Загрузите GEDCOM-файл на ВГД   [х]
Всероссийское Генеалогическое Древо
На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!
Вниз ⇊
Перед внесением данных на разыскиваемого, проверьте, пожалуйста, данные по https://www.obd-memorial.ru и по Электронным Книгам Памяти

34 Ташкентский БАП

История 34 бап, списочный состав, погибшие экипажи, информация об однополчанах, поиск захоронений.

← Назад    Вперед →Страницы: ← Назад 1 2 * 3 4 5 6 7 8 9 10 Вперед →
Модераторы: Ella, Gnom7, Gogin10, tatust
Borisovna159

Сообщений: 191
На сайте с 2015 г.
Рейтинг: 108
Ремонтная база ВВС № 1 Ленинградского фронта

Интенсивность воздушных боёв требовала постоянного и разнообразного ремонта. Поэтому в сентябре 1941 г. На базе Комендантского аэродроме на Черной речке была развёрнута Ремонтная база № 1 ВВС Ленинградского фронта, в личный состав которой влились оставшиеся в Ленинграде инженеры и рабочие завода № 23. Они стали ведущими специалистами базы по ремонту самолётов, получивших повреждения в воздушных боях. 800 рабочих и 40 инженеров восстанавливали “раненные” самолёты всех конструкций, начиная от У-2 и кончая скоростными бомбардировщиками. Их умные головы и “золотые” руки вернули в годы войны в строй не один, казалось-бы безнадёжный к полётам самолёт. И всё это в тяжёлые голодные годы на скудный блокадный паёк. Несмотря ни на что, работая без выходных, днем и ночью, трудовой коллектив базы за годы войны отремонтировал и ввёл в строй более 2500 самолётов.
Именно с этой Ремонтной базы № 1 поступило большинство авиатехников в 34 бап, и дальше их судьба была связана с судьбой полка.
---
Журбаевы из станицы Красной. Кузнецовы из Матышево. Палагнюк в Ашхабаде и Ташкенте.
AnnaKhilova
Новичок

Москва
Сообщений: 4
На сайте с 2017 г.
Рейтинг: 2
слева направо - авиамеханик В.Пилявский, И.Егоров, авиамеханик Владимир Васильев; Йошкар-ола, август 1942

Прикрепленный файл: трое редакция.jpg
Borisovna159

Сообщений: 191
На сайте с 2015 г.
Рейтинг: 108
Переподготовка в Шойбулаке. Аэродром Павловский.

На обороте фотографии, присланной AnnaKhilova, написано: «Йошкар-Ола, август 1942». В августе 42-го, а точнее, с апреля 1942 до конца года полк был выведен в резерв на переобучение на Пе-2. Но ни один открытый источник информации не давал сведений, где происходила переподготовка. Подпись на фото давала возможность выяснить этот момент. В интернете нашлись сведения о том, что в Йошкар-Оле базировался 3-й запасный авиационный полк, который специализировался на переобучении летчиков для полетов на Пе‑2. Сюда прибывали эскадрильями и целыми полками, переучивались, в Казани получали новые самолеты и отсюда улетали на фронт. В короткие сроки здесь прошли подготовку сотни летных экипажей. Аэродром назывался Павловский.
На аэродроме не было бетонированных посадочных полос, их утрамбовывали трактора. Схождение самолета с посадочной полосы нередко приводило к капотированию, а иногда и гибели экипажа. Кроме того, к авиационным трагедиям приводили отказы техники, ошибки пилотирования, плохие метеоусловия и многое другое. На окраине поселка Шойбулак, на сельском кладбище хоронили погибших.
После войны установили небольшой памятник, на гранитной плите которого были выбиты фамилии 20 погибших курсантов.
В 2015 году Марийский поисковый отряд «Демос» взялся за работу по уточнению списка погибших.
«Два года мы по крупицам собирали эти имена. Само захоронение известно давно, но и в военкомате, и в администрации района были известны имена только 20 летчиков. Когда мы стали поднимать документы, оказалось, что их здесь 37. Мало того, когда мы стали устанавливать их адреса, оказалось, что на Родине они считаются без вести пропавшими. У части из них есть дата гибели, но нет места захоронения. Более 75 лет о судьбе родственников ничего не знали родные,» - рассказал руководитель отряда Дмитрий Шипунов.
22 июня 2017 года на сельском кладбище в посёлке Шойбулак Республики Марий Эл открылся новый памятник военнослужащим третьего запасного авиаполка, погибшим в результате катастроф и несчастных случае во время выполнения учебных полетов. На двух гранитных плитах выбиты имена 31 летчика, в центре композиции – гранитная плита с изображением Ордена Отечественной войны и бомбардировщика Пе-2.
Большинство из них на родине считаются пропавшими без вести или погибшими без указания места захоронения.
Афанасов Александр Тимофеевич 1925-14.02.1945
Базыкин Константин Иванович 14.03.1945
Бобылев Никита Парфенович 1919-18.08.1942
Бутылев Владимир Сергеевич 1916-19.09.1942
Валеев Гайнудин 10.03.1944
Ворожбинский Петр Иванович 1910-12.02.1944
Говорухин Захар С.
Грачев Владимир Алексеевич 18.08.1942
Гришайло М.А. 14.06.1943
Деревянных Евгений Филиппович 17.11.1945
Долженко Степан Васильевич 1920-27.02.1944
Дубина Никита Романович 1919-18.08.1942
Зайцев Иван Иванович 18.12.1942
Кашин Алексей Михайлович 1921-19.09.1942
Киреев Владимир Васильевич 1917-18.12.1942
Кобрисов Дмитрий Кузьмич 1910-05.03.1942
Ковалев Дмитрий Филиппович 1919-28.01.1942
Константинов Николай Алексеевич 1919-30.09.1942
Коротков Николай Дмитриевич 1920- 22.12.1942
Криворучко Иван Макарович 1916-03.07.1945
Куприенко Сергей Павлович 1917-18.12.1942
Левушкин Иван Иванович 31.05.1944
Литовченко Василий Алексеевич 1925-03.07.1945
Маслов Сергей Борисович 1920-07.06.1944
Михайлов Георгий Васильевич 05.03.1942
Несмиянов Иван Данилович 22.12.1942
Пирогов Георгий Александрович 1925-07.06.1944
Подкорытов Сергей Михайлович 1918-26.05.1943
Сергеев Александр Дмитриевич 17.11.1945
Щукин Александр Васильевич 07.06.1944
Янушпольский Михаил Яковлевич 19.09.1942

По сообщению командира поискового отряда «Демос» Дмитрия Шипунова, все сведения о времени и месте гибели и месте захоронения переданы в ОБД «Мемориал».
Поисковый отряд «Демос» по итогам конкурса Минсоцразвития получил грант на продолжение своей работы. Ребята достойно распорядились этими деньгами: «мы могли купить себе снаряжение, могли уехать в экспедицию, но летчики оставались в земле. И тогда мы решили, нет, на эти деньги мы поставим памятник. Мы сделаем достойное захоронение, чтобы ни нам, ни нашим потомкам не было стыдно. И родственники, поиск которых мы сейчас ведем, будут приезжать сюда», - поделился Дмитрий Шипунов.
http://www.marimedia.ru/news/note/item/62717/


Прикрепленный файл: Памятник  Шойбулак.JPG
---
Журбаевы из станицы Красной. Кузнецовы из Матышево. Палагнюк в Ашхабаде и Ташкенте.
Borisovna159

Сообщений: 191
На сайте с 2015 г.
Рейтинг: 108
Работа поискового отряда "Демос" позволила установить место гибели и захоронения офицера полка мл.лейтенанта Киреева Владимира Васильевича (1917-18.12.1942).

Об обстоятельствах гибели экипажа сообщил Дмитрий Шипунов:

«Киреев Владимир Васильевич, мл.лейтенант, стрелок-бомбардир
Куприенко Сергей Павлович, сержант, летчик
Зайцев Иван Иванович, ст.сержант, возд.стрелок-радист
Во время переучивания 34 ап, при посадке самолет взорвался, экипаж погиб, катастрофа (донесение от 31.12.42г.) 18.12.42г., в р-не 95 км северо-восточнее Йошкар-Ола в р-не с\с Мумзур (Мумзер), похоронены д.Шойбулак Медведевский район Марийская АССР
34 ап (3 зап) 8 забр ВВС Приволжского ВО
Пе-2 № 3\136, экипаж: Зайцев, Куприенко»

А вместе с этим понять, что еще два члена экипажа - Куприенко Сергей Павлович, сержант, летчик и Зайцев Иван Иванович, ст.сержант, возд.стрелок-радист – тоже состояли в 34 бап. О Зайцеве пока ничего не известно, а по Куприенко на Мемориале имеется скан запроса на поиск, заявленный матерью погибшего. Похоже, до сих пор о его судьбе ничего не известно родным...
К сожалению, улица Зерабулакская в Ташкенте в дни землетрясения 1966 года была сильно разрушена, все жители переселены...

Прикрепленный файл: fullimage (1).jpgfullimage.jpg, 496922 байт
---
Журбаевы из станицы Красной. Кузнецовы из Матышево. Палагнюк в Ашхабаде и Ташкенте.
AnnaKhilova
Новичок

Москва
Сообщений: 4
На сайте с 2017 г.
Рейтинг: 2
Васильев Владимир Прокофьевич, техник-лейтенант, 1920 года рождения, уроженец г. Ворошилова (Уссурийска) Приморского края, призван Ворошиловским военкоматом. Кадровый офицер, к началу войны служил в 202 СБАП Ленинградского военного округа. С 08.12.1941 в 34 БАП, какое-то время проходил службу на ремонтной базе №1 ВВС Ленинградского фронта в блокадном Ленинграде. В начале марта с 1942 вместе с другими офицерами технической службы эвакуирован в Орск, затем на переобучении в 3 запасном авиаполку; в составе полка до конца войны, в 1945 старший авиамеханик, техник звена.
Медали: «За оборону Ленинграда», «За отвагу», «За победу над Германией»
Орден «Красной Звезды».

Прикрепленный файл: Васильев копия.jpg
AnnaKhilova
Новичок

Москва
Сообщений: 4
На сайте с 2017 г.
Рейтинг: 2
Сызоненко (Сизоненко) Андрей Иванович, 1915 года рождения, техник-лейтенант, старший техник-лейтенант. Уроженец села Вергуни, Хорольского района, Полтавской области; в Красной Армии с 1937 года. В начале войны в составе 202 СБАП, затем служит на ремонтной базе №1 ВВС Ленинградского фронта, с 17 января 1942 в 34 БАП. Награжден медалями «За оборону Москвы», «За оборону Ленинграда», «За Отвагу»; орденом Отечественной войны II степени. Вероятно, проживал после войны в Хмельницкой области УССР.

Прикрепленный файл: Сызоненко.jpg
Borisovna159

Сообщений: 191
На сайте с 2015 г.
Рейтинг: 108
Дневник военного корреспондента Лукницкого П.Н. рассказывает о семи днях, проведённых им в полку в декабре 1941 года.

Ленинград действует.

Глава семнадцатая. В полку бомбардировочной авиации
Капитолово. 3 декабря. 22 часа 30 минут.

Штаб 80-го бао (батальона аэродромного обслуживания). Кабинет командира и комиссара во втором этаже деревянного дома. Ехал сюда в маленькой, уютной легковой машине вместе с комиссаром полка бомбардировочной авиации, батальонным комиссаром Цибульским.Только что плотно поужинал в столовой. Впервые за полтора месяца съел добрый кусок баранины, съел макароны, масло, сухарь, впервые за время войны пил чай с клюквенным экстрактом. Все это потому, что нахожусь в летной части, где кормят значительно лучше, чем всюду. Вчера в штабе района аэродромного обслуживания (РАО) старший батальонный комиссар Н. А. Королев, рекомендовал поехать в ту летную часть, которая для меня, писателя, хорошо знающего Среднюю Азию, может быть особенно интересной: полк, в котором я сейчас нахожусь, только что прилетел сюда, под Ленинград, из Средней Азии.
Страдая бессонницей, не сплю с пяти часов утра. Умылся, сижу сейчас за. столом, вместе с командиром бао майором Филиппенковым.
— Товарищ Гайдук! Назначьте пятнадцать человек, хороших людей, которые могли бы подтащить бомбы. И хорошего командира, расторопного... Там сейчас будет окраска самолетов, — смотри! Надо приложить все силы, обеспечить немедленно для вылета все, что им нужно. Теснее свяжись с инженером!
Полк бомбардировочной авиации явился сюда неожиданно. До сих пор бао обслуживал только маленькие самолеты — истребительный, давно стоящий здесь полк. А эти бомбардировщики — громадины, жрут бензина много, попробуй их напитать!..
Сидят молча, курят, обдумывают. Ратницкий:
— Теперь с сухарями! Покормить несколько дней сухарями! Машины в город за хлебом не гонять, чтобы не расходовать бензина!..
Баовцы — люди земные, они беспокойны и хлопотливы. Люди воздуха, напротив, неторопливы и хладнокровны. Комиссар бомбардировочного полка, батальонный комиссар Александр Тарасович Цибульский, весел, здоров, красив. Загорелое лицо его гладко, черная бородка тщательно подстрижена. Он только что, склонившись над столиком, писал, приговаривая вполголоса:
— «Погода слоисто-кучевая... высота — триста — четыреста метров, восемь баллов, видимость — четыре — шесть километров, временами снегопад...»
Встает, щупает свои карманы, сам себя спрашивает:
— Лишних бумажек нет?
Затем натягивает на себя пимы, меховую робу — ему лететь. На аэродром — километра два — придется идти пешком, а потом лететь потным. Каждая капля расходуемого бензина на счету, весь бензин — только для боевых вылетов.
Одевается и старший политрук Вальдман — начальник штаба полка. Капитан Парагузов говорит кому-то по телефону:
— По времени пойдем... Но погода!.. Артель «Напрасный труд»!..
Цибульский сует Вальдману какую-то бумажку:
— Это надо сжечь...
Застегивает, затягивает меховую робу. Его лицо с черной полукруглой бородой теперь выделено плотным шерстистым воротником. В прищуре лучистых глаз легкая жизнерадостность. Вальдман, деловито глянув в окно, говорит:
— Проясняется?.. Полной безоблачности не нужно бы!
— Нет, лучше! — возражает Цибульский. — Повыше можно забраться. А то тут метров триста — четыреста, винтовка достает, пулемет достает, все достает!.. А где же у меня шлем?
Находит шлем, затянулся, надел шапку-ушанку. Над крышей проносится самолет.
— Авиация какая-то! — произносит Цибульский и, надев планшет, прохаживается по комнате в пимах...
Всю первую неделю декабря я провел в прифронтовой деревне – в 80-м батальоне аэродромного обслуживания и в 34-м полку бомбардировочной авиации майора Парфенюка и комиссара Цибульского. Этот полк скоростных бомбардировщиков (СБ), вылетевших из Средней Азии на Ленинградский фронт, прибыв сюда на днях, сразу же вступил в бои. Бомбардировщики, еще до сих пор окрашенные в желто-коричнево-черные цвета гор и пустынь (потому что на сильном морозе перекрасить их в белых цвет не удается), почти каждый день совершают налеты на позиции немцев в районе Невского «пятачка», Синявина, Тосна, Любани. На свой аэродром машины возвращаются простреленными, искалеченными, но оставшиеся в живых члены экипажей вместе с механиками сразу их восстанавливают, и машины, число которых быстро уменьшается, снова и снова совершают боевые вылеты в неописуемо тяжелых условиях. И все же летчики пребывают в хорошем настроении, рвутся в бой, отказываются от лишнего часа отдыха, а раненые, чуть оправившись, вымаливают себе право вновь взяться за штурвалы своих кораблей, лететь на бомбежку врага. Обслуживающего персонала так мало, что даже мне вместе с летчиками пришлось принимать участие в подвеске бомб и в срочных аэродромных работах.


---
Журбаевы из станицы Красной. Кузнецовы из Матышево. Палагнюк в Ашхабаде и Ташкенте.
Borisovna159

Сообщений: 191
На сайте с 2015 г.
Рейтинг: 108
5 декабря. 10 часов утра.
В штабе БАО
Филиппенков:
— Сегодня после обеда снять решительно весь народ, кроме дневальных, и с кирками, лопатами пойти к самолетам. Будет расчистка для больших птиц. Всё!..
Вчера вылет не состоялся. Стремительный ветер взвивал языки снежной пыли! Люди, работая на аэродроме, ежились, запорошенные снегом. Самолеты, камуфлированные еще под цвет азиатских пустынь и гор — серые крылья, зеленые с рыжим полосы фюзеляжа, четко выделялись на слепящем под лучами солнца снегу. Сегодня их пытались перекрасить в белый цвет, но ветер был так силен, что срывал накладываемую краску, и это дело пришлось отложить до следующего дня.
Для мощных СБ аэродром не подготовлен. Укрытий для них еще нет. Требуется большое напряжение сил, чтоб при недостатке рабочих рук, при отчаянно жестких нормах, грозных лимитах, страхе попасть под суд за каждый неправильно израсходованный литр бензина — в кратчайший срок оборудовать аэродром для СБ.
Сегодня Цибульский, Филиппенков и другие, вместе с приехавшим из Ленинграда подполковником — начальником Шестого района бао, выбирали места для отрытая котлованов. Земля уже мерзлая, надо прорубать участки леса, корчевать пни, делать подходы и укрытия, и все это нужно сделать как можно быстрее — ни одного лишнего часа оставлять машины открытыми нельзя. Всей этой работой с завтрашнего дня займется бао.
С аэродрома «домой» — в городок — я вернулся пешком, зашел прямиком в столовую, пообедал. Питание здесь делится на четыре категории: 1) летное, 2) инженерно-техническое, 3) основное и красноармейское — по нормам второго эшелона и 4) для вольнослужащих — по городским нормам. Я зачислен на питание по второй норме, она несколько выше обычной первой группы, принятой для стрелковых частей. Вкусный суп, кусок баранины с макаронами, сто граммов хлеба, кусок масла — граммов пятнадцать — и сахар к чаю, подкрашенному сгущенным молоком. Сиречь обед по нынешним временам отличный, а для меня, уже истощенного, — спасительный.
После обеда пошел к летчикам СБ, провел несколько часов с капитаном Парагузовым и капитаном Алексеем Каменевым. Парагузов прожил в Средней Азии двадцать восемь лет, Каменев — тоже много лет. И вот, сидя втроем в их комнате, мы вспоминаем Памир и Среднюю Азию.
34-й полк СБ вылетел из Средней Азии 7 октября, затем был в резерве на Западном фронте, в Калуге и в других местах. Сюда прилетел на днях и сразу начал боевые действия.
Этот полк участвовал в иранских событиях. Кое-кто из летчиков побывал в Мешхеде.
13 часов 30 минут
Вот я опять в штабе бао. Только что вернулся с аэродрома, ходил пешком туда и назад, изрядно промерз.
Погода в нашем районе сегодня относительно летная, но там, куда ходят бомбить, — туман и низкая облачность, поэтому вылеты разрешены только отдельными звеньями, но и то первый вылет откладывается с часу на час. На аэродроме у летчиков СБ кипит работа: проверяют, подготовляют, снаряжают машины. Вчера стрелок из экипажа Цибульского, Шайдуллин, готовя самолет, вынимал из ящика взрыватели для осколочных бомб и вкручивал их на морозе голыми руками; говорит — удобнее работать, чем в мокрых перчатках. А летные меховые рукавицы на земле вообще неудобны; неудобно пользоваться ими и при стрельбе из пулемета, Шайдуллин снимает их в этих случаях и остается в перчатках.
Николай Александрович Веклич не просто инженер полка. Веклич — «рабочая совесть» летчиков: никому не дает передышки и сам работает за десятерых. Он небольшого роста, очень живой, быстр в движениях, язвителен, когда что-либо не по нем. Но его любят все, потому что его надзор за самолетами неусыпен, потому что, кажется, нет такого повреждения, какое Веклич не мог бы надежно исправить в самый короткий срок.
Сейчас, сидя на ящике с бомбой, Веклич ругает баовцев:
— Людей миллион, а котлованы не вырыты, самолеты не окрашены, и все так. Я не умею работать по «концертной программе» — одно за другим, — а люблю, чтоб все делалось одновременно... А они думают, что немцы станут ждать, пока мы все потихонечку да полегонечку сделаем, с занавесом и перестановкою декораций после каждого сольного номера!
И, встав, походив по снегу и вновь садясь — на бомбу верхом, Веклич заявляет командиру полка:
— Я мог бы быть председателем Женевской конференции! Скажите, товарищ майор, кто был председателем Женевской конференции?
Майор Парфенюк усмехается:
— Газеты надо читать!
— Я малограмотный, — отвечает Веклич, — вот не знаю... В члена Женевской конференции я уже превратился, а председателем могу быть!
Я осматриваю один самолет, отлично отремонтированный Векличем. 30 ноября, при боевом вылете, в него попал снаряд зенитки — разорвался внутри фюзеляжа, в кабине, непосредственно за спиною стрелка. Стрелок умер через час, еще в самолете, получив семнадцать ран. Веклич, сидевший чуть впереди, остался невредимым, хотя вся его кожанка изрешечена осколками. Мне показали кожух убитого стрелка — в нем около девяноста дырок на спине, из них две большие. Остальные члены экипажа не пострадали. Это самолет Мамонтова. После разрыва снаряда самолет шел до аэродрома еще час десять минут, благополучно сел, хотя минут за пятнадцать перед тем у него был еще пробит радиатор и почти вся вода вытекла.
На аэродроме мне рассказали, как полк летел из Средней Азии, как на линии Актюбинск — Энгельс погода была исключительно скверной, видимости — никакой. И еще о том, как Цибульский у Череповца делал посадку в полной тьме и без капли бензина. После прилета полка на аэродром Цибульский был послан на другой, полевой аэродром. Пока летел, смеркалось, на полевом аэродроме ничего не знали, найти его сразу не удалось, а горючего оставалось так мало, что искать посадочную площадку было нельзя. Цибульский повернул назад. Подходя к своему аэродрому уже в полной тьме, увидел, что во всех четырех баках отметка «ноль», и, не став ждать, пока выложат световые сигналы, сел, ориентируясь на черный бугорок, замеченный еще днем. Сел хорошо, произведя фурор на аэродроме. И еще рассказали мне, как летели в кромешном снегопаде несколько часов подряд, видимость исчезла совсем, даже крупные города на бреющем полете видны не были...
А командующий не прилетел пока — время уже обеденное.
Утром, завтракая со мной, командир полка, майор Парфенюк, и инженер Веклич не доели макароны, ушли, оставив на тарелках и хлеб, и масло, и по куску сахара. Штрих мелкий, но любопытный, — в Ленинграде нет, пожалуй, человека, который ушел бы, оставив на тарелке хоть крошку съедобного. Уж во всяком случае приберег бы ее. Кстати: хлеб сегодня — черная, клейкая масса суррогата. Получают — из Ленинграда.
«Домой» с аэродрома я возвращался вдвоем с майором Парфенюком. Он рассказывал мне о своих делах, о том, что ночью ходить на бомбежку безопаснее, но менее эффективно. Ведущий поджигает цель зажигательными бомбами, а ведомые сбрасывают бомбы уже при свете пожара. Моральный эффект больше, потому что можно кружиться над целью хоть час и сбрасывать зараз по две бомбы в каждом заходе, вместо того чтоб сбросить все сразу, как делают днем. Противник испытывает страх гораздо больший, не зная, где именно над ним самолет, куда упадет следующая бомба и долго ли будет продолжаться бомбежка. Летчику, обстреливаемому зенитками, тоже страшнее ночью, хотя и безопаснее: вспышка разрыва всегда, кажется, — у самого самолета, даже когда она в действительности — в двухстах, трехстах метрах!
13 часов.
На аэродроме
Греюсь в землянке после двух с половиной часов пребывания на морозе. От столовой мы вместе — командир полка майор Парфенюк, Цибульский, Вальдман, пять рабочих (из них три женщины) и я — выехали на случайно подвернувшемся грузовике к аэродрому. Едва отъехали — ударила такая вьюга, что всех сразу залепило снегом; ныряли между сугробами в белой несущейся туче. На аэродроме все заметено.
Стоят красавцы СБ — скоростные бомбардировщики, — охватываемые снежным бураном. Вылет в такую погоду, конечно, невозможен. У самолетов работают экипажи. Знакомлюсь с полковым инженером, военинженером третьего ранга Николаем Александровичем Векличем, сбившим на днях «мессершмитт».
Техсостава на аэродроме мало, всю работу летчики делают сами.
Веклич ругает младшего лейтенанта из маскировщиков, который «гоняет лодыря, болтает и до сих пор ничего толком не сделал». Тот:
— Я подчиняюсь командиру бао!
— Вы потрудитесь мне сделать все, что нужно, а потом жалуйтесь хоть... графу Бобринскому, если найдете его!
Лейтенант, однако, никак не может отказаться от определения круга своих обязанностей.
Цибульский слушал-слушал его растяпистые разговоры, потом резко:
— Я из вас выбью это «подчинение»! Работать надо, а не разговаривать! Приступайте к работе. Налево кругом! ..
И, не рискнув доказывать, что такой команды «налево кругом» у нас в уставе не существует, младший лейтенант повернулся с предельной четкостью и пошел.
Автостартер подъезжает к машинам — нужно опробовать моторы. Они замерзли. Экипажи сами снаряжают «ведра» — осколочными бомбами, и я занялся этим тоже. У машины комиссара на морозе, на ветру холодно. Снимаем с самолета две стокилограммовые бомбы, вместо них подвешиваем «ведра» с осколочными. Остальные стокилограммовые оставляем. Лезу на машину. Цибульский показывает мне приборы управления, объясняет, как ими пользоваться.
Вылет из-за погоды откладывается с часу на час. И вот мы в землянке.
— Разве можно бросать бомбу со ста метров? — рассуждает Вальдман. — Этими же осколками тебя и убьет. С задерживателем — можно!
Глядит на часы:
Где же Карпович? Говорят, сел где-то около Сосновки?..
Входит комиссар:
— Знаете что, Шайдуллин? Давайте осколочные бомбы уберем, а то их занесет снегом. Доплевывай — и пошли!
Шайдуллин, широкоскулый татарин, стрелок экипажа Цибульского, плюет на окурок своей цигарки, выходит вместе с комиссаром.
— Что, комиссар полка летит? — спрашивает вслед один из летчиков и добавляет: — Вот и я с ним...
— У него мотор не запустился.
— Запустится!.. Стартером помогать немного, дать смесь, и все! У вас моторы новые, хорошо запускаются! — Да! — иронически замечает летчик. — Мотор меня подвел!
— Чего, его весь размонтировали? — спрашивает работник бао.
— Да, я один работаю, представляете себе? Поддержать некому!
— А ты сегодня работал?
— Сейчас пойду! Полдня не прошло еще!
— В четыре часа темнота наступает... Сейчас пойдем да каркас снимем. Радиатор стащить бы, да людей нету!
А в другом углу землянки рассуждают:
— Когда к Мешхеду летали, горы внизу узкие, аккуратные такие, синие и голубые в полоску!..
А кто-то еще рассказывает:
— Вчера он самолет посадил! Вошел в крен, и тут руль направления у него перебило. И сектор газа... Загорелся он, начал падать уже, до земли не дошел метров сто, тут он сумел — один мотор почти выключил, другим забрал, вывел, довел ее над самыми немецкими танками, километра полтора, уже на нашей территории сел. И как сел! Легко ли? На полном газу, сектор газа у него перебит был! Машина горит, а на полном газе на брюхо сел!.. Вышел сам обгорелый, да еще ранен перед тем был... И людей спас!.. Тут морская пехота наша: «Руссиш?.. Ну, слезай...» Бегают, пуль не боятся, всех спасли! А у второго голова пулей задета...
...Сижу в землянке теперь вдвоем с Вальдманом. Все вышли, Валентин Николаевич Вальдман читает газету:
— «...с 13 по 18 ноября у Волхова происходили ожесточенные бои. Части товарища Федюнинского преградили врагу путь на Волхов... совершили несколько смелых контратак, вернули ряд населенных пунктов... С 21 ноября немцы вновь начали активные наступательные действия... стремятся во что бы то ни стало пробиться к Волхову, подтягивают сюда новые силы...»
Комиссар передает Вальдману печать полка. Входит Шайдуллин, и Вальдман напоминает Шайдуллину, чтобы тот сдал ему комсомольский билет.
— А зачем?
— А вдруг садиться придется не там, где нужно?! Шайдуллин, отдавая билет:
— Ничего! Я бы вынес его!
— Кто-то летел с орденом Ленина, сел в немецком тылу. А вынес все-таки орден, — мне рассказали, как шел он...
...А у самолета мы работали без рабочих. Подтаскивали и меняли бомбы втроем: комиссар Цибульский, штурман и я. Рабочих нет. Завели на машину подъемный мост, спускали бомбу на тросе, подхватывали ее, укладывали осторожно, как в люльку, в ящик, откатывали по снегу в сторонку. А затем так же подтаскивали «ведра», по 110 килограммов весом, с осколочными бомбами, маленькими и побольше. Тащили осторожно, так как легкий удар и — «больше никогда не пришлось бы таскать!..». Борода Цибульского обледенела, лицо раскраснелось, — приятно глядеть на среднеазиатский загар его здорового, гладкого лица!
А сейчас у меня аппетит огромный, но именно аппетит проголодавшегося от хорошей работы на морозе человека, а не тоскливое чувство голода, вызывающего слабость и головную боль.
---
Журбаевы из станицы Красной. Кузнецовы из Матышево. Палагнюк в Ашхабаде и Ташкенте.
Borisovna159

Сообщений: 191
На сайте с 2015 г.
Рейтинг: 108
6 декабря.
На аэродроме
Спешу на аэродром. Пока иду — вижу: четыре СБ летят высоко, под серыми тучами, возвращаются с бомбежки с убранными шасси. Делают большие круги над лесом, заходят к аэродрому, снижаясь и выпуская колеса.
Цибульский стоит около севшего самолета, моторы его работают, в стекло кабины видно лицо Каменева в шлеме. А Цибульский сосредоточенно вглядывается во второй заходящий на посадку самолет. Еще несколько кругов двух последних СБ, и они садятся в отдалении от нас. Л второй севший почему-то выключил при посадке моторы.
— У-2 пошел! — восклицает Цибульский, заметив в небе маленькую машину. — Не знаю, круг сделает или нет? Почта, значит. Сейчас читать будем!
Затем подходит к самолету Каменева, тот выключает моторы. Сразу видно — у самолета покорежен стабилизатор. Флагштурман А. П. Логвинов соскакивает на снег.
— Доложите результаты! — говорит Цибульский.
И Логвинов, приложив руку к шлему, докладывает:
— Бомбы сброшены точно на цель — в лесок.
— Разрывы видели?
— Видел два, на вираже.
Рассказывает: когда бросал бомбы, идя головным, немецкие зенитки били весьма сильно.
Подходят и Каменев и радист — лица веселые, будничные, обычные, покрасневшие от мороза (сегодня 14 градусов). Осматривают самолет. Повреждения — в двух местах: на закрылке хвоста уголок торчит ободранным металлом, зенитный снаряд разорвался, слегка коснувшись стабилизатора, на металле рыжее пятно копоти. Кроме того, крупнокалиберная пуля угодила в середину правого колеса (убранного в полете), застряла там, осколками пробит в нескольких местах капот. Еще немного — и пуля попала бы в бензиновый бак.
Идет инженер Веклич. Каменев весело кричит ему:
— Работа для тебя есть!
Осматривают. Повреждения пустячные, но колесо, пожалуй, придется сменить.
Разговоры о красных трассирующих пулях, о разрывах зенитных снарядов над самолетом — все как бы между прочим, просто.
Вместе с командиром полка, майором Парфенюком, идем осматривать другие самолеты. Повреждений никаких. Только в плоскости самолета Синицына — дырочка от пули. Но тут — крупный разговор: летнаб Синицына из восьми бомб сбросил только три, остальные привез на аэродром...
Летнаб получает взбучку, хотя и «предварительную», но крепкую. И со всеми формальностями: «Разрешите идти?» — и круто повернувшись кругом — отходит. А Парфенюк, встречая экипаж третьей вернувшейся из полета машины (на которой обычно летает сам), спрашивает:
— А мою здорово покорябало? Ему докладывают. Он сердито:
— Не дам больше своей машины. На чем летать буду? Летайте с Парагузовым!.. Ну, как видимость? Бомбить можно?..
Подходят маскировщики, с кистями и ведрами краски.
— Ну, художники! — говорит Парфенюк. — Давай шуровать любую!
— А кто чехлы снимать будет?
— Пушкин!..
И маскировщики, решив не дожидаться Александра Сергеевича Пушкина, лезут сами снимать чехлы...
— Токмачев! Организуйте после Алексеенко покраску своей машины!
Командный пункт, землянка. Летчики сидят в унтах, греются. Тут же расположились два шофера, курят. Им велят уйти в другую землянку: здесь — КП. Они уходят, жалуясь, что их отовсюду гоняют. Летчики перебрасываются короткими фразами: —
— Сволочи! Стреляют!
— Пять пробоин в моей машине!
— Каких? Пулевых?
— Пулевых!
— У немцев, между прочим, автоматы меньше, чем у финнов, — у тех крупнее!
— Автоматов у гансов мало!..
Два других летчика о чем-то беседуют шепотком, и я слышу:
— Причем рвется. Как поблизости разорвется, так слышно: пух!..
И еще один баском заключает свои рассуждения:
— Пе-2 на посадке? У нее тормоза очень крепкие. Пробег очень маленький. Вот разбег на взлете — бежит, бежит, черт бы ее драл!
Входит незнакомый мне командир:
— Товарищи! Летный состав! Комиссар просит на политинформацию в большую землянку!
Встают, уходят... В землянке, кроме меня, остаются майор Парфенюк, парторг и два летчика из 117-й эскадрильи. Иной раз можно подумать, что вместе с должностью командира части человеку даются для представительности и крупный рост, и широкий развал плеч, и массивность здорового, внушительного лица. Именно таков Павел Андреевич Парфенюк — на земле неповоротливый, неторопливый и только, как я слышал, подвижный, стремительно действующий в воздухе. Он говорит греющемуся у печки парторгу:
— Сейчас еще пошлем парочку. Придут — еще парочку. Так — шесть.
— Они без прикрытия шли, товарищ майор?
— Без!.. Погода такая паршивая! Мура! — Парфенюк умолкает, сидит большой, грузный, задумавшись. И вдруг ударяет по столу тяжелым своим кулаком. — Все-таки немец бежит с фронта! Преследуют до Таганрога... И наши прорвали фронт на Волоколамском... На Тульском направлении — сильный бой за Тулу... А тут нам надо прорвать линию, Тихвин освободить, Волховскую дорогу, Мгу освободить!.. — Парфенюк опять молчит и потом очень тихо: — Тяжело сейчас Ленинграду... рабочим... Нам-то еще хорошо!..
И только сипение печурки нарушает наступившее в землянке безмолвие. Парфенюк заговаривает медленно, будто с трудом выбираясь из воспоминаний:
— Помню, в тысяча девятьсот восемнадцатом я получал восьмушку хлеба...
Да, это помню и я. Это, вероятно, помнит и парторг. И кажется, нам друг другу сказать больше нечего. На стене висит карта СССР. Я смотрю на южную ее половину, и Парфенюк, поймав мой взгляд, продолжает:
— Ну, там, на тех фронтах, лучше. Вот мы стояли в Рязани...
И, щурясь, поднимает взгляд к северной половине карты, туда, где Ленинград, Мга, Ладога... И снова легонько постукивает кулаком по столу.
— Сейчас, если эту линию освободить, так тут все уже подготовлено, все стоит, дожидается. Вот еще Петрозаводск забрать, Север освободить...
Входит летчик:
— Товарищ майор! Летный состав готов!
— Значит, как только готовы — летите. Полетят Глухов и... — называет фамилии. — Цель знаете?
— Знаем. Первый городок и лесок!
— Пойдете без сопровождения. Заходить не надо. Прямо курс, отсюда... Когда сядете, следующие полетят!
Вошедший выходит. Майор ворчит про себя:
— Летнаб — шляпа! Пять бомб привез, три сбросил. Обогреватель забыл включить!..
Уже 12 часов. Майор обсуждает, что, какие города надо бомбить, — вообще не в плане своей работы. Парторг читает газету. Это «Знамя Победы», знакомая газета 23-й армии. Через всю полосу: «Слава истребителям фашистов». А Черчилль в телеграмме И. В. Сталину пишет: «...с каким восхищением весь британский народ следит за крепкой обороной Ленинграда и Москвы храбрыми русскими армиями и как все мы рады по поводу Вашей блестящей победы в Ростове-на-Дону...»!
Побольше бы слали нам танков!..
12 часов 10 минут.
СБ улетели.
12 часов 33 минуты.
СБ возвращаются. Ходили двадцать три минуты. Иду смотреть.
---
Журбаевы из станицы Красной. Кузнецовы из Матышево. Палагнюк в Ашхабаде и Ташкенте.
Borisovna159

Сообщений: 191
На сайте с 2015 г.
Рейтинг: 108
7 декабря. 8 часов вечера.
В БАО
Сегодня работали Хачиянц, Шефер, Воробьев и другие. За день сделано 6 боевых вылетов. Бомбили Никольское (два вылета), Красный Бор (два вылета) и Степановку (два вылета). Облачности не было. Мороз — 25 градусов. Сбросили полный груз — «с хвостиком, зажигательных», — с высоты в пятьсот метров. 34-й полк Парфенюка, прибывший сюда 30 ноября, еще только начинает свою боевую работу. Вчерашний день был, в сущности, первым настоящим боевым днем полка. Он оказался исключительно удачным, но целыми и невредимыми летчики вернулись благодаря случайностям. В самолет Цибульского попало два снаряда. Один, сделав в фюзеляже дыру размером в ладонь, разорвавшись внутри кабины, не повредил ничего, не убил и не ранил никого, хотя стрелок-радист Шайдуллин сидел в двух метрах от места пробоины; второй снаряд попал в бензиновый бак, так что бак выбыл из строя, бензин вытек, Цибульский возвращался на трех баках, и только случайно не возникло пожара. И Цибульский, человек, вызывающий к себе приязнь с первого взгляда, отличный летчик, вернулся, как всегда, веселым и, как всегда, спокойным.
— А почему не задело осколками Шайдуллина? — спросил я Цибульского, когда мы возвращались с аэродрома пешком.
— А потому, что он счастливый! — хитро усмехнулся Цибульский.
Вчера мы беспокоились. Цибульский летал пятьдесят пять минут. Показался сначала только самолет Глазунова, и все на аэродроме всматривались в небо, и кто-то, не глядя па меня, невольно спросил: «А где же второй?» И только когда второй показался с другой стороны, выражение лиц у всех переменилось, тяжесть слетела, все стали вдруг оживленными и веселыми. В момент посадки самолета Цибульского, когда все искали глазами на бегущем самолете, нет ли пробоин, я сказал майору Парфенюку:
— Ну вот, все в порядке! А майор мне ответил:
— Вот когда все выйдут из самолета, мы скажем, что все в порядке, — может быть...
И не договорил... Понимаю, бывает — -на аэродром привозят покойников. Я побежал к самолету. Он подрулил, развернулся, обдал меня пронзительным ледяным каскадом снежной пыли, и из фюзеляжа без шлема выскочил Шайдуллин и подбежал ко мне с растопыренными руками, охая:
— Скорей... Скорей... Руки я отморозил! Оттирайте мне!
Руки его были белы и тверды. В момент бомбометания, давая пулеметный огонь по врагу, Шайдуллин на миг скинул мешавшие стрелять меховые перчатки. Достаточно было двух-трех минут, чтоб руки оказались отмороженными. Возвращаясь, достигнув нашей территории, Шайдуллин пытался в самолете оттереть руки, но ничего у него не получилось.
Он прыгал на снегу, ему было больно. Я стал оттирать ему левую руку, подбежавший фельдшер — правую. Я тер до усталости, а руки Шайдуллина не покраснели. И, подбежав к самолету, я добыл шлем Шайдуллина, напялил ему на голову. Затем фельдшер увел Шайдуллина в землянку. Я вдогонку кричал:
— Не надо вводить его в теплое помещение!
Но фельдшер все же увел его... Позже Шайдуллин шел пешком в городок аэродрома. А сегодня лежит в медпункте с забинтованными руками — обморожение второй степени. Врач выпустил из разрезанных пузырей уже два стакана жидкости. Кроме того, обморожены щеки.
Я был в медпункте, навещал сегодня Шайдуллина и раненного 30 ноября Годовикова. Шайдуллин мучается от изнурительной боли, но терпит ее. Годовиков уже поправляется от ожога, на лице кое-где еще чернеют корки.
Кроме того, поговорил со старшим лейтенантом Хачиянцем — он сегодня в момент бомбометания ранен в левую руку, выше локтя, осколком зенитного снаряда. Рука повисла, как плеть, но он все же довел самолет до аэродрома и посадил его отлично, хотя и рисковал, потому что не мог открыть тормозные щитки — садился почти на двухсоткилометровой скорости.
Хачиянц, разговаривая со мной, сидел в реглане, с рукой на перевязи. Через пять минут после моего прихода к нему он уже ехал в Ленинград на легковой машине — его взялся доставить туда комиссар бао Ратницкий.
Полет на бомбометание, да еще днем и на такой высоте, как летали сегодня и вчера, от 300 до 600 метров, — дело, конечно, смертельно опасное, и шансов вернуться невредимым столько же, сколько шансов погибнуть. А летчики рвутся в бой, и тот, кому сегодня лететь не приказано, обижается: «Что ж, я хуже его, что ли?» И все упрашивают командира: пустить в полет как можно скорее. И все это просто, как-то обыденно, по-человечески, без тени рисовки или желания «показать себя».
Кстати. Только удачное маневрирование в смертоносной, густой, сплошной зоне зенитных разрывов помогло сегодня Хачиянцу избегнуть гибели. Он нырял с шестисотметровой высоты до ста метров, и взмывал снова, и уворачивался.
...А вот сейчас бомбят Ленинград. Шел из столовой — видел вспышки разрывов и слышал грохот зениток, и поднималось где-то зарево большого пожара, и с другой стороны, в потянувшихся тучах, — полная красная луна.
Сегодня трескучий мороз. Весь день я провел в городке. Написал две статьи, читал первую летчикам 34-го полка и майору Парфенюку.
---
Журбаевы из станицы Красной. Кузнецовы из Матышево. Палагнюк в Ашхабаде и Ташкенте.
← Назад    Вперед →Страницы: ← Назад 1 2 * 3 4 5 6 7 8 9 10 Вперед →
Модераторы: Ella, Gnom7, Gogin10, tatust
Вверх ⇈