Дворяне Ушаковы - Москва, Тамбов и Псков

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

Продолжение
Борис Федорович закончил Николаевскую Академию Генерального штаба по 1-му разряду и приказом №12 по генштабу за 1914 был прикомандирован к штабу Виленского военного округа для испытания.

По правилам офицерам, окончившим по 1-му разряду курс наук в академиях:
Императорской Николаевской Военной, Михайловской Артиллерийской, Николаевской Инженерной, Александровской Военно-Юридической, Интендантской предоставлялось право на награждение, по представлению начальника академии, очередным орденом, причем те, которые не могут быть представлены к очередному ордену, получают второе годовое жалованье (Приказ. по в. в. 1911 г. № 159, 1912 г. № 348 и 1914 г. № 469) и право на производство в следующий чин за успешное окончание курса наук в академиях: Михайловской Артиллерийской, Николаевской Инженерной, Александровской Военно-Юридической и Интендантской отменено пр. по в. в. 1911 г. № 159) ...
В соответствии с этими правилами Ушаков 8.05.1914 был награжден орденом Станислава 3-й степени , и прибыв в пограничный Виленский военный округ, был досрочно произведён в штабс-капитаны 15 июня 1914 г.
Началась новая страница в жизни Бориса Федоровича. Генеральный штаб занимался не только выработкой военной стратегии России, но в его руках находилась и военная разведка. Руководителями разведывательной работы в округах и на территориях соседних государств становились офицеры, прикомандированные к штабам округов. В архивных фондах Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) о таких офицерах сохранились ограниченные сведения, так как содержание их деятельности не разглашалось. Оперативный отдел штаба занимался разработкой оперативно-тактических расчетов при развертывании боевых операций и предоставлял их своему командованию. После принятия плана операции оперативный отдел штаба издавал приказы, доводил их до состава войсковых соединений и осуществлял контроль над их исполнением. О Борисе Федоровиче известно, что с начала Первой мировой войны он занимал различные штабные должности в Минском военном округе (образован в военное время на базе Варшавского военного округа) в 4-й, 13-й, 12-й и Особой армиях и воевал на Юго-Западном и Западном фронтах.

За время Первой мировой войны он был награжден:
св.Анны 4-й степени с надписью «за храбрость» 06.06.1916 - капитану Генерального штаба, старшему адъютанту штаба 3-й гренадерской дивизии;
св. Анны 3 степени 11.05.1915 – штабс-капитану обер-офицеру для поручений при штабе 25-го армейского корпуса;
св.Анны 2-й степени 1916.06.24 - капитану Генерального штаба, бывшему помощнику старшего адъютанта генерал-квартирмейстера штаба 12-й армии, ныне старшему адъютанту штаба 3-й гренадерской дивизии ; с
в.Станислава второй степени 14.08.1916 – капитану генерального штаба, бывшему обер-офицеру для поручений при штабе 25-го армейского корпуса, ныне старшему адъютанту штаба 3-й гренадерской дивизии и
св.Владимира 4 степени с мечами и бантом 04.03.1917 – капитану, бывшему помощнику старшего адъютанта отдела генерал квартирмейстера штаба – армии, ныне исправляющему должность штаб-офицера для поручений по авиации отдела генерал-квартирмейстера штаба армии..

Зимой 1915-1916 гг. Борис Федорович занимал должность помощника старшего адъютанта штаба отдела генерал-квартирмейстера штаба 12-й армии.

Сотрудники разведывательного отделения отдела генерал-квартирмейстера 12 армии (слева направо): подполковник Фок, капитан В.В. Ленчевский, Генерального штаба штабс-капитан Б.Ф.Ушаков, Генерального штаба полковник А.К.Климович. Ковель. 1915 ( https://ria1914.info/index.php...%B8%D1%8F)

Продолжение.

Зимой 1915-1916 гг. Борис Федорович занимал должность помощника старшего адъютанта штаба отдела генерал-квартирмейстера штаба 12-й армии.
10 марта 1916 г. он был произведён в капитаны, а 31 марта 1916 г. был назначен старшим адъютантом штаба 3-й гренадерской дивизии, причём неоднократно временно исполнял обязанности начальника штаба дивизии, заменяя генерал-лейтенанта Н.М. Киселевского и генерал-майора А.И.Березовского .
В Особой армии Б.Ф.Ушаков организовал школу «инструкторов гренадерского дела», первый выпуск которых состоялся в мае 1917 года. Дело в том, что в ходе Первой мировой войне при длительной позиционной окопной войне любые наступательные операции приводили к большим людским потерям, поэтому были созданы штурмовые подразделения, специализировавшиеся на метании гранат в окопы неприятеля . В такого рода школах изучали устройство русских и иностранных типов гранат, приёмы их бросания из различных положений, способы и методы организации складов гранат и отрабатывалась меткость броска.
В мае 1916 года Борис Федорович был в Петрограде (вероятно, в отпуске) и присутствовал на крестинах своего племянника Бориса, нареченного в его честь.
Весной 1917 года Борис Федорович исполнял обязанности штаб-офицера для поручений по авиации отдела генерал-квартирмейстера штаба Особой армии,
выступал в качестве летчика-наблюдателя. Наблюдателями считались офицеры и нижние чины, прошедшие кратковременные курсы ведения разведки с аэростатов и аэропланов. Они фотографировали или наносили на карту объекты противника с воздуха, а пилот осуществлял управление аппаратом. В случае нападения вражеских самолетов наблюдатель был обязан защищать свой аэростат или аэроплан, открывая стрельбу из пулемета или из личного оружия. Летчик во время воздушного боя всячески ему помогал, стараясь поставить аппарат в такое положение, чтобы наблюдатель мог нанести неприятелю максимальный урон.

Наступила Февральская революция. Бывший царский генерал Лукирский С.Г. охарактеризовал отношение офицеров царской армии к свержению монархии: «Накануне февральской революции 1917 года в среде офицеров старой армии определенно сложилось недовольство монархическим строем: крайняя неудачливость войны: экономический развал страны; внутренние волнения; призыв на высшие посты в государственном аппарате лиц, явно несостоятельных, не заслуживающих общественного доверия; наконец, крайне возмутительное подпадание царя под влияние проходимца (Г. Распутина) и разрастание интриг при дворе и в высших государственных сферах. Поэтому февральская революция была встречена сочувственно в основной массе всего офицерства».
Исторически офицерский корпус в Российской империи никогда не участвовал в политической жизни страны, что привело его к изоляции от общества, политической отсталости и пассивной лояльности к власти. В своих мемуарах А.И. Деникин писал: "Русская жизнь тогда бурлила, но все так называемые "проклятые вопросы", вся "политика" - понятие, под которое подводилась вся область государствоведения и социальных знаний проходили мимо нас… Военная школа уберегла своих питомцев от духовной немочи и от незрелого политиканства. Но сама не помогла им разобраться в сонме вопросов, всколыхнувших русскую жизнь. Этот недочет должно было восполнить самообразование. Многие восполнили, но большинство не удосужилось… Недостаточная осведомленность в области политических течений, и особенно социальных вопросов, русского офицерства сказалась уже в дни первой революции. А в годы второй революции большинство офицерства оказалось безоружным и беспомощным перед безудержной революционной пропагандой, спасовав даже перед солдатской полуинтеллигенцией, натасканной в революционном подполье".
15 августа 1917 г. – Борис Федорович получил звание подполковника.
Офицерство активно участвовало в создании новой демократической армии, и Борис Федорович был одним из них. После Февральской революции он встал на оборонческие позиции, а потом поддержал Корнилова. «Пользуясь популярностью среди сослуживцев и подчиненных, Ушаков наконец играл видную роль на армейских съездах и даже делегируется на знаменитое Московское совещание . Из Москвы Ушаков поехал в ставку Корнилова, а оттуда в Киев, где его и застал Корниловский переворот» . Решение Корнилова выдвинуть в сторону Петрограда лояльные воинские части и предоставить ему возможность установления военной диктатуры не нашло поддержки у Временного правительства. 3 сентября армии был предъявлен приказ Временного правительства об «отчислении от должности с преданием суду Верховного главнокомандующего Корнилова, генерал-лейтенанта Деникина и др.». Мятеж был подавлен большевиками, а Корнилов арестован и содержался вместе с другими генералами сначала в Могилеве, откуда они были переведены в Быхов . В результате большевики еще больше укрепили свои позиции, а анархия в стране усилилась.
Борис Федорович разделял взгляды Корнилова. Они познакомились во время боя под Затурцами (Луцкий Брусиловский прорыв), когда Ушаков служил в штабе 3-ей гренадерской дивизии, входившей в 25-й армейский корпус, которым с сентября 1916 года командовал Корнилов. С этого времени до января 1918 года между ними поддерживались дружеские отношения, и Борис Федорович «стал часто бывать» у генерала Корнилова, когда последний сидел в тюрьме в Быхове. Стоит отметить, что в это время штаб Особой армии, к которому был приписан Борис Федорович, находился в Луцке. Расстояние от Луцка до Быхова составляет порядка 650 км - путь не близкий и добраться туда было не просто, несмотря на эти трудности и полный развал в стране Ушаков удавалось ездить на эти встречи с Корниловым.

Группа чинов оперативного отделения штаба 12 армии. 1915-1916 г.г.
Б.Ф.Ушаков в центре https://ria1914.info/index.php...0%B8%D1%87

Продолжение

В декабре 1917 года большевиками были изданы декреты «О выборном начале и организации власти в армии» и «Об уравнении в правах всех военнослужащих»
На IV армейском съезде Особой армии Юго-Западного фронта 27 ноября был избран Военно-революционный комитет армии, который взял власть в свои руки. Съезд постановил ввести в Особой армии выборное начало и избрал ее командующим генерал-лейтенанта Егорьева , перешедшего на сторону Советов. Об этом сообщал 2 декабря председатель Военно-революционного комитета Особой армии Ю. Гузарский временно командующему армией Ф. С. Рербергу . На этом последнем съезде Особой армии толпа солдат требовала расстрела подполковника Ушакова, но ему удалось скрыться. В январе 1918 года Борис Федорович все-таки был арестован большевиками по обвинению в контрреволюции и просидел несколько дней в тюрьме в Ровно, откуда его вызволил штаб Особой армии. Вскоре началось наступление немцев. Особая армия отступала в направлении Новоград-Волынский – Житомир и вскоре была спешно ликвидирована . В это время штаб Чехословацкого корпуса находился в районе Житомира, так Ушаков оказался в чешской армии.
В своих мемуарах белый генерал Константин Вячеславович Сахаров пишет, что русские офицеры, продвигающиеся с чехословаками состояли в секретных организациях, и рассчитывали присоединиться к ним и среди них Степанов , Богословский и Ушаков. Действительно во всех городах от Днестра до Тихого океана были организованы антибольшевистские ячейки-организации, готовившиеся к восстанию против большевиков , но до сегодняшнего дня не найдены документы, которые могли бы подтвердить, что вышеперечисленные офицеры состояли в каких-то секретных организациях.

В начале 1918 года первая чехословацкая дивизия размещалась в Житомире. 9 февраля делегация Центральной рады Украинской Народной Республики (УНР) в Брест-Литовске подписала мирный договор с Германией и Австро-Венгрией и заручилась их военной поддержкой в борьбе с советскими войсками. Однако еще 9 января 1918 года Чехословацкий легион был официально признан частью французской армии, находящейся в ведении Верховного главнокомандования Франции, то есть Антанты. Оставаться на территории государства, заключившего мир с Германией и Австрией, чехословацкий корпус не мог. Для держав Тройственного союза Чехословацкие легионеры были изменниками и перебежчиками и в случае пленения их ожидал расстрел за измену. Встал вопрос об эвакуации Чехословацкого легиона. 28 марта 1918 года в Пензе было подписано соглашение между Сталиным от лица СНК (Совет Народных Комиссаров) РСФСР и Чехословацким национальным советом России, по которому советское правительство гарантировало беспрепятственную отправку чешских подразделений от Пензы до Владивостока при условии их лояльности.
В нем говорилось, что «Совет Народных Комиссаров считает предложение Чехословацкого корпуса справедливым и вполне приемлемым при непременном условии немедленного продвижения эшелонов по направлению к Владивостоку и немедленного устранения контрреволюционного командного состава. Чехословаки продвигаются не как боевые единицы, а как группа свободных граждан, берущих с собой известное количество оружия для своей самозащиты от покушений со стороны контрреволюционеров.
Совет Народных Комиссаров поручает – Пензенскому Совету – товарищу Кураеву – сменить всех старых комиссаров и назначить новых надежных для сопровождения до Владивостока с тем, чтобы комиссары эти охраняли целостность Чехословаков как организованного целого и систематически осведомляли Совет Народных Комиссаров обо всех происшествиях с продвижением Чехословаков… Совет Народных Комиссаров готов оказать им всякое содействие на территории России при условии их честной и искренней лояльности." В основном условия подписанного договора легионерами были выполнены, хотя только 15 русских офицеров командного состава были уволены чехословацким командованием (среди них генерал Подгарецкий Н. и полковники Смуглов В. и Писаренко А.), остальные корпусом выданы не были. Оружие было сдано всеми подразделениями кроме арьергардных 1-го имени Яна Гуса, 4-го и 1-го запасного полков — они не проезжали через Пензу до 28 мая (Цветков В.Ж. Легион гражданской войны. Независимое военное обозрение №48 (122), 18 декабря 1998.)

Чешский офицер Р. Медек так описывает первую встречу с Борисом Федоровичем Ушаковым. «Первый раз я увидел его в Житомире в конце февраля. Я был в штабе 1-й дивизии, когда к нам в канцелярию пришел молодой офицер Генерального штаба и принес важную информацию. Кроме того, он просил, чтобы мы его взяли с собой при своем стремительном отступлении. Мне был нужен сильный, энергичный и инициативный человек. Борис Ушаков странствовал с нами, но не как пассажир, а как активный и неутомимый собрат по оружию, хотя он не был принят в нашу армию… В те темные и необъяснимые дни Бахмача , дни стратегического и политического Гордиева узла, когда нашей армии грозила смертельная опасность, был Борис Ушаков около Бахмача с частью 4-го полка и сумел не только мудро обороняться против немцев, но смог разумно и энергично разрешить спор с нашим большевицким союзником «главковерхом» Примаковым , когда мог возникнуть еще только первый из неприемлемых конфликтов с «рабоче-крестьянской армией». Ушаков был принят в нашу армию в Пензе и послан в штаб 2-й дивизии, как временный начальник штаба. Мы очень скоро услышали о нем - в первые же дни наших сражений с большевиками. С этим именем было связано много надежд. Был он человеком горячим, решительных действий и с твердым характером."
(Выписка из статьи в газете «Чехословацкий Дневник», органа Представительства Чехословацкого Национального Собрания на Руси с года 1918 № 155, с.4, от 20 августа 1918; №156, с. 1; от 21 августа 1918).
Недавно Г.И. Хипхенов обнаружил печатную копию дневника Б.Ф.Ушакова, которую тот вел в период с января по июнь 1918 года, в фонде «Редакция сборников “Вольная Сибирь” (Прага)» в Государственном архиве Российской Федерации. Этот дневник был им опубликован в соавторстве с историками А. Ганиным и П.Новиковым (Ганин А., Новиков П., Хипхенов Г. «Я с броневиком в наступление…» Журнал Российских и восточноевропейских исторических исследований. №4 (23), 2020, с.226-267.)
Эти короткие записи, сделанные Борисом Федоровичем, помогают достоверно установить его местоприбывание в этот период и проследить маршрут следования эшелонов, с которыми он передвигался. Так он продвигался по маршруту Киев, Воронеж, Козлов, Тамбов, Пенза. В Пензе Ушаков получил предложение полковника Париса занять должность начальника штаба 2-й Чешско-Словацкой дивизии. Здесь Борис Федорович был окончательно принят в Чехословацкий Легион и встречался с генералом Шокоровым и профессором Макса. После возвращения в Тамбов Борис Федорович заболел и некоторое время пролежал больной. Отсюда он отбыл в Пензу и далее маршрут шел через Самару на Уфу и Златоуст. В течение всего этого времени он неоднократно присутствовал при политических спорах большевиков с меньшевиками и близко контактировал с большевиками, для обеспечения продвижения чешских войск.

Продолжение

В Челябинске Борис Федорович догнал чехословацкий ударный батальон, где получил приказание от железно-дорожного комиссара Мазурова оставить 8 винтовок на вагон. Далее он продвигался к Омску, где встретился с эшелоном ударников штабс-капитана Дворжака. Из Омска путь лежал через Барабинск, Новониколаевск (там было получено сообщение о смерти Корнилова), Мариинск и Красноярск. В Красноярске, несмотря на распоряжение задержать чехословацкие эшелоны в связи с наступлением атамана Семенова, комендант станции пропустил эшелон ударников до ст.Канск. Доктор Штейдлер неоднократно подчеркивал, что «Военный опыт, знание и чрезвычайно скромный характер сделали подполковника Ушакова любимцем всех чешских ударников. Любовь и уважение еще больше возросли, когда начались боевые действия и связи с общим оборонительным выступлением чехословаков против власти большевиков в конце мая 1918 года»

Так 26 апреля Б.Ф.Ушаков оказался в Канске. Это расходится с многочисленными ссылками в статьях, в которых утверждается, что Ушаков скрылся от большевиков в Красноярске при разоружении авиационного эшелона. В чешских архивах сохранился листок из записной книжки Б.Ф.Ушакова , датированный 30 апреля 1918 года и подтверждающий, что в это время Борис Федорович был в Канске. В этих записках Борис Федорович четко обозначал свою позицию ко всему происходящему в России. «Я долго верил в то, что еще возможно, с надеждой на успех, вести в России активную борьбу с большевизмом, но теперь я убедился, что борьба эта в данное время успеха иметь не может, потому что нынешняя Россия – это громадный сумасшедший дом...».
Канск 30.04.1918
Конец апреля и весь май эшелон простоял в Канске. В это время судя по записям самого Бориса Федоровича он активно участвовал в общественной жизни Канска: 1 мая ходил на похороны большевиков, знакомился с городом, посещал цирк, ходил на охоту, читал лекцию по авиации.
По пути следования легионеры распространяли декларации, в которых четко выражали свою позицию и цели. В это время многие сибиряки верили, что в недалеком будущем возможно создать новый Восточный фронт против большевиков и немцев. Однако капитуляция Германской империи в корне изменила ситуацию. Приводим одну из деклараций, которая была подписана Борисом Федоровичем Ушаковым.

РУССКИЕ
ГРАЖДАНЕ!
После мира заключенного русским правительством с Германией, чехословацкое войско вынуждено было оставить русскую территорию и не желая прекратить борьбу с германо-австрийским милитаризмом отправлялось ан французский фронт. На пути следования чехословаки отдавали местным властям в боях приобретенное оружие и военное снаряжение. Когда у чехословацких эшелонов осталось лишь по несколько винтовок, они подверглись нападению со стороны вооруженных в.[оенно]-пленных мадьяр и германцев, которые как впоследствии выяснилось действовали по приказу из Германии.
Нападение, произведенное с целью запереть в лагерь кайзеру неудобных чехословацких революционеров, потерпело полную неудачу и повлекло за собой, что чехословаки вооружились и заняли жел.[елезно] дор.[ожный] путь и те станции и города от Пензы до Тулуна, где находились чехословацкие эшелоны.
Чехословацкие части встречают полное сочувствие жителей так как обеспечивают спокойствие местностей и не вмешиваясь в политические дела русских, оставляют населению полную свободу в общественной работе.
Германские же наемники изо всех сил стараются натравить на нас рабочих придавая нашему выступлению совсем другое значение.
НАПРАСНО!
Мы боролись и боремся не только за свободу своего народа, но идя в бой за идеалы человечества, нам ценна – не менее нашей – и свобода русских братьев. Мы не посягаем на право русского народа, наоборот в борьбе с коварным врагом ему всяческую поддержку.
Сознательные граждане!
Отказывайтесь содействовать германским агентам, а всеми силами помогайте уничтожить германский авангард, который под маской интернационала пытается не только уничтожить нашу военную силу, но по примеру Украины и части России старается завоевать для кровавого кайзера и богатую Сибирь.
А с военнопленными, которые с оружием в руках попадут к нам, расправа будет коротка. Пусть помнит это всякий, кто по недоразумению очутился в «интернациональном» отряде императора Вильгельма.
Командующий чехословацким отрядом подполковник Ушаков. (Нижнеудинск, типография М.М.Дубинина)

Население Канска было в основном зажиточным, поэтому конфискация всех казенных, церковных и частных земель в уезде, наложение ареста на проданные и купленные в 1917 году земли, предпринятые Канским Объединенным Советом, не были поддержаны населением, которое в целом не сочувствовало большевикам. В середине мая 1918 года местные ревкомы получили телеграммы за подписью Ленина и Троцкого с требованием разоружить чехословацкий корпус.
Борис Федорович узнал из перехваченных телеграмм и задержанного телеграфного разговора о том, что Красноярский и Иркутский совдепы приказали обезоружить и отправить чехов в лагерь для военнопленных. Он срочно созвал совещание и зачитал перехваченные телеграммы ротным командирам. В дневнике Б.Ф.Ушакова имеется запись: «в 2 ч.45 мин. решено выступить. Днем Канск наш». Под его командой 500 чехословацких солдат взяли Канск за сорок минут и захватили богатые трофеи: 10 тысяч винтовок, 4 бомбомета и 38 тысяч патронов . Местные красногвардейцы отошли на станцию Клюквенная (сейчас г.Уяр).
После взятия Канска чехословаками было распространено воззвание штаба 2-й Чехословацкой стрелковой дивизии к жителям г.Канска о нарушении местным совдепом обязательства не разоружать чешские эшелоны и не препятствовать их продвижению на восток: «27 мая Чешко-Словацкий эшелон на станции Канск заключил письменный договор с Канским Объединенным советом. Совет дал обязательство не обезоруживать эшелон, заверял нас в дружеских чувствах и дал определенное обещание отправить нас 29-го мая на Иркутск. Чехи со своей стороны дали обещание не подымать оружие против советской власти. 28 мая мы получили известие об аресте в Красноярске Чешко-Словацких комиссаров, а также сведения, что Иркутский Революционный Штаб приказал нас задерживать, загонять в тупики, обезоруживать и даже разбирать железнодорожные пути. На мой вопрос члену Красноярского Совета: «Верны ли сведения об аресте наших комиссаров и делегатов?» я получил ответ, что эти сведения мне сообщат через три часа. Через три часа мне было сообщено, что ответа дать мне не могут, так как это знает только председатель Совета, который приедет в Красноярск. Для нас стало ясным, что комиссары и делегаты наши арестованы.
Наконец в 12 часов ночи 29 мая заместитель председателя Канского Объеденного совета Андреев заявил мне что эшелон приказано задержать по указаниям якобы Центросибири.
Все эти нарушения договора заставили Чехо-Словаков обезвредить здешнюю Советскую власть и обеспечить себе беспрепятственное движение на Владивосток от куда чехи поедут воевать с Германцами во Францию.
В дальнейшем захватив уже власть в свои руки, мы неожиданно для себя нашли документальные данные о том, что заместитель председателя Канского Объединенного Совета Андреев задержал наш эшелон для того, чтобы дать возможность прийти из Красноярска советскому эшелону, который должен был нас обезоружить и засадить в лагерь военнопленных. Здесь мы видим явную провокацию, результатом которой было 2 убитых и 2 раненых чеха и человек 20 убитых с другой стороны (число раненых неизвестно).
Предлагаю населению относиться спокойно к событиям. Никаких насилий чехи чинить не будут. Прошу всех помнить, что Чехи обязались перед Советом Народных Комиссаров не вмешиваться в политические дела России.
Начальник Штаба 2-й Чешко-Словацкой стрелковой дивизии
подполковник Ушаков».
Борис Федорович считал, что очень важно оповещать население о происходящих событиях, поэтому он несколько раз обращался к жителям Канска. В городе постоянно возникали перестрелки, ходили всяческие слухи о подходе красных сил, часть обывателей просто старалась свести счеты друг с другом в и Борису Федоровичу приходилось все улаживать. Он много времени уделял организации гражданской власти города и уезда, в то время как главной его задачей было обеспечение чехословаков амуницией, питанием и т.д.
В газете «Канский земский голос» была опубликована подборка статей, посвященная освобождению Канска, подписанная корреспондентом Корабельниковым (№№30-42, 1918 год). Ниже приводим выдержки из этих статей.
«Обладая большим тактом и острым умом, способностью быстро ориентироваться в создавшейся обстановке, подполковник Ушаков, всеми своими распоряжениями, всей своей деятельностью доказывал, что он не только блестящий знаток военного искусства (окончил академию Генерального Штаба), но и незаурядный администратор, чутко прислушивающийся к настроению масс и своими мерами немедленно рассевающий все возникающие недоразумения.»
Представители советской власти были освобождены Б.Ф.Ушаковым 1 июля. Вот что писали об этом в газетах: «Один из представителей советской власти в день освобождения из тюрьмы подвергся нападению и был избит. Довели об этом до сведения подполковника Ушакова и он, возмущенный этим фактом немедленно обращается к жителям Канска со следующим объявлением:*
«До меня дошли сведения о том, что в городе были случаи насилия над лицами, выпущенными мною из тюрьмы. Предупреждаю что я не могу допустить ни каких насилий НИ СТОЙ, НИ С ДРУГОЙ СТАРОНЫ и буду расправляться с насильниками самыми суровыми мерами. Все освобожденные мною дали мне обещание не устраивать никаких выступлений и не возбуждать в городе политических страстей. Невыполнения этого обещания поведет только к тому, что они сами же пострадают. Начальник Штаба 2-й Чешко-Словацкой стрелковой дивизии подполковник Ушаков* (Считаю необходимым отметить, что подполковник Ушаков за все время пребывания его в Канске, обращался к населению не посредством «приказов», как это обычно делают различные военные начальники, а исключительно посредством объявлений и воззваний. ) Такие, как подполковник Ушаков в это время думали только о спасении страны, но их было ничтожное меньшинство, а большинство при всех обстоятельствах думало и к сожалению продолжает думать только о своем кармане».
Современник тех событий Тиунов в статье «Предательство эсеров» отмечал, что Ушаков до своего отъезда из Канска «не допустил… ни одного расстрела, несмотря на то что вся белогвардейщина категорически требовала этого».
С момента переворота в Канске «Ушаков командовал целым участком Канск-Нижне-Удинск. Угрожающее положение трех чехословацких эшелонов, стоящих в Канске и в Нижне-Удинске под угрозой двух больших центров сибирского большевизма: Красноярска и Иркутска, подполковник Ушаков устранил, заключив временное, выгодное для своей группы перемирие с «Центросибирью» до 16-го июня.» Перемирие было заключено на шесть суток на территории от Мариинска до Иркутска. Американцы выступали посредниками в этих переговорах. В архивах была найдена записка о переговорах между чешским командованием и генеральным консулом США в г.Иркутске Э.-Л.Гаррисом о движении чехословацких эшелонов на восток при условии сохранения вооружения. Она датирована 5 июня 1918 года (Канск) и имеет такое содержание: «Командующий Ушаков: Солдаты хотят сохранить свое оружие вплоть до Владивостока. Мы в курсе, что не должны применять его, пока на нас не нападут. Мы понимаем, что только 20 винтовок разрешено на каждый поезд, уходящий из Иркутска на восток. Но даже этого недостаточно, т.к. по нашему собственному опыту ясно, что мы не сможем проехать свободно и безопасно без соответствующего вооружения.
Чешские силы предназначены для службы во Франции, и мы не намерены истощать их ради Гражданской войны в России.
Мы также информированы, что туннели Байкальской ж[елезной] д[дороги] заминированы против нас, если это верно. Очевидно, что минимум, что мы сможем сделать – это удержать все наше снаряжение полностью. После обсуждения этого пункта генеральный консул Гаррис объявил, что на настоящий момент, естественно, они должны сохранить свое вооружение, по крайней мере до Иркутска, и сопротивляться любой попытке со стороны некоторых Советов разоружить их.
Тем временем этой проблемой занялся бы Чешский национальный совет, и пусть пройдет основательное обсуждение [этой проблемы].
Затем г-н Чудновский спросил, намерены ли чешские войска управлять собой самостоятельно согласно условиям, утвержденным их собственным Национальным Советом.
Ответ чешского командующего был утвердительным.»

Доктор Штейдлер так описывает военные операции, проведенные в июне 1918 года под командованием Ушакова: «В этот день [16 июня] одновременным натиском кап. Гайды у Мариинска и ударного батальона на Клюквенские позиции красноярских большевиков, решена была судьба Красноярска. 20 июня в Красноярске соединились отряды кап. Гайды и подполковника Ушакова. Объединенная группа двинулась затем к Нижнеудинску, которому в то время угрожала большая опасность от наступления превосходных сил неприятеля со стороны Иркутска. В бою под Нижнеудинском 24 июня подполковник Ушаков лично руководил оборонительным участком около железнодорожного моста через Уду и последующим наступлением на том же участке».
Бои на Мариинском и Клюквенном фронтах показали превосходство стратегии антибольшевистских сил, которые стали широко применять небольшие хорошо вооруженные отряды по типу штурмовых отрядов для глубоких рейдов в тыл противника. Эти отряды сеяли панику в рядах противника, разрушали линии коммуникаций, нарушали снабжение и взрывали мосты и полотно железных дорог. Красные продолжали вести позиционную войну, что приводило к поражениям.

11 июля был занят Иркутск.
«Впереди было самое трудное: озеро Байкал с Кругобайкальской железной дорогой, с тридцатью девятью тоннелями по ней и совершенным отсутствием обходных дорог; с одной стороны – суровые воды Байкала, с другой – скалистые горные утесы.
Озеро Байкал с красной стороны (база ст. Мысовая) охранялась ледоколом «Байкал» с 6-ти дюймовым вооружением и посыльным судном «Ангарой» с 3-х дюймовыми орудиями. С белой стороны не было ни одного судна, которое могло бы выступить против «Байкала» и «Ангары».
Командному составу предстояла трудная задача придумать и превратить в жизнь, как форсировать Байкал и прорваться сквозь 39 тоннелей с таким расчетом, чтобы не дать возможности взорвать-завалить «тридцать девятую» - тоннель (длинной более версты) близ ст. Слюдянка.
Во главе операции был полковник Ушаков – лично руководивший отрядами идущими захватить Култук… С величайшим упорством и героизмом преодолевая скалистые утесы, пробирался отряд к намеченной цели… Ст. Култук была взята и со взятием ее начинается отчаянная борьба за овладение Кругобайкальской железной дороги»
В конце июня красные приняли решение взорвать несколько тоннелей, поскольку белые начали наступление с запада, а не с востока, где их ждали. Большевики сформировали подрывную команду, состоящую из 28 человек, к которой был прикомандирован поезд, моторная лодка и катер. Им не удалось осуществить намеченный план. Поезд вместе с командой был подорван чехо-словаками на станции Байкал. Белые успели перерезать электрические провода, ведущих к минам, и взрыв тоннеля № 19 был предотвращен. Красные предприняли еще одну попытку подорвать один из тоннелей с катера, но попали в засаду белых и многие высадившиеся погибли.
20 июля с боем была занята станция Слюдянка в ходе этой операции было захвачено 15 паровозов. Отступая, красные взорвали мосты через реку Слюдянку и последний тоннель №39 на Кругобайкальской железной дороге.
Интересно отметить, что в своем дневнике Б. Ф. Ушаков неоднократно упоминает о поездках на броневиках и дрезинах. В это время бронепоезда назывались броневиками. Их катастрофически не хватало. И белые, и красные в боях использовали углярки – импровизированные бронепоезда, которые состояли из небронированного паровоза и больших угольных вагонеток американского образца, с прорезанными амбразурами в бортах, накрытые сверху двухскатной металлической крышей и обшитые железом и броней. Изнутри они были выложены мешками с землей, а оставленные отверстия служили бойницами для пулеметов.
В №4 газеты «Известия отряда чешско-словацких войск» от 23 июля была помещена статья «Подполковник Ушаков», подписанная Н.С. В ней была помещена биография Ушакова. «Когда мы писали ее не думалось, что скоро она станет его некрологом. У Ушакова не было при себе послужного списка, и его биография записана мной лично с его слов. Сожалею теперь, что не расспросил тогда ничего об его происхождении, семье», - писал Н.Соловьев после гибели Б.Ф.Ушакова. .
Командующий войсками Восточного фронта полковника Р. Гайды издает приказ №1 21 июля 1918 г. о формировании штаба [Восточного] фронта и назначении капитана Э. Кадлеца командующим отрядом чехословацких войск (г. Иркутск): «Согласно телеграммы командующего армией Областного Сибирского правительства № 767 от 20 июля, Средне-Сибирский корпус подчиняется мне. Ввиду этого приказываю формировать штаб Восточного фронта и при нем Управление по снабжению войск, согласно прилагаемым при сем штатам. Начальником штаба назначаю подполковника Ушакова, начальником Управления по снабжению войск подполковника Перчука, на них и возлагаю производство формирования. Все офицеры русской службы, которые войдут в состав формируемого штаба и управления, должны числиться в прикомандировании к означенным учреждениям. Командование отрядом Чехо-Словацких войск, входящих в состав Восточного фронта, возлагаю на капитана Кадлеца».
Подписал: Командующий войсками Вост[очного] фронта полковник Гайда. Начальник штаба, подполковник Ушаков. С подлинным верно: адъютант, прап[орщик] Барт

Далее о событиях докладывает сам подполковник Ушаков в телеграмме из Иркутска в Омск от 26 июля 1918 года №73406 .
Омск Генкваррм.Запсиб.Исполком. Чеховойск.
«На Кругобайкальской железной дороге передовые отряды Второго Томского полка после короткого боя и лихой атаки взяли станцию Мурино без потерь. Потери противника: убито 43 Забайкальских казака. Взяты 19 лошадей, 21 седло и оружие. Село Листвиничное лодках бежавшие с пароходов и ледоколов матросы и плотники которые сообщили что советские войска держатся надеждой что их выручит Троцкий. Настроение подавленное. Предполагают разбежаться Монголию. В Танхое 2000 при двух орудиях. На Мысовой 6 орудий. Впереди Танхоя в 12 верстах избирается позиция. Главные силы у Верхнеудинска. Верхнеудинске казаки отказывались якобы помочь советской власти. Судовая команда парохода «Ангара» с красноармейцами вынесла постановление чтобы суда были сохранены. Ввиду этого на «Ангару» посадили мадьяр. На днях был полевой суд над советской подрывной командой за неисполнение приказа. Приведение приговора в исполнение отложено. Киренское направление. По полученным донесениям в ночь на 23 июля два неприятельских парохода наткнулись на якорные загрождения ниже Киренска и затонули. 24 июля части местной организации отошли от Киренска потеряв связь с противником, при чем до 12 часов противника в Киренске не было. Вечером 25 июля в Макарово прибыл отряд прапорщика Ликаонского и соединился с частями местной организации и двинулся Киренск. Результаты пока неизвестны. №515.»
Начальник Штаба Восточного фронта Подполковник Ушаков.

БОЙ ПОД ПОСОЛЬСКОЙ
Под станцией Посольской развернулась решающее байкальское сражение

9 августа был издан приказ №2 войскам Восточного фронта:
«ПРИКАЗ ВОЙСКАМ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА №2.
9 августа 1918 г. 23 часа г. Иркутск.
Деморализованный противник отошел к ст. Танхой. Я решил нанести ему вторичный удар с целью уничтожения живой силы противника.
Приказываю:
1) Группе Подполковника Ушакова в составе Штурмового батальона 2 Чехо-Словацкой стрелковой дивизии, 4 роты 8 чехословацкого полка, 11 роты чехословацкого полка, Барнаульского полка, 5 батареи 2 чехословацкой стрелковой дивизии, 1 гаубичной батареи Средне-Сибирского Корпуса 2 сотни Енисейского казачьего полка быть готовым к посадке на пароходы в с. Листвиничное и переправе на восточный берег Байкала к вечеру 11 августа сего года для нанесения удара в тыл противника.
2) Моей группе в составе 2-й роты 1-го бат. 7 чехословацкого полка, 2-х бат. 6 чехословацкого полка, 2-го бат. 7 чехословацкого полка, 4 чехословацкой батареи, 6 чехословацкой батареи, броневиков, эскадрона корнета Билина, Иркутской дивизии, 1 и 4 сотен 1-го Енисейского казачьего полка быть готовой к продолжению энергичного наступления на Танхой и Мысовск 11 августа сего года.
3) Группа Полковника Пепеляева в составе 1 Томской дивизии, 2-го Н-Николаевского полка, Енисейского полка, 3-го бат. 7-го чехословацкого полка, Томского кавалерийского дивизиона, 3 сотни Енисейского казачьего полка, сотни подъесаула Попова, отряда сотника Трофимова, 1 легкой и 2 гаубичной батарей Ср.Сиб.Корпуса и инженерной роты, по взятии нами Мысовска быть готовой к наступлению через хребет Хамар-Дабан на Н.-Селенгинск и развития оттуда действий в направлении на В-Удинск.
4) Организацию переправы группы Подполковника Ушакова возлагаю на Лейтенанта Шульговского, в распоряжении которого должны находиться пароходы: Феодосий, Серафим, Иннокентий, Бурят и Сибиряк, моторные лодки Чайка и Струйка и баржи.
5) Начальникам групп принять меры к обеспечению их продовольственными и огнестрельными припасами и к разработке вопросов связи и сигнализации.
6) На время отсутствия Подполковника Ушакова во временное исполнение обязанностей Начальника Штаба Фронта вступить капитану Воронову.
7) Группам приступить к намеченным операциям по особому приказанию.
Подлинный подписал:
Командующий Восточным Фронтом Полковник ГАЙДА
Скрепил: Начальник Штаба Подполковник УШАКОВ
Верно:
Генерального Штаба Полковник Богословский

Вот как описывается начало этой операции в статье, опубликованной в память о погибшем полковнике Б.Ф. Ушакове в «Первопоходнике» в 1975 году: «Полковник Ушаков решился сделать отчаянную высадку десанта в селе Посольском с выходом на ст. Посольскую в тылу красной армии. В совершенном секрете было приступлено к оборудованию двух барж, загруженных песком, тяжелой 6-ти дюймовой артиллерией, между этими двумя баржами установлен крошечный пароходик, который и должен был ночью перетащить через Байкал эти две баржи, на которых был погружен Барнаульский полк. Вместе с полком двинулся в поход и сам полк. Ушаков.
Первые задачи были таковы: пользуясь ночной темнотой и утренним туманом высадить десант в селе Посольском, а „крейсеру" столь странно сконструированному, выйти на ст. Мысовую, вступить в бой с „Байкалом" и расстрелять его.
Обе эти первоначальные задачи были удачно выполнены: десант высадился совершенно незамеченным, а с наступлением рассвета, как только начал рассеиваться туман на озере Байкал, подошедший наш примитивный „крейсер" открыл огонь по ледоколу „Байкал".
Команда „Байкала" растерялась, совершенно не допуская возможности появления опасности на воде, они знали, что по ту сторону Байкала не было ни одного судна, на котором можно было бы рискнуть выйти в открытое озеро.
Со второго снаряда „Байкал" начал гореть, успев сделать два выстрела без попадания. Развертывание десанта в ночное время в тылу у неприятеля протекало в начале так же удачно, как и работа „крейсера". Отряд двинулся к ст. Посольская, которую необходимо было захватить с таким расчетом, чтобы ни ст. Мысовая на Байкале и ни ст. Селенга в сторону Верхнеудинска не догадались бы о захвате. На станции попали в наши руки два паровоза и несколько вагонов. По телефону со ст. Селенга затребовали: „Товарищи, немедленно отправляйте поезд с взрывчатыми веществами — нужда неотложная."

Прибыли необходимые подрывные материалы, предназначенные для взрыва моста у ст. Посольская для того, чтобы отрезать пути броневикам и эшелонам, которые с рассветом, конечно, откроют тайну и бросятся прорывать себе дорогу на г. Верхнеудинск»
Радола Гайда оставил воспоминания о бое у Посольской в своей книге «Мои воспоминания»; «Сражения на участке Танхой-Посольской железной дороги. Конец фронта Байкал-большевицкого» . «…Нашу кропотливую работу по расчистке завалов 39-го тоннеля постоянно прерывал артиллерийский огонь большевистского байкальского флота, с кораблей «Ангара» и «Байкал». До того, как тоннель был отремонтирован выполнение более крупных операций было затруднено… …операция, проведенная на участке железной дороги между станциями Танхой и Посольская, протяженностью около 98 км, была крупнейшей и самой смелой из боев на Восточном фронте.

Враг, укрепившийся на узком пространстве в небольшой долине перед станцией Танхой, имел очень хорошие позиции, поскольку местность сама по себе представляла естественную крепость. С правой стороны с озера Байкал его защищал мощный флот с двумя большими ледоколами «Байкал» и «Ангара», вооруженными несколькими пушками на носу, а с левой стороны – длинной полосой непроходимых высоких гор, густо поросших лесом… Было очевидно, что, без военной операции по глубокому обходу в тыл врага, мы понесем большие потери и долго будем сражаться за узкий байкальский берег.
Поэтому я решил атаковать неприятеля по всей линии фронта между Кедровой и Танхоем, и одновременно с этим я послал десант через Байкал, чтобы отрезать врагам отступление на восток у Посольской.
Самую дерзкую и решающую роль сыграла обходная колонна подполковника Ушакова в составе 3-х рот ударного батальона, 1 роты 7-го и 1 роты 8-го чехословацкого полка, русского Барнаульского полка (500 человек), казачьей кавалерийской дивизии (75 человек), 5-й чехословацкой батареи с 4 пушками и полторы русской батареи с 2-мя пушками. Всего было 1075 пехотинцев, 75 кавалеристов и 6 орудий.
Обходная колонна получил приказ на небольших речных пароходах пересечь Байкал и высадиться на восточном берегу озера в районе Посольской. Переправа таила в себе опасности: была опасность со стороны вражеского флота, который мог двигаться как минимум в три раза быстрее наших колесных речных пароходов и буксиров, тянущих баржи. Большевистские гребные пароходы были настоящими гигантами по сравнению с нашими маленькими буксирами и могли, если бы заметили наши корабли, потопить всю мою флотилию несколькими пушечными выстрелами… Довериться стихии в таких лодках, как наши, было самонадеянно и опасно, так как озеро известно своими непредсказуемыми штормами.
Первая часть дивизии во главе с подполковником Ушаковым вышла 14 августа из порта Лиственничный на север вдоль западного берега Байкала на корабле «Бурят». Трогательно прозвучал наш гимн в исполнении ребят, которым впервые в жизни суждено было бороться с волнами таинственного озера на маленьком пароходе, тащившем за собой три полусгнивших баржи. Русские моряки предупредили нас, чтобы мы не выходили на открытое озеро, потому что конструкция кораблей была слабой и неустойчивой. Но подполковник Ушаков был уверен в удаче и подбадривал словами: «Состояние их не такое плохое, как его рисуют»… «Бурят» попал в ночную бурю, которая его так кидала на волнах, что колеса перестали работать, потому что они попеременно находились над водой. После долгого подбрасывания его выбросило под ударами волн на скалу. Корабль оказался немного поврежден, и на следующий ясный день его отбуксировали через широкое озеро. В тот же вечер второй транспорт теплоход «Феодосия» с двумя баржами был отправлен за теплоходом «Бурят» под охраной прогулочного парохода «Сибиряк» под командованием лейтенанта Шульговского. 16 августа наши корабли в 4 часа утра подошли к восточному берегу южной оконечности озера в районе села Посольская, не будучи замеченными противником. Первыми высадились казаки с «Сибиряка».
Поселок Посольская состоит из двух частей, разделенных на несколько километров и соединенных узкой тропинкой между болотами. Подполковник Ушаков оставил часть барнаульского отряда с гарнизоном в прибрежной части села, а остальные войска двумя колоннами продвинулись к станции Посольская. Ввиду сложившейся ситуации подполковник Ушаков приказал не разглашать о своём прибытии большевикам, носить значки и выдавать себя за красногвардейцев. Операция на станции Посольская была настолько хитроумной и бесшумной, что ничего не подозревающие большевистские патрули были немедленно разоружены, а командир станции арестован. Две барнаульских роты были направлены для охраны трассы и прилегающей части села, две другие роты направлены навстречу противнику до разъезда № 19. Рота лейтенанта Янечека заняла холмы примерно в пяти километрах восточнее станции для защиты наших от экспедиций из Верхне-Удинска и повредила путь.»

О событиях, приведших к гибели полковника Ушакова, существует несколько версий. Мне думается наиболее правдоподобна версия чехословаков, которые непосредственно были участниками-свидетелями этого трагичного события. Чехи организовали расследование гибели подполковника Ушакова после того, как командир красных Сенотрусов, в руки которого попал Ушаков со своим адъютантом, попал к ним в плен. Нужно отметить, что даже Д.Н.Сенотрусов дал очень высокую характеристику личным качествам Б.Ф.Ушакова. Он писал: «Ушаков был легендарный герой белогвардейцев и чехов. Его слава и популярность была большая не только среди своих, но даже среди красных. Я знал его по рассказам за храбреца и героя… На грани жизни Ушаков нравственно окреп. Молча стал, сложил на груди руки и спокойно поднял голову. Рядом, на полголовы ниже, стоял чех…»
Легионер и историк доктор Ф.Штейдлер дотошно собирал материалы о Чехословацком Легионе, и вел его летопись. 17 июня 1925 года в «Чехословацком легионере» №20 он опубликовал статью под названием «Как умер подполковник Б.Ф.Ушаков». К этому времени ему удалось опросить всех участников и собрать новые материалы, касающиеся гибели Бориса Федоровича. Ниже приводим полностью эту статью:
«Бой закончился. Казалось, что основные силы врага, в панике отступающего от Мысовой и пробивающегося по железнодорожному пути в Верхнеудинск, окончательно уничтожены, а остатки большевистского войска, не попавшие в плен, разбежались по байкальским лесам. Поэтому полковник Ушаков, очень оптимистично расценивший ситуацию, отдал своему заместителю штабс-капитану Дворжаку приказ: «Фронт красных уничтожен. Приказываю сейчас же наступать с двумя штурмовыми ротами на Верхнеудинск. Одна штурмовая рота останется в качестве охраны на станции Посольская рядом с восемью захваченными поездами за мостом. Я еду на разъезд № 19 и попытаюсь связаться с двумя ротами барнаульского полка, которые вчера были направлены в сторону этой платформы, и с которыми была потеряна связь. Как только я свяжусь с ними и соберу их, направлюсь вслед за вами по направлению к Верхнеудинску.
Этот оптимизм стал для Ушакова роковым. Хотя враг и был в это время разбит на обоих байкальских фронтах, у Танхоя и у Посольской, хотя он был основательно деморализован своими военными поражениями, полностью уничтожен он еще не был. Говорить о ликвидации фронта было преждевременным, пока разгромленные части большевиков сами ни покинули путь и ни ушли в горы. В тот момент большевики еще сами не приняли решение, отказаться ли им от продолжения боя или все-таки попытаться еще раз пробиться по направлению к Верхнеудинску. Ушаков определенно побуждал? [недооценил] силу и боеспособность противника, считая часть армии большевиков, над которой как раз одержал победу, основной и, вероятно, последней. Путь свободен. Необходимо лишь собрать свои рассредоточенные силы и сконцентрироваться на следующих операциях. Прежде всего, Ушаков хотел объединиться с барнаульцами и, очевидно, осмотреть путь в Танхой.
Наверное, нам кажется странным, что Ушаков, как командующий обходной группой, 3 лично хотел исследовать местность и найти военную часть, которая, как он считал, хотя и позволила Красной армии пройти к Посольской, на сама до сих пор владеет разъездом № 19 или где-то вблизи ее разбила лагерь. Разведка и связь, конечно же, не являются назначением главнокомандующего. Мы, однако, знаем, что Ушаков был душой и создателем этого обходного маневра, превышающего размерами его огромного риска все предыдущие сибирские походы, и что ранее Ушаков не раз становился примером великолепной личной храбрости в бою, не избегая самых опасных ситуаций. Наверное, и поэтому, ощущая себя в полной мере командиром революционных воинов4, он всегда хотел быть примером. Именно потому он хотел первым исследовать завоеванную часть байкальской дороги, узнать о положении дел барнаульского полка, слабые стороны которого были ему, скорее всего, известны, и одновременно убедиться в возможном последующем объединении с передней группой Гайды, которая, по сути, являлась основной силой операции. В районе одиннадцати часов утра Ушаков отправился в роковую разведку, с которой он уже не вернулся.
О ходе этого последнего пути Ушакова мы достаточно хорошо информированы и можем проследить за судьбой этого несчастного героя байкальских боев практически до момента, предшествующего его мученической смерти. Источником сведений в этом плане являются, во-первых, свидетельства наших воинов, следовавших с Ушаковым к разъезду № 19, во-вторых, свидетельские показания взятого в плен большевистского командира Дмитрия Николаевича Сенотрусова-Морозова. Если мы сравним все свидетельства, то обнаружим, что в целом все они сходятся, а расхождения в них есть лишь в некоторых несущественных деталях. Хотя свидетельские показания Сенотрусова-Морозова нельзя проверить с помощью показаний других лиц, свидетельства наших солдат дают возможность дополнить картину случившегося. Последние минуты жизни Ушакова, однако, наверное, навсегда, останутся скрытыми за пеленой тайны. Свидетели его смерти нам неизвестны. В этом плане мы вынуждены полагаться на гипотезы, которые, однако, я думаю, не будут далеки от правды».

История последней разведки Ушакова согласно обнаруженным свидетельствам такова: «Ушаков, дав штабс-капитану Дворжаку вышеуказанный приказ, приказал отсоединить от большевистского поезда паровоз с одним вагоном и около одиннадцати часов утра выехал в сопровождении старшины штурмового батальона Станчича и еще приблизительно десяти человек преимущественно из первой роты седьмого полка по направлению к Танхою. Командиром охраны был назначен младший сержант Дохналек. Перед самым отъездом, который задержался из-за того, что в паровозе не было достаточного количества воды, и поэтому машинист опасался выезжать, наш солдат привел к разведывательному поезду троих плененных венгров, один из которых был студентом медицины, а двое – фельдшерами. Их не стали отправлять на вокзал в Посольской, а разместили вместе с нашими солдатами в вагоне. Ушаков несмотря на то, что наши люди еще перед отъездом предостерегали его, а некоторые пленные из рядов большевиков также сообщали, что на разъезде находятся части красных, которые хотят сдаться в плен, был полностью уверен, что разъезд захвачен барнаульским полком. Об этом он говорил и по дороге, будучи абсолютно уверенным в победе на всем пути. Солдатам своей охраны он приказал, чтобы они не стреляли, если увидят военные части, а махали платками, и по этому сигналу барнаульцы, якобы, сразу опознают, что это чехословацкий поезд. Ехали достаточно долго, т.к. по пути приходилось доливать воду в паровоз. Когда «путешественники» наконец-то приближались к разъезду № 19, с крыши поезда, на которой находилась стража, стал виден вокзал, заполненный поездами с дымящими паровозами, а на краю леса – лагерь, кишащий людьми. Поезд остановился на расстоянии нескольких сотен шагов от того места, где находились руины разломанных и сгоревших вагонов - очевидное воспоминание о недавних боях. Ушаков тут же приказал махать платками. Между тем на станции увидели поезд Ушакова и ответили тем же. Это еще больше усилило уверенность подполковника Ушакова в том, что разъезд занят барнаульским полком. «Ну, видите, это барнаульцы!» - сказал он с радостной улыбкой, обращаясь к нашим воинам, и, приказав им оставаться в поезде, вышел из вагона лишь в сопровождении младшего лейтенанта Станчича, покинувшего вагон по собственной инициативе, ослушавшись приказа, и поспешно быстрыми шагами направился вперед. Навстречу ему из вокзала высыпали солдаты, раздалось несколько выстрелов.
В поезде было слышно, как Ушаков кричит: «Не стреляйте! Это я, подполковник Ушаков». В этот момент, однако, оба наших офицера были окружены толпой и, когда они дошли до вокзала, им навстречу вышли два командира, обезоружившие их. Охранники, которые согласно приказу остались рядом с поездом и наблюдавшие за всем происходившим, одинаково свидетельствовали о том, что Ушаков не сопротивлялся, спокойно сдав оружие или еще раньше отбросив его. Еще было видно, как Ушакова со Станчичем отводили к поездам, стоявшим на станции.
Нашими войсками овладел трепет и неприятное предчувствие. Это барнаульцы или большевики?… После этого снайпер Лоукотка из первой роты седьмого полка, уже пожилой, но отважный мужчина, который вопреки данному приказу направился вслед за двумя офицерами, дошел с другой стороны пути почти к самому вокзалу, где был окружен и отведен. Подозрения наших воинов, видевших и эту сцену из поезда, только усилилось, и командир стражи младший сержант Дохналек, желая узнать о ситуации, осторожно приблизился к вокзалу на такое расстояние, что распознал красные значки на головных уборах солдат. Сомнений уже не было – это большевики. Дохналек быстро спрятался в ров, и после того, когда в его сторону уже раздалось несколько выстрелов, кричал нашим воинам, что станция захвачена большевиками. Наша разведка, чувствуя, очевидно, свою беспомощность, быстро села в поезд и дала задний ход обратно в сторону Посольской. Поскольку в этот момент было видно, что на вокзале вновь машут платками – может быть, это все-таки барнаульцы! – разведывательный поезд вернулся на прежнее место. Это было счастьем для брата Лоукотки, который из последних сил как раз добежал до поезда и окончательно подтвердил печальное сообщение, что Ушаков попал в большевистский плен. Необходимо было принять молниеносное решение. В связи с общей ситуацией и с тем, что собственные силы были малы, было принято решение пока оставить Ушакова в плену, ехать обратно и с подкреплением вернуться к разъезду.
Многие, возможно, возразят, что именно эта отсрочка операции и недостаток смелости наших разведчиков стали причиной смерти Ушакова и Станчича.
Может быть, их внезапное нападение на большевиков увенчалось бы успехом? - Ведь большевики вели себя столь апатично, что даже не решились на досмотр нашего поезда. Ведь может быть, жизни обоих наших офицеров могли быть спасены? Необходимо, однако, принять во внимание, во-первых, абсолютную непропорциональность сил. Во-вторых, если бы «экипаж» разведывательного поезда, который большевики, как будет сказано далее, приняли или за охрану парламентеров, или за отряд дезертиров, стремящихся добровольно сдаться в плен, начал бой, то это, очевидно, только ускорило бы смерть обоих пленных, жизни которых в тот момент являлись самым ценным залогом, оказавшимся в руках большевиков. Скорее всего, результатом такой авантюры стала бы лишь та же судьба, которая не миновала Ушакова и Станчича. Несмотря на то, что нам неизвестно точное количество большевистских солдат, находившихся тогда на вокзале и в его окрестностях, мы знаем, что этого количества хватило на то, чтобы с помощью постоянно прибывающих новых частей большевиков представлять вплоть до следующего утра угрозу для всей нашей окружной группы у Посольской. Вскоре после этого начался бой, который наконец-то проломил фронт красных и сделал возможным продвижение в сторону Верхнеудинска. После того, как Ушаков отошел от поезда, его уже нельзя было спасти. Он стал жертвой собственной ошибки, осознанной им самим, к сожалению, слишком поздно.
О том, что случилось с Ушаковым и его адъютантом после того, как они были окружены большевистскими солдатами, мы осведомлены, как я уже говорил, только благодаря свидетельским показаниям взятого в плен большевистского командира Сенотрусова-Морозова, которые были получены сразу после взятия его в плен на первом допросе в Верхнеудинске, а позже снова в Екатеринбурге. И при первом, и при втором допросе он давал одинаковые показания. И его показания являются единственным, что проливает свет на события после прихода Ушакова на разъезд. Сенотрусов-Морозов так же, как и остальные большевики, принял наш разведывательный поезд за поезд с представителями парламентеров. Ушаков же, осознав свою ошибку, пытался в критические минуты спасти положение с помощью уловки, заявив, что он вместе со старшиной Станчичем является уполномоченным антибольшевистских войск, прибывшим, чтобы вести с красными переговоры о перемирии. Толпа большевистских солдат, состоявшая приблизительно из 60-80 человек, привела обоих наших офицеров к Сенотрусову-Морозову. «Мы – представители группы войск Временного сибирского правительства», - заявил Ушаков большевистскому командиру. «Мы приехали к вам с предложением: сложите оружие и сдайтесь. Вы окружены, и не имеет смысла далее сопротивляться. Ваши поезда и штаб армейского корпуса в наших руках. Наших войск здесь более 6000. В вагоне, в котором мы приехали, находится и ваш раненый фельдшер, венгр, который подтвердит Вам мои слова». Сенотрусов-Морозов, авторитет которого среди солдат сильно упал вследствие деморализации при отступлении, решил дать собравшейся толпе солдат возможность принять решение по поводу предложения Ушакова. Обсуждение длилось приблизительно полчаса, и его следствие было таково: как командиры, так и солдаты, которых присутствовало около двухсот, отказались от предложения парламентеров и приняли решение продолжить боевое продвижение к Верхнеудинску. После этого Сенотрусов-Морозов приказал командиру бригады товарищу Постникову сообщить нашим офицерам, находившимся в то время под охраной в одном из поездов на вокзале, об отрицательном решении собрания и вывести их за линию охраны. На этом свидетельские показания большевистского командира, касающиеся Ушакова, заканчиваются. Через обозначенную линию, однако, наши офицеры не перешли. Как случилось, что они были убиты, нам не известно. Абсолютно точно мы знаем лишь одно: на два дня позже, 19 августа оба изуродованных трупа были найдены недалеко от железной дороги.

Дворяне Ушаковы - Москва, Тамбов и Псков

Выслуженные дворяне Ушаковы