Путешествие на землю предков

А вот дальше Будогощи мне еще не приходилось бывать. От поселка до Неболчей, центра одноименного сельского поселения в Любытинском районе Новгородской области (куда входят деревеньки из моей родословной), идут две дороги – «верхняя» и «нижняя», как я их для себя обозначила, если смотреть по карте. Дома маршрутизатор Яндекс-карт настойчиво предлагал ехать по «верхней» (через Среднее Село, Тальцы, Водогон и т.д.). Однако по отзывам в Сети другая дорога (через Красную Горку, Смолино, Руслино и т.д.) была предпочтительнее, поэтому я предлагала ехать по ней. Муж на развилке дорог доверился навигатору, который, в отличие от Яндекса, тоже выбрал «нижнюю». И вот мы уже в новых местах. Волнение, которое я ощущала с утра, потихоньку улеглось, все складывалось хорошо, мы даже опережали по времени свой запланированный график. Машина шла бодро, ее пока тоже все устраивало (и киришский бензин, и дорожное покрытие). Ребенок на удивление также был почти идеален, хотя в силу возраста, совсем не понимал, куда и зачем мы едем. И только периодически просился к бабушке на дачу, которая была ему обещана, и клянчил взятые с собой пряники .
За окном замелькали дорожные указатели с названиями населенных пунктов, ранее известных только по картам: Красная Горка, Рахово, Крестцы, Дидлово, Смолино... Асфальт попрощался с нами где-то за деревней Крестцы Киришского района Лен. области и далее около 50 минут пришлось пылить по грейдерной дороге, которая, по мнению мужа, оказалась вполне приемлемого качества на этот момент, несмотря на отдельные вязкие песчаные участки. Судя по наличию остановок (правда, совсем безлюдных в эти часы), автобусное сообщение связывает Будогощь с окрестными деревнями вплоть до Смолино, а за этой деревней уже начинается Новгородчина, границу которой мы пересекли в районе моста через реку Шарья, где нас встретил указатель с поблекшим текстом: "Новгородская область Любытинский район". Дальше были Борель, Шарья, Радостино, Ставичек, Новинка, Бабчицы, Руслино, Заручье, Черная Новинка и, наконец, первое значимое для меня название - Хилино. До революции в этих местах (Усадьевская волость Тихвинского уезда) были деревня Хилино, усадьба Хилино и одноименный погост с церковью св. Николая (Дмитриевского Кременицкого погоста выставка Хилина). Прихожанами именно этой, ныне утраченной, церкви были и мои бесфамильные крестьянские предки, проживавшие в 19-м веке в соседней деревушке Ледно. Из них документально известна только прапрапрабабушка Агриппина Космина, ок. 1844-45 г.р., выданная замуж 05.02.1867 г. за крестьянина деревни Елисеево, а также ее предполагаемые родители: Кузьма Андреев (ок.1818 г.р.) и Марина Андреева (ок.1822 г.р.), крепостные крестьяне помещика Александра Бухарина, обвенчавшиеся 12.01.1841 г. на Хилинском погосте в церкви Святителя и Чудотворца Николая, и предполагаемый дед (по отцу) Андрей Фомин (данные получены из метрической книги ГАНО и книги брачных обысков ЦГИА СПб). Однако за неимением большого количества времени, а также памятуя о том, что постоянного населения там нет (на лето приезжают дачники) в само Ледно мы не поехали, а лишь символически завернули в Хилино и двинулись дальше...

Выехав из поселка на автодорогу Неболчи - Любытино, мы практически сразу увидели на противоположной стороне шоссе заветный указатель "Елисеево" и деревню, где родилась бабуля. Но заехали туда не сразу, решили сначала поглядеть на Дедлово - соседнюю деревню, где бабушка жила во время Великой Отечественной войны после вынужденного отъезда из Будогощи осенью 1941 г. В отличие от Елисеево, где она жила лишь в раннем детстве, о Дедлове остались явственные воспоминания. Отмечу кстати, что в 1940-е гг. и, тем более, ранее асфальтовой дороги в этом месте, конечно же, не было. Была грунтовая дорога, которая шла мимо кладбища, а если надо было добраться до Неболчей (в обратном направлении), то грунтовка пролегала через Елисеево и вела к железной дороге, затем надо было идти вдоль ж/д путей и таким образом добираться до станции. Явный крюк по сегодняшним меркам. Во время войны эта дорога превратилась в мостовую - чтобы смогла проходить военная техника, проложили деревянный настил.
Но вернемся к Дедлово. Деревушка располагается в трехстах метрах от дороги, по рассказам постоянного населения в ней немного, но летом приезжают дачники, которых мы видели (средних лет и моложе). Поскольку бабушки рядом не было (она, к сожалению, уже не в силах совершать столь длительные поездки), ориентироваться на местности внутри деревни было затруднительно, поскольку подробности ее воспоминаний о месте расположения тех или иных объектов или дорог уже не совсем соответствовали увиденному пейзажу, уж слишком все изменилось за 70 лет, прошедших с тех времен. Бывшие поля и покосы заросли, старых домов осталось совсем мало, и по мнению потомка коренных дедловцев, с которым я общалась в интернете весной этого года, нашего дома уже нет. Он предлагал состыковаться в случае поездки, но поскольку наше путешествие состоялось спонтанно, и представляло собой скорее автозабег, нежели обстоятельную поездку, мы с ним не связались, о чем все-таки жалею теперь. За неимением времени на долгие разговоры, мы вернулись на шоссе и, проехав через Заречье (следующую деревню по ходу движения), посидели немного на берегу извилистой реки Мды, по которой давным-давно крестьяне сплавляли лес... На подобном берегу бабуле доводилось чистить самовар - сначала клюквой (кислый компонент, удаляющий грязь), а потом речным песком начищаешь до блеска. На таком же берегу некогда хозяйки разводили костер в кирпичной кладке, брали выварки и кипятили в них белье, затем стирали в цинковом корыте, а потом ходили на камни, стучали по белью палицей (деревянный валек для отбивания белья) и в реке его прополаскивали. Летом сушили прямо здесь на траве, а зимой, прополоскав в проруби, несли на коромысле домой и развешивали на чердаке.
За короткое время, что мы постояли на одной из дедловских улочек, все то, что мне было известно о жизни бабушки и ее семьи в этой деревне в памяти не всплыло. Эти воспоминания, наложившись на увиденные воочию современные пейзажи, стали будоражить меня позднее, когда мы приехали вечером на дачу. Я представляла, как в ноябре 1937 г. отсюда навсегда забрали прапрадеда, как позднее пролетали над домами немецкие самолеты и стреляли из пулеметов по крышам, заставляя жителей в страхе прятаться в подвалы. Как осенью и зимой школьники ходили в Неболчи группами с факелами, так как в лесах было много волков. Как бабуля работала на каникулах в местном колхозе на прополке овощей, зарабатывая трудодни, за которые потом получали меру зерна. Как боролись со вшами и ходили мыться к разным соседям, поскольку собственной бани в хозяйстве не было. Как умер бабушкин старший брат, за которым она ухаживала в течение года после его возвращения с фронта... Но это было позже, а непосредственно на месте, где когда-то происходили все эти события, каких-то особых эмоций не было, даже как будто что-то подгоняло меня, не давало остановиться надолго и подумать. Впрочем, подгоняющим моментом, прежде всего, был четырехлетний сынишка, который, отчаянно отмахиваясь от неимоверного количества слепней, набрасывающихся на все живое и неживое, не капризничал, но уже явно начинал уставать.

Теперь уже можно было завернуть и в Елисеево, что мы и сделали, предварительно осмотрев его с дороги и запечатлев указатель. Здесь 84 года назад родилась моя бабуля, здесь родились ее мама, ее дед и прадед, а возможно, и более отдаленные ее (и мои, соответственно) крестьянские предки, занимавшиеся земледелием и кузнечным ремеслом. Через браки Елисеево было связано со многими окрестными деревнями. Здесь в начале 1930-х гг. моих предков лишали избирательных прав, облагали налогами и изымали их имущество, а они сопротивлялись и добивались определенных успехов в этой борьбе с системой. Здесь они жили, растили детей, строили дома...
В настоящее время деревня небольшая, старые постройки чередуются с относительно недавними, вероятно, дачными. Во дворах стояло несколько машин с питерскими номерами, увиденные жители тоже походили на дачников. В общем-то, никого и ничего конкретного, что могло бы связать меня с прошлым, здесь уже не было. И также, как и на кладбище, уже ничто не напоминало времена, когда тут обитали мои предки, и никаких известных нам домов не осталось (по свидетельству моей бабушки, которая, как я уже говорила выше, побывала в этих местах в середине 1980-х гг.). Наверное, именно по этой причине какого-то особого чувства единения с этим местом я не испытала, даже немного расстроилась из-за этого. Ведь я столько раз впитывала бабушкины воспоминания и рассказы, столько нового узнала из архивов, я так мечтала добраться сюда! А на месте сопричастности не ощутила, даже мелькнула шальная мысль, что, быть может, зря я всем этим занимаюсь, ворошу прах, по словам некоторых знакомых... Наверное, к этому времени я и остальные члены моего семейства уже порядком устали, да и впечатлений довольно много накопилось за время поездки, мне требовалось их как-то обдумать, осмыслить, пережить что ли. Вспомнилось, кстати, что бабушка тоже рассказывала о той поездке с сестрой в эти места как-то неохотно, с сожалением. Что у нее тогда было такое ощущение, что все здесь чужое и неуютное, родных не осталось и не у кого отогреться и чаю попить. Я тогда объясняла все тем, что воспоминания о родине были, к сожалению, по большей части тяжелыми, горя и лишений в детские и отроческие годы, пришедшиеся на 1930-40-е гг., было в разы больше, нежели радости. И тем не менее, несмотря на отсутствие собственных сильных эмоций, а также на то, что бабуля постоянно отговаривала меня от этой поездки, я все-таки позвонила ей, чтобы поведать о том, что в данный момент передаю ей привет непосредственно с её родины. И побывала я уже и в Дедлове, и в Неболчах, и на кладбище! И привезу ей веточку пижмы с берега Мды. Бабушка сначала растерялась от неожиданности, поскольку о путешествии ее никто не предупреждал, потом наругала за поездку с ребенком, а потом расплакалась от избытка чувств. И в этот момент я почувствовала, что все не напрасно, что я должна была приехать сюда, пока бабуля еще жива, и я сделала это и для нее, и для себя! Впрочем, нам уже пора было возвращаться, и выезжая из деревни, я сфотографировала какой-то заброшенный дом (остальные были не такие старые), который вкупе со склонившейся к нему рябиной показался мне символом прошедших лет и ушедших предков...

Спасибо за рассказ, интересный "забег" у Вас получился.
Удачи в дальнейших исследованиях!