Денис Погребной. Остарбайтер. Группа Сопротивления

- А ты знаешь, что название концлагеря Аушвиц придумал Гимлер? И название польского городка Освенцим перенесено на него уже после освобождения. По-немецки название лагеря пишется так: Auschwitz. - написал в моем блокноте Павел Федорович.

ausschwitzen - вот от этого слова и возникло название. Переводится это слово как изгнание болезни с потом. Отсюда и знаменитая надпись на воротах "Работа делает свободным".

Статья напечатана в газете «ЗНАМЯ КОММУНИЗМА» №12 (223). Суббота,27 января 1962 года. Орган Грайворонского райкома КПСС и райсовета депутатов трудящихся Белгородской области.

НОМЕР 82984
В квартире по улице Розы Люксембург
Был долгий зимний вечер. В семье главного инженера завода каменного литья тов. Каверина, проживающей в Донецке по улице Розы Люксембург, №2, каждый занимался своим обычным делом. Двенадцатилетняя Танюша, ученица пятого класса, сидела за уроками, а восьмилетний Коля пристроился возле матери.
Закончив хлопоты по хозяйству, Надежда Алексеевна стала просматривать собравшиеся за день свежие газеты и журналы. И вдруг она вздрогнула, побледнела и, опустив газету ,задумалась. Портрет, помещенный в газете, пробудил в её памяти картины далекого, но не забытого прошлого.
- Мамочка, что с тобой? – прервал размышления Надежны Алексеевны Коля. - Почему этот дядя так напугал тебя? - спросил он, указывая на портрет
-Нет, сынок, он меня не напугал, сказала она. - Это очень хороший человек, сильный, мужественный. Он любил свою родину, свой народ, свою землю.
-Расскажи о нём, мама. - Нет, сейчас не могу, в другой раз, - сказала Надежда Алексеевна и, отняв телефонную трубку, позвонила в редакцию:
- У вас в газете за девятое января опубликован материал о Николае Румянцеве - организаторе и руководителе Интернационального антифашистского комитета, действовавшего в Германии в годы Отечественной войны.
-Да. Вам известно что либо об этом человеке?
- Известно, - последовал ответ. - Я вместе с ним работала на заводе в Лейпциге, жили мы в одном лагере до его ухода в подполье, а в лагерь смерти Освенцим нас везли в одном вагоне.
- Как бы нам встретиться, может ,зайдете к нам редакцию?

Рассказывает доверенный Николая Румянцева
И вот мы сидим в редакции и беседуем о делах, оставивших неизгладимые шрамы на сердце. Шрамы остались у Надежды Алексеевны и на теле. Она закатывает рукав шерстяной кофточки и на предплечье левой руки мы видим выколотый номер 82984. Этот номер долгое время заменял ей - узнице лагеря смерти - имя, отчество и фамилию.
Надежде Алексеевне Науменко (это девичья фамилия Кавериной) едва исполнилось 19 лет, когда в город Грайворон, тогда Курской, а ныне Белгородской области, пришли фашистские оккупанты. Они согнали юношей и девушек, и отправили их на каторгу в Германию.
- Попала я работать на военный завод в районе Лейпцига, - рассказывает Надежда Алексеевна. - Кого только там не было - поляки и французы, чехи и голландцы, хорваты и сербы и многие, многие другие. Но больше всего было советских людей. Нас держали отдельно, у каждого на груди знак ''ОСТ''. Самую тяжелую, грязную работу заставляли делать нас. Трудились с 6 утра до 6 вечера. Под конвоем выводили из лагеря и под конвоем приводили обратно. Другим в определенные дни разрешалось выходить за пределы лагеря, а нас, советских людей всегда оставляли за колючей проволокой.
На заводе я встретилась в 1943 году с Костей Морозовым – красивым черноглазым парнем, который потом познакомил меня со своим другом – немного сутуловатым человеком ,невысокого роста, с шевелюрой льняных волос на голове и удивительно светлыми глазами. Он назвал себя Николаем Орловым. Помню первый вопрос, который задал мне Орлов: - Вы комсомолка? –Да. С 1938 года. – Ну. Комсомольцы не сдаются,- сказал он и сразу перевёл разговор на другую тему. Он говорил о Горьком. Мне почему-то показалось, что он весь пропитан книгами Горького. Николай Орлов оказался очень
развитым человеком, начитанным, с богатым не по возрасту жизненным опытом.
Потом мы уже встречались как старые друзья – горе и страдания особенно быстро сближают людей. Мне было хорошо с этими двумя парнями. Морозов и орлов много знали, обладали какой-то большой жизненной силой. Их оптимизм и вера в нашу победу передавались мне, и от этого становилось легче переносить невзгоды.
Как-то утром в выходной день я прохаживалась с девушками по лагерю. Мимо прошли Николай и Костя. Они отозвали меня в сторонку. – Постарайтесь обязательно до полудня как-нибудь уйти из лагеря, - сказал Орлов. – Вот мы с Костей тоже решили пройтись и сейчас улизнём. Я не придала этим словам особого значения и не ушла. Рискованное это было предприятие. Но в полдень поняла смысл того, что мне было сказано. На завод и расположенный рядом лагерь, которые до того не подвергались бомбёжкам, налетели самолёты и засыпали их градом бомб. – Откуда они знали, что будет бомбёжка? Прошло немало времени, и инцидент этот был уже забыт. Но как-то мы встретились с Морозовым. Долго беседовали о делах на фронте. Он рассказывал так, словно сегодня слушал передачу из Москвы. – Откуда ты всё это знаешь?- спросили я. – Не задавай лишних вопросов, - ответил Костя и в свою очередь спросил: - Могла бы ты Надя, настоящим делом заняться? – Каким? – Опасным для твоей жизни, но очень важным для нашего народа. Я дала согласие распространять листовки, рассказывать, что узнаю от него о делах на Родине, на фронтах. Костя потребовал тут же дать клятву, что в случае провала я готова умереть, но под самыми страшными пытками не назову не одного имени.
И вот он принёс мне десять листовок. Они были, очевидно, размножены на ротаторе. Под ними была подпись Интернационального антифашистского комитета. Я прочитала листовку в группе наших девчат, и все они, словно онемели – настолько их поразило то, что было написано. Только Полина Кротова, которая работала на подноске ящиков в цехе, сказала:
- Дай мне эту листовку, я прочитаю её в нашем цехе. И я дала.
Так я стала доверенной Интернационального комитета. По чьему-то заданию, переданному Костей, я связалась с офицером Советской Армии Боровковым , находившимся в лагере военнопленных, и передавала ему листовки. С Орловым встречалась всё реже и реже. Считала, что он ничего не знает о делах, которыми мы с Морозовым занимаемся. Потом в 1944 году он вовсе куда-то исчез из лагеря. Когда спросила Костю, он безразлично ответил: - А кто его знает, куда он девался. Но как-то в мае 1944 года Костя встретил меня очень взволнованный. – Что случилось? – Румянцева арестовали, - выпалил он. – Какого такого Румянцева? – спросила я. Морозов уставился на меня своими большими глазами, словно впервые меня видит. – Колю, Николая, понимаешь. – Орлова? – Не Орлов он, а Румянцев. И я тебе не Морозов, а Борис Лозинский.
Гестаповцы рыскали по лагерям, они хватали то одного, то другого. Арестовали Лозинского, потом и меня с группой девушек из других лагерей. Нас истязали, мучили, секли розгами, подвешивали на руках, завязанных сзади, били плетями по ногам. От нас требовали показаний о Румянцеве, требовали, чтобы мы назвали людей, которые читали листовки. Но все молчали.
2 августа 1944 года нас всех специальным поездом вывезли в лагерь смерти Освенцим. В одной половине нашего вагона были девушки, а в другой – мужчины. Нам удалось по дороге уговорить одного из охранников открыть двери мужской половины, чтобы можно было посмотреть, кого везут. Поздно ночью дверь открыли. Мы стояли молча друг перед другом. Я увидела Николая Румянцева, Бориса Лозинского, Боровкова и других товарищей. Они тоже стояли избитые, истерзанные и смотрели на нас. Светлые глаза Румянцева по-прежнему говорили: - Не сдаваться!
Больше я не видела моих дорогих товарищей – спутников тяжёлой юности.
Надежда Алексеевна встала. – Вот это и всё, что я знаю о Румянцеве. Среди нас, арестованных девушек, была Юлия Румянцева. Не знаю, однофамилица это Николая, родственница или жена. Она их Мелитополя. Возможно, Юлия выжила и знает больше о славном сыне Донбасса, о человеке, который превратил нас, узников, в активных борцов.
Мы обещали Надежде Алексеевне продолжить розыски друзей, близких и родственников Николая Румянцева.
П. Гамарник.
( Газета «Социалистический Донбасс»
19 января 1962 г.)

ОН БЫЛ В АДУ И ВЫЖИЛ

Узник Освенцима Павел Гребенюк на чужбине стал членом подпольной лейпцигской организации – интернационального антифашистского комитета

С чего начинается Родина


Пока эшелон из Новомосковска увозил днепропетровскую молодежь в фашистскую Германию, шестнадцатилетний Павел Гребенюк мысленно возвращался в детство, отчий дом. И чем быстрее сокращалось расстояние между родной и чужой землей, тем ярче были его воспоминания.
Павлик родился в многодетной запорожской семье как раз во время очередной активизации антирелигиозной пропаганды. Поэтому парень остался некрещеным, а мать была вынуждена прятать иконы в сундуке, чтобы не сожгли. Помнит маленький Павел, как по кирпичику разобрали красавец-собор. Тогда старики шептались, что это недобрый знак...
Вместе с голодом тридцать второго в семью пришла еще одна беда. Отца Павлика обвинили в сокрытии хищений на нефтебазе, где он работал бухгалтером, и дали десять лет. Чтобы выжить, мать отправила мальчика к родителям на Полтавщину. Но пока тот добирался, дед умер, и Павлика забрала тетка из Пирятина. Питались рыбой, яйцами речных чаек, сердцевиной рогоза. Одним словом, выжили. Вскоре отца оправдали и перевели на работу в Новомосковск. Здесь и застала Гребенюков война.
Оккупировавшие Украину фашисты закрыли школы, посчитав, что для раба достаточно уметь писать, читать и считать. В июне сорок второго это железное правило ощутил на себе и Павел, который со многими своими сверстниками оказался в последнем вагоне поезда, увозящего рабов в Германию.
Остарбайтер
Втайне молодежь надеялась, что эшелон отобьют партизаны. Но надежды таяли с каждым оставшимся позади советским населенным пунктом. Все чаще на пути стали встречаться вагоны с нашими военнопленными. Делились с ними всем, чем могли, а после Люблина и сами начали голодать. Чувство голода не покидало Павла и его товарищей до мая сорок пятого.
В Германии в ожидании покупателей рабочей силы ребята жили в аварийном доме. Изголодавшиеся, они буквально бросались к бакам с похлебкой. За это их «угощали» плеткой, палками, били раздаточными черпаками. А вскоре Павел оказался в группе, которую взяла на работу фирма «ЛВГ» из Лейпцига. Сначала парень ремонтировал забор возле барака военнопленных французов, убирал цеха, затем встал к фрезерному станку. Но в знак протеста в ночную смену вместо шестидесяти деталей делал шесть. Сменщик нередко говорил ему, что он может плохо кончить. Но Павлу так хотелось хоть как-то насолить фрицам! Он понимал, что любой забитый гвоздь или выточенный болт - помощь врагу.
Через какое-то время Павла и его товарищей начали отпускать в город, при условии, что на рукаве будет обозначение OST. Этот знак определял человека-раба, а также означал, что его владельцу нельзя пользоваться троллейбусом, трамваем, посещать учреждения культуры. Зато свободно можно было зайти в девичий лагерь при бывшем заводе полиграфмашин «Карл Краузе».Здесь находилась и одноклассница Павла Лида Яковенко. А однажды остарбайтерам разрешили провести вечер художественной самодеятельности. На этом вечере звучали и украинские песни. Кто мог подумать, что в 1956 году «родные органы» будут упрекать уцелевшего Гребенюка в том, что хор с его участием пел не украинские народные, а националистические (?) песни!
После того, как украинских парней перевели в лагерь «ДАФ», их жизнь осложнилась еще больше. Здесь наказания стали более жесткими, прекратились увольнения. Утром гонят на работу, вечером возвращают в лагерь. Возможностей общения стало меньше. И все же ребята умудрялись узнавать о происходящем на фронте. В бараке рядом с койкой Павла находилась койка павлоградца Дмитрия Мороза. Он и дал почитать земляку первую листовку на русском языке, адресованную военнопленным. В ней говорилось о том, как зверствуют немцы, как наши войска отчаянно выбивают врага с оккупированной территории. В листовках звучали призывы к борьбе, сопротивлению. Надо было доказать, что даже в плену наш солдат остается солдатом.
Вот такие опасные «посылки» на разных языках стали передавать советским военнопленным, бельгийцам, французам Павел со своими товарищами. Они вошли в интернациональный антифашистский комитет (ИАК), который с помощью семьи Хаукс создали Николай Румянцев и Максимилиан Хауке. Подпольщики писали обращения к немецкому населению и к иностранным рабочим, призывая их к неповиновению нацистским властям, отказу от работы, саботажу, диверсиям на фабриках, заводах, железной дороге. К концу мая сорок четвертого года подпольные ячейки действовали во многих лагерях, на многих предприятиях. Общее число их участников достигло трехсот человек. Важную роль в работе подпольных патриотических организаций наряду с другими играли Дмитрий Мороз из Павлограда и Павел Гребенюк из Новомосковска. Об этом я прочитала в книге Е. Бродского «Во имя победы над фашизмом».
Лагерь смерти
Аресты подпольщиков начались внезапно. Сначала задержали Румянцева, затем Мороза с Гребенюком, других участников группы. Из полицейского отделения их перевели в гестапо. Некоторые не выдерживали адских пыток. Павла так жестоко избили на первом допросе, что он долго не мог двигаться, ослеп на правый глаз. Еле живого парня затолкали в камеру. Утром, увидев его распухшее до неузнаваемости лицо, немцы вдруг допрос отложили. В этот раз пронзительный звонок заглушал нечеловеческие крики других...
В августе сорок четвертого Павел вместе с товарищами по подполью стал узником Освенцима. В этом лагере ему исполнилось девятнадцать. На память об этом дне у него на всю жизнь остался выколотый на левой руке номер - 190728. Здесь же от знакомого Николая Саенко он узнал, что Румянцева, Мороза, Таю Тонконог из Новомосковска и еще восемь человек сожгли в крематории.
Когда советские войска вошли в Польшу, узников вывезли в Германию, в Заксенхаузен. А в апреле сорок пятого выстроили в колонны по пятьсот человек и вывели за ворота. Гнали к морю, чтобы потопить на баржах. Дорога была усеяна трупами. На одном крестьянском подворье еще и «охотник» объявился. Затаившись, он методично отстреливал узников. «Марш смерти» остановили освободители.
Долгая дорога домой
Восьмого мая 45-го Павел уже был на первом сборном пункте, двадцатого - в запасном армейском полку. Здесь и проходила «фильтрация». После тщательных проверок Гребенюка призвали в армию. Так что домой вернулся лишь в мае сорок восьмого. И сразу же попал в списки специальных органов. Это не раз портило жизнь человеку, победившему смерть в концлагере. Приходилось терпеть и унизительные вопросы от сотрудников КГБ по поводу преданности Родине. Во время очередной такой беседы один из офицеров сказал Гребенюку, что скучает по временам, когда тех, кто имел в своей биографии германскую страницу, можно было скрутить в бараний рог.
- Слава Богу, -говорит он, - что кануло в Лету то время, когда я вздрагивал при каждом повороте ключа камерного замка на чужой земле, когда приходилось слушать несправедливые упреки и обвинения дома...
Во время съемок документального фильма об их подполье Павел Гребенюк еще раз побывал и в Польше, и в Германии. Здесь он встретился с бывшим товарищем по антифашистской борьбе Максимилианом Хауке, возложил цветы к памятнику погибшим деятелям ИАК в Лейпциге. Судьбе было угодно, чтобы наш земляк вернулся из ада.
Юлия БАБЕНКО
https://dv-gazeta.info/old/4/on-byl-v-adu-i-vyzhil.html

Відкриття меморіальної дошки Таісії Тонконог
Встреча членов Никопольской организации УСУЖН со школьниками и мэром С.В.Старуном
24 квітня в м. Новомосковськ була відкрита меморіальна дошка Таїсії Тонконог, члену керівної трійки Лейпцігського інтернаціонального антифашистського комітету Опору.
Тая Тонконог народилась в м. Павлоград 7 липня 1922 року в сім’ї військового лікаря. Дуже рано залишилась без батька, виховувала її мама, провідниця поїздів далекого слідування.
Перед війною дівчина закінчила Запорізьке педучилище і потрапила на роботу вчителькою німецької мови в Новомосковський педагогічний інститут. Тут вийшла заміж і по невідомих причинах перейшла працювати в державний архів міста.




Коли почалась війна мама дівчинки була тяжко поранена під час обстрілу поїзда, тому Тая не змогла евакуюватися вчасно. До 1942 року Тая і її сестра Інна переховувались з мамою на Воронів ці. Та все таки обидві дівчата потрапили до рук гітлерівців і були примусово вивезені в робочі табори м. Лейпціга. Тая стала працювати в таборі перекладачем, допомагала в’язням в конфліктних ситуаціях, але весь час шукала зв’язків з антифашистським підпіллям.
Підпілля в Лейпцизі існувало в той час, німецькі комуністи теж шукали зв’язків з в’язнями таборів, щоб створити сильну антифашистську організацію, яка стане в певний час на допомогу Червоній Армії.
Німецький комуніст Макс Хауке і радянський офіцер Микола Румянцев зустрілись і це стало початком їх підпільної боротьби проти фашизму.
Німецькі комуністи-антифашисти і радянські військовополонені створили інтернаціональний антифашистський комітет, який почав створювати в кожному таборі окремі антифашистські групи. В керівну трійку комітету входили Микола Румянцев /Гатчино/, Борис Лосинський /Павлоградський р-н/, Тая Тонконог /м. Павлоград/. Комітет працював майже рік: слухали радіо, друкували листівки і розповсюджували по інших таборах, цим займалися подруги Таї – Тетяна Коверя, Ганна Баля, дружина М. Румянцева – Юлія, Олексій Ружинський, Дмитро Мороз, Павло Гребенюк та багато інших в’язнів. Підпілля нараховувало до 300 чоловік, вони були поділені на групи по 7 чоловік, кожна група мала свого керівника.
Підпілля ставило завдання вести активну визвольну боротьбу всередині Німеччини. В кінці травня 1944 року фашистам удалось знайти листівки Інтернаціонального комітету. В таборах почались масові облави та обшуки. 31 травня керівний склад підпілля був заарештований. Гестапо вимагало від радянських підпільників, щоб вони назвали імена і адреси німецьких антифашистів. Та ніхто не видав їх, М. Румянцев, Б. Лосинський, Т. Тонконог були по звірячому катовані в гестапо. В середині липня були арештовані керівники низових груп підпільників. 2 серпня 1944 року їх усіх відправили в концтабір Освенцім.
Основну групу із 19 чоловік на чолі з М. Румянцевим, Б. Лосинським і Таєю Тонконог було по звірячому вбито і спалено в крематорії. Наші земляки – це Павло Гребенюк із Новомосковська та Тетяна Коверя із Павлоградського району врятувалися і повернулись додому, де і проживають донині.
Син Максиміліана Хауке Карл проживає в Німеччині, свою доньку він назвав Таєю в честь жінки, яка віддала своє життя за свободу від фашизму на всій планеті.
В м. Лейпциг ще в 50-60 роки минулого століття при музеї робітничого руху була відкрита пам’ятна Стелла радянським підпільникам – керівній трійці інтернаціонального антифашистського комітету М. Румянцеву, Б. Лосинському, Т. Тонконог.


В м. Новомосковськ в 1976 році нова вулиця на ж/м Кулебівка була названа на честь Таї Тонконог. Школа № 12, що знаходиться неподалік вулиці теж носить ім’я Таї Тонконог, кращий учень школи щороку до 9 травня отримує стипендію ім.. Таї Тонконог. А тепер на вулиці з’явилася меморіальна дошка з якої дивиться строга молода жінка з задумливим поглядом.
Голова обласної організації колишніх в’язнів концтаборів Микола Іванович Восьмерик в своєму виступі сказав: «Країна повинна знати героїв, що віддали своє життя за мир і спокій на землі…, а ми клянемося не забувати, якою ціною завойовано цей мир».

Голова Ради Новомосковського відділення УСВЖН
Л.І. Коваленко
6 июня 1942 г. сестер Тонконог вместе с сотнями других советских девушек отправили в Германию и отдали в распоряжение владельца лейпцигского машиностроительного завода "Карл Краузе" на Цвайнаудорф-штрассе, 59. Уже в первые недели жизни в Лейпциге Таисия искала связи с теми, кто тайно распространял на заводе патриотические листовки, написанные карандашом на клочках белой бумаги.

Вскоре первый конспиративный контакт был установлен, и тут-то прилежное изучение немецкого языка в павлоградской школе приобрело особенно большое значение. Таисия Тонконог стала переводчицей. Теперь она получила легальную возможность общаться с немецкими рабочими и работницами; некоторые из них открыто выражали свои симпатии к советским гражданам с момента появления их на заводе. Все 200 узниц лагеря, в котором жили сестры Тонконог, в свою очередь с уважением относились к фрау Гиппнер, рабочему Паулю, потерявшему на войне ногу, и сотруднице заводской канцелярии Траудель. Все они не только не раз защищали советских девушек от нападок надсмотрщиков и мастеров, но и оказывали им материальную помощь.

Надежными помощницами Таисии Тонконог стали Наташа Липка, Таня Коверя и Анна Баля. Они искусно поддерживали конспиративные связи советских людей с антифашистски настроенными немецкими рабочими и работницами завода "Карл Краузе". Группа Таисии Тонконог была связана с группой Николая Румянцева, в которую входили Борис Лосинский, Дмитрий Мороз, Алексей Русицкий и их друзья. Николай Румянцев и его товарищи в свою очередь поддерживали нелегальный контакт с антифашистской группой в лагере фирмы "Пачке" и "Воллькеммерай". В нее входили Валентин Спиридонов, Василий Войтенко, Николай Школа, Дмитрий Каченко, Василий Петков, Мария Сабабова и другие. Через Николая Школу группа поддерживала связи с лейпцигским коммунистом Куртом Крессе, работавшим на том же предприятии, что и Школа. На квартире сочувствовавшего советским людям немецкого сторожа подпольщики слушали передачи Московского радио.

http://www.molodguard.ru/heroes31.htm
Список советских граждан, похороненных на немецком кладбище в н.п. Шёнау

Лоссинский Борис В. 1922 Румянцев Николай В. 1912 Тонконог Тая Н. 1923

http://www.pogost.info/germani...yonau.html
КАК??? КАк могут быть ПОХОРОНЕНЫ в ШЕНАУ, если их СОЖГЛИ в Освенциме??

Кто выжил
Баля Анна
Бежала из лагеря и скрылась

Кабакова(Кабанова, в последствии Чернова) Мария
из Белгородской области. С 4 августа 1944 г. до января 1945 г. находилась в Освенциме. После ликвидации лагеря переведена в лагерьМитвайде под Дрезденом. 30 апреля 1945 г. во время транспортировки в Чехословакию при помощи бывшей одесситки, гражданки Чехословакии Доры Шедивой сбежала из эшелона.

Каченко Дмитрий. 1925 г.р.
Бежал из лагеря и скрылся 25 июня 1944 г.

Коверя Татьяна
из Павлоградского района Днепропетровской области. С 4 августа 1944 г. до января 1945 г. находилась в Освенциме. После ликвидации лагеря переведена в лагерьМитвайде под Дрезденом. 30 апреля 1945 г. во время транспортировки в Чехословакию при помощи бывшей одесситки, гражданки Чехословакии Доры Шедивой сбежала из эшелона.

Спиридонов Валентин 21 января 1926 г.р.
сбежал из лагеря и скрылся 19 июня 1944

Шкурен Михаил 7 октября 1917 г.
староста в лагере фирмы "Ойле". Бежал из лагеря искрылся 1 июя 1944 г.