Прадеды Ваховские

Lekych

Добрый день. Спасибо за информацию. К сожалению, о такой ветке Ваховских я ничего не знаю.

Екатерина Брешко-Брешковская. Скрытые корни русской революции. Отречение великой революционерки. 1873–1920 https://statehistory.ru/books/...1873-1920/

В 1875–1876 гг. режим в «предварилке» был жестким. Нас содержали исключительно в камерах-одиночках, наказывали за перестукивание и постоянно за нами следили. Однако эти ограничения не влияли сколько-нибудь серьезно на наше здоровье и разум. Некоторым женщинам нездоровилось, но подобные случаи были редки и не угнетали нас.

Нас было 37 женщин в возрасте от 17 до 32 лет. Я была самая старшая, хотя Софья Александровна Лешерн фон Герцфельд, вероятно, была моей ровесницей. Некоторые молодые узницы поражали меня своей необычайной силой воли, самообладанием и четким осознанием своего достоинства и ответственности за взятый на себя долг. Самый типичный пример этих качеств представляла собой Варвара Ивановна Ваховская. Ее арестовали в 16-летнем возрасте, и все годы до суда она провела в строгом одиночном заключении. Мать умерла, когда она была ребенком, и воспитывал ее отец – богатый помещик в Подольской губернии. Она была единственной дочерью, и ее сильно баловали. Она закончила школу в очень раннем возрасте и отправилась в Швейцарию продолжать обучение. Там присоединилась к группе Бакунина, Сажина и их сторонников. Она отличалась большим умом и быстро поняла суть их учений. Варвара принимала участие в оживленных дискуссиях «бакунистов» и «лавровцев», привлекая внимание русских студентов и преподавателей в Швейцарии. Она отличалась не только умом, но и красотой. У нее было привлекательное, хотя серьезное лицо. За ее оживленными и нередко шутливыми речами скрывались четкие и хорошо обоснованные мнения. Она всегда изысканно одевалась – платья присылал ей отец. Маленькая, но хорошо сложенная, она ходила размеренными шагами, сохраняя величественную осанку, по каменной дорожке в нашем крохотном дворике. Стоя на раковине и держась за окно, я с восхищением наблюдала за ней. Мне не нравились в ней лишь ее довольно нарядные платья, составлявшие резкий контраст с поношенной одеждой остальных узниц, так как я никогда не одобряла увлечение нарядами у людей, преданных более высоким, духовным идеалам. Наконец, я написала ей об этом. Милая Варвара пристыдила меня своим ответом. «Вы действительно полагаете, – писала она, – что я вырасту дурочкой из-за того, что ношу платье, присланное мне отцом? Нет. Я слишком уверена в силе своего ума, чтобы бояться, что его испортит пурпурное платье». Позже она со смехом говорила: «Мое платье скомпрометировало меня в глазах товарищей. Я получила из-за него изрядный нагоняй».

В этом вопросе большую роль играло ее раннее окружение. Привыкнув с детства к роскоши, она не придавала ей значения, и для нее все платья – и красивые, и простые – были одинаковы. Позже, выйдя замуж за Анатолия Осиповича Осмоловского и тем самым став независимой от отца, она не обращала внимания на одежду и думала о себе лишь после того, как были удовлетворены все нужды окружающих.
Сидя в «предварилке», Варвара была прелестна как цветущая роза. Неудивительно, что наши мужчины мечтали покорить ее, и, как только начался процесс, она оказалась засыпана записками с предложениями руки и сердца от лучших мужчин из нашей группы. Тогда ей было 20 лет. Она не хотела выходить замуж и отклоняла все пылкие предложения.

Я знаю все это, потому что к концу нашего заключения стала ее доверенным лицом. Я одобряла ее отказы, поскольку она попала в тюрьму почти ребенком и по неопытности вряд ли могла разобраться в своих чувствах.

Когда ее четырехлетнее заключение закончилось, отец забрал Варвару домой. Перед отъездом она пришла с нами повидаться. Похоже, ее смущала гигантская свита, приставленная к ней отцом. Он планировал вывести свою красавицу дочь в свет, а она была слишком умна, чтобы спорить с ним по этому поводу. Он был стариком, измученным тревогой за судьбу единственной дочери, и она хотела терпеливо дождаться того момента, когда сумеет устроить жизнь по собственному желанию, не причинив никому горя.

Позже, заведя хозяйство и став матерью большой семьи, она никогда не оставалась безразлична к окружающей жизни. Кроме того, даже через десятки лет она сохраняла непоколебимую любовь к своим соратникам. В ее доме мы всегда могли найти пристанище, место, где можно было решить различные конспиративные вопросы.

tatvos написал:

[q]

Екатерина Брешко-Брешковская. Скрытые корни русской революции. Отречение великой революционерки. 1873–1920 https://statehistory.ru/books/...1873-1920/

В 1875–1876 гг. режим в «предварилке» был жестким. Нас содержали исключительно в камерах-одиночках, наказывали за перестукивание и постоянно за нами следили. Однако эти ограничения не влияли сколько-нибудь серьезно на наше здоровье и разум. Некоторым женщинам нездоровилось, но подобные случаи были редки и не угнетали нас.

Нас было 37 женщин в возрасте от 17 до 32 лет. Я была самая старшая, хотя Софья Александровна Лешерн фон Герцфельд, вероятно, была моей ровесницей. Некоторые молодые узницы поражали меня своей необычайной силой воли, самообладанием и четким осознанием своего достоинства и ответственности за взятый на себя долг. Самый типичный пример этих качеств представляла собой Варвара Ивановна Ваховская. Ее арестовали в 16-летнем возрасте, и все годы до суда она провела в строгом одиночном заключении. Мать умерла, когда она была ребенком, и воспитывал ее отец – богатый помещик в Подольской губернии. Она была единственной дочерью, и ее сильно баловали. Она закончила школу в очень раннем возрасте и отправилась в Швейцарию продолжать обучение. Там присоединилась к группе Бакунина, Сажина и их сторонников. Она отличалась большим умом и быстро поняла суть их учений. Варвара принимала участие в оживленных дискуссиях «бакунистов» и «лавровцев», привлекая внимание русских студентов и преподавателей в Швейцарии. Она отличалась не только умом, но и красотой. У нее было привлекательное, хотя серьезное лицо. За ее оживленными и нередко шутливыми речами скрывались четкие и хорошо обоснованные мнения. Она всегда изысканно одевалась – платья присылал ей отец. Маленькая, но хорошо сложенная, она ходила размеренными шагами, сохраняя величественную осанку, по каменной дорожке в нашем крохотном дворике. Стоя на раковине и держась за окно, я с восхищением наблюдала за ней. Мне не нравились в ней лишь ее довольно нарядные платья, составлявшие резкий контраст с поношенной одеждой остальных узниц, так как я никогда не одобряла увлечение нарядами у людей, преданных более высоким, духовным идеалам. Наконец, я написала ей об этом. Милая Варвара пристыдила меня своим ответом. «Вы действительно полагаете, – писала она, – что я вырасту дурочкой из-за того, что ношу платье, присланное мне отцом? Нет. Я слишком уверена в силе своего ума, чтобы бояться, что его испортит пурпурное платье». Позже она со смехом говорила: «Мое платье скомпрометировало меня в глазах товарищей. Я получила из-за него изрядный нагоняй».

В этом вопросе большую роль играло ее раннее окружение. Привыкнув с детства к роскоши, она не придавала ей значения, и для нее все платья – и красивые, и простые – были одинаковы. Позже, выйдя замуж за Анатолия Осиповича Осмоловского и тем самым став независимой от отца, она не обращала внимания на одежду и думала о себе лишь после того, как были удовлетворены все нужды окружающих.
Сидя в «предварилке», Варвара была прелестна как цветущая роза. Неудивительно, что наши мужчины мечтали покорить ее, и, как только начался процесс, она оказалась засыпана записками с предложениями руки и сердца от лучших мужчин из нашей группы. Тогда ей было 20 лет. Она не хотела выходить замуж и отклоняла все пылкие предложения.

Я знаю все это, потому что к концу нашего заключения стала ее доверенным лицом. Я одобряла ее отказы, поскольку она попала в тюрьму почти ребенком и по неопытности вряд ли могла разобраться в своих чувствах.

Когда ее четырехлетнее заключение закончилось, отец забрал Варвару домой. Перед отъездом она пришла с нами повидаться. Похоже, ее смущала гигантская свита, приставленная к ней отцом. Он планировал вывести свою красавицу дочь в свет, а она была слишком умна, чтобы спорить с ним по этому поводу. Он был стариком, измученным тревогой за судьбу единственной дочери, и она хотела терпеливо дождаться того момента, когда сумеет устроить жизнь по собственному желанию, не причинив никому горя.

Позже, заведя хозяйство и став матерью большой семьи, она никогда не оставалась безразлична к окружающей жизни. Кроме того, даже через десятки лет она сохраняла непоколебимую любовь к своим соратникам. В ее доме мы всегда могли найти пристанище, место, где можно было решить различные конспиративные вопросы.

[/q]

Татьяна, большое спасибо! Вот это живой текст, написанный свидетелем событий! Брешко-Брешковская судя по воспоминаниям о ней была совершенно замечательным человеком. И да, она не раз живала в имении Блонь вместе и отдельно с Сергеем Коваликом. Это две легенды народовольческого времени. О Ковалике я собрала для книги интересный материал. Дочь Ковалика, Маруся, стала женой среднего сына Бончей — Родиона (мой дед Глеб младший). А после расстрела Родиона жила с семьей Глеба.

... Среди народников действительно довольно часто оказывались передовые представители господствующего класса феодалов в лице дворянства, которые видели многие негативные стороны, как отмены крепостного права, так и существования самодержавия, в России. К числу таковых относились Варвара Ивановна Ваховская и Анатолий Осипович Бонч-Осмоловский. Ваховская родилась в 1855 году в Херсонской губернии, в имении своего деда, помещика Качулова. Революционные настроения у нее сформировались еще в период обучения в женской гимназии города Каменец-Подольска. В 1872 г. она уехала учиться за границу, в Швейцарию, но уже в 1873 г. вернулась в Россию сформировавшейся революционеркой и занялась проведением революционной агитации и пропаганды. Вскоре Варвара Ивановна попала в поле зрения царской полиции, была арестована и осуждена по громкому судебному "процессу 193-х", однако, вместо ссылки, по ходатайству отца, была передана ему на поруки, избежав, тем самым, наказания. Анатолий Осипович Бонч-Осмоловский родился в 1857 г., в семье помещика, которому принадлежала деревня Блонь Игуменского уезда Минской губернии (ныне Пуховичский район Минской области).
Как и его будущая жена, А.О. Бонч-Осмоловский довольно рано примкнул к народническому движению, причем революционную пропаганду начал проводить среди крестьян Блони. Для прикрытия своей революционной деятельности молодые народники применяли метод фиктивного заключения брака, чтобы свадебными путешествиями оправдать свои разъезды по городам и весям России. В 1880 году такой фиктивный брак был заключен между В.И. Ваховской и А.О. Бонч-Осмоловским.
Фиктивный брак вскоре превратился в брак нормальный, так как молодые люди занимались одной работой (революционной агитацией и пропагандой среди крестьянства). В их семье родилось четверо детей: трое сыновей (Родион, Иван и Глеб) и дочь Ирина. Всех своих детей, за исключением младшего сына Глеба, супружеская чета Бонч-Осмоловских привлекла к революционной работе. Поместье Блонь Игуменского уезда Минской губернии, принадлежавшее А.О. Бонч-Осмоловскому, с середины 1880-х гг. превратилось в опорный пункт для революционеров различных направлений: не только народников, но и будущих социал-демократов и социалистов-революционеров (эсеров).
...

Источник: Воробьев А.А. Бонч-Осмоловский – семья революционеров в истории Беларуси // Романовские чтения – 12: сборник статей Международной научной конференции, Могилев, 23 – 24 ноября 2016 г. / под общ. ред. А.С. Мельниковой. – Могилев: МГУ имени А.А. Кулешова, 2017. С. 68 – 69.

Дорогой Клим! Большое спасибо за эти материалы. Это все мои прадед и прабабушка. В общем, я о них, все, что есть в Сети, уже прочитала. Но все равно спасибо!