Лавров - Генеалогический форум ВГД. Тема №111747

ВОт интересная статья Сахарова И.В,

Часть записей относится к Лавровым. В 1811 г. в усадище Воробино
обретался помещик мичман Виктор Иванович Лавров. В списке 1846 г.
был представлен воробинский помещик Виктор Лавров 39 лет с детьми
Аркадием 12 лет, Анной 15 лет и Елизаветой 11 лет
....... Надгробия мичмана В.И. Лаврова отыскать не удалось, но к югу от алтарной части церкви обнаружилась плита с надписью: «Здесь погребено тело друга моего Веры Александровны Лавровой. Родилась 1813 года 27 июня. Скончалася 1834 года декабря 7».
....... Виктор Иванович Лавров (произведен в мичмана в 1826 г., уволен от службы в 1828 г.10, а также и упомянутый выше сын последнего Аркадий,
умерший в чине поручика в 1861 г.11

....... Неподалеку от них покоятся Иоанн Григорьевич Головачев (скончался 1791 года мая 15 дня), супруга его Анастасия Гавриловна, урожденная Лаврова (скончалась 1822 года марта 2 дня), и их дети Елена, Петр, Павел и Николай и внучка («внука») младенец Александра.
...... ЛАВРОВ Федор Гаврилович, боярин, <без дат> (с женой А.П. Лавровой и родными их А.А. Тыртовой, А.Ф. Заклинской, М.Г. Назимовой)
...... ЛАВРОВА Анна Прокофьевна, боярыня, <без дат> (с мужем Ф.Г. Лавровым) [А.Ш./О.К.].

ЛАВРОВ И. В. Сахаров
О погосте при церкви в селе Павы в Порховском районе Псковской области
Настоящая заметка посвящена кладбищу в селе Павы, расположенном
ныне в Порховском районе Псковской области (в старое время эта местность входила в состав Лужского уезда Санкт-Петербургской губернии),
километрах в сорока от Порхова.
https://nlr.ru/nlr_visit/dep/a...NA9298.pdf
ИЗВЕСТИЯ РУ С С К О Г О Г Е Н Е А Л О Г И Ч Е С К О Г О О Б Щ Е С Т В А

Интерес к этому старинному и живописно расположенному селу с таким певучим и поэтичным названием возник у меня по нескольким причинам.
Во-первых, в 1979 или 1980 году настоятелем Покровской церкви в этом селе был назначен священник Георгий Ушаков, с которым мы с женой
были давно знакомы (задолго до того, как этот художник был рукоположен во иереи) и чья родословная (а он принадлежал к известному старинному
дворянскому роду) меня в свое время заинтересовала, и захотелось однажды его навестить.
Во-вторых, оказалось, что заместитель директора по научной работе Государственной Публичной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина
(так тогда называлась Российская национальная библиотека) Ольга Дмитриевна Голубева, курировавшая Отдел библиографии и книговедения (научным сотрудником которого я в то время состоял), имела в Павах собственный дом, проводила там ежегодно свой летний отпуск и не раз давала
мне понять, что будет рада, если я к ней туда заеду. И все же, будучи постоянно занятым другими делами, я вряд ли добрался бы до Пав, если бы не возникшая необходимость время от времени посещать Псков и, главное, Порхов и окрестные деревни, что было связано, с одной стороны, с изучением родословной и истории семьи помещиков Порховского уезда Ласкиных1 (чем я некоторое время занимался по просьбе моих друзей Юрия и Николая Борисовичей Ласкиных-Ростовских, проживавших во Франции, в Ницце) и, с другой, – с поездками на научные конференции, которые устраивались при участии Порховского краеведческого музея как в самом Порхове, так и неподалеку, в Холомках, в бывшем имении князей Гагариных. А где Порхов – там и Павы.
* * *
1 В Государственном архиве Псковской области (далее ГАПО) хранилось, в частности, дело о дворянском достоинстве Ласкиных: ГАПО. Ф. 110. Оп. 1. Связка 33. Д. 501.

Ниже представлены три эпизода из моей биографии, связанных с Павским погостом и относящихся как к генеалогии, так и к некрополистике.
Эпизод первый.
В середине февраля 1981 года я провел несколько дней во Пскове, работая в тамошнем областном архиве, и 21 и 22 февраля по приглашению
отца Георгия в первый раз побывал в Павах. Первое, что бросилось в глаза при посещении церкви, – это надгробная плита на полу в притворе со следующей надписью: «На сем месте погребено тело покойнаго гдна маиора Дмитрея Екимовича Крекшина которой родился в 1700 году а преставился 1787 году июля 4 дня».
Затем в алтаре отец Георгий показал мне небольшого диаметра углубление в стене и поведал следующую занятную историю. Когда он впервые приехал в церковь, в которой ему предстояло служить, он, естественно, стал внимательно осматривать церковное здание. Храм этот в коммунистическое богоборческое лихолетье не только не был разрушен, но сохранился в почти первозданном виде (он даже, кажется, никогда и не закрывался). Обратив внимание на упомянутое углубление в стене алтаря, он решил узнать, нет ли там чего-нибудь внутри. Оказалось, что это глубокая ниша. Интересно, сколько предшественников отца Георгия запускало руку в эту нишу, чтобы проверить, не хранится ли там что-нибудь? Но то ли эти люди были не слишком любопытны, то ли засовывали руку недостаточно глубоко, и, возможно, именно отцу Георгию выпало быть первым, кто, протянув руку в самую глубину ниши, нащупал там какие-то бумаги. Оказалось, что там (возможно, «с незапамятных времен») хранилась часть церковного архива.
С этими бумагами батюшка меня ознакомил. К сожалению, времени для их просмотра было у меня мало, и я тогда не думал, что вижу их в первый и последний раз. Среди них отмечу в первую очередь «Ведомость о церкви Покрова Пресвятыя Богородицы, Лугского уезда, Павского погоста за 1831-й год», потому что в ней было указано: «Сооружена 1766-го года тщанием помещика Дмитрия Екимовича сына Крекшина». Согласно хранящейся в моем архивном собрании копии рукописной генеалогической таблицы, тщательно составленной А.А. Шумковым и О.М. Карамышевым, род Крекшиных (Крёкшиных) восходит к родоначальнику Гавриилу Никитичу Крекшину, жившему в конце XVII века. Сын его Никифор Гаврилович и внук Еким Никифорович (отец упомянутого Дмитрия Екимовича и, между прочим, родной брат известного историографа Петра икифоровича Крекшина) владели в Порховском уезде, неподалеку от Пав, деревнями Берёзы и Подолжицы, и помещиками в Берёзах оставались брат Дмитрия Екимовича Иван (умер до 1770 г.) и его многочисленные потомки2 .
Д.Е. Крекшин умер, по-видимому, бездетным. Почему он построил церковь именно в Павах? Можно предположить, что в этой деревне у него было поместье, либо доставшееся ему от матери или в приданое за женой Софьей Гавриловной (девичья фамилия остается неизвестной), либо благоприобретенное, и это место ему полюбилось. Далее, среди обнаруженных документов были «Роспись прихожан Покровской церкви села Павы Лугского уезда 1811 года» и «Великопостная черновая ведомость 1846 г.» Павского погоста.
Сохранившиеся в моих дневниковых записях беглые, сделанные в спешке записи свидетельствуют, в частности, о том, что среди прихожан значилось несколько Головачевых. Так, в списке 1811 г. в усадище Турея
числились помещик, флота мичман Алексей Петрович, поручик Николай Иванович и помещица девица Ирина Ефимовна Головачевы, в усадище Хредино – помещица девица Наталья Петровна Головачева. В списке 1846 г. упомянута вдова Николая Головачева Анна Павловна 47 лет с детьми Павлом 18 лет, Николаем 17 лет и Ольгой 20 лет.
Часть записей относится к Лавровым. В 1811 г. в усадище Воробино обретался помещик мичман Виктор Иванович Лавров. В списке 1846 г. был представлен воробинский помещик Виктор Лавров 39 лет с детьми
Аркадием 12 лет, Анной 15 лет и Елизаветой 11 лет.
Фигурировали в перечнях также помещики Сорокины (члены этого рода проживали в здешних местах по крайней мере до конца XIX века) и др. Кроме того, среди найденных бумаг оказались фрагменты клировых
ведомостей, в которых были представлены, в частности, Павские; судя по всему, в близком родстве с этим семейством (об этом см. ниже) состоял родившийся в Павах протоиерей Герасим Петрович Павский (1787–1863), выдающийся филолог, академик Петербургской академии наук, профессор Петербургского университета. Так или иначе, хотя все эти записи имели разрозненный характер и охватывали короткие случайные отрезки времени, они содержали полезные сведения о целой группе местных жителей, принадлежавших к разным сословиям. Кое-кто из них, как мы увидим далее, был похоронен на местном
кладбище.
------
2 Краткие сведения о Д.Е. Крекшине и его ближайшем родственном окружении содержатся также в записи (автор её неизвестен), хранящейся в собрании А.А. Сиверса: Крекшины. – Архив Санкт-Петербургского института истории РАН. Ф. 121 (А.А.Сиверс). Оп. 1. Д. 112, ненумерованный лист.

Рассказал мне отец Георгий и о том, что на кладбище при церкви встречаются старинные надгробия, но время было зимнее, кладбище было занесено снегом, и ознакомиться с могильными надписями тогда не было
никакой возможности. Времени оставалось мало, я спешил тогда то ли во Псков, то ли в Порхов, и пришлось с отцом Георгием расстаться. Прощаясь, я дал священнику настоятельный совет не хранить найденные бумаги при церкви или в своем домашнем архиве, а передать их в Государственный архив Псковской области, где их могли бы приобщить к фонду Псковской духовной консистории. У меня осталось в памяти, что отец Георгий не был готов немедленно внять моему совету, а потом наши пути разошлись, мы перестали встречаться, его давно уже нет в живых, и где теперь находятся упомянутые бумаги, остается мне не известным, да и сохранились ли они вообще?

Эпизод второй.
Через некоторое время после посещения отца Георгия мы с женой, выполняя просьбу Ласкиных-Ростовских, в очередной раз побывали в Порхове3 (а также в окрестных деревнях, в том числе в Нестрино, где когда-то
3 Возможно, это было в сентябре 1983 г. Я предполагаю так потому, что к этому времени относятся мои записи о посещении Порховского городского кладбища. Должен признаться, что почему-то в Порхове я не уделял местному кладбищу почти никакого внимания, но в сентябре 1983 г. я однажды побывал на нем в компании с
местной жительницей Наталией Павловной Ефимовой, урожденной Васютинской (происходившей из дворян Подольской и Херсонской губерний), чтобы посетить могилы близких ей людей. Одну из сделанных тогда на кладбище записей хочу здесь воспроизвести. Она относится к захоронению родственников Н.П. Ефимовой
местного провизора Владимира Линде и его жены Павлы, урожденной фон Вульф: «Woldemar Linde geb. D. 17. Febr. 1837, gest. D. 13. Nov. 1901. Pauline v. Woulff geb. D. 8. Dec. 1848, gest. D. 23. Aug. 1888. Selig sind die Todten die in dem Herrn sterben». Привожу эту запись, потому что не уверен, что это надгробие (каменный крест в железной ограде близ кладбищенской церкви) сохранилось, а если и сохранилось, то надолго ли? Дело в том, что совершенно посторонние люди, не испросив на то разрешения родственников супругов Линде и даже без их ведома, сочли возможным похоронить в чужой семейной ограде (!) некоего Павла Михайловича Михайлова да ещё установили там безвкусное, не гармонировавшее ни с крестом, ни с оградой надгробие. Помню, какой шок это вызвало у моей спутницы, узревшей тогда это безобразие в первый раз. В памяти остался также тот факт, что в каменной ограде, которой издавна обнесено городское кладбище, был виден использованный при её сооружении фрагмент могильной плиты с едва читаемой старинной надписью.

???????
находилось имение Ласкиных). Воспользовавшись этой поездкой, мы по приглашению упомянутой выше О.Д. Голубевой навестили её в Павах. Улучив момент, я направился на кладбище при церкви и занялся поисками старинных надгробий. Таковых возле церкви оказалось немало, но отыскать их и тем более прочитать нанесенные на них тексты было нелегко. Многие каменные могильные плиты буквально «вросли» в землю, и пришлось приложить немало усилий, чтобы их найти, обнажить и расчистить (надо полагать, были и такие, которые настолько «ушли в землю», что их вообще не удалось обнаружить). Ряд надписей было трудно
разобрать полностью – буквы заросли мхом, а некоторые, к сожалению, оказалась поврежденными.
Все же удалось зафиксировать захоронения следующих персон:
К югу от алтарной части церкви – могильная плита упомянутого выше мичмана Алексея Петровича Головачева (даты полустерты, по-видимому, он умер в 1838 г.). Здесь же – жена его (?) Матрена Михайловна (скончалась в 1812 г. на 33 году жизни). Неподалеку от них покоятся Иоанн Григорьевич Головачев (скончался 1791 года мая 15 дня), супруга его Анастасия Гавриловна, урожденная Лаврова (скончалась 1822 года марта 2 дня), и их
дети Елена, Петр, Павел и Николай и внучка («внука») младенец Александра. Подле них погребена Елена Яковлевна Мультянская (Мультяновская? – см. ниже), урожденная Голуховская (скончалась 1829 года марта 10 дня; по другим данным, умерла в 1822 г. – см. ниже). Надгробия мичмана В.И. Лаврова отыскать не удалось, но к югу от алтарной части церкви обнаружилась плита с надписью: «Здесь погребено тело друга моего Веры Александровны Лавровой. Родилась 1813 года 27 июня. Скончалася 1834 года декабря 7».
Среди других лиц, чьи надгробия удалось найти, – жена поручика Анна Алексеевна Сорокина (запись на могильной плите была полустертой, я записал, что она умерла в сентябре 1838 г. (однако, согласно другому источнику4 год её смерти – 1858), могильная плита находилась перед входом в церковь, но, судя по всему, лежала не на первоначальном месте); возле южной стены церкви –«болярин Константин […] Овцын» (умер в 1853 г.), надпись тоже плохо прочитывалась; священник Антоний Кириллович Стефанов5, скончавшийся в 1898 г., и супруга его Мария Васильевна (умерла в
------
4 Информационная служба Епархиального управления. Псковская епархия.
История Псковской епархии: http://www.pskov-eparhia.ellin...e.php?r_id =6711, с. 204.
5 Антоний Кириллович Стефанов (родился около 1841, скончался 25 сентября 1897) – настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в Павах в 1863-1897 гг. – Бовкало А.А. Павы // http://www.petergen.com/bovkalo/kl/spblpavy.html. 7.02.2013],

1891 г.); Евдокия Александровна Ронова, урожденная Сорокина6 , скончавшаяся 17 февраля 1879 г., её надгробный памятник перед входом в церковь справа представляет собой башенку на кубическом основании, крест сбит; плита над могилой девицы Анны Андреевны Шлефохт (скончалась на 62 году от рождения 27 декабря 1837 г.), к северу от церкви.
Дальнейшие поиски надгробий и их расчистку пришлось прекратить, так как пришло время попрощаться с гостеприимной хозяйкой. По возвращении домой мне пришло в голову проверить, представлены ли найденные надгробные надписи в известном «Русском провинциальном некрополе», первый том которого, изданный в 1914 г. под эгидой Великого князя Николая Михайловича7 , охватывает, среди прочих губерний Северной России, Псковскую губернию.
Обнаружилась следующая картина. Из восемнадцати упомянутых мною лиц, чьи надгробия я видел собственными глазами, в указанном справочнике значатся только девять (!), а именно: Дмитрий Екимович
Крекшин, Иоанн Григорьевич Головачев с членами его семьи (причем его внучка младенец Александра «превращена» во внука Александра; впрочем, не могу исключить того, что ошибка – в моей записи) и похороненная с ними (их родственница?) Е.Я. Мультяновская (так написана её фамилия на с. 208 "Некрополя», с указанием, что год её смерти 1822), или Мультяковская (так она названа там же на с. 579), по моей же записи, напомню, она Мультянская, умерла в 1829 г. Остальные Головачевы, равно как и Лавровы, Стефановы, Сорокины, Ронова, Шлефохт, в «Русском провинциальном некрополе» отсутствуют.
Вместе с тем, в «Некрополе» значится ряд лиц, похороненных на Павском погосте, чьи надгробия мне найти не довелось: «Священник Петр Макарьев (отец прот. Г.П. Павского), служил сей церкви Покрова Богородицы диаконом 10 лет, священником 34 года. Скончался марта 22 дня 1833 г., на 74 году от рождения. Анисия Максимовна, жена священника
------
6 В 1863 г. Евдокия Ронова, помещица усадища Хредино, пожертвовала для строительства деревянной Флоро-Лаврской церкви в этой деревне, ранее относившейся к павскому приходу, строевой лес, 31 десятину земли для причта и билет в 500 руб. на вечное её поминовение; она же в 1873 г. подарила хрединской церкви старинную (1735 года) копию с чудотворной иконы Тихвинской Божией Матери – см.: Историко-статистические сведения С.-Петербургской епархии. Вып. 9. СПб., 1884. С. 496.
7 Русский провинциальный некрополь / Сост. В.В. Шереметевский. Изд.Великий князь Николай Михайлович. Т. 1. Губернии: Архангельская, Владимирская,Вологодская, Костромская, Московская, Новгородская, Олонецкая, Псковская, С.-Петербургская, Тверская, Ярославская и Выборгской губернии монастыри Валаамский и Коневский. М., 1914.

Петра Макарьева, скончалась 1813 г. генваря 12 дня, на 55 г. от рождения. Родителям дети»; «Покровский Алексей Петрович, священник (брат протоиерея Г.П. Павского), † 1861, на 79 г.»8. Имеется и такая запись: «На сем месте погребены тела боярынь Елены Семеновны и дочери ея Елизаветы Ивановны Савинковых, сконч. 1825 года 5 сентября, которыя отпустили на волю крестьян села Пав и деревни Замошек со всеми угодьями».
Кроме того, памятуя, что Алексей Головачев и Виктор Лавров имели чин мичмана, я, для полноты картины, заглянул в известный многотомный «Общий морской список» (в настоящее время осуществляется его переиздание) и нашел, что среди русских морских офицеров разных чинов в XVIII – первой половине XIX вв. действительно числятся и Алексей Головачев 2-й, произведен в мичмана в январе 1792 г., выбыл до 1794 г.9
, и Виктор Иванович Лавров (произведен в мичмана в 1826 г., уволен от службы в 1828 г.10, а также и помянутый выше сын последнего Аркадий, умерший в чине поручика в 1861 г.11
-----
8 Приведенные записи, между прочим, любопытны в том отношении, что представляют характерный пример того, как вплоть до середины XIX столетия (а во многих случаях – и позже) фамилии церковнослужителей не были устойчивыми и далеко не всегда передавались от отца к сыну: как видим, отец Г.П. Павского именовался Петром Макарьевым (Макарьевым он звался, вероятно, по имени своего отца), брат Алексей – Покровским (очевидно, – по имени церкви в Павах, в которой он служил с 1829 г., после того, как его отец ушел на покой, и до 1860 г.), сам же Г.П. Павский, как и, вероятно, его родственник священник Михаил Семенов Павский
(служил в той же церкви с 1860 по 1864 г.), именовались по названию села (см.: Историко-статистические сведения С.-Петербургской епархии. Вып.9. С. 494. См. также: Бовкало А.А. Павские // http://www.petergen.com/bovkalo/spbd/pavsky.html, 7.02.2013). Между прочим, одной из достопримечательностей храма в Павах было подаренное Г.П. Павским в 1831 г., в бытность его придворным протоиереем, Евангелие, обложенное малиновым бархатом, с финифтевыми образками и серебряным окладом (Историко-статистические сведения С.-Петербургской епархии. Вып. 9. С. 494); разумеется, в самой церкви оно не сохранилось..
9 Общий морской список. Ч. III. Царствование Екатерины II. А – К. СПб.,
1890. С. 398 (2-е издание: Веселаго Ф. Общий морской список от основания флота
до 1917 г. Ч.III. Царствование Екатерины II. А – И. СПб., 2013. С. 350.
10 Общий морской список. Ч.Х. Царствование Николая I. Д – М. СПб., 1898. С. 522.
11 Там же. С. 521.

Эпизод третий.
Прошло несколько лет… И вот утром 18 сентября 2008 г. я снова направился из Санкт-Петербурга в Порхов и далее в Холомки, где должна была состояться краеведческая конференция, организаторы которой пригласили меня выступить с докладом как раз о Павском погосте. На этот раз поездка совершалась не на рейсовом автобусе, а на легковом автомобиле, за рулем которого был мой друг А.П. Гагарин. Путь к Порхову проходит
через Павы, и Андрей Петрович по моей просьбе свернул с большой дороги и подъехал к церкви и к кладбищу. Времени у нас было немного, но хотелось перед выступлением хотя бы наспех обойти уже знакомые мне
могилы. Но меня ждали разочарование и огорчение. Хотя, судя по всему, кладбище за те годы, пока я здесь не был, разорению не подверглось, большинство известных мне надгробий обнаружить не удалось. Легко отыскался лишь памятник Е.А. Роновой благодаря тому, что это – не лежащая на земле плита, а возвышающийся среди других надгробий высеченный из камня куб с башенкой на нем. Нашлось надгробие священника Антония Стефанова и его супруги, но надпись уже едва прочитывалась. Остальные
плиты не отыскались или оказалось невозможным их опознать. Конечно, отчасти это объяснялось нехваткой времени на поиск, но также было очевидно, что те из них, которые в свое время находились на поверхности или близко от неё, с годами глубже «вросли» в землю да и, к тому же, были засыпаны осенней листвой, и, чтобы теперь их обнаружить, нужны были длительное время и большие усилия. Хуже всего было то, что надписи на нескольких найденных плитах от времени почти стерлись, а некоторые, увы, были безвозвратно утеряны. Так, на одной из плит среди сохранившихся бессвязных слов можно было с трудом распознать цифры 1837 и 62, и если бы в свое время, когда надпись ещё прочитывалась полностью, я её не зафиксировал, никто бы уже никогда не узнал, что под этим камнем спит вечным сном Анна Андреевна Шлефохт, умершая в 1837 году на 62 году жизни.
С тяжелым чувством покидал я тогда Павский погост, понимая, что мне вряд ли когда-нибудь придется побывать здесь ещё раз: в сознании осталась красноречивая безрадостная картина безвозвратно разрушающейся на глазах памяти о погребенных здесь людях.
* * *

В заключение хотелось бы сказать следующее.
Для тех, кто сведущ в вопросе о том, как на практике составлялись списки надгробных надписей для «Русского провинциального некрополя», обнаружение того факта, что эти списки далеки от полноты, – дело привычное. Относится это и к Псковщине. Так, уже после выхода «Провинциального некрополя» в свет, член Псковской ученой архивной комиссии И.Н. Шемякин обследовал кладбища Пскова и попутно несколько сельских
кладбищ в Псковской губернии и, несмотря на то, что на это обследование времени у него было мало, зафиксировал свыше пятисот надгробий, описания которых не вошли в указанный справочник12 и остается только пожалеть, что И.Н. Шемякин, посетив несколько сельских погостов Порховского уезда, на добрался до Пав. Заметим, что среди пятисот с лишним лиц, чьи надгробия ранее не были учтены, значились далеко не рядовые люди – несколько генералов, действительных статских и даже тайных советников и так далее. Такие прискорбные пропуски имеют свое объяснение. Известно, что обследования кладбищ осуществлялись местными клириками, многие из которых, кто по недопониманию конкретных задач, которые перед ними поставило епархиальное начальство, кто по неразумению важности порученного им дела из-за своего недостаточно высокого общего культурного уровня, кто по занятости более важными, как им казалось, делами, а кто и просто по лености, отнеслись к заданию «спустя рукава». Так или иначе, каждый раз, когда сталкиваешься с этой проблемой на конкретных примерах, особенно, так сказать, de visu, находясь непосредственно на кладбище, не перестаешь возмущаться неисполнительностью местных церковнослужителей. Когда обнаруживаешь вросшие в землю надгробные плиты, которые сто лет назад лежали открыто на поверхности и их легко было обнаружить, когда своими глазами видишь поврежденные
от времени надписи, которые в свое время могли быть легко прочитаны, когда находишь расположенные рядом два-три более или менее равных по своему значению надгробия, из которых одно в списке отражено, а другие нет, такие случаи особенно раздражают и огорчают.
Как известно, большинство старинных кладбищ по всей России, как в Москве и Санкт-Петербурге, так и в провинции, в глубинке, разорено, осквернено, а от многих из них вообще не осталось следа. Более того, был
насильственно разрушен тот уклад народной жизни, который привязывал большинство людей малой родине, к родовому гнезду, к могилам предков, который питал и «тренировал» в людях генеалогическую память и которому была присуща глубокая духовная составляющая.
------
12 См.: Шемякин И.Н. Псковский некрополь. [Вып. I]. Псков, 1916.

Я не могу не вспомнить в очередной раз проникновенные слова А.С. Пушкина, воспевшего этот уклад в своих, хотя частично и не завершенных, но столь совершенных и столь дорогих для меня бессмертных строках13:
Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу –
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
* * *
Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва.
Без них наш тесный мир – пустыня,
Душа – алтарь без божества.
* * *
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.
И ещё («Когда за городом, беспечно, я брожу…):
…Но как же любо мне
Осеннею порой, в вечерней тишине,
В деревне посещать кладбище родовое,
Где дремлют мертвые в торжественном покое…
-----
13 О непростом соотношении между тремя приведенными здесь четверостишиями, из которых второе («Животворящая святыня!...») составлено из фрагментов черновых вариантов, см.: SIM Eugeny. Самостоянье человека – залог величия его // Воздушный замок. Форум. – 04.01.2010. [Электронное издание]. – URL: http://
www.rmvoz.ru/ forums/index.php? topic =279.0 – Обращение 17.04.2013. См. также: Пушкин А.С. Полное собрание сочинений [в 17 томах]. 2-е изд., перераб. и доп. Т. 3. Стихотворения. 1826–1836. Сказки. М., 1995 (Ч. 1. С. 242; Ч. 2. С. 847-849). Пушкин А.С. Болдинские рукописи 1830 года. В 3 томах / Составители Т.И. Краснобородько, С.Б. Федотова; автор вступ. статьи С.А. Фомичев. СПб., 2009 (Т.1 [Научное
описание]. С. 143–144); (Т. 2 [Факсимильное воспроизведение рукописей]. С. 59, 61):

Эти слова можно отнести и к Павскому погосту. Они как будто о нем.
Но, увы, уклад той жизни, который давал человеку счастье испытывать те чувства, о которых писал гениальный поэт, ушел безвозвратно. Русская земля без этой святыни действительно в чем-то омертвела. Та духовная аура, которую хранили и излучали могильные плиты, практически улетучилась, и имена людей, о существовании которых они свидетельствовали, стерлись из памяти потомков, как стерлись и надписи на их надгробьях.
Остается уповать на то, что в тех или иных архивах иной раз обнаружишь списки захороненных на тех или иных кладбищах, составленные тем или иным ревнителем просопографической старины. И все же многим из нас иной раз приходилось оказаться в какой-нибудь глухомани и на местном полузаброшенном погосте неожиданно наткнуться на старинные могильные плиты, избежавшие надругательства со стороны современных варваров. Такое случается и на псковской земле. Так случилось со мной в
Павах. К глубочайшему сожалению, эти старинные надгробия, как правило, уже ни в ком не порождают чувства корневой принадлежности к роду, ибо не осталось прямых потомков тех, кто лежит под ними, а если таковые и остались, то они обычно даже и не подозревают о том, что где-то вдалеке от сегодняшней городской суеты можно ещё отыскать следы их родовой истории.
Сказанное подчеркивает значимость долга, который возложен на генеалогов и краеведов, – возрождать по мере сил память об ушедших поколениях, причем не о семьях и родах в целом, а персонально, по возможности, о каждом человеке. Говоря словами Анны Ахматовой, написанными, правда, по другому поводу, «Хотелось бы всех поименно назвать, / да отняли список, и негде узнать». Эти слова можно отнести, в частности, к сохранившимся надгробным надписям. Пока ещё не поздно, их надо фиксировать и делать все возможное, чтобы ввести их в научный и культурный оборот, а людям, которым не чужда духовная жизнь, дать возможность составить синодик для молитвенного поминовения усопших. Ведь время рано или поздно неумолимо сотрет надписи, уже и сейчас с трудом читаемые, равно как однажды разрушатся и сами каменные плиты, бумага же, кажущаяся, по сравнению с камнем, такой непрочной, способна донести информацию
до далеких грядущих поколений. Как тут не вспомнить слова, написанные в старину архаичным языком
того времени: «Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробы предаются, написаннии те яко одушевленнии»14…
-----
14 Этими словами начал свой роман «Жизнь Арсеньева» И.А. Бунин. Добавим,
что они являются зачином к так называемым «Поморским ответам», сохранившимся,
в частности, в рукописи одного из первых настоятелей старообрядческого Выго

Вспомним и нижеследующие строки И.А. Бунина:
Молчат гробницы, мумии и кости –
Лишь слову жизнь дана.
Из тьмы веков на мировом погосте
Звучат лишь письмена.
Поэтому снова и снова хочется напомнить всем тем, кто сознает свою
личную миссию хранителя просопографической памяти, что, поистине,
иной раз на кончике нашего пера – судьба усопших: сохранится ли о них
память, или их имена окончательно канут в небытие.
Что же касается непосредственно Павского погоста, мы льстим себя
надеждой, что псковские краеведы однажды доберутся до этого места. Интуиция подсказывает, что, несмотря на уже случившиеся утраты, их ждет
там немало открытий.
Алексинского общежительства, поморского проповедника Ивана Филиппова (1661–
1744). В рукописи Ивана Филиппова «История о зачале Выговской пустыни, и в коих
летех и от каковых жителей населися», хранящейся в Отделе рукописей РНБ (шифр:
ИПБ. Q1. № 1075. Л. 108об.), текст этот имеет такой вид: «Вещи и дела и бывающая, великая и малая, веселая и печальная, аще неписана бывают, тмою неизвестия
покрываются и гробу беспамятства предаются и у самих делающих из памяти прохождением времени исходят и мрачнее сливаются. Написанная же яко одушевленна
вещают» (цит. по: Блюм А.В. Из бунинских разысканий // И.А. Бунин: pro et contra.
Личность и творчество Ивана Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей
и исследователей. Антология. СПб., 2001. С. 682). – Примечание А.В. Родионова.