Пржецлавские

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

Захотелось описать историю жизни этой ветки.
В их роду очень много авантюрных событий, которые частично раскрываются отдельными делами о рассмотрении этих событий, но даже в них очень много путаницы и непонятного.
То ли ген авантюризма у них был, то ли импульсивность такая в характере - судите сами.

Писать буду понемногу, стараясь быть хронологически последовательной.

Из истории:

Род Пржецлавских - польского происхождения, принадлежит к гербу Глаубич. Герб Глаубич (точнее Гляубич, польск. Glaubicz, нем. Glaubitz) впервые упоминается в 1326 г., внесен во вторую часть Гербовника дворянских родов Царства Польского.

Przecławski

P.S. Как только их фамилию не искажали в русскоязычных документах! ПрЗецлавские, Бржецлавске, ПржеСлавские... иногда с выпадением буквы - Преславские, Брецлавские... иногда, наоборот, с добавлением - ПрОжецлавские, ПрЕжецлавские. Из-за записи "на слух" иногда писали ПШецлавские, а уж при переписывании с неправильно прочтенной записи возникали совершенно экзотические варианты, в которых угадать оригинал можно, только зная, о ком идет речь (типа ПрИПеСлавские, ПрОТОцлОвские, ПрЗДеславские)

Документально известный родоначальник - Андрей Андреевич Пржецлавский, Слонимский хорунжий, а позднее Виленский воевода, чьи предки еще до 1624 года владели имениями в Слонимском повете . Его потомки в разные годы - тоже достаточно престижные земские чины в иерархии Речи Посполитой.
По исследуемой линии это:
Петр Андреевич
Андрей Петрович - Слонимский подстолий,
Казимир Андреевич - Бельский староста,
Гедеон Казимирович - Слонимский градский судья,
Игнатий Гедеонович - также Слонимский градский судья и его брат Антоний Гедеонович - подкоморий , председатель межевого суда.

В фокусе моего интереса находятся как раз потомки Игнатия Гедеоновича.
Большим подспорьем для меня оказалось, что сын вышеупомянутого Антония Гедеоновича - Осип Антонович - оказался известной личностью. Польско-русский литератор и публицист, член Совета по делам книгопечатания, издатель "Петербургского еженедельника". В русской печати он выступал под своим именем или под псевдонимом Ципринус, от латинского Cyprinus — «карп» (геральдический символ дворянского герба Глаубич), а из его мемуаров и биографических очерков выясняется немало интересных подробностей, в том числе о его родственниках.

Надо еще отметить, что поляки того времени - это не только непосредственно поляки, но и литвины (Речь Посполитая), и Пржецлавские корнями, видимо, из последних.

Про Антония Гедеоновича - из Мемуаров Ципринуса:

Город Слоним, по своему положению на большой дороге, составлял такой проходной пункт, что в нем одни войска беспрестанно сменялись другими. После Прусаков, Австрийцев, Саксонцев, появлялись Русские, а за ними опять разные Германцы. <…> В первые месяцы кампании в Слониме была некоторое время главная квартира командира Австрийского корпуса, фельдмаршала-лейтенанта князя Шварценберга. Отец мой был тогда председателем комиссии для удовлетворения потребностей войск, учрежденной главным Литовским правлением в каждом уезде. Шварценберг, на другой же день по своем прибытии, вызвал к себе моего отца и объявил, что нужно с города Слонима взять 1000 червонных контрибуции. Антоний П. отвечал, что он не даст ни одного червонца, так как контрибуции налагаются на города только в неприятельском крае, а в Слониме введена уже Французско-императорская организация, и потому город этот и уезд не могут считаться неприятельскими. Отец прибавил, что комиссия, в которой он председательствует, обязана исполнять законные требования начальников войск, но так как в ее инструкциях не упоминается о контрибуциях, то он решительно отказывает в этом вымогательстве. В случае же употребления князем каких-нибудь принудительных мер, будет об этом донесено императорскому комиссару, управляющему Гродненскою губерниею, генералу Шансенону. Шварценберг, встретив такое неожиданное сопротивление, не хотел, однако ж, показать, что он уступает перед ним; велел отца моего взять под арест и отвести на гауптвахту. Помню, как матушка и мы, дети, плакали, видя отца, идущего мимо наших окошек между двумя Австрийскими солдатами, и как он, улыбаясь, делал нам знаки, чтобы нас успокоить. И в самом деле на другой день его выпустили. О контрибуции уже не было речи; но Шварценберг, озлобленный своею неудачею, чтобы как-нибудь отомстить за нее, обратился к отцу с требованием уже мнимо законным. Ему понадобилось будто бы 35 лошадей под пушки, но не простых крестьянских лошадей, а сильных и рослых. Отец принужден был исполнить это требование, хотя и не слишком верил в необходимость требуемого. Он сделал раскладку на более зажиточных помещиков, а в том числе из своей конюшни ассигновал двух самых рослых лошадей из-под кареты. Мы с матушкой были уже в деревне, когда с открытым листом за подписью отца прибыли четыре Австрийских улана и увели двух коней. Матушке особенно жаль было одной, любимой ее, соловой кобылы с гривой и хвостом черным. Все собранные лошади были потом проданы жидам , и таким образом Шварценберг выручил почти всю сумму, которой требовал себе в контрибуцию. Помещики, давшие лошадей, откупали их потом у жидов. <…>

Антоний Пржецлавский был председателем земского суда, подкоморием, председателем межевого апелляционного суда. Сын считал отца идеалом гражданина, «тип которого изгладился в современных нравах». После окончания заседаний межевого суда А. Пржецлавский приступал к выполнению общественной миссии, сделавшей его известным далеко за пределами уезда. По утверждению Осипа Антоновича, Сенат Российской империи во времена его отца был для жителей исторической Литвы «не только terra incognita, но каким-то пугалом». Шляхтичи не решались обращаться в качестве апелляционной инстанции в Сенат, о котором шла молва, что там выигрывает только тот, кто дает больше денег. Вместо Сената для разрешения многолетних тяжб прибегали к другому средству — компромиссарскому суду. Тяжущиеся стороны сами избирали третейского судью и обязывались считать его решение окончательным.

Деятельность в качестве третейского арбитра отнимала у А.Пржецлавского него много сил и времени, не являясь при этом источником дохода. Отец мемуариста не сумел оставить состояния жене и детям. Но как показали дальнейшие события, он оставил сыну нечто более важное: честное имя и уважение соотечественников.
Насколько высоко современники оценивали деятельность Антония Пржецлавского ясно из детских воспоминаний А. Мицкевича. Помещики Новогрудского уезда, Керсновский и Абламович, судились между собою более 15 лет и, наконец, решили «записаться на компромисса на Пржецлавского». Что-то препятствовало арбитру прибыть в назначенный срок. Наконец, последний приехал, рассмотрел документы сторон и уже следующий день объявил суд открытым. Жители Новогрудка удивились такой поспешности, весь город хотел услышать решение суда. Арбитр, указав тяжущимся сторонам суть дела, которую они в омуте своего 15-летнего противостояния перестали понимать, пригласил их помириться на вполне рациональных условиях. Стороны упорствовали, отстаивая каждая свою точку зрения. Тогда арбитр произнес приговор, четко обосновав его в соответствии с законодательством. А.Мицкевич вспоминал, что вид Антония Пржецлавского, сидящего на судейском кресле, дал ему первое понятие о человеческом величии, и впечатление это осталось у него на всю жизнь.

... К слову говоря, большую роль в развитии русского стереотипа поляка и, опосредованно через него, также и белорусского их стереотипа на данном этапе его генезиса сыграли польские ренегаты, являвшиеся уроженцами Беларуси, – Фаддей Венедиктович Булгарин (Ян Тадеуш Кшиштоф Булгарин) и Осип Антонович Пржецлавский (Юзеф Эмануэль Пржецлавский).
Оба они внесли весьма значительную лепту в формирование негативного стереотипа поляка, активно использовавшегося в качестве пропагандистского инструмента [1;2]. Пропагандистское воздействие этого стереотипа на белорусскую этническую среду, в которой какое-то время формировались и они сами, было весьма эффективным. И Булгарин, и Пржецлавский хорошо знали особенности восприятия белорусами поляков, хорошо знали самих поляков, их национальный характер и менталитет...

1. Кротов, А. М. Поляки в глазах Фаддея Булгарина / А. М. Кротов // Беларусь і суседзі: шляхі фарміравання дзяржаўнасці, міжнацыянальныя і міждзяржаўныя адносіны: зб. навук. арт. – Гомель: ГДУ імя Ф. Скарыны, 2013. – Вып. 2. – С. 33–39.
2. Кротов, А. М. О. А. Пржецлавский о поляках: ментальные корни публицистического образа и его идеологический контекст / А. М. Кротов // Научные труды Республиканского института высшей школы. Исторические и психолого-педагогические науки: сб. науч. ст.: в 2 ч. / под ред. В. Ф. Беркова. – Минск: РИВШ, 2014. – Вып. 14, ч. 1. – С. 155–160.

Источник:
А.М. Кротов. Русский фактор формирования белорусского стереотипа поляка (середина XIX – начало XX в.) // Исторические и психолого-педагогические науки. (Сборник научных статей). Вып. 17. В трех частях. Часть 1. – Минск: РИВШ, 2017. С. 206.

3-й Донской стрелковый полк
Командир:
Моллер Александр Николаевич, полковник (бывший командир лейб-гвардии – Финдяндского полка), врид (№ 469 от 12.07.1918) до 22.08.1918 (№ 845 от 26.08.1918).
Есимантовский Андрей Васильевич, полковник, в должности – с 22.08.1918 до 28.03.1919 (№ 845 от 26.08.1918); генерал-майор (№ 1854 от 17.12.1918).
Цветков (Цветов) Федор Павлович, полковник, в должности – в начале 1919 г.
Станкевич, полковник, в должности – в ноябре 1919 г.
Помощник:
Цветков (Цветов) Федор Павлович, полковник (№ 278 от 31.01.1919).
Зориак Карл Петрович, полковник, в резерве с 29.03.1919 (№ 644 от 04.04.1919).
...

Прикомандированные "русские" офицеры:
1. Александров Михаил Порфирьевич, подпоручик, поручик и штабс-капитан (№ 773
от 30.04.1919); штабс-капитан, командир 13-й роты (№ 1505 от 21.09.1919).
...
123. Пржецлавский Юрий Николаевич, полковник, бывшего лейб-гвардии Финляндского полка, прикомандирован (№ 469 от 12.07.1918); в лейб-гвардии Финляндском полку с 12.07.1918 (№ 962 от 15.09.1918).
...
172. Ющин Николай Матвеевич, подпоручик, в полку с 18.07.1918 (№ 962 от 15.09.1918); подпоручик (в августе 1918 г. направлен в Офицерскую школу).
...

Источник:
Донская армия. Организационная структура и командный состав 1917 – 1920 гг. Приложение-справочник к монографии "Г.Г. Матишов. Донские казаки: от опоры самодержавия до жертв большевизма (ХVIII–ХХ вв.). Заметки на полях истории". Вып. 1. Донские партизанские отряды. Командование Донской армии. Молодая армия. Военно-учебные заведения / А.В. Венков; [отв. ред. акад. Г.Г. Матишов]. – Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2014. С. 315.

Наполеоновские войны принесли в семью Пржецлавских некоторое смятение: часть из них служили во французской армии, а часть - в противостоящей ей русской. Как при этом они умудрялись сохранять мир в большой семье - для меня огромная загадка (в голову приходит сравнение с гражданской войной в России, и почему-то с "Тихим Доном"...) А тут получается, что ценности семьи как отдельной замкнутой группы (возможно, именно поэтому такой устойчивой) оказываются выше противоречий отношений членов этой семьи с внешними факторами.

Из тех же Мемуаров Ципринуса:
Я, конечно, не имею претензии писать новую историю или подробную критику кампании 1812 года; но, как современник, не могу не заметить в нескольких словах того, что бросалось в глаза всякому профану. <…> Наполеон, смешивая понятие о Русском Сенате с понятием о древнем Римском институте того ж названия, <…> вообразил себе, что, взяв Москву и пленив Сенат, заставит последний составить акт, низлагающий Императора с трона и провозглашающий его, Наполеона, властелином России. Для привлечения же к себе народа он полагал, по взятии Москвы, оповестить уничтожение крепостного состояния. Вот главные пружины его стратегических действий в 1812 году. Но и к осуществлению такого фантастического плана он приступал непоследовательно и даже сам себе противодействовал. Он хотел расположить в свою пользу народ, а в тоже время войска его повсеместно грабили и оскорбляли так глубоко в Русском народе поселенное религиозное чувство. Ограбив встречавшиеся по пути церкви, французские солдаты сами в них располагались и ставили своих лошадей. Вместо того чтобы снискать себе любовь, Наполеон у Русского народа прослыл Антихристом и, поведением своей армии, обыкновенную войну превратил в самую ожесточенную — в войну религиозную.

Равно, крайне неполитично было поведение императора Французов относительно Поляков и Литвинов, то есть населения западных губерний. Известно, каким пламенным Польским патриотизмом пылала Литва в то время; она, быть может, превосходила в этом коренных Поляков. Для Литвинов Наполеон был полубогом, идеалом земного величия и могущества, ниспосланным свыше для восстановления исторической Польши в единстве с Литвою, а предпринятую кампанию считали они средством к осуществлению этой задушевной мечты. Поэтому они готовы были на всевозможные жертвы. Женщины были буквально влюблены в Наполеона до того, что, не видавши его никогда, на веру изображений на портретах и деньгах, рожали детей удивительно похожих на императора Французов. Это замечательный физиологический факт: в поколении того времени считалось много лиц обоего пола с физиономиями, живо всепроизводившими известный Наполеоновский тип. И чтò же, этот общий восторг вдруг охладел. Вступив в Варшаву, Наполеон созвал Сейм, но на адрес его о восстановлении Польши отвечал уклончиво, не обещая даже ничего положительно, и наконец создал маленькое Варшавское Герцогство, да и то вместо того, чтобы назначить герцога из Поляков, присоединил к Саксонскому королевству. Это крайне разочаровало и оскорбило Поляков, а еще более Литвинов, последних особенно потому, что коалиционная армия вела себя на их земле, как в крае неприятельском: войска и их начальники грабили и налагали контрибуцию. Вот что я видел своими глазами.

<…> Французские войска нередко также пускались в грабительство. Вот замечательный пример их дисциплины. По объявлении войны тётка моя, сестра матушки, г-жа X. приехала к нам в деревню на все время продолжения войны. Пламенная почитательница Наполеона и Французов, она управляющему своим имением, расположенным близ Прусской границы, приказала сторожить Французов и первый эскадрон или первую роту, которая переступит чрез границу, пригласить к ней в деревню и угостить на славу. Первый на Литовскую землю вступил драгунский эскадрон, который, с дозволения полкового командира, управляющий и повел в деревню. Там в саду был уже приготовлен пир. Драгуны, угостившись как следует, вместо того, чтобы поехать на свои квартиры, вздумали пойти в господский дом, и там, не смотря на увещания амфитриона, забрали все, что могли увезти с собою, а все прочее разорили; переломали мебель, изрубили палашами рояль и картины, перебили зеркала и стекла в окнах. Тетушка, однако ж, этим не разочаровалась и сказала, что это исключение, что управляющий имел несчастие попасть на такой эскадрон, и т. п.
В один из летних месяцев 1812 года прибыл в Слоним Французский генерал Конопка. Он был уроженец тамошнего уезда. <…> Генерал прибыл в Слоним с поручением набрать и сформировать уланский полк для гвардии Наполеона. <…> и главное условие к составлению его было то, что он должен был весь состоять из дворян. Несмотря на все, что Наполеоном и его союзниками сделано было в тамошнем крае, как бы нарочно для того, чтобы охладить порывы наполеонизма, на первый призыв явилось множество молодых людей лучших фамилий, добиваясь чести быть рядовыми 3-го легкоконного полка. Из моих родных, два двоюродные братья Алоизий и Карл П. . и дядя Фердинанд Б. были приняты в числе первых. Мне тогда был 12-й год, и я помню, как горько плакал я, что не мог быть товарищем брата Карла, который у нас воспитывался. И ему было не более 17 лет. Вскоре мой дядя и оба брата были произведены в вахмистры <…> В скором времени набралось более 800 человек высшего и титулованного дворянства <…> преусердно, посреди улиц Слонима, чистили скребницами лошадей, учились фехтовать пиками, маршировать повзводно и поэскадронно. Слонимское общество, да и сам генерал Конопка, по происхождению мелкий шляхтич, за честь себе считали принимать в доме таких рядовых. Грустно подумать, какая судьба ожидала эту фалангу, составлявшую самый цвет молодежи тамошнего края. Судьба эта совершилась еще до окончательного разгрома большой армии. Да и не могло быть иначе с таким сумасбродом, каков был генерал. Глухие слухи о неудачах Наполеона расходились уже в крае. Полковник Биспинк с своим пехотным полком вышел из уезда и успел соединиться с отрядом Саксонского войска, а Конопка все оставался на месте. Стало даже известно, что Русский генерал Чаплиц, с целою дивизиею, кавалериею, пехотою и артиллериею, идет к Слониму, а Конопка, который мог свободно ретироваться к Вильне, не трогался с места. Когда ему говорили, что он рискует потерять весь свой полк, то он отделывался шутками и говорил, что хочет, чтобы молодцы-уланы познакомились с запахом пороха. Охотники-лазутчики каждый день приходили к нему с донесениями о наступательном движении Чаплица, но ничто не могло вывести его из непонятной апатии. Наконец, в один день, когда мой брат Карл П. был у генерала на ординарцах, прибежал еврей с донесением, что неприятель уже только за несколько верст и по трем дорогам идет на город. Брат поспешил доложить генералу и просил его приказаний, но Конопка не отвечал ничего. <…> Но уже было поздно: едва полк успел собраться, как войска Чаплица по трем направлениям вошли в город и окружили полк со всех сторон. Завязалось жаркое дело; оно продолжалось очень недолго. Молодые гвардейцы дрались отчаянно, но не могли устоять против превозмогающих сверх всякой соразмерности сил. Добрый генерал Чаплиц отдал приказ, чтобы сколько можно щадить жизнь этих недорослей и забирать их в плен. Ему было их жаль тем более, что они были едва на половину вооружены одними саблями и пиками. У немногих только были пистолеты. Наполеоновские уланы, потеряв много людей, большею частью пленными, разбежались в разные стороны. Тем, которые побежали по Виленскому тракту, удалось уйти и в самой уже Вильне присоединиться к Французским войскам. Но те, которые спасались по другим дорогам, все были настигнуты и взяты в плен. Генерал Конопка с несколькими уланами бежал по черному Новогрудскому тракту. В трех или четырех верстах от Слонима, лошадь под ним пала, и он, со всеми спутниками (в том числе был и брат мой Алоизий П.) был взят в плен. Жена его по Виленскому тракту, доехала благополучно до Вильны. Пленного генерала отправили в главную квартиру, а уланы, взятые вместе с ним, отосланы были на Кавказ, где пробыли в плену более года. <…>

Алоизий и Карл - дети Игнатия Гедеоновича.
При этом их родной брат - Ксаверий - офицер русской армии.
И это только дети одних родителей. В соседних ветках рода наблюдается примерно то же самое!

4-й Донской стрелковый полк, лейб-гвардии Финляндский полк
Командир:
– Моллер Александр Николаевич, полковник, в должности – с 22.08.1918 (№ 845 от 26.08.1918); генерал-майор (№ 840 от 26.08.1918); командир 2-й стрелковой бригады (№ 912 от 26.08.1918).
– Енько 1-й Дмитрий Петрович, полковник, бывший помощник, в должности – с 26.08.1918 (№ 1133 от 04.10.1918); генерал-майор (№ 1854 от 17.12.1918); командовал до 20.03.1920; Вл-3 (30.04.1920).
...

Личный состав:
1. Алебеков Константин Владимирович, хорунжий, в полку с 24.08.1918 (№ 962 от 15.09.1918).
...
34. Пржецлавский Юрий Николаевич, полковник бывшего лейб-гвардии Финляндского полка, в полку с 12.07.1918 (№ 962 от 15.09.1918); убит 25.10.1919.
...
55. Яренко Яков (Ян), хорунжий дополнительного выпуска Новочеркасского училища (№ 114 от 21.10.1918, балл 8.00); хорунжий, направлен в полк из дополнительного курса Новочеркасского училища (№ 1223 от 21.10.1918 и № 1228 от 02.10.1918).
...

Источник:
Донская армия. Организационная структура и командный состав 1917 – 1920 гг. Приложение-справочник к монографии "Г.Г. Матишов. Донские казаки: от опоры самодержавия до жертв большевизма (ХVIII–ХХ вв.). Заметки на полях истории". Вып. 1. Донские партизанские отряды. Командование Донской армии. Молодая армия. Военно-учебные заведения / А.В. Венков; [отв. ред. акад. Г.Г. Матишов]. – Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2014. С. 328 – 329.

О Ксаверии Игнатьевиче:
В 1805 году он окончил Гродненский кадетский корпус в звании подпоручика, служил в конной артиллерии, "находился в разных походах и делах против неприятельских войск, за отличия награжден "орденом Св. Анны 3 степени , в 1816 году (в другом источнике приводится 1821 год) "уволен от службы за болезнею капитаном и с мундиром". В 1817 году вместе с другими родственниками утвержден в дворянском достоинстве и внесен в родословную книгу Литовско-Гродненской губернии, в 6 часть.

А вот интересные факты о нем из Мемуаров Ципринуса:
У нас в деревне, с самого объявления войны, приняты были меры к охранению имущества от расхищения. Я уже сказал, что наша усадьба находилась посреди больших лесов.
По совету лесничего Антония Гедеоновича выбрали в лесу самое недоступное место: на небольшую поляну, окруженную со всех сторон непроходимою пущею, чрез которую не было никакой дороги, ни даже тропинки, доверенные люди из прислуги перенесли ночами все, что было более ценного в доме, серебро, бронзы, картины, зеркала и т. д. Построен был наскоро шалаш, в котором все было сложено, и ночевал лесничий с двумя стражниками. Все они имели по два заряженных ружья. Мои родители сказали об этом трем ближайшим соседям и пригласили их спрятать их пожитки вместе с нашими. Соседи так и сделали, и каждый дал от себя по одному доверенному человеку с ружьем. Провизии приносили им по ночам. Таким образом наша и наших соседей движимость была застрахована от военных случайностей.
Но кроме того в нашем доме для нас и для всего околотка явилась еще более надежная охрана. Служивший в Русском войске, артиллерии штабс-капитан Ксаверий П., племянник моего отца, старший брат Наполеоновских гвардейцев Алоизия и Карла П., - на самом деле, Ксаверий - не старший, а средний брат - не помню уже по какому случаю имел бессрочный отпуск и, по уходе союзных войск, все остальное время кампании оставался у нас в доме, в приятной для молодого человека обстановке. Мы, братья и сестры, были еще дети; но у нас гостили две красавицы, племянницы моей матушки, и к нам часто съезжались соседи с хорошенькими соседками. Молодой офицер не скучал. А между тем он служил громоотводом от всяких казацких покушений, и район противу-электрического его действия простирался довольно далеко на околоток. Казаки, зная о пребывании у нас Русского офицера, ни разу не заглядывали к нам, позволяя себе разные шалости лишь в окрестных дворах и деревнях. Наш артиллерист вскоре отучил их от этого. Для Ксаверия и его подручного, всегда на конюшне стояли оседланные лошади. В подручные он выбрал себе молодого приказчика Корзуна, отличавшегося необыкновенною силою. Как только где-нибудь, в двух, трех, пяти верстах, появлялись казаки с намерением грабить, их угощали покуда водкой и отправляли нарочного к нам. Тогда Ксаверий надевал мундир с орденом Св. Анны 4 степени и, в сопровождении Корзуна, снабженного порядочною плетью, мчался к месту происшествия. Когда казаки еще ничего не сделали, то он только спрашивал, за чем заехали, требовал письменного приказа и неимевших его прогонял к команде. Но если они уличались уже в каком-нибудь насилии, то офицер, смотря по важности вины, приговаривал их тут же к известному числу ударов плетью, <…> а Корзун, отчетливо и очень внушительно исполнял приговор. После трех-четырех таких экзекуций, слух об этом разнесся далеко, и наш околоток, в районе каких-нибудь 15 верст, становился совершенно безопасен. Виновные покорялись беспрекословно, жаловались только на тяжелую руку исполнителя и обыкновенно пешком уже, ведя за собою лошадей, возвращались к команде.
В одном случае, однако ж, Ксаверий П. сам был в опасности. Дали ему знать, что у крестьян нашей деревни два солдата угнали двух волов. Ксаверий, догнав их на дороге, остановил и спросил: по чьему приказанию забирают крестьянский скот, а если не имеют на это письменного приказа, то потребовал, чтобы погнали волов обратно. Но один из них, драгун, отвечал ругательствами и бросился на офицера с дубиною. П., шибко своротив коня, ускользнул от удара и в ту же секунду, вынув саблю, отрубил драгуну левое ухо. Другой между тем убежал в лес. П. с Корзуном связали солдата и привели его в усадьбу, где раненному домашним фельдшером оказана была помощь. В тот же день драгун под стражею был отправлен в город при рапорте к полковому командиру, для отдачи под военный суд."

Еще о Ксаверии Игнатьевиче, уже из разных источников:

В 1815 году Ксаверий женился в Туле, на дочери умершего тульского первостатейного купца Белобородова, Марии Кондратьевне, с хорошим приданым (на 19 100 р), хотя для его получения пришлось даже затеять тяжбу. Примерно в это же время купил он в Крапивенском уезде имение Пирогово. Вероятно, большую часть времени семья жила в Туле, потому что именно там крестили почти всех детей, даже летом, хотя в некоторых документах местом жительства упоминается Пирогово. В 1828 году семья была внесена в родословную книгу Тульской губернии, после чего Ксаверий Игнатьевич 5 лет служил заседателем уголовного суда Тульской губернской палаты, причем даже там проявлял свою импульсивность: то вступил в конфликт со священниками, то выдал себя за доверенное лицо генерал-адьютанта Беккендорфа. В период эпидемии холеры, будучи командирован на обсервационную линию в уезды, граничащие с Тамбовской губернией, где появилось много заболевших, проверять, как работают заставы, послал ввереных ему жандармов "для секретного разведывания дел о лицах, с кем имел личные неудовольствия", а потом добытые ими сведения представил начальству.
По прочтении нескольких дел о нем из тульского архива, он представляется мне человеком импульсивным и эмоциональным, в чем-то отчаянным даже, притом достаточно хитрым.
Мог себе позволить прямолинейно заявить председателю палаты, что дела рассматриваются неправильно по форме и прямо по ходу заседания требовать устранения нарушений. Произошла ссора, в пылу которой председатель сказал, что Пржецлавский "известен уже Сенату как беспокойный и хитрый доноситель, т.е. ябедник". Оскорбленный Ксаверий потребовал записать это в журнал заседаний, и выяснилось, что коварный председатель с секретарем на предыдущем заседании, пропущенном Пржецлавским по болезни, внесли в журнал эти слова из записки шефа жандармов Беккендорфа. Оставив Ксаверия в ярости, они закрыли заседание и, прихватив купеческого заседателя, двинулись прямиком к военному губернатору, которому сообщили, что Пржецлавский при всем присутствии несколько раз в исступлении назвал председателя "мерзавцем, делающим стыд всей губернии", тем самым нарушив "святость судебного места и самый закон, изображенный на зерцале, поправ". Сгоряча Пржецлавского чуть было не удалили от должности, однако при разбирательстве он все отрицал и объяснял, что председатель строит козни за то, что он борется с нарушениями, а купец – давний его недоброжелатель еще со времен тяжб о наследстве жены. От суда его освободили за отсутствием доказательств, а "попрание закона своим дерзновением" он категорически отрицал.

Умер Ксаверий Игнатьевич в 1861 году, перед смертью приняв православие с наречением имени Савва, причем в роли крестной выступала его невестка, жена сына Владимира. Его детей и до этого часто записывали с отчеством Савельевичи или Саввовичи, вероятно, так было проще и привычнее.

Свое имение Ксаверий оставил во владение жены, причем положенной ей по закону 1/7 частью она могла распорядиться по ее усмотрению, а остальное должно было впоследствии перейти их внукам, детям Владимира. Своим же детям в равных частях он оставлял свой капитал, который должен был быть взыскан по решению суда с имения Бибиковой, и из которого предварительно должны были быть выделены 1000 рублей на покупку колокола в церковь Пирогова-Зыкова и 1000 рублей на замену крыши там же, а "если кто из детей затеет спор или противоречие в нарушение сей моей воли, то таковой как непокорный лишится права на получение того, что мной назначено". Наследники особого хозяйственного рвения не проявляли, и в 1864 году имение в Пирогове было описано за долги , а в 1866 году, как и во многих других местах, крестьяне выкупали свою землю - уже у новых владельцев.

ГАТО:
90-1 т.1 - 12512 - "О превышении полномочий Прзецлавским"
3-19-315 "О присоединении к православной вере помещика Ксаверия Прзецлавского"

Отмеченная выше импульсивность и эмоциональность представителей этого семейства красной нитью просматривается в делах разных архивов

Вот, например, из ГАРФ (109-170-78) "Об умершем от раны отставном коллежском асессоре Волке, получившем оную в ссоре с заседателем Пржецлавским"
Речь здесь о Ромуальде Пржецлавском (это родной брат Осипа Антоновича, двоюродный брат Алоизия, Ксаверия и Карла).
1830 год.
Званый обед(!) у Слонимского поветового маршала.
Что не поделили заседатель Слонимского нижнего земского суда Ромуальд с одним из гостей, служителем Слонимской почтовой экспедиции - из дела непонятно. Но ссора тут же переросла почти в драку, оппонент, уже не очень трезвый, бросился на Ромуальда, который выхватил нож, обороняясь от удара. Стычка закончилась трагически: противник "упал на нож левым глазом", а впоследствии от полученной раны умер.
Не спрашивайте меня, как можно упасть глазом на нож. - Не знаю. - Так в документе написано.

ветка от Ксаверия Игнатьевича