого тыла противника капитан Павел Кашуба произвел в октябре-ноябре 1942 года пять посадок в районе горных партизанских лагерей и вывез 85 раненых и больных партизан. За это же время отважным летчиком совершены восемь полётов по сбросу спецгруза партизанам. В феврале-марте 1943 года Павел Кашуба совершил 21 вылет в Крым, забросил партизанам тонны различных грузов и 29 парашютистов-подрывников. Как гласят официальные документы на награждения, «при выполнении задания в ночь с 14 на 15 марта самолет Героя Советского Союза был подбит огнем вражеской зенитной артиллерии и совершил вынужденную посадку. Оказавшись на территории, захваченной врагом, Павел Кашуба принял все меры к спасению экипажа и находившихся на борту самолета парашютистов-десантников и вывел их в безопасное место». Его и разведчиков спасли - но об этом чуть позже.

В 1944 году отважный летчик неоднократно летал к партизанам Украины, Белоруссии и Прибалтики. Всего с 1941- го по 1943 год Павел Кашуба налетал 1180 часов, из них 315 ночью. Совершил 69 ночных вылетов в тыл врага, в том числе 10 с посадкой. А к сентябрю 1944 года отважный летчик совершил более 200 боевых вылетов в глубокий тыл противника.

В декабре 1944 года капитан Павел Кашуба, выполняя специальное задание командования, вылетел к партизанам Югославии. Из боевого вылета не вернулся, и долгое время считался пропавшим без вести. Спустя много лет после войны на разбитый транспортный самолет С-47 наткнулись геологи, пробиравшиеся сквозь буковую чащу в южной части Закарпатья. Сегодня в этом месте установлен обелиск, на котором выбито: «Здесь похоронен летчик Герой Советского Союза капитан Павел Тарасович Кашуба. Вечная память Герою, погибшему в борьбе за освобождение любимой Родины от фашистских захватчиков». Когда-то на Западной Украине ещё так писали….

А вот у истории со спасением Кашубы есть предыстория. И связана она ни много, ни мало с операцией «Цитадель», которую немцы подготавливали на Курской дуге. Точнее, в ней планировалось использование новейших образцов боевой техники, которая испытывалась – где бы вы думали – в крымском Присивашье! Именно туда, в район солончаковых степей нынешнего Советского и Кировского районов и отправлялась группа разведчиков. Сбросил её 14 марта сорок третьего именно Кашуба со своего «дугласа». При этом он, маскируя задание, успешно отбомбился по поезду вблизи Владиславовки. Вернувшись в Адлер, экипаж (командир – Кашуба, штурман старший лейтенант Волков, второй пилот лейтенант Павлов, бортмеханик лейтенант Зубов, бортрадист Волынский, стартех Глушков) в ночь снова был запланирован на переброску спецгруппы в Крым. Но вражеский налёт на аэродром, казалось, внес коррективы – едва спасли самолёт от пожара, штурмана забрали в другой экипаж. Остался за него Волынский, опытный радист. И вылет всё-таки состоялся! Снова над морем, через свет прожекторов и огонь зениток на Чауде. Но в условленном месте выброски сигналов от высадившейся группы не было, Кашуба принял решение повернуть назад. И тут у злополучной Владиславовки снова обстрел, попадания, перебито управление рулями высоты. Опытный пилот, Кашуба, всё же спланировал и посадил самолёт! Почти без потерь – у Волынского переломана нога да десантники отделались ушибами.

Тут надо сделать важнейшую оговорку и рассказать о группе разведчиков-парашютистов. До недавнего времени их имена нигде не упоминались, закрытая всё-таки информация была. В начале девяностых годов её рассекретили. С помощью работников Госархива АР Крым нам стала известна вся группа: Анатолий Гаврилов (командир группы), Василий Большаков, Василий Кирсанов, Николай Сидоров, Тимофей Калаев, Василий Грабаров, Пётр Шмат, Тихон Бобров, Георгий Засухин, Василий Старокожев, Таисия Опарина. Может, кто-то из читателей узнает имена своих предков?
Но вернёмся к потерпевшим аварию, спешно покидающим место падения самолёта. Пошли они на юго-запад, к спасительным горам и старокрымским лесам. Пока ночь, шли, днём пришлось переползать. Но и немцы и румыны не дремали, бросились в погоню, задействовав более 200 человек, миномёты и даже самолёт-корректировщик. На прикрытие добровольно остались увеченный Волынский и один парашютист, Грабаров. Они погибли в неравном бою, но группе Кашубы удалось попасть в район леса у старокрымской горы Козьей. Хотя и в лесу снова был бой с преследователями, это уже не голая степь – и десантники с авиаторами прорвались. Ушли по памяти в старый партизанский лагерь, но никого там не застали – разгром, несколько трупов партизан. Захоронили их, долго блуждали по лесу. Только на девятый день встретились с партизанами.

Это был самый тяжелый и мрачный период крымского партизанского движения. В тот март сорок третьего постоянных отрядов в Восточном Крыму не было, всего в крымском лесу оставалось не более 260 человек, из которых только несколько десятков человек сохранили силы ходить на боевые и продовольственные операции, а остальные охраняли стоянки и занимались хозяйственными делами. Увы, и в нашем случае это была только разведгруппа в шесть человек. А ведь её найти – надо уметь. Умеющим оказался бывший крымский партизан Василий Старокожев, боец Судакского отряда, эвакуированный в своё время на Большую землю и ставший там парашютистом - разведчиком. Он, оказавшись в знакомых местах, и имея некий партизанский нюх, сумел распутать следы, оставленные партизанской разведкой. Но среди партизан царил голод, вскоре стали опухать и люди Кашубы.

Еле смогли связаться с Кавказом – в группе десантников была радистка Тася Опарина – и попросили помощи. На пятнадцатые сутки блужданий прилетел самолёт, но на условленную площадку для сброса груз не скинул из-за облачности. Кашуба разозлился, послав радиограмму: «Пошлите не болта, а лётчика!». Пилот Иван Нижник (это он прилетал) на давнего друга по аэроклубу не обиделся, но уже в следующую ночь с маленькой «уточки» сбросил партизанам и десантникам восемь мешков с продуктами. Потом ещё летали на Р-5 Владимир Булгаков и Владимир Бычков, сбрасывали продовольствие, оружие, боеприпасы.

Вскоре встретились с небольшим отрядом партизан под командованием Куртсеита Муратова и Сандро Чачхиани. Всего стало около полсотни человек, пилот Павлов назначен начштаба. В начале апреля получили радиограмму: «Подготовить площадку для приёмки трех самолётов, на которых экипажу Кашубы прибыть на Большую землю. Отряд передать Чачхиани. Булатов». Начались поиски подходящей площадки. И подготовка лётчиков на кавказских аэродромах – нужны опытнейшие. Вызвались лететь Иван Нижник, Николай Огарков и Виктор Царевский, хорошо знавшие Кашубу и маршруты полётов в Крым. Командование Гражданского воздушного флота согласилось. А вот с площадкой получилось не очень…. Подходящей для приёма нескольких более вместительных самолётов партизаны так и не обнаружили. Потому Кашуба схитрил, радируя, что нашёл подходящую площадку – чуть не целый аэродром! Но попросил маленькие У-2. Пилоты-друзья поняли замысел, но виду не подали – чем меньше начальство знает…. Полетели с аэродрома Агой в ночь с 18 на 19 апреля.

В пути сначала шли тройкой – по авиационному, «звеном»: Нижник ведущий, Огарков и Царевский - ведомые. По пути отказывали приборы у Нижника, но всё равно шли до Керченского пролива. Над Чаудой их осветили прожектора, а в районе бухты Двуякорной строй был разбит плотным зенитным огнём. В самолёте Царевского поразили топливный бак, и пилот повернул назад, кстати, вернувшись чудом. В суматохе обстрела лётчики потеряли друг друга, и уже самостоятельно выходили на площадку. Сели почти одновременно, Нижник немного быстрее. И диву дались, чуть «не гробанувшись»!

Площадка представляла собой сырое картофельное поле, метров тридцать в ширину и полтораста в длину. Да ещё с уклоном, да ещё в километре от неё стояла румынская застава! Расчёт был только на нежелание румын воевать, они и, правда, не сунулись. Около пятнадцати партизан провожали Кашубу и Павлова. Лётчики, заросшие бородами и сильно похудевшие, отдали остающимся всё съестное: крошки, муку…. Взлетели благополучно, успешно прибыли и на Кавказ.

За спасательный полёт Нижник и Огарков получили по ордену Красного Знамени. Кашуба, к чести героя, добился, чтобы эвакуировали остальных членов своего экипажа и больных десантников. Как вспоминал Нижник в беседе с другим Героем Советского Союза, авиатором и писателем Василием Емельяненко, разведотдел посылал на площадку летчика Колдылаева с каким-то агентурным разведчиком, но самолёт разбился и сгорел. «Обожглись на нем, и площадку с учёта сняли, - рассказывал Иван Яковлевич, в преклонных годах живший в Щебетовке. - Её ещё называли «страшенной»!» Нижник скончался, и похоронен в щебетовской земле. В принципе, недалеко от «своей» «страшенной».

Сейчас площадка частично заросла кустарником, и по ней ходят стреноженные лошади – пасутся. Всего в паре километров село Переваловка, раньше – деревня Эльбузлы. Дороги мимо бывшего колхозного поля разбиты лесовозами, и добраться до места можно только пешком. Конечно, никаких памятных знаков на «страшенной» нет. Старики в Переваловке и не слышали, что здесь садились самолёты – но дело в том, что со времён войны тут почти не осталось местного населения, все приезжие, переселенцы. Ничего не знают тут и о Кашубе, даже о таком Герое Советского Союза не слыхивали.

Зато в другом месте помнят своих героев. И связана эта память с разведчиками из первой группы, выброшенной Кашубой в присивашской степи. Судьба этих людей, советских и испанских коммунистов и патриотов, полегших в бою под нынешними селами Шубино и Токарево, интересна. История та же, военная. Но вот точка на карте Крыма совсем другая.
http://novoross.info/ecskluziv...hadka.html
Караби - здесь был основной партизанский аэродром

Герой Советского Союза Павел Кашуба

Шестая площадка сегодня.

Письмо Кашубы партизанам (из фонда музея Ичкинского партизанского отряда).